Бар

Сокджин долго стоит перед зеркалом. Он умылся и не только, почистил зубы, причесался и в общем выглядит шикарно, но не выходит. У них с Намджуном никогда не было общих друзей, посиделок и интересов. Если разобраться, единственное, что их объединяет, — бар. Но это не тема разговора, и это почти ничего не говорит о человеке. Джин лишь может сказать, что Намджун предпочитает отдыхать в одиночестве и много курит. Но на этом отношений не построить. Он вспоминает Тэхёна, его повадки, движения и речь, ну, то, что Сокджин успел увидеть, и понимает, что между ними нет ничего общего. Если Намджуну нравятся такие, то, возможно, у них ничего не получится. Джин не любит скандалы и выяснения отношений, не одевается так ярко и не умеет набивать драконов. И у него есть около двух недель, чтобы стать для Намджуна кем-то. Он выходит спустя ещё пять минут и идёт на кухню. Касается плеча Намджуна, словно невзначай, и принимается готовить завтрак. В доме почти ничего нет, но тосты с джемом вполне себе еда, а чаем можно упиться. У Джина его много, разного, и он заваривает тот, что с розовыми лепестками. По магазину Сокджин ходит со списком, бурчит себе что-то под нос и набирает несколько пакетов. Еды там на неделю точно. Уже у порога своего дома он спрашивает: — Намджун, это же будет наше первое свидание? Я бы хотел подготовиться. — Да, наверное, так, — улыбается Намджун, правильно понимая намёк. — Дай мне свой телефон, я позвоню и заеду за тобой попозже. Сокджин диктует номер, оставляет прощальный поцелуй на щеке Нама и заходит в квартиру. Он раскладывает продукты в холодильник, включает ноутбук и разбирается с текущей почтой. Сроки большинства проектов сорваны, но кое-что ещё можно спасти. У него есть несколько часов на письма с извинениями и сборы. Джин просит не заезжать за ним, а предлагает встретиться у входа в парк, объясняет, как добраться. В человеке, что стоит поодаль от шумных компаний, сложно узнать постоянного посетителя бара. Прическа аккуратно уложена, светлые джинсы и черные туфли, сверху тонкий свитер с горлом, который закрывает тату. Джин погружен в свои мысли и ждёт. Намджун одет как обычно, на нём джинсы и майка, сверху куртка. Он решил не забинтовывать руки, надел тонкие чёрные перчатки, а в очках поздно вечером он выглядит даже стильно, совсем не глупо. Он подходит к Сокджину сзади и протягивает вперёд несколько красных роз на длинных стеблях. Он тоже подготовился. — Добрый вечер. — Добрый, — Джин берёт розы и осторожно гладит нежные лепестки. — Спасибо за цветы, они очень красивые. Парк совсем небольшой, но это ему только в плюс. Когда район застраивался, это место было больше. Главная центральная аллея, несколько прогулочных дорожек и множество тропинок среди деревьев. Но аппетиты людей росли. И парочка новых домов оказалась важнее зелени. Парк сократили, и он получился зажатым среди новостроек. Джин любит это место за уют. Он ведёт Намджуна по главной аллее. Здесь фаерщики показывают своё шоу, ловко подкидывая в воздух шары огня, а через сотню метров небольшой уличный оркестр задает вечеру настроение лёгкой грусти. Сокджин проходит мимо, а затем резко сворачивает вправо. Тут небольшая скамейка у широко раскинувшегося дерева. Она почти всегда свободна, потому что шоу не разглядеть, но музыку слышно. Джин садится сам и приглашает Намджуна. — Расскажи что-нибудь о себе. Что угодно. Я же тоже должен тебя узнать получше. — Я писатель, иногда занимаюсь переводами, когда кризис, несколько лет прожил в Америке. Сейчас бездомный, — Намджун чуть-чуть улыбается. Квартиру он оставил Тэхёну. — Но у меня есть жилье в Ильсане, правда, там совсем маленькая квартира, думаю, что стоит продать её и взять кредит, — он выдерживает паузу, вздыхает. — В общем, я разберусь с этим со временем. Что ещё? Люблю ездить на мотоцикле, слушаю музыку, совершенно разную, в последнее время мне нравится американская классика, знаешь, что-то вроде Carpenters… Сокджин