Алая жемчужина

Утро последнего дня встретило их паникой, запахом гари и полыхающим «сердцем» дома. Легкая надстройка рухнула, едва Кин, растрепанный и впопыхах успевший натянуть штаны, выскочил на крыльцо. Пламя радостно танцевало на резных колоннах, вцепившись зубами в высохшие неубранные плети вьюнов, облизывало белоснежную поверхность камня жирным черным языком, пожирало резные перегородки, ползло по остовам перекрытий и деревянной резьбе. Кусты занимались неохотно, со стоном и шипением живой зелени. Слуги бестолково носились туда-сюда, больше создавая панику, чем реально что-то делая. Жар плавил воздух, дрожал маревом. - Вниз, к порту, быстро! – гаркнул Салокин, встряхивая испуганно застывшего рядом Наилли и подталкивая к зеленому хаосу парка, за которым пряталась ржавая калитка, а сам рассчитывая успеть захватить вещи и нагнать юношу. – Беги, ну же! - Я… не могу в порт, - тот вцепился в дверь, как в спасательный круг, в огромных от ужаса глазах отражалось пламя. – Мне нельзя! - К дьяволу отцовские запреты! - зарычал на него Кин. – Сгореть хочешь?! Пошел! - Ты не понимаешь! - Наилли уперся, вырываясь из хватки, больно царапаясь и едва не щелкая зубами. – Мне НЕЛЬЗЯ в порт! Нельзя к океану!!! Слышишь?! На предплечьях Кина пролегли глубокие кровавые царапины, как будто он пытался удержать дикую кошку. Самым простым и быстрым способом угомонить был несильно ударить по голове, чтобы отключился, и унести, но у Салокина рука не поднималась. - Что есть выше? – спросил он в надежде, что в панике, юноша может что-то вспомнить. - Выше по скале есть маленький домик и все. Он нежилой давно, - затараторил Наилли. - Вода там есть? Юноша замотал головой. Салокин выругался. Говоришь о секретах, а потом так подставляешься… - Эй! – Кин схватил за шкирку одного из слуг. - Бросайте все и срочно уходите. Уже не поможешь. - Но, господин, хозяин с нас спустит шкуру… - Какая разница, будет так спускать или паленую? Марш. Слуги и стражники еще долго метались, тратя драгоценное время, а когда спина последнего исчезла, Кин со злым вздохом снял медальон с кварцем и взялся за поясной клинок. Два коротких росчерка, запустить пальцы в скользкий разрез, дотронувшись до самой жемчужины. Вода в бассейне заволновалась, забурлила, недовольно заклокотала, собираясь в один большой шар и поднимаясь колеблющимся пузырем. С разных сторон к ней начали подтягиваться вялые струйки пресной воды. Гадостное ощущение, что он снова тонет и задыхается, накрывало с головой, но Кин упрямо ждал, пока вся жидкость распределится над пожаром, а потом резко отпустил недовольно пульсирующую жемчужину. Шумный плеск, вода рухнула тяжелым ливнем, погребая под собой взревевшее пламя. Отдельные очаги остались, туда вода тоже добиралась, снова собираясь в шары поменьше и переплывая, как облака, проливаясь спасительным дождем. Кин тяжело осел на доски пола, с трудом ориентируясь в пространстве. Перед глазами рябило и плясало, колыхались водоросли. По ногам ползли невидимые щупальца. «Проводящий» задыхался, слепо шаря руками в поисках хоть какой-то опоры, но кругом была пустота и вода. Голову обхватили прохладные крепкие ладошки, в ухо полилась журчащая песня, очень похожая на колыбельную. Кин вцепился к тонкие удерживающие руки, стремясь за ними на поверхность, прочь от темноты беспамятства, к воздуху, живительному, необходимому воздуху. - Дыши, - шептал Наилли, покачиваясь и целуя Кина в висок, - просто дыши. - Что происходит?! Илль?! Ты что делаешь?! – взбешенный Ланцео появился неожиданно, с перекошенным гневом лицом, диким взглядом, всклокоченный и запыхавшийся. – Ты соображаешь, что творишь?! Кто тебе позволил?! Салокин, все еще в состоянии близком к обмороку, никак не мог понять, за что орать