Алая жемчужина

Океан слепил. Солнце, расправившее лучи, вызолотило каждую зеркальную складку на его поверхности, игралось, отскакивая от гладких шелковистых боков волн, прыгало сотнями теплых мохнатых зайчиков. «Илль» кокетничал с ветром, подставлял паруса, рассекая глянец водной глади. Они шли вблизи берега, крупные белоснежные альбатросы иногда подлетали к вьющимся над мачтами вымпелам, что-то кричали сверху, пикировали среди облачной парусной пены. Бриг летел на предельной скорости, стремясь добраться как можно быстрее до западного выступа самого крупного из островов Контратоса. Увеселительная прогулка в хорошую погоду. Кин первое время каждые склянки проверял целостность схемы, потом перестал. Имс уверенной рукой вел корабль, изредка ворча, что недостаток камней ему мешает чувствовать глубину. Рыжий «проводящий» сидел на носу, подставив веснушчатое лицо ветру, и с виду дремал. Кин чувствовал его прикосновения к схеме, как будто по спине проходились мокрой тряпкой. Неприятно, но терпимо. Кварц медальона нагревался всякий раз, но послушно замолкал под хозяйской ладонью. Ланцео на палубе не показывался. Кин видел его мельком утром, при отплытии – мрачный капитан, затянутый в военный сюртук, без сабли, но с двумя ножами при поясе, выслушивал Имса и недовольно кривился. Створки трюма, отделявшие грузовую часть от условно общей, оказались наглухо заперты. Старпом жестко пресек перешептывания матросов, так же как Имсу, но в куда более простых выражениях, объяснил, что капитан не потерпит болтовни. Репутация бывшего пирата сыграла на руку – команда притихла. Не прекратила обсуждать, но здраво придерживала свое мнение. Матросам приходилось притираться друг к другу, хотя Кин уже подметил несколько сплоченных групп. Мастера держались наособицу, присматриваясь к команде в работе. Боцман орал одинаково на всех, иногда вопрошал Кина, где взять столько рома для нервов, но не позволял себе пить вообще. От этого настроение старика портилось все сильнее, а шутки становились скабрезнее и изощреннее. Хорошая погода и попутный ветер обещали сократить плавание до трех суток, плюс минус. Безопасные воды лишь иногда грозили коралловыми коронами рифов, выступающими среди бирюзового полотна, больше дразнясь. За куцым вымытым и вытертым ветрами отростке, называемом Нелюбимым, «Илля» окружила большая стая золотых дельфинов. Металлически блестящие тела млекопитающих рассекали волну вровень с бригом. Они весело перекликались, прыгали ввысь, переворачивались вверх белым брюхом и махали плавниками. Дурачились. Матросы весело ржали, наблюдая за стаей, а боцман ворчал, что хорошая примета, но все равно у кока эти хвостатые смотрелись бы лучше. Кин расхохотался, сообщив крутившему упрямо носом Карлосу, что есть мясо золотых дельфинов невозможно. Они горькие и ядовитые. - Тьху, и толку с рыбы? – сплюнул боцман, смоля очередную сигару. – У океана слишком много бесполезных созданий. - Он сам знает, что ему полезно, - возразил Кин, бросая мелкую рыбешку, стащенную у кока, и наблюдая, как, взвившись в мощном броске, дельфин поймал лакомство налету, перевернулся и рухнул обратно, подняв тучу брызг. – Какое дело океану до человека. Золотые дельфины охраняют акватории от хищников, акул, не пускают спрутов к мелководью. И они не рыбы, а млекопитающие. - Да хоть русалки, - отмахнулся беззлобно боцман, приседая на корточки и наблюдая за возней юнги на нижней палубе – Мани собирался что-то мыть, но, кажется, увлекся завязыванием из тряпки узелков, за что сразу получил по беретке. – Красиво, но бесполезно. Или сирены, слышь? Сирен видел? Нет? Я только издалека точки на их проклятом острове. Потом корабль в щепки, я в воду, а эти сволочи только заливались. Штормина был, ух! Выше неба волны стояли. А ты говоришь, сам знает. Салокин мог бы сказать, что не сирены управляли водами, это воды защищал их атолл от особо рьяных охотников за диковинками. Подарив людям возможность проводить суда своими водами и тайными тропами, океан хорошо защитил своих первых детей, не подпуская к ним объятых жаждой наживы искателей приключений. На невольничьих рынках иногда встречались потомки островных племен, но никогда никто не видел детей океана. Хотя многие