слушает внимательно, не перебивает. Ему нравится вот так молчать рядом. Намджун там, в баре, производил впечатление какого-нибудь мафиози или кого-то подобного, многие считали, что он сидел. Оказывается, Намджун — совсем другой. И это Сокджину тоже нравится. — Я бы хотел почитать твои работы, — Сокджин трогает цветы кончиками пальцев. — В основном это публицистика. Но я подарю тебе какую-нибудь книгу, — Намджун смотрит на него. — Или напишу лично для тебя. — Было бы здорово. Только обязательно с автографом автора, — Джин проводит рукой по его щеке. — Ты и сам словно сошёл с бумажных страниц. Я могу коснуться тебя, но это похоже на чудо. Сокджин опускает руку и переводит взгляд на парочку, идущую мимо. Девушка смеется смущённо и закрывает рот ладошкой. — Моя жизнь совсем не похожа на роман, даже на рассказ не потянула бы. Я не был в списке лучших учеников школы. Не дурак, просто неинтересно было. Таскался по каким-то гаражам, собирал с друзьями простенький компьютер и лелеял мечты стать кем-то вроде Джобса. Потом институт, который я чуть не бросил на втором курсе, потому что решил попробовать настоящей жизни и уехал с компанией байкеров колесить по стране. Правда, путешествовал я с неделю. Отец быстро отловил и вправил мозги. После окончания — переезд, работа. Я хорошо зарекомендовал себя к концу учёбы, взяли сразу. С универа была компания приятелей, они и привели меня в бар. А дальше ты знаешь. Музыка — разная, из алкоголя — пиво, если время суток, то закат, цветок… — Сокджин делает паузу, — роза. — А почему ты один? Я помню, что с девчонками не вышло, но почему никто из мужчин ещё не покорил сердце такого красивого парня? Неужели… Тебя придумали для меня? — Намджун улыбается, притягивая Джина к себе. И да, он заигрывает, это не кажется. — Так и есть, — Сокджин улыбается в ответ и целует Намджуна у ушка, — и сердце моё отдано тебе. А до встречи с тобой, не поверишь, никто и не подкатывал, даже Чимин. — А какой ты любишь секс? — вдруг тихо, но от этого совсем будоражаще спрашивает Намджун. — Горячий, страстный, чтобы на грани, — Джин обхватывает губами мочку его уха и почти сразу отпускает, — а ты? — Внезапный, — говорит Нам, забираясь пальцами под ткань его свитера на пояснице, гладит голую кожу подушечками пальцев. — И… жёсткий. Вместе с этим словом он пропихивает руку прямо под Сокджина и трёт его пальцами между ягодиц, сильно нажимая. Тот не успевает ахнуть и вдохнуть. Воздух застревает где-то в горле, а возбуждение накрывает с головой за секунду. — Блядь, — Джин впивается ногтями в ногу Намджуна повыше колена и тяжело дышит. — Ох, горячо, — выдыхает Намджун, пытается пропихнуть в него пальцы через ткань. Сокджин ведёт рукой по его ноге, практически до паха, сжимает бедро. — Я припарковал свой байк неподалеку. Не хочешь… прокатиться? — Намджун не убирает руку. — Хочу… — Сокджин облизывает губы и не двигается с места. — Идём. Стремительно коснувшись губ, пока никто не видит, Намджун уводит Джина по дороге на парковку, там стоит его Honda Gold Wing. Надев на Джина шлем, Намджун улыбается и садится за руль. Ждёт, пока Джин обнимет его сзади, и увозит его по вечерней трассе подальше от тех, кто может не понять их страсти. Сокджину нравится чувствовать свободу и ветер. Хочется, как тогда в универе, раскинуть руки и кричать, правда, это чревато, да и прижиматься к Намджуну сзади ужасно приятно. Вечерние улицы встречают и провожают их огнями витрин и домов. Джин не знает их конечной точки, но хочет, чтобы она была как можно дальше. Мотоцикл летит по трассе, обгоняя машины, минуя вечерние пробки и направляясь куда-то из города. Намджун не имеет какой-то конкретной точки, но там, где горы всё ближе и больше, он решает свернуть в их сторону. Там редко встречаются фонари — и совсем не встречаются люди. Кажется, что сейчас он привезёт Сокджина в лес и там натуральным образом съест. Наверное, стоит испугаться. Ну хоть немножко. Дорога уходит