Северный ветер

-Правду? – усмехнулось чудовище, - Все, что я говорю – правда. Потому что я не человек, я зверь, а врать обучены только люди. -Ты и Ганнибал действительно обладаете независимыми сознаниями? – переведя дух, спросил Уилл. -Да. -Что такое вендиго? Откуда ты появился? Как встретился с Ганнибалом? Почему вам обоим так нравится мой запах… - чуть помедлив, добавил Грэм. Он пристально смотрел на вендиго, будто надеясь угадать по нечеловеческому лицу с другими мимическими мышцами, что он думает. Но лицо вендиго оставалось непроницаемо. Зверь о чем-то глубоко задумался. -Я был всегда. Летал вместе с северным ветром, приходил в поселения вместе с зимним голодом. Но я будто и не жил, я не осознавал себя. Я бушевал вместе с бурями и первым кормился от павших, разгоняя стервятников холодным дыханием. Вместе с горными козлами прыгал по уступам. Я был везде. И нигде. Но однажды меня позвали. Перед глазами Уилла развернулся золотой маятник. Он разгорался все ярче, расширяясь будто Вселенная, а потом погас, втянув в себя молодого священника. Они тоже были священниками, вот уж ирония судьбы. Мужчины с цветными полосами на лбах стояли среди снежных шапок и поливали из глиняных чаш голову обнаженного мужчины багровой жидкостью. От него валил пар, он дрожал, но мужественно смотрел перед собой, хотя губы его уже посинели от холода. Откуда-то, будто издали, доносился голос вендиго. -Я родился в верховьях реки Кали-Гандака, там, где сливались воедино Музтанг-Кхола и Кьюгома-Кхола. Это далеко в Гималаях. Там находилось маленькое королевство, чьего имени сейчас никто и не вспомнит, оттуда было так хорошо видно снежные пики Аннапурны… - вендиго прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания, - Мне всегда было невдомек, почему люди, будучи такими щуплыми, маленькими и слабенькими, всегда норовили уничтожить тех, кто сильнее и крупнее их самих, это как-то неправильно, что ли… В то королевство пришла война, которая могла стереть его с лица Гималаев. Богатое королевство пришло в упадок, пришли болезни и голод, кое-кто даже ел других людей. И тогда жрецы стали искать способ защитить то, что осталось. В древних книгах они нашли способ, как открыть путь, из мира духов в мир людей. Жрецы говорили, что вытащили меня из измерения дэвов, из мира четырех небесных царей, они называли меня якши, природный дух. Жрецы провели обряд жертвенной крови, принесли в жертву самую любимую жену короля, она почла за честь умереть ради блага королевства. Так они пригласили меня в материальное тело. Пообещали мне, что я смогу насытить свой голод, если соглашусь защищать их, сказали, что станут почитать меня как бога, приносить жертвы. И из бестелесного наблюдателя я стал активным участником, получил свою собственную роль… Чтобы защитить свое королевство, король отдал мне свое тело и свою жизнь. Его подданные боялись меня, но… Его враги боялись меня тоже. Мужчина с длинными черными волосами, красивый, с необычными восточными чертами сидел за длинным столом. Его смуглые плечи были обнажены, на шее висела гирлянда из белых цветов. Он неторопливо склонился над столом, принюхиваясь, а потом вдруг замер над кубком, взял его в руки и провел языком по внешней стенке. Поставив ее на место, он подозвал к себе одного из присутствующих. Мужчина средних лет задрожал от ужаса, ноги его подогнулись, и он рухнул на пол. Его подхватили стражники и приволокли прямо к ногам короля. Длинноволосый мужчина подхватил пленника за ворот, а потом подтянул к себе и провел языком по шее, словно пытаясь распробовать вкус. -Ты отравил питье в моем кубке. Кто тебя прислал? – прохладный как свежее утро спокойный голос пугал больше чем самый жуткий крик. Пленника била дрожь. -В пыточную его, - все также безмятежно и невозмутимо распорядился король, - у вас времени до вечера. А когда я проснусь, то хочу, чтобы его подали мне на ужин. Уилл невидимым наблюдателем проследил, как стражники стащили пленника по ступеням, а потом оглянулся к королю. Но зала дворца уже не было. Перед ним расстилалась поле битвы. Вендиго раскинул когтистые руки, сгущая предвечерний сумрак до состояния ночной темноты, а потом растаял во мраке будто морок. Дрогнула вражеская армия. Они