Бар

Когда стрелки часов встречаются на цифре двенадцать, Сокджин понимает, что хочет есть и пить, можно даже не алкоголь, можно даже не очень вкусно. Он может игнорировать даты в календаре и не знать точно, какой сегодня день, выходные вроде бы кончились, но оставаться равнодушным к позывам желудка не получается. Джин выпивает стакан воды, мучается ещё полчаса и всё же выходит из дома. Куртка остаётся за уже закрытой дверью, и возвращаться желания нет, поэтому Сокджин двигается быстро. Перебежками. В магазине тепло и светло, слишком ярко. Это бьёт по глазам, и Сокджин щурится, пытаясь разглядеть, что происходит внутри и куда ему идти. Он двигается по инерции, примерно помня, где что находилось, и опускается на корточки между рядами, выискивая то, чем можно утолить голод быстро и желательно всё-таки вкусно. Намджун всё ещё перевязанный, всё ещё в очках, в толстовке, скрывающей большую часть его сущности, но когда он видит Сокджина, он не успевает вспомнить о том, что вообще-то хреново выглядит сейчас даже для случайной встречи. Ему становится всё равно, как он вообще выглядит. — Привет, Сокджин, — говорит он, подойдя сбоку. Вот просто так. Джин поднимается. Он не сразу узнаёт в человеке Намджуна, но его голос не спутает никогда и не с чьим. Сокджин цепляется взглядом за очки, за руки, за всю фигуру в целом и ужасается. Но не внешнего вида, а того, насколько серьёзно всё происходило в тот день, и того, что Намджун не отделался парой царапин. — Можно? — Джин протягивает руку, чтобы снять очки. Смотреть на самого себя в стекляшках не хочется, намного приятнее видеть глаза. — Там плохо всё, — предупреждает Намджун. Один глаз у него ещё недели три будет заживать, там такой фонарь, что почти чёрный. Джин всё же их снимает, вздрагивает и задерживает дыхание, когда видит всю картину. Он протягивает руку, осторожно дотрагивается кончиками пальцев, обводит по контуру и уже после касается щеки. — Прости. — За что? — под светом, от которого уже отвык, Намджун совсем щурится подбитым глазом, его даже не видно. Сокджин улыбается. Намджун милый сейчас ужасно, на собаку похож с чёрным пятном. — За это. Мне стоило тогда сразу уйти, — Джин бросает взгляд на стеллажи и решает, что булочка его вполне спасёт. — Может, пройдёмся после покупок? У меня есть чай. Сокджин снова улыбается понимая, что, если быть точным, у него есть только чай. — Ерунда, — Намджун машет забинтованной рукой. — Главное, зубы целы, — и улыбается, демонстрируя это. — Я вообще за едой пришёл. Может, рамён заварим? — О да-а-а, — Сокджин почти стонет от предвкушения. — Как же хочется жрать. Он сгребает всё, что может унести в руках, и идёт к кассе. Напряжение отпустило, и стало легче, свободнее. Да что уж там, жить захотелось! Джин скидывает всё в пакет, прихватывая ещё каких-то вкусностей по ходу. Он тащит Намджуна к себе домой, по пути постоянно оглядываясь, и рассказывает о какой-то ерунде: о любимых вкусах рамёна, о том, как правильно заваривать и сколько минут лучше выдержать. И так всю дорогу до дома, благо идти совсем недалеко. Сокджин пропускает Намджуна в свою квартиру, словно тот старый друг и был тут уже сотни раз. Просит раздеваться, располагаться, чувствовать себя как дома, а сам идёт ставить чайник и только тут замечает, как дрожат руки. Намджун со своими бинтами и состоянием, в целом, питается всякой ерундой: готовить сложно, в ресторан при гостинице часто ходить просто лень. Рамён для корейца — это святое. Нам проходит за Джином на кухню, разувшись, заглядывает через плечо, когда тот открывает пачку… А потом находит себя обнимающим его сзади. Просто сцепляет руки на его животе и подбородком касается плеча. Он и не знал, насколько ему нужно это. Дрожь сразу отступает. Сокджин прикрывает глаза и заводит руку назад, касаясь волос Намджуна. Ему хочется стоять вот так и не двигаться. Выключить время и остаться в этом моменте подольше, но кушать хочется, несмотря ни на что. За это Джин порой себя ненавидит. Он заливает рамён водой и разворачивается в руках Намджуна. — Нужно немного подождать, — Сокджин сглатывает. — Подождём, — говорит Намджун и прячется в волосах Сокджина. Он снял очки, когда зашёл в его дом, а теперь