готовы были на любые жертвы, траты, лишь бы заполучить такую редкость. Ходили слухи, что кто-то ловил золотых дельфинов или спрутов, но до порта ни один не добирался: гибли либо сами существа, либо корабль. Сирен видели издалека, а те, кто слышал их песни, подойдя к атоллу близко, иногда даже выбирались живыми на сушу. Встречи с морскими дьяволами и кракенами обрастали такими сказочными подробностями, что не лезли ни в одни ворота, выдуманные от первого до последнего слова. Единственной редкостью были неодушевленные красные жемчужины. Но и они брали дань жизнями. - Старпом, - подошел Имс, зябко кутаясь к плащ – на бледных щеках и лбу ярко цвели веснушки – и ткнул левее гряды вулканических островов, совсем недавно обзаведшихся зелеными прозрачными платьями. – Мы пройдем вон тем течением, хочу посмотреть, как бриг будет слушаться маневров. Кин кивнул, равнодушно пожав плечами. Понятно, отчего «проводящий» такой измученный. Пытался перевернуть связи под себя, но не вышло. Упрямый мальчик. - Только не увлекайтесь, мастер, - предупредил Кин. – Больше пары-тройки часов задержка не нужна. Что-то не так с амулетами или охранкой? - Нет, просто проверяю новую схему, - недовольно ответил «проводящий» и ушел обратно на нос. Юнга проводил его насмешливым взглядом и показал в спину язык. Не заладились отношения у двух самых юных членов экипажа. Недалекий Мани не очень-то проникся напускным пафосом молодого мастера, всячески не замечая его попытки собой покомандовать или самоутвердиться. Салокин ушел в свой угол, выделенный взамен положенной каюты – не любил их проводящий, хотя вещи удобнее держать за запертой дверью. Но у него отродясь ничего очень ценного не было. Укромный уголок предложил боцман, по-прежнему благоволивший к подставному старпому. Ужинали у капитана. Ланцео собрал всех мастеров, расспросил, сообщил, что они простоят в Вилла-Рояль ровно семь дней и отправятся дальше по чистому океану до штормового облака Гиблого. Оказалось, что конечную цель путешествия знали только четверо: капитан, боцман, «проводящий» и старпом. Остальные считали, что их путь лежит до первого выхода Дороги Сирен, гряды крупных островов в самом начале открытой акватории. На разных картах ее называли по-разному, на Контраттосе исторически прозвали Малахитовыми скалами, Малахитовым Ожерельем. Между островами вода была густо-синей, почти черной из-за больших впадин рельефа дна, а сами горы – насыщенного зеленого цвета, переливающиеся и исходящие причудливыми узорами пластов. Острые хищные зубы скал обрамляли каждый «камень» в Ожерелье, оставляя узенькую тропку для прохода. Бывалые мастера с сомнением косились на молоденького «проводящего», не очень-то доверяя его квалификации. Имс злился и оправдывался. Салокин молчал, уткнувшись в тарелку и думая о Наилли. Еще сутки не минули, а тоска уже сдавливала горло. Кин скучал по веселому смеху, по сияющим глазам… даже по насупленным бровям и поджатым губам, когда юноша злился или обижался. Кин приметил у всех, кроме боцмана и капитана, небольшие изумрудные подвесы – та самая обещанная губернатором охранка, исправно сообщающая, где находится объект, в каком состоянии нет ли поблизости угрозы. Утром второго дня они зацепили штормовой фронт, величаво проплывавший на северо-восток. Ветер с удовольствием взялся за новую игрушку. «Илль» недовольно скрипел снастями, но упрямо рвался своим курсом. Имс виртуозно провел его виляющим зигзагом мимо гряды скал, немного близко, на вкус Салокина, привыкшего к сложным путям и не рисковавшего по-пижонски пронестись впритирку к скале. Она могла и не простить, в считанные секунды вытянувшись каменным языком и пробив обшивку борта. Ланцео, стоявший на верхней палубе, послал мальчишке ободряющую улыбку и лихо подмигнул. К вечеру штормовые облака окончательно скрылись за горизонтом, дав оранжевому встревоженному солнцу расправить лучи. Сновавшие все утро и день буревестники, скрылись за холмами. Кин не спал ночью, поэтому тихонько дремал у борта, приглядывая в полглаза за происходящим. Дувший ветер ему не нравился – слишком порывистый и резкий. Океан волновался, недовольно рокотал и плескался. Волны становились все выше. Но чистое небо обнадеживало. К