бежали по долине, пытаясь спасти свои жизни от голодного будто ракшас невидимого убийцы. Но разве они могли? -Король также решил, что хорошо бы иметь приплод от такого ценного союзника как я. И предложил мне двух своих лучших жен. К сожалению, одна из них погибла во время родов, но на опыте со второй я узнал, как предотвратить смерть. Я усыновил ее, инициировал, и она стала вендиго. Они составили мою гвардию. Более слабые чем я, они, тем не менее, были сильнее любого человека. Теперь-то я понимаю, что они были моей семьей. Но тогда не знал этого. Это была всего лишь дополнительная сила для моего сосуда. Король прожил долгую жизнь, а когда пришло время умирать, его человеческие потомки, ставшие наследниками, не решились меня принимать. Наступило мирное время. И я стал не нужен. Меня отправили в почетную ссылку в храм, где я обитал в телах жрецов. Надо отдать должное, они исправно приносили мне жертвы, а когда приходило время, мне подавали новые сосуды из жреческой касты. Несколько раз я снова вступал в войну, но потом снова удалялся на покой. Люди предпочитали короткую, но полноценную жизнь, чем мою жизнь. Глаза вендиго загорелись былым огоньком. -И что же случилось? – спросил Уилл. -Пришли христианские миссионеры, - последовал ответ, - в четырнадцатом веке, монахи-капуцины достигли Лхасы, они забрались и в наши места. Вот ирония судьбы, я побеждал армии, но не смог устоять против горстки монахов… Вендиго усмехнулся совершенно по-человечески, с горечью. -Я уничтожил первых, но за ними пришли новые, они были вооружены знаниями инквизиции. Ведь я был далеко не первым, кого вызвали из мира духов. Уилл оглянулся назад. Сейчас он видел, как люди в старинной европейской одежде с кулевринами атакуют храм. И среди них люди в остроконечных капюшонах. Они явились, чтобы совершить чудо. Разрушив то, что было создано тысячи лет назад. Внезапно ворот сутаны показался чересчур узким. Я не капуцин, но ведь тоже ношу рясу… Как стыдно… Грэм поправил воротник, глубоко вздохнул. Раздался оглушительный выстрел. Бежавший мужчина с седыми волосами, что был одет в красную одежду, упал. Уилл перенесся на главные ступени храма, следуя между бегущими солдатами и монахами-капуцинами. Навстречу им выбегали простые верующие, а также монахи храма, старики с тяжелыми узлами белых волос. Ни у кого не было оружия. Их секли тяжелыми палашами, расстреливали почти в упор. Капуцины читали молитвы. Они знали, когда прийти в храм. Днем, когда ночные хищники так слабы… Вот и потомки великого бога, они одеты в белое, женщина, а также еще двое, совсем молодой парнишка и девчонка в сари, с крупными серьгами в ушах. С нечеловеческой силой они бросаются на нападающих, но оказываются под путами каких-то особенных читаемых монахами молитв, что лишают их сил, рассекают тела. Инквизиция не чуралась перенимать у ведьм то, что давало силу. И в молитвы вплетены слова силы, превращающие их в заклятья. Неведомая сила переносит дальше в храм, где старый монах с обнаженной впалой грудью с золотыми глазами расталкивает сбивших вокруг него дрожащих монахов и верующих, подбегает к окну и видит, как погибает его потомство. Он кричит, вырывается из рук людей, что не в силах его удержать. Уже вскакивает на подоконник, чтобы прыгнуть вперед, но внутри происходит какая-то борьба. Уилл догадывается, что сосуд вендиго умоляет его бежать, ведь враг силен, а день в самом разгаре, ему не удастся призвать вечер. И все же вендиго рвется вперед, налету превращается. Обжигающее летнее солнце бьет его будто молотом, в голове звонят тяжелые колокола. Он рвется вперед, отомстить, защитить тех, кто прятался в храме под его защитой, но молитвы зажигают пентаграммы в воздухе, он падает на них как на раскаленную решетку. Его рык разрывает горный воздух. Будь он в человечьем облике как его потомки, вендиго был бы уже мертв. Якши, дух, которого боялись, которого почитали. Из храма слышатся горестные вопли и рыдания, кто-то из людей прикован страхом к месту, кто-то бросается к дверям, чтобы бежать и защитить своего бога ценой собственной жизни. Вендиго яростно извивается, словно на раскаленной сковороде, изворачивается, видя, как вокруг него убивают тех, кто ему доверился. И