вдруг не хочет лишний раз светить своим фингалом. Да и волосы у Джина так приятно пахнут, что зарываться в них носом — безумно приятно. Намджун обнимает его и говорит, будто оправдывается: — Ты обнимательный очень. Но на самом деле это такой комплимент по-намджуновски. — Я рад, — Сокджин обнимает тоже, трогает пальцами шею и нежится в этом моменте, совсем как кот в лучах солнца. — Знаешь, чего мне сейчас очень хочется? — Чего? — Намджун потирается носом о его ухо. — Поцеловать тебя, — шёпотом. — Сокджин-а… Намджун пытается сказать одним его именем, что думает по этому поводу, что одним поцелуем может и не ограничиться, а они ведь поесть собрались… С другой стороны, он ведь тоже хочет целовать Сокджина. Очень хочет, особенно когда его губы так близко. Намджун ведёт по ним своими губами. Тепло выдыхает, приоткрывает, слегка надавливает языком. Он хотел сделать это осторожно и нежно, но голову ему срывает с первых секунд. Он прижимает Джина к столу и целует его так жадно, будто в последний раз. Сокджин цепляется за него, за плечи и спину, сжимает в руках ткань толстовки и старается взять по максимуму всего. До капли. Он стонет в поцелуй, словно это величайшее блаженство, словно он уже на верхней точке и осталось только упасть вниз. — Тш-ш-ш… — говорит Намджун и себе, и ему. Им обоим. Прижимается лбом ко лбу, глубоко дышит. — Надо подождать. Сокджин согласен, но он целует снова, недолго. Потому что оторваться от губ Намджуна невозможно, как бы правы они оба ни были. Потом оставляет короткий поцелуй у самого краешка губ и на щеке. Джину хочется тащить Намджуна в постель, без каких-либо пошлых мыслей, просто там места больше и мягче, можно развалиться и отдохнуть. Мама всегда его ругала за то, что он ел в кровати, но привычка так и осталась. Постель двуспальная, большая: в таком важном деле, как сон, Сокджин предпочитает комфорт. Рамён ставится на прикроватную тумбочку, рядом вниз стаканы с соком и ещё как-то быстрый перекус. Джин растягивается на кровати и блаженно выдыхает, но собирается через пару секунд, усаживается где-то ближе к центру. — Присоединяйся. Сорить, проливать, крошить — всё можно. Матрас не пострадает, на нём специальный чехол, а всё остальное без проблем можно сменить. — Сокджин тянется к своей порции рамёна и добавляет: — Курить тоже можно, прямо здесь. — Спасибо, — Намджун, берёт палочки и свою коробочку, а потом очень криво ест — бинты мешают, рамен не подцепить. Он низко наклоняется к еде, но это ему не очень помогает. Он смешно ругается на лапшу. — Вот ты зараза, а! Хоть и вкусная! Джин посмеивается над ним, стараясь делать это не в открытую, и жалеет, что они не столкнулись раньше. Он в два счета расправляется со своей порцией и подползает к Намджуну. — Я могу помочь, если хочешь. Тот тут же отдаёт ему коробочку. Садится по- другому и широко открывает рот, намекая, что лапши туда поместится много. — А-а-а! Сокджин старается взять побольше, подставляет руку, чтобы ничего не упало, и отправляет порцию в рот Намджуна. А потом, не сдержавшись, целует в нос: слишком мило тот выглядит. Намджун фыркает, жмурится целым глазом. — Ещё! — требует, прожевав. Сокджин продолжает кормить Намджуна, сопровождая этот процесс поцелуями. Правда, из-за этого к концу трапезы просыпаются едва задремавшие желания. Джин отводит взгляд в сторону и думает, на какую бы тему поболтать. Но всё, что касается их двоих, слишком болезненно сейчас, поэтому Сокджин просто приваливается к плечу Нама и молчит. Наевшись, Намджун заваливается на спину и тянет Джина за собой. Сокджин совсем не такой, как Дива: не ругается, не возмущается, лежит рядом и молчит. Намджуну странно, но хорошо. — Скажи, почему я тебе понравился? — тихо просит Намджун. Сокджин вспоминает свои первые ощущения, поэтому начинает говорить не сразу. — Я помню твой взгляд. Он словно поймал меня, стоило оказаться внутри бара. Но вокруг тебя была зона отчуждения, никто не подходил и не садился рядом. Мне так хотелось узнать… почему. И я смотрел всё больше. Иногда мне казалось, что ты смотришь на меня, — Джин улыбается смущённо, — глупо, правда? Я стал замечать, что иногда ты улыбаешься каким-то своим мыслям, что ты не такой холодный, как