Бар

На ресепшене девушка с мягкими чертами лица и нежным голосом сообщает Хосоку, что его друг ушёл и о том, когда вернётся, не сказал, но его нет вот уже несколько часов. Хоби падает на диванчик в холле, покачивает ногой и вертит в руках телефон, раздумывает. Ему хотелось выпить и поговорить по душам, он надеялся, что Намджуну уже можно. Пить в одиночестве — явный признак алкоголизма, а Хосок ещё не согласен вступать в эти ряды. Но выпить нужно. Последние дни он не давал себе расслабиться, ни секунды. Работа, работа и снова работа. Он вызывался ездить к поставщикам, проводил в пробках часы, забивая их отчётами, и тащил бумаги домой. Хоби делал всё, чтобы забыть об одном человеке, точнее, больше не вспоминать. Его вид, голос, манера держаться — всё это резало по Хосоку, вынимало наружу душу и всё, что могло там найти. Он оставил его несколько лет назад. Тогда, когда на стол лёг контракт с австралийским отделением. Его взору открывались новые страны и города, новые возможности — и Хоби оставил всё и рванул. Ему даже казалось, что прошлое его больше не тревожит. Он был уверен в этом, до того вечера, до того стона с его именем, до момента, когда вновь почувствовал вкус этих губ. Хосок никому не звонит. Он едет в бар, где не был после того вечера из-за страха… потому что снова накрыло. Человек не поменялся, и отношение к нему, кажется, — тоже. Хоби выбирает столик поближе к танцполу и заказывает пару стаканов рома, для храбрости. Он ловит чужую руку после того, как они опустошены. — Ты нужен мне. Мы можем поговорить? — Недолго. И только поговорить, — слегка стервозно говорит Чимин. Он до сих пор обижается. — Пойдём в бильярдную, там потише. Прошу, — Хоби сегодня непривычно тих и серьёзен. Чимин кивает и уходит туда первым. Хосок идёт следом. Ему очень хочется Чимина обнять, прижать к себе и поцеловать, но он не трогает. Лишь когда они останавливаются, Хоби словно касается его щеки, правда, делает это в паре сантиметров от неё и гладит лишь воздух. — Ты вспоминал обо мне? — О, тебя сложно забыть, — Чимин складывает руки на груди. — Почесать ещё что-нибудь, кроме самолюбия? А? Хосок улыбается, правда, от его привычной солнечной улыбки в этой ничего нет. Он заслужил такое обращение. — Нет, Чимин, больше ничего не нужно чесать. Хоби разглядывает его какое-то время: Чимин всё-таки изменился, стал ещё лучше, ярче. Неудивительно, что может соблазнить любого, если только пожелает. Хосок ставит руку на стену сбоку от его головы, словно боится, что Чимин сбежит. — Если я предложу тебе весь мир, разделить его со мной, ты согласишься? Ты поедешь со мной, Чимин? — Нет, Хосок, — Чимин вглядывается в его глаза. — Один раз ты уже разбил мне сердце. Второго у меня нет. Извини. Хоби сжимает руку в кулак и ударяет ей в стену. — Совсем без шансов? Я могу остаться, никуда больше не улетать, не оставлять тебя ни на секунду. Я не прошу отвечать мне сразу, но если есть хоть малейшие сомнения, то дай мне возможность всё исправить. — Я отвечу сразу. Отвечу ещё много раз, Хосок! — Чим начинает нервничать. — Нет никаких шансов. И давай закончим на этом! Ловко нырнув под рукой Хосока, Чимин скрывается в подсобке, где почему-то садится в уголок и всхлипывает в сгиб локтя, пока никто не видит. Он очень хорошо знает, что люди не меняются. И если отмотать назад, он бы хотел изменить всё… но уже не может. Хосок возвращается в основной зал, садится за