впервые за три тысячи лет он чувствует боль. Не ту, что терзает его тело, в это мгновение он забывает о ней, нет, он чувствует боль в сердце. Адскую боль и беспомощный стыд. В этот момент кто-то из верующих пробивается к капуцинам, что читали заклятья и сбивает с ног. И вендиго падает с огромной высоты в бушующую горную реку. Его несет течением, оббивая каменистые пороги, палит равнодушное безжалостное солнце, а внутри кипит ледяная злоба, так похожая на рыдания, и стыд, жгучий стыд бессилия обжигает его внутренности, плавит его сердца, не хуже солнца. Он выбирается из реки только под вечер. Поток снес его за сотни и сотни километров от храма. Он долго дрейфует в реке, встречая лишь разоренные дымящиеся поселения, где когда-то жили люди. Израненный и измученный, пока наконец солнце не скрывается за горами, и свет вокруг не превращается в прохладный мрак. Под покровом джунглей шумят ночные животные, его прибивает к берегу, а он все лежит и смотрит перед собой, не моргая, а перед внутренним взором разливаются картины дневной бойни. Уилл зеркалит его тоску, и его собственное сердце наполняется скорбью поверженного бога, что оказался бессилен перед богом добропочтенных христиан. Прохладная вода мокрыми ладонями гладит искалеченное тело, смывая боль и усталость, его ледяная кровь смешивается с речной водой, но ей не добраться до его сердца, что рвется от надрывной тоски. Тоска прорывается наружу с воем скорби. И на голос якши приходят ночные хищники. Пантеры, леопарды, тигры, они заходят в воду и тяжелыми лбастыми головами толкают из воды, осторожно тянут зубами, не оставляя следов, так, как они, должно быть, за шкирку переносят своих котят. Вендиго не реагирует на помощь, он тяжело дышит и грудь его дрожит от сдерживаемых всхлипов. Вытащив его, они укладываются неподалеку. Не прикасаясь, но и не покидая. Они признают в нем Хозяина Леса. Грэм присаживается рядом с ним и кладет руку ему на грудь. Он слышит глухие удары сердца, что чем-то напоминают завывания снежной бури, рыдания северного ветра. Вендиго кладет искалеченную ожогами и порезами кисть поверх его. Она прохладная как ночная река. И закрывает глаза. Уилл видит, как вокруг все меняется, окружающий мир мельтешит вокруг своей оси, и когда планета перестает вертеться вокруг него, Грэм понимает, что он стоит на склоне оврага. По колено в снегу. Он осторожно спускается, с трудом переваливаясь в тяжелых сугробах, а там внизу лежит маленький мальчик. В снегу оврага можно проследить траекторию его падения, снегопад еще не закрасил его следы белой пушистой краской. Со стен оврага легко ступает белый олень. Он осторожно приближается к лежащему. Уилл моргает, и олень исчезает. Неподалеку стоит седой старик, чью бронзовую кожу не смогла выбелить эта суровая зима. Он одет в дхоти, а его белые волосы и борода прикрывают грудь и спину. На руках легкая поросль седых волос и тяжелые узлы мышц. Он худ, очень худ, из-под бороды виден его впалый живот. Старик опускается на колени, преклоняет голову, прижимаясь лбом к коленям, как прежде или спустя, сделал и сам Ганнибал, перед ним в какой-то далекой комнате, прежде чем выпустить наружу внутреннее чудовище. Природного духа, ставшего демоном. Вендиго, слабый и истощенный, покачиваясь, подходит к мальчику, присаживается рядом с ним, а потом, словно любопытный ребенок, что поднимает новый предмет, чтобы рассмотреть получше, вендиго приподнимает за волосы мокрые от крови голову мальчика. Слышится слабый стон, у мальчишки даже нет сил кричать. -Ты знаешь, что скоро умрешь, человечек? – доносится слабый как шелест ветра голос вендиго. Уилл сжимает на груди сутану, комкая ее в пригоршни. Господи… Это же Ганнибал! Грэм бросается к мальчику, его взгляд спотыкается об искореженные пальцы. Вендиго поднимает на Уилла глаза, будто отвлекаясь от какого-то спектакля для одного зрителя. Его взгляд смотрит пытливо и испытующе, словно пытаясь разгадать, что чувствует Уилл. Под его взглядом Грэм чувствует смущение, будто нашкодивший ребенок, которого пытаются улучить в шалости. -Они убили и съели сестру Ганнибала, хотели убить и его, начали с пальцев, сварив из них похлебку, они были отморожены, так что отделить их оказалось нетрудно. Ему