на юношу. - Не повышай на меня голос, - неожиданно твердо и холодно отозвался Наилли. – Сделал то, что надо было. Разрешения спрашивать не стал. - Как интересно, - мгновенно опасно сбавил обороты капитан. – С отцом обговоришь эти вопросы. - Разумеется, - еще более равнодушно ответил юноша, аккуратно опуская «проводящего» на пол и поднимаясь. – Он здесь? - Да, у ворот. Иди, - бывший пират дождался, пока растрепанная коса исчезнет за дымом и изгибом сада, и несильно поддел Кина носком сапога в бок. – Что здесь произошло? - Понятия не имею, - с трудом перекатившись и пытаясь сесть, «проводящий» решил отрицать все до последнего, уповая, что Наилли ничего никому не скажет. – Я был почти без сознания. Кто-то поджег дом. Пламя слишком рьяно взялось. Когда продрал глаза, уже все пылало. Велел всем убираться. Дальше ничего не помню. - Ничего? – Ланц наклонился, чуть ли не утыкаясь лбом в лоб Кина. – И как потух пожар? И почему все водой залито по колено? - Не помню. Ударился, наверное, головой, когда падал, надышавшись. - Ранен? – скосил взгляд капитан, увидев кровавые потеки на груди и глубокое рассечение. - Задело острым. - Ну-ну, - шкипер сощурился. – Тогда последний вопрос, что здесь делал Наилли? Если ты рискнул положить лапу на сына губернатора, то… - Я устал повторять, - рявкнул Кин, - что не помню ничего! Потерял сознание. - Твое счастье, коли так, - взял себя в руки Ланцео. – Снимаемся завтра на рассвете, надеюсь, удар головой не повлияет на твои способности. Кин промолчал. Когда Ланц ушел, он привалился к стене, утер взмокший лоб и несколько раз глубоко вздохнул, унимая скачущее и бьющееся в грудную клетку сердце. Он действительно ничего не понял… Остаток дня поместье гомонило. Слуги и стража носили оставшиеся вещи, кто-то устанавливал перегородки на «крылья», кто-то собирал мусор и обгоревшие доски. Основной дом сгорел наполовину. Огонь сожрал всю восточную часть, вместе с внутренним двором, обнажив глубокий бассейн, вырубленный прямо в скале-фундаменте. Большая часть пристроек пропиталась дымом, но не пострадала. Появившийся губернатор удостоил Кина небрежным кивком. К тому моменту «проводящий» окончательно пришел в себя, успел себя же и обругать всеми возможными словами, что так некрасиво подставился. Но у Армана де Винеско вопросов к нему не было. Обойдя сгоревший дом, он небрежно пересыпал в ладони еще теплый пепел, что-то поспрашивал у слуг, совершенно не выглядя человеком, только что потерявшим роскошный особняк. Зато Ланц то и дело бросал на Кина нечитаемые взгляды, но больше не обвинял и не кричал. Наилли не появлялся. Ближе к темноте, когда все немного утихомирились, половина слуг отправилась по домам в нижнем портовом городе, а оставшаяся заняла непострадавшее «ближнее» крыло гостевых, Салокин всерьез начал бояться, что попрощаться с юношей им не удастся. Между ними останется скомканное расставание и ни одного обещания и обязательства. Находившись кругами, Кин двинулся на прогулку по ночному парку. Запах гари все еще держался в воздухе, разбавленный ароматом мокрой зелени и сильным сладким цветущих равнодушно ко всему лиан. У стены рядом с воротами кто-то увлеченно ковырялся в обгоревшей каменной кладке. Услышав шаги, темная фигура выронила что-то из руки и бросилась опрометью прочь. Кин подошел посмотреть. В траве поблескивал добротный простой ножик с коротким лезвием, сведенным в иглу. В стене красовалось вывороченное почти круглое отверстие. Из него выглядывала расколовшаяся алая жемчужина. Видимо охотник за редкостью попытался выкорчевать ее из камня, но неумело повредил и практически уничтожил, почти полностью раздавив. «Проводящий» без особого интереса сколупнул ногтем алую чешуйку, вяло подумал, зачем губернатору в стенах