темноте вернулись ближе к берегу, следуя его неровному рваному краю. - Мастер Кин, - подошел юнга уже глубокой ночью, почесывая тощий живот и зевая во весь рот, - вас там шкипер зовет. Говорит, что-то срочное. Пойдете? - Спасибо, Мани, да. А ты иди ложись спать. Нечего слоняться по ветру. Сдует за борт, пикнуть не успеешь. Фонарь оставь. Пацан фыркнул и заковылял в сторону спуска в трюмы. «Проводящий» помедлил, прислушиваясь к вою и плеску. Ничего опасного. Просто легкое недовольство. Шторм не вернулся. Ланцео в мокрой на груди рубахе и бриджах в темных водяных разводах, растрепанный и явно чем-то раздраженный, сидел за столом, рассматривая карты и погодные сводки. - Вот смотри, - он ткнул в одно из течений, едва увидел вошедшего. - Если по нему идти, сэкономим время? Салокин присмотрелся. Потом мысленно накинул поверх карты разметку фронтов. - Нет, капитан. Рискуем. Нас может существенно отнести на север, а там скалы ходят постоянно. Если хотите выиграть день, может сутки, то лучше пойти вот так, - он провел дугу вдоль пустого на карте Ланцео места; на самом деле там располагалась маленькая воронка, взрезавшая плотный поток сильного холодного течения. Если попасть в нужную точку, то обратное вращение придавало кораблю отличный импульс, выстреливая, как пробку из бутылки. - Риск не очень велик. Заодно проверим для команды, как Имс может работать на скоростных маневрах. Если что я на подхвате всегда. Днем раньше он узнает, днем позже – не важно. - Отлично, мастер, - Ланц побарабанил по столу, убрал карту и налил на палец в два бокала янтарный виски. – За успех нашего предприятия надо выпить. Свежие сводки по погоде возьмем в порту, зайдем на пару часов – мне нужно уладить дела с документами на бриг. Потом еще пара часов до губернаторского поместья. К полудню пристанем, как раз по штилю. Там сложный заход, очень высоко скалы. По низкой воде в шторм лучше не соваться. - Мне взять «поводья»? – Кин обозначил глоток, но только смочил губы. - Нет, пока все нормально. Приглядывай за этим олухом рыжим. Большего не требуется. До Гиблого ты старпом, как договаривались. Ну и с поправочкой вот на это местечко – надеюсь, Имс справится. Ланцео широко зевнул. - Разрешите идти, капитан? – Кин встал. - Свободен, - бывший пират потерял всякий интерес к «проводящему», отпуская небрежным кивком. У дверей каюты, Кин едва не налетел на спешащего Имса. Молодой мастер был взволнован, скулы горели, как и глаза. Столкнувшись со старпомом нос в грудь, он застыл, как крыса на камбузе. Днем «проводящий» мрачновато пялился на облака и постоянно хмурился, как будто ему что-то мешало. - Мастер? – вопрос идиотский, но Салокин лишь фыркнул и вопросительно поднял бровь. – А Ланц… капитан у себя? У меня к нему дело срочное… он посылал. Кин едва не рассмеялся. Да понятно, мальчик, какое у тебя дело к капитану посреди ночи. Похоже, Ланц верностью не отличался. Сомнительно, чтобы Наилли рассказал ему об отношениях с волей случая заброшенным в гостевой домик постояльцем и капитан их принял. От таких как юноша просто так не отказываются. Не с амбициями и планами Ланцео. Забравшись в гамак, Кин вытряхнул на ладонь жемчужину. Алая искра капризно мигнула, намекая, что ей не нравится заключение, но послушно угомонилась. Салокин бездумно крутил ее, гладя по шершавому бархатистому боку, пока не стал засыпать. Заход в порт они почти не заметили. Капитан приказал ждать на большой воде, добравшись до суши шлюпкой. К пирсу поместья губернатора «Илля» вел сам Ланцео. Имс стоял рядом, сияя, как начищенная сковородка. Кин несколько беспокоился, что схема будет капризничать, но бывший пират свое дело знал. Без дополнительного перехвата, он легко завел бриг в узкую чистую дорожку, мягко причалил и первым спрыгнул на доски, пока матросы сбрасывали канаты и привязывали их на бочки. Боцман раздавал указания, обещая всех отпустить к такой-то матери аж до следующего вечера. Через пару часов бриг обезлюдел, устало привалился боком к причалу и задремал. Салокин остался проверить, как пережили амулеты и охранка первое плаванье. Выползая из трюма, он услышал отчетливый сильный плеск. Насторожившись, «проводящий» проверил корабль на предмет пробоин, но не нашел