удалось бежать. И здесь мы заключили договор. Мне нужно было его молодое тело, а ему была нужна защита и месть. Я думал, что он станет таким же покорным сосудом, как и те, в храме. Но нет, он оказался неправильным сосудом, выводил меня из себя, спорил со мной и боролся, устанавливая свои правила. Он с каждым днем разрабатывал во мне ту жилу, что открылась, когда потеря моих потомков спустила пласт блаженного и священного равнодушия, вместе с Ганнибалом я познал себя, мы стали не просто сосудом и хозяином, мы стали друзьями. Я никогда не думал об этом прежде, но Ганнибал открыл мне, что значит чувствовать. Мир вокруг завертелся. И Уилл с удивлением обнаружил, что находится на пути следования своего каравана, с которым он приехал в деревню. Вендиго стоял среди деревьев и цепко следил за повозками цепким янтарным взглядом. -Я почувствовал тебя, твой аромат. Сейчас я вспомнил, где прежде чувствовал этот запах, это аромат цветов из садов Четырех царей, где гандхарвы играли на инструментах, а апсары танцевали пляски облаков и воды. Твой дар ниспослан высшими силами, а посему отмечен ароматом сада дэвов, это след божественного касания. Прекрасный аромат, что Ганнибал принял за лесные запахи весны, ведь он никогда не знал ничего более прекрасного. А я знаю. Ты заинтересовал меня и зачаровал моего Ганнибала. Раньше он уже был влюблен в свою приемную мать. Ради нее он держал меня в плену, не выпуская наружу, для нее он хотел стать человеком. Сначала это ударило по моей гордости, но потом я вспомнил, как пал. И я понял, что чувствовал Ганнибал. Я понял чувства потери, когда она умерла. Они отозвались эхом во мне самом, ведь он чувствовал то, что я чувствовал тогда. Но что значит любить, я понял только, когда увидел тебя. Когда Ганнибал растопил свое замороженное сердце, хотя был уверен, что после смерти сестры, после смерти приемной матери уже никогда не сможет полюбить, ведь терять любимого так больно… Но он полюбил тебя, и тогда я понял, что влюблен. Уилл вынырнул из видения. Вокруг была все та же темная прохладная комната в доме Ганнибала Лектера. Уилл посмотрел на свою руку и понял, что до сих пор держит ее на груди вендиго. Грэм сглотнул слюну, вздрогнул, но руку не убрал. Там за пушистой серебряной грудью стучалось звериное сердце. -Днем Ганнибал безраздельно владеет своим телом, я знаю все, что он делает, но ночью я делаю все, что захочу, и он не в силах увидеть мои действия, если только я сам не позволю. -И при таких условиях он умудрялся спорить с тобой? – вырвалось у Уилла. -Да, потому что он настоящий человек, более человечный чем кто-либо, кого я видел прежде. Он бережно и ревностно хранит в себе человеческое, ради памяти тех, кто был ему дорог. -Но при этом ты остаешься монстром, убиваешь людей… - с сомнением произнес Грэм. -Только тех, кто может навредить Ганнибалу или тех, на кого указывает мне он. Я не ищу с ним ссоры. Ганнибал и ты, все, что у меня есть. -И я? – не поверил своим ушам Уилл. -Если захочешь? – неуверенно произнес вендиго. -Ты пометил меня! Разве у меня есть выбор? – горько бросил молодой священник. -Да, я пометил тебя, но лишь потому что был уверен, что ошибки нет. Ты предназначен нам. Кровь Ганнибала, что ты испил, позволяет нам появляться в твоих снах, моя кровь позволит мне усыновить тебя, также, как и ту женщину. -Чтобы я стал таким же чудовищем и ел людей? – Уилл отпрянул, но вендиго бережно накрыл его руку своей, не позволяя оторвать от груди. -Ты можешь остаться человеком, я не стану принуждать тебя к такому выбору. Потому что теперь я знаю, как это важно оставаться человеком, даже в условиях, что делают тебя чудовищем. Но я видел людей, кто был более чудовищем чем я. И ты знаешь, что они были более страшны. -Вергер, - кивнул Уилл, - что же ты хочешь от меня? -Ты любишь, я знаю. Я прошу тебя, остаться с нами. Грэм прикрыл глаза, чувствуя прикосновение кисти с когтистыми пальцами. Под его пальцами бушевало звериное сердце. Кажется, это самая чудовищная глупость в моей жизни… Уилл сделал шаг вперед и обвил руки вокруг крепкой шеи монстра. -Я останусь. Вендиго бережно прижал к себе фигурку священника. Будто прижимает к себе самое дорогое сокровище во всех шести мирах.