такие сокровища? Не от воришек же прятал. Но не стал долго зацикливаться. У богатых свои причуды. Ночь вступила в силу. Где-то одиноко плакала чайка. Кин с ней был солидарен. Эти несколько дней дали смутную надежду на что-то хорошее, но глупый пожар, совершенно дурацкое расставание и его слабость, раскрытая сила, все перечеркнули. Глодала изнутри тревога, что если Наилли испугался и рассказал все-таки отцу о странном поведении. Или Ланцу. Луна игриво мигала сквозь легкие облачка, тащилась по-старушечьи медленно, но верно к закату. Бледнела, исходила тусклыми прорехами. Одна за другой стали гаснуть звезды. Ветер сменился, подув с океана. Салокин вернулся в дом. Жалкая кучка вещей, собранных в дорогу. Шейный платок Наилли, забытый второпях. Его же пояс из тонких, переплетенных металлических звеньев. «Проводящий» поднял и то, и другое, свернул и сунул на дно мешка. Хоть какая-то память останется. Эта сказка не закончится совсем уж бесследно. По ступенькам кто-то неловко поднялся, споткнувшись и навалившись на дверь. Кин вздрогнул, подскочил и дернул за ручку. Наилли оперся о косяк. В бледном свете фонаря Кин разглядел знакомые кровоподтеки на лице – скула и губы, еще над бровью запеклась корочка. Руки в синяках и следах от чего-то очень похожего на веревку или шнур. Съехавший ворот открывал укус на плече, отпечаток пальцев на шее. - Дьявол побери, Илли, - Кин подхватил оседающего юношу, внес и уложил на кровать. – Что случилось? Наилли криво улыбнулся, тут же сморщившись от боли. По подбородку размазалась кровь. - Не мог раньше прийти. Он только заснул… - Твой отец? – Кин с трудом проглотил всю ругань, руки отчаянно чесались пойти и удавить генерал-губернатора, в очередной раз надругавшегося над сыном. Юноша кивнул. - Давай тебя разденем и в ванну. «Проводящий» старался не замечать синяков и ссадин, осторожно освобождая Наилли от одежды. Но каждый впечатывался в память, как пометки на чистой карте. Так же, как запоминались изгибы причудливой татуировки, сейчас казавшейся тусклой и слишком черной и плотной. К счастью, крови на бедрах и ягодицах не обнаружилось. Кин всерьез опасался, что тогда бы наплевал и на контракт, и на все остальное. - Надо бы трав добавить, - пробормотал он, опуская Наилли в теплую воду. – Чтобы заживало быстрее. - Не надо. Оно все быстро уйдет. У меня свои маленькие хитрости. Прости, что пришел так… сил не осталось что-то делать с собой, а рассвет скоро. Кин присел на пол рядом с ванной, не зная, с чего начать и что сказать. - Что ты молчишь? Не бойся, я никому не рассказал про твой секрет, - решив, что в нем сомневаются, Наилли нахмурился. – И не расскажу. - Глупости! Боюсь, у меня не хватит выдержки, и я попросту убью твоего отца. Утоплю… - Негде, - засмеялся Наилли, ловя сжавшийся кулак. – Бассейн теперь пуст. Сам всю воду спустил. У тебя жемчужина, да? Алая? Покажи! Салокин наклонился. Прохладные пальчики тут же ощупали уже подживший шрам, погладили. Жемчужина неожиданно отозвалась ласковым теплом. - Ой, греет, - хихикнул юноша, с трудом приподнялся, обхватив мужчину за шею, наклонил ниже и принялся исследовать крестообразный рубец губами. – Забавно, она меня слышит. И реагирует. Теперь понятно, почему у тебя кварц. - Да нет, - Кин с трудом держался, стараясь спокойнее и тише дышать, - вяжу схемы я на медальон. А ей почти не пользуюсь. - Но она же океаническая, - отвлекся от сладкой пытки на вопросы Наилли, дав Кину возможность пристроиться удобнее на бортике ванны, а заодно штаны поправить, чтобы не давили сильно. – Как же ты пресную воду позвал? - Ей все равно, но с пресной работать намного сложнее. Здесь высоко до соленой. Тогда бы никаких проблем и следов вообще не осталось. - Простой хороший «проводящий», говоришь, да? – Наилли