немного вверх, а заканчивается тупиком, дальше байк стоит пожалеть, он не предназначен для езды по камням. Там, на холме, Намджун паркуется, снимает с Сокджина шлем, берёт его за руку и ведёт куда-то, сам не знает, куда, но ещё чуть повыше он замечает отличную скамейку с прекрасным видом на светящийся вдалеке город. Чутьё его никогда не подводило. — Посидим здесь? — он располагается на скамье и достаёт из кармана трубку. — Потрясающий вид, — Джину пока не хочется садиться. Он смотрит в сторону города и видит в нём если не галактику, то скопление звёзд. — Удивительное место. Намджун неспешно набивает трубку табаком. — Давай куда-нибудь махнём в ближайшее время? Может, в Пусан или ещё куда? Очень на море хочется, — он говорит так, как будто они уже много лет вместе, но на деле лучший способ проверить совместимость — отправиться в путешествие. — В Пусан было бы круто. Хотя бы дня на три. Хочу вид на море и террасу для завтраков, — Сокджин садится рядом, касаясь своим коленом колена Намджуна. Намджун закуривает. А потом вдруг без предупреждения тянется губами к губам Джина, ухватив его за затылок, делится дымом через рот. Это кружит голову. Сокджину нравится вкус его табака и его губ. Он отрывается на секунду, чтобы выдохнуть дым, и снова касается губ, медленно ведёт по ним языком, поглаживая пальцами шею. Скоро Намджун спускается губами к татуировке Джина. Приходится отодвинуть воротник его свитера, открывая больше кожи. А после этого он переходит на другую сторону шеи, нетронутую краской. И рисует там цветы своими губами, красные и яркие цветы. Сокджин наклоняет голову, позволяя Намджуну делать всё, что захочется. Он зарывается пальцами в его волосы, и тянет, когда тихих стонов не хватает, чтобы выразить чувства. Намджун прерывается, чтобы ещё покурить, а вернувшись к Сокджину, тянет его свитер вверх. — Снимай. Джин вздрагивает и слушается. Медленно снимает с себя свитер и, положив его на край скамьи, разворачивается к Намджуну. — Нравлюсь? Намджун курит и смотрит, отвечает не сразу, заставляет понервничать под пристальным взглядом. — Красивый. Он притягивает Джина за руку поближе, трогает ладонью. На улице прохладно. Ветер, пробегая по обнажённой коже, заставляет Сокджина поёжиться. Но ладонь Намджуна горячая, и внутри от места касания расходится жар. Джин выдыхает. Наслаждается. Ещё немного ближе. Намджун тянется губами к соску Сокджина. Сначала целует. А потом кусает его. Джин хватается за спину Нама и вскрикивает, когда наслаждение вдруг сменяется резкой болью. Намджуна хочется отодвинуть, но Сокджин лишь закусывает губу, ведёт рукой от спины по шее до головы, вцепляется в волосы и прижимает Намджуна сильнее к себе. — Ох… — Намджун улыбается, глядя снизу вверх. — Какие сладкие звуки… А потом вновь курит. Сокджин его не трогает, хотя ему очень этого хочется. И не одевается. Он выжидает несколько минут, а затем целует Намджуна за ухом, проводит там же языком, спускается поцелуями ниже. В противовес делает всё очень нежно, руками не касается. Намджун отвечает тихим урчанием. Тянет Джина к себе на колени, обнимает его, нажимает рукой на поясницу. — Хочу раздеть тебя целиком. Сокджин пьянеет от этих слов. Прогибается, держась за его плечи, запрокидывает голову и двигает бёдрами очень показательно. Резкие движения сменяются медленными, и только потом Джин замирает в руках Нама, шепчет, приблизившись к уху: — Я стану твоим полностью. — Держись! Хорошо, что Намджун предупреждает. Джин оказывается на скамье, лежа с трудом на ней помещается — доска тонкая, а фигура у него весьма плечистая. Намджун снимает с него штаны. Почти обнаженным и под звездами — это даже романтично. Сокджину не страшно, хотя внутри всё замирает, и он сглатывает, даже не зная, чего ожидать. Намджун снова разглядывает его, поглаживает, трогает везде, кроме члена, сравнивает кожу на животе и на ногах. Ноги у Сокджина — застрелиться и не жить. Длинные и гладкие. Красивые до