все вокруг говорят. Видимо, где-то в этот момент я и влюбился. Намджун задерживает выдох. — На тебя сложно не смотреть. Сокджин приподнимается и, оперевшись на локоть, смотрит на Намджуна. Разглядывает, будто видит впервые или после долгой разлуки. — Ты замечал меня не только, когда я здоровался? Тогда почему ни разу не подпустил? Почему никого не подпускал? — Потому что ты слишком красивый. Это сложно объяснить, Джин. Сокджин привык, что внешность — его визитная карточка. Кому-то достается ум, кому-то находчивость и обаяние, кто-то удачлив, как чёрт, а ему досталась красота. Джин ложится рядом на бок, прижимается и поглаживает рукой грудь Намджуна, раздумывая над сказанным. — И сексуальный. Убийственно, — низко гудит Нам. — А я уж думал, зря старался, — Сокджин улыбается и утыкается лбом тому в плечо. Он лежит так пару минут, а потом сжимает ткань толстовки под своей рукой. — Позволишь? — Сокджин, — Нам кладет руку поверх. — Я не готов сейчас. И я не хочу с тобой только секса. Я хочу тебя узнать. Джин расслабляет руку и откидывается на спину. — Я вообще всегда думал, что по девочкам. Ну нравился мне в школе один парень на пару лет старше, но мне кажется, в этом возрасте член просто не падает. Потом в институте как-то было. Хотя что там было, пара перепихов на вечеринках. А обычно девочки. Даже был намек на серьёзные отношения, но как-то не сложилось. — У меня никогда на девочек не стояло, — говорит Намджун и притягивает его обратно под бок. — Так ты будешь со мной встречаться? — Буду, — Сокджин не может сдержать улыбку. — Считай, что уже начал. Они долго лежат, обнимаясь. А потом Намджун засыпает. С Сокджином ужасно уютно, тепло и спокойно. Странно двойственные ощущения — этот парень непривычен под боком, но чисто физически как будто всегда там и был. Намджуну ещё предстоит о многом подумать. Утром он просыпается раньше Джина, смотрит на него, приподнявшись, тепло целует в губы — невозможно устоять. А потом понимает, что не брился уже пару дней и не мылся ещё больше, приходится найти в квартире Джина душ, а на полке в ванной — пачку одноразовых станков. Все повязки приходится снять, Намджун сидит на кухне, вымывшись, разглядывает затягивающиеся раны. Да, идеальным парнем он не был, часто пропадал в баре, но Тэхён был впереди по части внезапных исчезновений, и это было очко не в его пользу. Намджун не изменял ему (Сокджин — единственный случай), он просто расслаблялся вечером в привычной обстановке, да и Тэ не ставил ему это в упрёк, до той самой ночи, где они разошлись. Раны затягивались, воспоминания о криках и обвинениях притуплялись. Более того, боль и сожаление постепенно покидали душу Намджуна. Но на груди его всё ещё были два влюблённых дракона, Тэхён сам рисовал это, когда они были влюблены друг в друга до такого безумства. Намджун ничего не рисовал Тэхёну, просто потому что не хотел бы портить его идеальную кожу своими каракулями. Но он любил его, действительно любил, принимал, терпел все капризы и заскоки, исчезновения и скандалы. Он обожал, когда посреди обычного буднего дня Тэхёну вдруг хотелось побыть ласковым. Обожал его красивые пальцы, бездонные глаза и хитрую улыбку. Теперь у него на руках остались следы от их расставания, но они пройдут однажды. И глаз заживёт. А что делать со следом от их любви? Тем, что разместилось на груди? В ванной Сокджина висело большое зеркало. Намджун пошёл туда, чтобы повесить полотенце и надеть джинсы. И завис там, разглядывая рисунок на себе. Сколько стоит это свести? Возможно ли это вообще? Джин сонный, помятый немного и похож на взъерошенного птенца. Он бы спал и дальше, но вдруг стало холодно. Сокджин ворочался, пытался укрыться одеялом, но из-за собственной же возни лишь быстрее проснулся. Открыв глаза и сев на постели, Джин думает о том, что произошло вчера. Встречаться — странно и неожиданно, и он не рассчитывал. Если признаться самому себе, он, конечно, лелеял идею, что Намджуну так понравится спать с ним, что тот постепенно воспылает к нему чувствами. На обратный порядок Сокджин не рассчитывал, хотя и сказать с уверенностью, что между ними что-то есть, невозможно. Джин нажимает кнопку на чайнике и идёт в ванную, чтобы придать