хитро прикрыл глаз. – Что-то не верится. Может, ты морской житель, а, Кин? Там, не знаю, тритон или русалка? - Какая к дьяволу русалка?! – возмутился смущенный Салокин. – Они вообще неизвестно, где живут, и не помню, чтобы их встречали на суше. - Ну мало ли… ай! – ударившись неловко локтем, юноша зашипел от боли. - Давай-ка смоем все, и тебе надо лечь. Хотя бы пару часов поспать. Мы уходим на рассвете. Я… не знаю, как сказать, Илли, но я постараюсь вернуться за тобой. Не думаю, что скоро, но… Наилли отвел глаза. Сжался, отвернувшись. Кин проклял свой длинный язык. Ведь надо было промолчать. Дурак-то! Он помог Наилли помыться, перенес на кровать и укрыл мягкой простыней. - Я рад, что не совсем тебе безразличен, - Наилли заговорил первым, очень-очень тихо, но твердо и внятно. – И был бы счастлив сбежать на край света. Но не надо. Не возвращайся на Контраттос. Обещай. - Почему? – Салокин замер. - Пожалуйста, обещай! – требовательно повторил Наилли. – Пусть это будет мне прощальным подарком. Обещай! - Хорошо, - сквозь зубы процедил «проводящий», злясь и на себя, и на юношу. – Обещаю… - Полежи со мной, спать жалко. Расскажи про океан… Кин вытянулся, осторожно подгреб Наилли под бок и принялся вспоминать самые красивые места, которые видел, про себя думая, что отдал бы их все, вместе с возможностями жемчужины, лишь бы утро не наступало. Океан бесновался. Стоило «Иллю» выйти из бухты при острове, как разразился дождь. Нудный, обложной, со скупым ветром, но косой и холодный. Он лил, лил и лил, заслоняя обзор, съедая все краски и превращая пейзаж вокруг в унылый и серый. Мрачно нахохлившийся боцман, надвинувший на самые глаза широкополую шляпу, ворчал, что теперь и не покурить – сигару сразу же заливало, не успевал он и пару тяжек сделать. Зато юнга носился туда-сюда по палубе несколько часов, раззявив рот, ловя капли и смеша команду до колик. Мани рассказывал, что он с какого-то очень далекого вулканического островка, где дожди редкие и мелкие. А тут такое богатство. Все веселье испортил нервничающий Имс. «Проводящий» сильно переживал из-за надвигающейся бури, ворчал и срывался на всех. Кин намеренно, глуша собственную злость, иногда трогал охранки, заставляя сетку напряженно натягиваться. Бриг недовольно ворочался в тесных путах, нервируя молодого мастера еще больше. При погрузке Ланцео прошел мимо Салокина, как мимо пустого места. Ни ехидного замечания, ни взгляда. Ничего. Скрывшись в каюте, капитан только однажды показался на палубе, спустился в трюм и больше носа не высовывал. Карлос бормотал, что шкипер обложился картами, как шлюха оборками, и выводит по ним какие-то кренделя. Как будто мало им проложенного маршрута. Или шкипер не доверяет молоденькому «проводящему». Имс огрызался, пару раз опасно поставив бриг на волну. Кину было плевать. Он лежал в гамаке, послушно изображая продовольственный запас, и не лез. Вторые сутки пути протекали спокойно. Команда ленилась по мере возможности, Имс ночевал у капитана, Карлос гонял всех, периодически спускаясь к Кину и заводя беседу о всяких отстраненных вещах. «Старпом» ему нравился своей сдержанностью и спокойствием. Салокин помнил, как боцман пробовал замолвить за него словечко. После пожара в поместье Армана де Винеско капитан готов был оставить Кина там же. Или утопить сразу после выхода в открытые воды. Бриг надсадно вздрогнул, замедлился, словно попав в паутину, затрещал. Ветер взвыл и забился в парусах. - Это еще что? – Карлос пожевал губами. – До Гиблого еще далеко, а трясет как в облаке. - Зацепили путь, - Салокин потянулся к амулетам, проверил, что «Илль» только задел брюхом вход на путь, без последствий и его не затянет, и снова закрыл глаза. - Вот неумеха рыжая! Надеюсь, хоть