неприличия. Намджун поднимает одну вверх, держит на весу, сжимает бедро с внутренней стороны пальцами. Наклоняется и ведёт языком по коже. Останавливается рядом с членом, не трогает его по-прежнему ничем. Просто смотрит, как он вздрагивает от возбуждения. Джин готов взвыть. Это похоже на пытку, очень изощрённую, которая просто убивает, даря блаженство. Сокджин готов просить прикосновений и не понимает, откуда у Намджуна такая выдержка… или, может, градус возбуждения у него ниже. Что бы это ни было — оно даёт превосходство. Но сдаваться не хочется, проигрывать в этой странной игре — тоже. Джин закусывает пальцы, но стоны удержать он не в силах. — Знаешь, Сокджин-а… — Намджун встаёт и обходит скамейку, оставляя Джина лежать на ней. — Если потом ты не захочешь идти в стриптиз, что я тебе, кстати, скорее всего, и не разрешу, ведь я ревнив, ты можешь потребовать запись с вот той камеры, — расстегивая штаны, Намджун показывает на столб неподалеку, где, конечно, как и везде в Корее, висит CCTV. — Ну… или придется записывать отдельно. Он ухмыляется, и когда он достает свой член на обозрение, видно, что градус-то там немаленький. Намджун встаёт с членом в руке со стороны головы Джина и убивает сам себя, поднося головку к его губам. Сокджин лишь на пару секунд концентрируется на камере, потому что потом у него есть то, что гораздо интереснее. Он дотрагивается до члена рукой, поглаживает от основания к головке и придерживает, проводя по ней языком. Это какое-то безумие, но оно чертовски возбуждает. У Намджуна закатываются глаза. Он пока не мешает Сокджину, хотя хочет дёрнуть его пониже, вставить целиком и сдохнуть там, в глубине его блядски прекрасного рта, от удовольствия. Но Джин прав — выдержка у Намджуна что надо. Если бы её не было, он бы не продержался столько лет с Дивой под боком. Сокджин увлечён, словно ему дали ужасно дорогую вещь и приказали наслаждаться. Он трогает руками и гладит не только член, но и мошонку. Хотя ей и достаётся меньше внимания. Джин жарко выдыхает от удовольствия и предвкушения, направляет рукой в рот и обхватывает губами головку, играет с ней языком. Если до этого момента Намджун думал о ком-то другом, то он забыл, что есть другие. Были — и не было. Он глухо стонет, сжимая пальцами волосы Сокджина, он не может перестать смотреть на его рот и свой член в его плену. Это было для него отчасти кошмаром столько времени. И он не хотел этого так быстро… Но вот он спустился в эту бездну, и там оказался райский приют. Стоны подначивают. Джин чуть сдвигается, хорошо, что до края скамьи тут недалеко. Потом будет адски болеть шея, да и голова, скорее всего, но желание взять полностью — сильнее. Сокджин направляет Намджуна, подначивает его, проводя по члену языком. Он открывает рот, приглашая, потому что в таком положении можно только трахать, Джин в движениях ограничен. Намджун держит его за голову, склоняется к губам, целует их, словно благодарит за это приглашение, а потом встаёт и погружается одним движением в рот Сокджина. Из него самого раздаётся не слишком человеческий звук. И уши почему-то закладывает, как в самолёте. Джину не за что схватиться, а очень хочется. Член Намджуна достаточно большой и очень горячий. Сокджин уже думает, что надо будет повторить, обязательно, только в другом положении и, возможно, даже сегодня… но это потом, а сейчас он расслабляет максимально горло, стараясь концентрироваться только на Намджуне. Намджун сжимает его голову с двух сторон, держит в идеальном положении, резче входя в рот. Он даёт Джину подышать, когда чувствует, что слишком увлекся. Но снова входит в него, и уже до самого предела, и держит прямо за шею, не душит, нет, но кажется, что ещё вот-вот — и начнёт душить. У Джина кружится голова, а кровь сконцентрирована явно в другом месте. Он не знает, куда деть руки, и почти без сознания от всего сразу. Мира нет, времени нет и пространства — тоже, есть только чужой член, скребущий горло и