ничего. - Ты что тут делаешь?! – неприятно удивился Ланцео, поднимаясь по мосткам. В руках капитан держал свернутый брезент, с плеча свисал моток веревки. - Проверяю схему, - Кин развел руками. - Проверил? – раздраженно повысил голос капитан. - Вали на берег! Дорогу сам найдешь. В ворота сунься, слуге скажешь, кто ты. И не шляйся в порту. Салокин пожал плечами. Внезапная смена настроения капитана настораживала. Зачем ему понадобилось вернуться на «Илля»? Кин поставил себе зарубку по возвращении, а еще лучше ближе к утру, когда точно все будут спать, проверить бриг. Подлянок от Ланцео ему сулило будущее достаточно, чтобы позволять подложить свинью вот так просто под носом. Дорога, шедшая круто вверх, пылила и извивалась, как голодный питон. Заросли густого кустарника и молодых деревьев так тесно переплетались, что порой из крон собиралась зеленая арка, с которой свисали плети цветущих лиан. Кое-где виднелись яркие тропические орхидеи, источавшие настолько противный аромат, что хотелось зажать нос. Выскочив наверх, дорога красноречиво билась на две ленты. Одна резко виляла вниз и в сторону, уводя за холм в портовый городишко. Вторая продолжала забирать вверх, прячась в зарослях. Ржавая калитка противно заскрипела. Прикрывший глаза в тени охранник подскочил на месте. Не давая повода вытянуть себя коротким увесистым копьем поперек спины, Кин показал бляху на отвороте и назвал имя капитана. Поместья было нежилым. Заброшенный разросшийся сад, осыпавшийся контур дорожек. Но Кин с уверенностью мог сказать, по композиции здесь было то же самое: широкие развернутые крылья дома над обрывом и сад, спускающийся зелеными неопрятными складками до самой дороги. Единственная разница – не было гостевых домиков. Крылья-анфилады дома широко простирались вглубь сада, делясь на отдельные секции со своими входами и выходами. Осушенный бассейн слепо подставлял солнцу изъеденное трещинами дно. Помня предупреждение Наилли, Кин попросился в дальнее крыло. На суше в одиночестве очень быстро подкатила тоска. Лучше б уж плыли дальше… промаявшись оставшуюся половину дня, Салокин с темнотой уселся за карты, прикончив скромный ужин, принесенный пожилым слугой. Он просчитал еще три возможных варианта изгиба на Дороге, прикинул, как изменилась ее серая пелена, какие сюрпризы готовил сложный мрачный путь для мореходов на этот раз. Овеянная сумрачными легендами, Дорога редко отпускала заглянувших в ее бесцветный мир. А те, кто выживал, не горели желанием вспоминать. В самом худшем случае, «проводящему» придется пройти путь до самого конца, насильно удержав на Дороге бриг, далеко, за Бегущий риф к атоллу сирен. Погасив фонарь, Кин устроился на узкой жесткой кровати и потянул цепочку с жемчужиной. Новая привычка. Нежная округлость и яркий манящий алый отсвет. Он оставался с ним во сне, остался и когда открыл глаза. Наилли лежал рядом и улыбался, хитро щурясь. Распущенные волосы щекотались. - Привет, - юноша уткнулся носом в грудь Кина и глубоко вздохнул, потерся щекой о след ожога. - ...илли, - Кин охрип от нахлынувшей нежности и облегчения. - Если честно, - уворачиваясь от поцелуя, рассмеялся юноша, - у тебя по плану еще ночь в одиночестве. Но я обернулся шустрее. Скучал? - Скучал, - Кин с трудом сдержался и принял игру расшалившегося любовника. – Рад... и если ты не перестанешь на мне ерзать, то обрадую тебя гораздо быстрее, чем ты рассчитываешь. - Мда? - Наилли заерзал от души, был спеленат и вжат в матрас. – Прямо так сразу? А поговорить? Кин никогда особо не верил в глупые романтические бредни, но тут он просто посмотрел дурачащемуся юноше в глаза. И улыбка на его губах увяла. Наилли замер, удивленно моргнул и сам потянулся за поцелуем. - Как прошли? – Наилли не отпустил Салокина от себя, устроился под ним, вынуждая держаться на локтях, но Кин сейчас плохо соображал, не противился и готов был исполнить любой каприз. - Я не вел, - все-таки он лег на бок, сполз, обхватив руками юношу за пояс и вжавшись лицом ему в плечо, пахнущее им самим и океаническим бризом. – Но прошли нормально, «Илль» слушается идеально. Хочешь, можем завтра сходить к нему на берег, посмотришь. - К океану? – Наилли дернулся, вздохнул. - Не хочу. Лучше поплаваем