капитану зубами не цепляет. Тьфу! – Карлос бросил мокрую шляпу. – А ты чего такой примятый, старпом? Лежишь, в потолке фигурно что-то выплевываешь. Не удалось с зазнобой толком попрощаться? Аль к шлюхам не успел заглянуть в порту? Тебя-то, как дорогого гостя, с ребятами не оставили в трактире жить. Не набегаешься с поместья, небось, понимаю. - Отстань, Карлос, - отмахнулся беззлобно Кин, - не все меряется ромом и походом по бабам. - Конечно, - радостно осклабился боцман, - виски с мальчишками тоже отлично идет. А теперь кроме шуток, ты сможешь сходу подхватить эту посудину, коли что? Салокин открыл глаза, удивленно скосив взгляд на Карлоса. Тот решился выдать свое знание? Внезапно. - Не пяль на меня свои зенки зеленые, старпом. С чего ты взял, что мы зацепили путь сейчас? Да ладно, - видя подбирающегося Кина, боцман снова заулыбался и махнул рукой. – Не напрягайся. Шкипер сказал, как отошли, пока я ныл, что твоя дворняга, по поводу Имса. Значит, тоже «проводящий»? Это хорошо. Боцман врал, он знал про Кина если не самого начала, то уж точно до отплытия из столицы Контраттоса, когда разговаривал с Ланцем, обсуждал его собственные планы. - Ну допустим, - нехотя подтвердил «проводящий». – Смогу и подхватить, если надо. Тебе-то зачем? - Да раздражает меня этот молодой да ранний. Не кипеши, не выдам. Не первый год со шкипером катаюсь, понимаю, что к чему. Ты мне нравишься больше - спокойный, разумный. Ток валяешься тут. Снаружи громыхнул гром. Боцман выругался и рванул наверх, на палубу. Кин поспешил следом. Грозы не должно было случиться до самого Гиблого, откуда? Мощная молния разрезала небо на западе, откуда они плыли, и спустя вздох долетело ворчание грома. По команде ветер припустил с такой силой, что паруса надсадно выгнулись, канаты затрещали. Ланцео стоял у штурвала, раздавая указания. Имс напряженно жестикулировал на носу. - Мастер, - Ланц кивнул Кину, - погода меняется не по плану. Здесь есть растущие скалы? - Есть, - Салокин указал направление. – Примерно в трех-пяти узлах на север, северо-восток. Если нас снесет ближе, то есть опасность нарваться. - Нет здесь ничего, - вдруг подошел растрепанный Имс. – Я специально изучил карты, да и мое чутье молчит. Капитан, мы спокойно пройдем мимо фронта, если заберем чуть севернее. Это нам встанет всего в полдня максимум. Ланцео обернулся к Салокину. Тот пожал плечами – его дело предупредить. Приказано до Гиблого не высовываться, он так и делает. Бывший пират долго хмурился. Небо резало и резало огненными белыми цветами, они растекались среди туч крохотными сосудами, а потом грозно ворчал гром. - Хорошо, попробуем пройти севернее. Имс, отвечаешь головой. Если словим скалу – я тебя лично четвертую на палубе. Понял? - Да, капитан, - дрогнув, ответил молодой мастер и умчался на нос. - Мастер, - Ланцео понизил голос, - держи под контролем. Если понадобится – перехватывай. Этот шторм не просто так. Карлос, свистай всех наверх… Пока Ланц отдавал указания, Кин отошел к корме, чтобы не мешать основному «проводящему», и коснулся сразу всех амулетов. Кварц нагрелся, послушно подключая хозяина к узлам схемы. Теперь Салокин сам был кораблем и очень хотелось заворчать на неопытного «проводящего», пытавшегося заложить слишком крутой вираж, игнорируя силу ветра и поднимающиеся волны. Фронт забирал строго на юг, равнодушно посматривая на убегающий от него кораблик. Снизу дно интересовалось куда больше. Не успели они проделать несколько десятков узлов, как Кин почувствовал приближение скалы. Относительно близко к задетому ими пути по дну шел небольшой узкий хребет новорожденных скал. Они еще долгие годы не покажутся над поверхностью, но уже сейчас способны хищно выпускать каменные иглы, растущие быстрее старых