руки. Всё остальное — иллюзия. Сокджин хватается за Намджуна в конечном итоге, как за спасательный круг, как за единственное, что имеет сейчас вес и важность. Намджун давно не трахался. Да и не дрочил-то с этими бинтами, которые недавно снял, тоже. Его выдержки хватает до начала, но в процессе ему сложно держаться, особенно когда он имеет дело с таким ртом. Он недавно пошутил, что Сокджина для него создали? Вот теперь, трахая его рот, он всерьёз думает, что так и есть. Начали точно со рта. Придумали этот рот для его члена. А заодно и всего Сокджина. Без шуток. Намджун трогает его пальцами, низко стонет и пачкает его спермой, урча. Джину приходится повернуть голову, потому что так проще вдохнуть. Он сдвигается обратно на скамью и вытирает губы тыльной стороной ладони. В висках тикает, и очень хочется выпить. Бутылка пива была бы в данный момент отнюдь не лишней. — Чёрт, это круто, — Сокджин садится, потому что всё ужасно затекло и нужно сменить положение. Намджун тут же становится напротив него, дергает к себе за руку, заставляет встать, держит Сокджина голого, с испачканным ртом, жадно целует и что-то явно хочет сказать в процессе, судя по мычанию. А потом резко разворачивает Джина к себе спиной. Вжимается сзади и дрочит ему активно, очень уверенно, жёстко даже. Мир снова схлопывается до одной точки, и если раньше ей был рот, то теперь член. Сокджину снова приходится держаться, и он уже уверен, что ничего более постоянного, чем Намджун, в этом мире нет. Он его начало, и конец его — тоже он. Джину много и не нужно. Джин совсем скоро стонет и дрожит, мышцы сводит судорогой. — Спасибо, — на грани слышимости. Намджун обнимает его сзади, потом обходит и становится лицом к лицу, целует в губы. — Ты молодец, Сокджин-а, но это только начало. Сейчас оденься, а то скоро замерзнешь. — Я лучше буду обнимать тебя, тогда не замёрзну, — Джин умильно дует губки и собирается стоять на своём, потому что одежда где-то на земле и явно холодная, а Намджун горячий. — Сейчас больше всего на свете мне хочется нырнуть с тобой в какую-нибудь горячую воду, я даже придумал, куда мы поедем, так что для этого тебе точно придется одеться, мой хороший, — нравоучительно и от этого ужасно сексуально говорит Нам. Сокджин вздыхает и идёт одеваться. Как и ожидалось, всё ужасно холодное. И неприятное. И мурашки по всему телу толпой бегут. Джин обнимает Намджуна сзади и греется, уткнувшись холодным носом в шею. — Тепло? — Намджун улыбается, повернув голову. — Очень, — Джин ёрзает, устраиваясь поудобнее, и укладывает голову Намджуну на плечо. — И не хочу я Чимину ничего показывать. С какой это стати он должен видеть твой член? — Мы можем снять такое видео, где его не будет видно, — Намджун не теряет улыбки, — ну или послать его нахер, пусть сам себе порнушку снимает. — Последний вариант меня устраивает, — Сокджин запихивает руки ему под майку, — Тепло, тепло, тепло, — и улыбается. — Но никакого стриптиза, Сокджин-а, — урчит Нам, щурится довольно. — Твоё шикарное тело голым вживую точно буду видеть только я, по крайней мере, пока мы вместе. — Что значит «пока»? — Джин снова тычется носом в его шею и бурчит: — Никаких пока. Хочу долго, счастливо и навсегда. Намджун поворачивается к нему лицом, обнимает руками. — Какой романтичный, — целует в висок, слегка дразня. — Романтичный развратник. Просто находка! — А ещё я умею готовить блинчики, — Сокджин делает очень многозначительный и гордый вид, но долго не выдерживает и просто улыбается, обнимая Намджуна за шею. А потом вдруг становится серьёзным и смотрит прямо в глаза: — Я люблю тебя. Намджун смотрит в ответ, обнимает крепко, долго молчит, даже не двигается. Он чувствует, что тоже влюбляется в Сокджина, но это пока ещё зыбко, прозрачно, не стоит того, чтобы так громко заявлять об этом. Он совершенно точно готов полюбить его, потому что Тэхёна он больше не любит. И спустя несколько минут он целует Джина, пытаясь сказать это без слов.