стойку и достаёт из кармана приличную пачку денег, усмехается, перелистывает её пальцем и отдаёт бармену. — На всё! Самое крепкое, что у вас есть. Юнги удивляется поистине огромной сумме и выставляет перед клиентом ряд стаканов. И это только для начала. Чтобы упиться в хлам, хватит и трети суммы, даже четверти, остальное, видимо, останется на чай. Через несколько дней на пороге Хосока появляется неожиданный гость. Дива как с обложки — безупречный, стильный, слегка надменнный. С таким лицом только владения осматривать. Тэ нажимает на звонок, топает острым носком ботинка по коврику. У Хоби болит голова, с каждым перезвоном там что-то лопается. Он встаёт с кровати, надевая по пути футболку, и идёт открывать. Нормальный человек после такого количества алкоголя не встал бы, но Хосока обычно поднимает работа, и, как оказалось, отвратительные переливы звонка тоже на это способны. — Иди на хуй, его тут нет, — выдаёт Хоби, стоит ему только открыть дверь и увидеть посетителя. — Рот закрой, я к тебе, — почти рычит тот. — На хуй ты мне сдался? Мирить я вас не намерен, — однако дверь открывает шире и пропускает внутрь. Тэхён заходит в квартиру, морщится — эстет в нём крючится от брезгливости. Он даже не знает, куда сесть, поэтому остаётся стоять. — Что это за шлюха, на кого он меня променял? Расскажи мне, — требует. Хосок пинком толкает в его сторону стул. Тот чудом не падает у ног Тэхёна. — Он чистый, я на нём даже не сидел. — Сам Хосок забирается в кресло и берёт со столика бутылку пива. — Во-первых Сокджин не шлюха, во-вторых, надеюсь, в данный момент они трахаются страстно и с криками, а в-третьих, — Хоби отпивает из бутылки, — зачем тебе это? Если думаешь вернуть, то зря, помешать — я тебя разукрашу, повеселее Намджуна будешь. Тэ смотрит на стул как на противное насекомое. На Хосока, впрочем, он смотрит так же. — С какого хера ты собрался меня разукрашивать? Он мой. Нагуляется и вернётся. Но шлюхе этой хочется какой-нибудь подарок сделать. Что она любит? — странный он, этот Тэхён, не поймешь его без «поллитры». Да и с «поллитрой» не поймешь. — Намджуна, — первый вопрос Хосок игнорирует. — Вот его и подари! Точно не прогадаешь. — Фу, почему ты такой вредный? — ворчит Дива, поправляет волосы. — Я твоего друга, между прочим, пять лет человеком делал! Вдохновлял всячески! Деньгами помогал! С редактором его познакомил! А где благодарность? И что же, ты думаешь, я его не люблю? — Ну да-а-а, — тянет Хоби и оглядывает Тэхёна с ног до головы. — Ещё пропадал где-то периодически, заставляя его седеть и нервничать. Ведь «обыденность и постоянство вредят творчеству», — он жеманничает и пытается передать манеру речи Дивы. — Какую благодарность ты хочешь? Чтобы он собачкой ждал тебя дома, с преданными глазами? А про любовь меня не спрашивай. Таких зверей мне не встречалось. — Именно так, — Тэхён почему-то смягчается, смотрит уже не как на таракана, а как на дурака. — Обыденность и постоянство вредят не только творчеству, но и жизни в целом. Нервничать полезно, чтоб ты знал, особенно за свою пару. Иначе ты расслабишься и обнаглеешь. А там уже и от чувств ничего не останется, — он Хосоку ещё и подмигивает. — Благодарность от тебя мне не нужна, хотя за то, что я тебя не убил за эти годы… Ну да ладно. Не благодари! — и машет рукой по-королевски милостиво. — Спасибо тебе, о великая Дива, что пожалела плебея и не стала марать о него свои белые