заматеревших камней. Хорошо еще без вулкана. Будь под скалами источник тепла, то они бы уже сидели на острой пике, как бабочка на булавке. Кварц недовольно заискрил, когда Кин заложил другой вираж – пологая дуга увела бриг с опасной траектории, легко перебив намеченный Имсом курс. Молодой «проводящий» побледнел от напряжения, стискивая в кулаке натужно сияющий топаз, пытаясь удержать бриг и не дать понять капитану, следившему за обоими мастерами, что он уже потерял контроль. Игла скалы выстрелила у самого борта, но прошла мимо, разочарованно обломилась и спряталась. Ланц помянул морского дьявола, перемахнул на нижнюю палубу. Под рубахой капитана вспыхнул аметист. Салокин выругался. Ланцео с его недоверием начинал мешать. Нарочито грубо, «проводящий» отбил попытку прощупать его работу. Капитан промолчал, прихлопнув затеплившийся углем медальон, и больше не лез. Еще дважды скалы выстреливали в опасной близости от брига, но тот уже уходил дальше, углубляясь во фронт, минуя опасную зону. Ветер вдруг перестал рвать снасти, словно его, как пса, отозвал охотник. Паруса обвисли, трепыхнулись, снова наполнились спокойным дуновением, без натуги и риска порваться. Гроза блеснула в последний раз росчерком и притихла. Даже последний раскат грома был ленивым и едва слышным. Океан тоже успокоился, как по мановению волшебной палочки. Облака поредели, провисли, вернулся ленивый медленный дождик. Имс, надсадно дыша и баюкая обожженную ладонь, осел на колени. «Проводящего» вело и мутило. Кин подхватил флягу с водой, похлопал коллегу по плечу. Имс выдернул флягу, жадно присасываясь к горлышку, закашлялся, глотая неаккуратно, торопясь. Ланцео осматривал горизонт в короткую подзорную трубку. - Отнесло недалеко, - сказал он, убирая инструмент и подходя. Дирижируемая боцманом суета на палубах сворачивалась так же быстро, как и грозовой фронт. Кто-то регулировал натяжение, лез вверх, кто-то растаскивал перекувыркнувшиеся и развороченные качкой бочки и прочий мелкий груз, толком не привязанный. - Мы вернулись на прежний курс, - Имс отдышался, утер губы. – Корабль непослушный, капитан. Говорил, надо больше амулетов. В грозу совсем с ума сходит, не справляется охранка... - Чья-то тупая башка не справляется! - оборвал его Ланц. – Скал, значит, на картах нет? А чутье тебе напрочь отбило?! Имс пристыженно замолчал. - Еще раз мне придется тебя подстраховывать – выкину за борт посреди океана. Ясно? Возьмешь мои карты и изучишь каждый миллиметр до Малахитовых скал! - От Гиблого встанем на Дорогу, - попытался вякнуть Имс, но получил хлестко по лицу, завалившись на бок. - До Гиблого мы рискуем не добраться с твоими талантами! Поднимайся. Ну! – капитан без особых церемоний подхватил парня под локоть и вздернул за ноги, выворачивая сустав и не слушая скулежа от боли. – Вперед, пошел в каюту. Салокин отвернулся. На горизонте вспыхнули и погасли несколько золотистых искорок – стая дельфинов куда-то торопилась, но все равно баловалась, высоко выпрыгивая из воды. Вот уж кто не боялся никаких штормов, молний и агрессивных к проплывающим кораблям скал. По правому борту вдруг заклокотало, выстрелив фонтаном воды до самого неба. Кин подцепил связи и повернул «Илля» чуть влево, плавным ленивым маневром. - Ого-го! – с диким воплем восторга юнга свесился через борт, вглядываясь в огромную покрытую темными пятнами серовато-голубую шкуру кита. – Вот это махина! Океанский гигант плевать хотел на интерес к себе, он лениво шевелил плавниками, как сказочный левиафан, постепенно отдаляясь. Глубоководные киты, слепые и глухие, не замечают кораблей, но, даже всплыви такая туша, поддев под брюхо бриг, ничего не случится. Кит плавно уйдет ниже, отпустит прицепившуюся «щепку» и спокойно поплывет дальше. - Сколько мяса! – Мани чуть не свалился. – Вот бы загарпунить. - Уймись, оглобля, - боцман отсыпал пацану отеческого подзатыльника. – Его не загарпунишь, шкуру не пробьет. И есть нельзя – они несъедобные. Не слышал? Отведаешь такого мяска и все, сразу в райские кущи, если они существуют. Ну или этажом пониже, как повезет. - Жалко, - насупился юнга, продолжая пожирать взглядом уплывающего кита. – Он такой здоровый! Команда пересмеивалась, поглядывая на восторженного мальчишку. Напряжение сходило на нет. К ночи распогодилось, ветер сменил ярость на милость, надувал паруса, и бриг, флиртуя с лунными бликами, мчался вперед. Салокин лежал на корме, укрывшись в тени, и слушал волны. Под ними океан был чист и безупречен. Хищные скалы гнездились дальше на север, а коралловые атоллы и рифы наоборот, уходили на юго-запад, ближе к течениям потеплее. «Проводящий» перебирал узлы схемы и отстраненно следил за погодой. На небе ярким горохом рассыпались звезды, сияющие, крупные. Кин в далеком детстве слышал, что до того, как стали рождаться люди с даром слышать и чувствовать океан, моряки ориентировались по ним, вели курсом на большую синюю звезду, или на белый крест. Двигались месяцами, не сокращая дороги путями, не зная, какое под ними дно, где высунется острая корона коралла. Впрочем, тогда океан не был живым. Скалы стояли бездушными глыбами, а кораллы не дрейфовали, окаменевшими скоплениями собираясь в мертвые образования. Не резвились золотые дельфины, не пели сирены и не прятался в глубине морской дьявол. Не плавали в южных морях хрустальные спруты, поющие медузы и русалки. Мир был другим. Кин зевнул. Завтра они подойдут к водовороту, который, если правильно зайти, подтолкнет их к течению. А там и до Гиблого рукой подать. Сразу за ним Дорога сирен… - Эй, старпом, чего бока отлеживаешь на досках? Шел бы в гамак. - Не отвлекайся, - с ухмылкой отозвался «проводящий» - дежуривший у штурвала матрос, крепкий, молодой островитянин по прозвищу Джем, бритый череп которого украшали синие линии клановой татуировки, не обижаясь, махнул на него рукой. Вдруг алая жемчужина дернулась и стала нагреваться, раздраженно ворочаясь под кожей, тревожа шрам. Кин взлетел на ноги, обхватывая через медальон всю схему. Бриг удивленно повел носом. Его ничего не тревожило, никто не пытался управлять. Но «проводящий» чувствовал что-то не то. Никогда еще жемчужина без приказа не грелась, пытаясь перехватить все связи со схемой, отодвинув кварц. Как-будто слышала что-то, недоступное человеческому уху, что звало и манило. - Что такое? – всполошился Джем. – Имса пнуть? Что ты услышал? - Ничего, показалось, - Кин еще поозирался, но наваждение исчезло. – Пойду и правда спать. Но спустившись в трюм и улегшись в гамак, Салокин закрыл глаза только для вида. Алая горошина снова разогрелась, прижатая хозяйской ладонью, но ничего не уловила. Под ними чистая вода, никаких аномалий, новых образований или следов незнакомого пути, рядом с которым могли обитать хищные юные скалы. Кораллов в этой части вообще отродясь не водилось – слишком сильные переплетения течений сносили их дальше, ближе к Малахитовым скалам. Ветер сказочно прекрасный, ночь волшебна, так какого дьявола происходит? Кин осмотрелся. Моряки спали и похрапывали. Кто-то чесался, кто-то морщил нос. Боцман недвижимой колодой лежал, прикрыв лицо шляпой. По меркам судна в плаванье – тишь да гладь. Имс до сих пор в каюте капитана. Карты изучает, наверное. Или вымаливает прощение за глупость и спесь. «Проводящий» тихонько обошел трюм по кругу до самых двойных створок – у первых оставили свободную от спящих тел полосу досок, на вторых висел запертый замок. Ничего не найдя, Салокин улегся обратно, до самого рассвета не сомкнув глаз.