себе более-менее адекватный вид. Где в его квартире Намджун и есть ли он — Джин пока не думает. Душ, кофе и только потом мысли, именно в такой последовательности. Сокджин заходит в комнату не глядя, даже не предполагая, что там кто-то есть. Заходит и зависает. Сначала на чужой спине, а потом на отражении в зеркале. Джин прекрасно помнит, что за попытку разглядеть, что у Намджуна на груди, парнишка из бара был обезврежен в три секунды. Сокджин думал, там что-то криминальное, но на груди Намджуна два потрясающей красоты дракона. — Вау, — только и может вымолвить Джин, не в силах оторвать взгляд. Намджун оборачивается через плечо. — Проснулся? — выныривает из своих мыслей, слегка улыбается, встретившись с Джином глазами. Медленно оборачивается весь, подходит поближе. — Я взял одну бритву, ты не против? Уж больно зарос. — Ты можешь взять в этом доме всё, что тебе захочется. — Сокджин ведёт руками по его груди, не в силах удержаться. — Мастер, видимо, прекрасно знал, что делает, и очень чётко представлял себе результат. Рисунок потрясающий просто. Ощущение, что рука у того, кто колол, недостаточно набита, но они как живые, Намджун. Так странно… Мелкие огрехи — они только добавляют шарма. — Это рисунок Тэхёна, — Намджун не хотел этого говорить, но он чувствует, что должен. Джин отдёргивает руку, словно обжёгся. Первой мыслью бьётся: «Убери», и он прикусывает язык, чтобы не выпустить это слово. На татуировку сложно решиться, на татуировку в таком месте — сложнее вдвое. Рисунок должен значить многое, чтобы быть удостоенным этого места. Нет, конечно, есть люди, набивающие себя всё подряд и везде, но на теле Намджуна больше ничего нет, а значит, он не из таких. — Он старался, — всё, что может выдавить из себя Сокджин. — А это? — Намджун касается пальцами его розы. — Это что-то значит? Джин дёргается и закрывает цветок рукой. — Я был молодой и глупый. — Вот я бы поспорил… — Намджун тянет его руку к себе, освобождая татуировку. А потом целует шею прямо в сердце цветка, горячо и влажно, касаясь языком и засасывая кожу. — Чёрт, — Сокджин вцепляется рукой в его волосы и слегка царапает кожу. — А вот тут соглашусь, — урчит Намджун, разглядывая мокрую татуировку, стирает губами следы, а потом оставляет новые. — Чертовски сексуальный цветок. Давно хотел попробовать его. Сокджин наклоняет голову и старается дышать глубоко, концентрироваться на дыхании. Именно на нём или на кафельной стене, но никак ни на ощущениях, которых, хочется, чтобы стало больше, ни на желании прижаться, дотронуться. Джин скребёт по спине Нама и выдыхает жарко. — Давай сходим сегодня куда-нибудь? — вдруг предлагает Намджун, почти за шиворот отрывая себя от шеи Сокджина. — Погуляем, посмотрим что-нибудь. Может быть, ты давно куда-нибудь хотел? «Тебя я давно хотел, в кровать пойдём», — так и вертится на языке. И эта фраза какое-то время занимает лидирующие позиции в голове. — Не знаю. Может, в парк неподалёку отправимся? Там вечерами играет живая музыка. Я иногда заглядывал туда вместо бара, — «а ещё там много тёмных уголков», услужливо добавляет фантазия. — А днём чем займемся? — Намджун забирается пальцами в его волосы, трогает их, перебирает. Хорошо, что он снял бинты, так удобнее. — Ну не могу я так, — хнычет Джин, притягивает Намджуна за шею и, замерев на секунду, чтобы поймать взгляд, впивается поцелуем в губы. Объект его желаний с ним наедине в ванной, практически голый… Сокджин не в силах себя сдерживать. Он прижимается, трётся, стонет в поцелуй. Джин знает, что нужно будет остановиться, но ведь необязательно делать это сразу. Намджун обнимает его за плечи, целует в ответ. Он не против провести так хоть весь день, но ведь он действительно не хочет видеть в Сокджине только секс. Хотя губы у него такие, что, может быть, стоит сдаться? — Выйди и оденься, пожалуйста… — Джин разворачивает Намджуна к двери и буквально выпихивает его из ванной, вместе с джинсами, полотенцами, какими-то тюбиками, которые хватает заодно. Ему нужен душ, чтобы прийти в себя и банально подрочить. — Я быстро, — кричит Сокджин из-за закрытой двери. — Потом позавтракаем — и по магазинам, а то холодильник пустой. Намджун улыбается и ждёт его на кухне.