ручки, — Хосок даже встаёт и кланяется, а потом подходит ближе и добавляет уже спокойно и без издёвок: — Красивый ты, конечно, но Намджун не вернётся. Сокджин ничуть тебя не хуже, я его видел, уж поверь. А вот расслабился и обнаглел в отношениях ты. Сколько уже дней его нет? Ты, видимо, совсем отчаялся, раз припёрся ко мне. Тэхён кривится, даже глаза на секунду блестят слезами, через красивое лицо проступает боль, сдерживаемая маской высокомерия. — Три… недели, — хрипло говорит он, и это не кажется — он всё-таки плачет. Слёзы крупные и чистые. Красивые, как драгоценности. Хосок отставляет бутылку и обнимает Тэхёна, прижимает к себе, гладит по волосам и шепчет на ушко: — Отпусти его. Иногда это больно очень, но по-другому никак. Тут уж можешь мне поверить, я сам недавно отпустил… — он отстраняется, вытирает слёзы большими пальцами и улыбается очень тепло, даже дружелюбно. — Ты красивый, Тэхён, необычный до одури. За тобой очередь выстраивается, как в музей. Кто-нибудь обязательно покорит твоё сердце. — Не могу! — капризничает Тэ, цепляясь за его плечо пальцами. — Не могу отпустить! Он же мой! Он мой, Хосок, понимаешь?! Стороннему наблюдателю может показаться, что Тэ сошёл с ума, раз лезет обниматься к Хосоку и плачет ему в шею. Но от Тэхёна можно ждать чего угодно. И с какой-то стороны такое поведение — это даже нормально. — Понимаю, — Хоби гладит ему спину, плечи, массирует голову. — Я понимаю, Тэхён. Тебе трудно его отпустить. Ты привык, что он всегда тебя ждёт, где бы ты ни мотался. А теперь возвращаешься в пустую квартиру, и тебя ломает. Может, обстановку сменить? Уехать куда-нибудь на пару месяцев? У тебя же есть город мечты? — Есть, — Тэхён такой юный, когда не строит из себя Диву. Ресницы у него длинные и мокрые, а слёзы ему вообще даже идут. Кажется, что плачет красивый ангел. — Рим. Обожаю Рим. Тут он сильнее сжимает плечо Хосока. И начинает истерить. — Но какого чёрта? Ну чем эта шлюха лучше меня, а? Какого чёрта, Хосок! — у него словно раздвоение личности. — Сокджин не шлюха, прекрати, — Хоби, в отличие от него, манеры поведения не меняет. — И вас невозможно сравнить. Он другой совсем. Не пытайся Намджуна вернуть, но если хочешь — поговори с ним, объяснись, а потом в Рим. Устрой себе каникулы, поезди по бутикам, вдохнови с десяток художников. — А выглядит как шлюха! — не унимается Тэ. — Хотя… — замирает он, разглядывая Хосока вблизи. — Вот ты выглядишь как дурак. А совсем не дурак. Хм… — Ну спасибо, — Хоби посмеивается и треплет его волосы. — Ты тоже не сука, хотя ведешь себя порой именно так. Тэхён — порывистый ветер, ураган, который может закружить в одно мгновение. Он прижимается к Хосоку совсем иначе, чем секунду назад. Задерживает взгляд на его губах, а потом вдруг целует их, коротко и горячо. Пронзительно смотрит в глаза, проверяет реакцию. Хоби проводит пальцами по своим губам, потом с нажимом по чужим. Он заводит руку Тэхёну за голову и сгребает в кулак волосы. — Сука, — Хосок впивается в его губы, не жалея и не нежничая, сразу же лезет языком в рот и другой рукой под одежду. Тэхён мычит — он не против таких поцелуев, но вот на обзывательство молчать не может. Он прогибается назад, обласкав язык Хосока ртом, выдыхает резко, запрокидывая голову, выдыхает стон. Он только с виду жеманный и хрупкий, на деле очень сильный, ловкий, вон какие травмы у Намджуна, до сих пор не проходят. Поэтому Хосок очень