в бассейне, ты же хотел? Ланц ночью уходит своим кораблем. Кин не стал спорить. Только удивился, что «Любовник» тоже где-то рядом. Следующие три дня были самыми счастливыми в его жизни. Наилли оказался весьма изобретательным на разные развлечения, и речь далеко не всегда шла о постели. Хотя, не кривя душой, Кин мог сказать, что поставил рекорд, опробовав все возможные поверхности. Излюбленным стал небольшой бассейн, спрятанный за неприлично разросшимися зарослями мелкоцветного кустарника с большими плотными и мясистыми листьями. По приказу молодого хозяина его наполнили пресной водой, и у Кина сбылась маленькая мечта – он увидел, как чья-то шевелюра, роскошная длинная ало-медная, колеблется в прозрачной воде, перекатывается волнами, оплетает водорослями. Наилли нырял, как рыба, подолгу оставаясь на дне. Кин держал его в руках, кружил в воде, жмурясь от нарочно выпущенных в лицо пузырьков. Юноша баловался, обвиваясь вокруг любовника, тащил вниз, к самому дну. Крутился, сновал, как экзотическая рыбка, а потом замирал. Волнение воды прекращалось, и Кин видел отражение себя в огромных серых, блестящих, как кусочки зеркала, неестественно завораживающих глазах. Они засыпали и просыпались вместе, Наилли почти не уходил к себе, только изредка, показаться следилке, повешенной Арманом де Винеско. - Расскажи о себе? – однажды, утомленный любовью и сладким вином, спросил Кин. Он лежал на бортике, свесив руки в воду и лениво плескался. Юноша свернулся рядом тесным клубочком, грелся о него и плел косу. - Нечего рассказывать, - Наилли пожал плечами. – Я никогда нигде не был, кроме этого поместья. Так что, могу подробно и со вкусом описать внутренности библиотеки – там чаще всего бывал, кроме спальни. Маму ты видел на портрете, с отцом знаком. С Ланцем тоже. Даже с Сарой. Вроде как моя семья. - И Ланц? – не смог удержаться от вопроса «проводящий», ощущая острый укол ревности. Юноша, видя изменившееся выражение глаз Салокина, улыбнулся. - И Ланц. Я его знаю с рождения. Он всегда был рядом с отцом и мамой. Хотя виделись мы не так часто, меня не брали на корабль никогда. - Кстати, почему? Ты же идеально выверяешь дорогу и путь чувствуешь. Наилли поджал губы, помолчал. - Не знаю, - наконец вздохнул он. – Не брали и все. Маленький был наверное, не помню. Давай не будем обо мне. Хочу знать про тебя. Ты с детства на корабле? - Я на нем родился… Кин рассказал Наилли свою историю, промолчав только о подарке морского дьявола, скорее по привычке, чем из недоверия. Не мог он себя заставить подозревать своего юного любовника в предательстве, да и зачем? Этот секрет мало кому можно продать, для семьи Наилли он тем более бесполезен. Не сжалится же губернатор и Ланцео, узнав о его таланте. «Проводящих» много. Хороших. - Завидую,- протянул Наилли, балуясь и наматывая на пальцы длинную цепочку с хрустальным кофром на шее «проводящего». – Хочу тоже посмотреть океан, сплавать к дальним скалам… да хоть до Гиблого. Вдохнуть запах ветра и увидеть золотых дельфинов. - Ты никогда не думал сбежать? – Кин прикусил язык. Что он может предложить мальчику, выросшему в роскоши? Свое крепкое плечо и сырые водоросли на завтрак? Наилли обхватил колени и упал боком в воду, подняв фонтан. Вынырнув на середине бассейна, он заплюхал ладонями по воде, окутывая себя сверкающей в лунном свете серебристой вуалью брызг и всплесков. - Куда я денусь?! – с истерическим весельем воскликнул он, подплывая к бортику. – Отец все равно найдет, ему даже следилка не обязательна. И потом, кому я нужен-то? Я ж ничего не умею. Хотя… есть вариант. Продать за хорошие деньги какому-нибудь богатому любителю мальчиков. Как думаешь, я буду котироваться? Где-нибудь на востоке. Да хоть Самшитовому эмиру. М? Понравлюсь? Оцени! - Не надо так, - Кин вспыхнул злостью, но увидел слезы в серебристых глазах, на мгновение растерялся, а потом ухватил за руки и дернул юношу на себя. Наилли обвил его всеми конечностями, потащил за собой в воду, целуя судорожно и куда придется, что-то бормотал, вперемешку с извинениями, лихорадочно гладил и терся, заглушая все попытки Салокина что-то сказать. До первых проблесков зари Кин больше не задавал вопросов и не позволял Наилли разговаривать.