скоро на диване оказывается, а Тэхён сверху на нём лежит и сам руками под его одежду забирается, трогает, царапает. Хоби снимает майку сам. Он прекрасно сложен, с его работой некогда рассиживать по кабинетам, да и спортзал — это порой прекрасный способ снять напряжение, в том числе и сексуальное. Хосок тянет одежду с Тэхёна, притягивает его к себе и ведёт руками по рёбрам, сжимает бока. — Что мы делаем? — Тэ тяжело дышит, нависая сверху, облизывает губы. — Трахаемся, — Хоби притягивает его обратно, чтобы поцеловать снова, глубоко и мокро. Отрывается от губ, вылизывает шею. — Если собрался передумать, то лучше сейчас. — Докатился… — хрипит Тэ, лезет в штаны Хосока, трогает его член и урчит даже. — У тебя есть смазка? — Была где-то. В чемодане посмотри. Вон он, — Хоби кивает в сторону стены и снова притягивает Тэхёна к себе для поцелуя. Тот ложится на него весь, прижимает к дивану, целует долго, затяжно и жадно. Но за смазкой посылает Хосока, скатившись на бок. — Иди ищи. Тот улыбается, трётся носом о нос Тэ и идёт искать — кто же откажет Диве? Вернувшись, тянет с Тэхёна штаны и проводит рукой по внутренней стороне бедра. Потом забирается ему под белье и гладит член, сжимает его, надавливает на головку. — Сильнее, — просит Тэ, закидывая голову на спинку, выгибая шею. Хосок сдёргивает с него бельё, увереннее обхватывает член, дрочит плотно и сразу быстро. Он смотрит на его кадык и, не сдержавшись, засасывает на нём кожу, оставляя яркие следы. Дрочить из-за этого выходит медленнее, и, словно извиняясь, Хоби опускается к возбуждению Тэхёна, берёт в рот только головку и ласкает её языком, не переставая работать рукой. Тэ пронзительно вскрикивает, он чувствительный до безобразия. Всего — от макушки до пяток — пронизывает дрожью. Затем Тэ стонет, толкается бёдрами вверх. От возбуждения сводит ноги до лёгких судорог. — Хосок… — хрипит Дива. — Какой же ты вкусный, Тэхён, — Хоби ведёт языком от основания члена до его головки и отпускает его на время. Поднимает ноги Тэхёна и засасывает кожу на заднице, внутренней стороне бедра, потом под пупком. Хосок не жалеет, следы точно останутся, и это почему-то радует несказанно, хочется, чтобы их было больше. Он отпускает ноги и снова возвращается к члену. Забирает в рот полностью, выводит языком спирали и сжимает рукой мошонку. Тэ не может устоять на ногах, его ведёт вместе с Хосоком. Они оба оказываются на полу, Тэ шипит, ударившись, перекатывается, хватает Хосока за волосы, глядя в лицо. — А ты… Ничего, — скалится, словно зверь, пробует кожу на щеке Хосока зубами. Требует найти смазку. Находит её сам — она как раз рядом. Ему не важно, ждал ли Хосок такого поворота событий, или нет. Но когда Тэхён вводит между его ягодиц мокрые пальцы, отрекаться уже точно поздно. Хоби выгибает как от удара током. Он матерится, но остановиться не требует, лишь сжимает собственный член. — Давай, мой хороший, заставь меня стонать. — Стони! — рычит Тэ, ввинчивая в него два пальца до самого предела. Он жмётся к Хосоку сбоку и дышит над ухом, проворачивает пальцы внутри, разводит их и тянет совсем другим голосом. — Горячо-о-о… Хоби молчит — не потому, что ему не хочется стонать, ещё как хочется, но он не намерен так просто сдаваться Тэхену. Он поворачивается к нему, чтобы найти губы и взять их в плен, истерзать. — Ну дава-ай, — просит Тэхён, цепляет из тюбика ещё смазки... да почти топит в ней свои пальцы. А потом вводит уже три, растягивая Хосока, не жалея. Тот улыбается и всё же стонет, дышит тяжело и снова стонет, уже громче. — Иди ко мне, малыш. Хочу тебя почувствовать. — Да какой я тебе, нахер, малыш! — отзывается Дива с хищной улыбкой. Разворачивает Хосока к себе лицом и берёт его членом, закинув на себя его ногу. — Страстный, — шепчет Хоби, когда справляется с первыми не совсем комфортными ощущениями. Хотя, признаться, от этой близости его немного кроет. Ярко, остро, горячо. Как хождение по лезвию ножа. Ему хочется улыбаться, но улыбка выходит какой-то безумной. Он дарит её Тэхену. Тот перекатывается с ним по полу, кладёт Хосока на лопатки, закидывает его ногу выше, держит, не отпускает и не выходит почти. Толкается глубоко в него, порыкивая от ощущений. Хоби стонет, делая это с отдачей, не стесняясь и не зажимаясь. — Дава-ай, — довольно тянет Тэ, ловит его стоны губами, кусает губы, трогает языком его челюсть, обводя и лаская. Сладко мычит, размахивает бёдрами, хватает Хосока за член, сжимает его в руке. Где-то там он и забыл, зачем пришёл. Он не помнит, что ему было нужно. Но когда получает вот это — счастлив, как будто именно этого всегда хотел. Хоби кончает в его руку, выгибаясь от удовольствия. Ему давно не было так хорошо. Никаких лишних мыслей и сожалений. Тэхён — красивый, горячий безумно и, на удивление, почти не бесит. Его хочется сжать в объятиях и не отпускать от себя. Тэхён придерживает его бёдра, пачкает спермой — то его, то уже своей, сладко стонет, лезет целоваться. А когда успокаивается, ложится на Хосока сверху и урчит, как затраханная кошка. Устало и сладко. Хоби обнимает его, поглаживает по спине и рукам. Это так странно — лежать с Тэхёном после секса, целовать его, странно, но ничего не хочется изменить. — Интере-есно, — тянет Дива хитрым, сладким голосом. — А что Намджун на это скажет? — Одевайся и уходи, — цедит Хосок сквозь зубы, — если это всё, что тебя интересует, — уходи. — Так грубо! — за что получает ладонью по плечу. А потом Тэ фыркает и одевается. — Я, между прочим, давно тебя хотел, дурак. Но я не такой уж и гад, чтобы спать с лучшим другом своего парня. А вот сейчас можно стало. И мне понравилось. Но раз ты хочешь, чтобы я ушёл… Хосок впечатывает не успевшего до конца одеться Тэхёна в стену всем собой, заводит его руки наверх и целует грубо и с напором. — Нужно было начинать с «мне понравилось», а потом — всё остальное. — Дура-ак, — дразнит Тэ, жмурясь. — Когда мне не нравится что-то, я ухожу без просьб! — Я запомню, — на «дурака» Хосок не обижается, из уст Тэхёна это звучит даже мило. Хосок ведёт языком по его кадыку, оставляет новые засосы. — Ещё хочу. Дай. — Что дать? — Тэ улыбается, даже не сопротивляется почти. — Себя. Ты сладкий и горячий. Хочу ещё, — Хосок спускается руками к его ягодицам, сжимает и дёргает наверх, заставляя обнять себя ногами. — Совсем совести нет? — Тэ смеётся, сжимает его, висит на нём. — Совсем. Всё ты виноват, делаешь меня бессовестным дураком, — Хоби забирает мочку его ушка в рот и сосёт. — Фр-р-р! Ты ещё и грязный! — опустив ноги, Тэ шутливо отбивается. — Где в этом доме ванная? Она же здесь есть? А? — Есть! — Хоби поднимает Тэ на руки и несёт в ванную. На удивление, в небольшой комнатке помещается средних таких размеров душевая кабина. Хосок опускает Тэхёна на пол, но продолжает обнимать. — Спинку потереть или выметаться? — Стоять и наслаждаться! — раздевшись, Тэ спускается вниз. Отрывисто и горячо целует, встаёт на колени и лижет член, весь, как конфету. — Ох, чёрт, — Хоби думает, за что уцепиться, и в конечном счёте останавливает свой выбор на волосах Тэхёна. Вид Дивы перед ним на коленях — это что-то запредельное, ни в одном сне такого не снилось. Тэ играет с его членом, мучает его, совсем не дрочит и тем более не сосёт, но языком такие кренделя выписывает, что тут немножко понятно, почему Намджун его терпел столько лет. Тэхён пытает, он сам весь как пытка, сладкая и острая одновременно, как шоколад с перцем. Хосоку сложно просто наслаждаться, хочется что-то делать. Он тянет Тэ за волосы, не сильно, но в определённые моменты не в силах себя контролировать. В Тэхёна очень хочется войти, вот так сразу. Дёрнуть его сейчас вверх, развернуть к стене и войти, сразу, без подготовки, на всю глубину. Желание застилает Хоби глаза, и он дышит тяжело, стонет как раненый, и взглядом с ним лучше не встречаться. Хосок словно зверь — может воспринять это как сигнал к атаке. Тэ лижет головку, натирает шершавой частью языка, дует на неё, а потом наконец приоткрывает рот и медленно-медленно посасывает, не пропуская глубоко. Хосок никогда бы не подумал, что в нём будет бороться желание обожать и восхищаться с желанием придушить. Но они на удивление очень мило соседствуют, даже дружат. Хоби почти хнычет. — Тэхён-а… Дива смотрит вверх, затем смыкает ресницы и плотно сжимает губы. Берёт глубже, медленно, никуда не торопясь. Член у Хосока длинный, под стать всем остальным частям тела. Но во рту Тэхёна он помещается весь. Головка упирается в горло. Тэ мычит и выпускает его. Чтобы начать всё сначала. Хоби начинает привыкать, даже втягивается в процесс. Он гладит Тэхёна по щеке и оставляет там руку на какое-то время. Так неожиданно очень круто. Хосок кончиками пальцев ведёт до губ Тэхёна, так можно одновременно касаться и его и члена. Тэхён забирает его пальцы в рот, оторвавшись от члена. Его просто держит рукой, а пальцы обсасывает все, оставляет на них слюну и резко поднимается вверх. Разворот спиной к Хосоку — прямое приглашение. Тэхён оказывается вжат в ближайшую стену. Хоби опускается на колени, разводит его ягодицы и проводит языком между, ласкает им, чуть проникает внутрь. Потом подключает пальцы и гладит уже ими, надавливает осторожно. Хосок неожиданно кусает Тэхёна за задницу и резко вводит палец на всю длину. Тэ тычется лбом в стену, руки вытягивает вверх, цепляется пальцами за стойку душа и мычит от предвкушения чего-то большего. Хоби поднимается вверх и ведёт языком по его позвоночнику, целует лопатки. Он погружает внутрь второй палец и почти сразу третий. Хосок уже готов кончить в тот момент, когда приставляет головку своего члена ко входу. Оставив засос на плече Тэхёна, Хоби входит в него медленно, отвлекая только тем, что держит за шею спереди, гладит её и чуть сжимает. Тэ почти падает на него, упираясь в стену уже руками. Запрокидывает голову и сипло стонет. — Хо-о-о… с-сок… Хоби выдыхает, оказавшись внутри. Замирает, давая привыкнуть, гладит, придерживает и шепчет томно: — Мой малыш… такой сладкий, такой узкий и горячий… такой красивый… На шее расцветает новый засос, и Хосок ведёт по нему языком, извиняясь, что таких знаков у Тэхёна на шее уже явно больше, чем следовало оставлять. Он вынимает член наполовину и толкается снова, движения резкие и даже грубые. Хоби с трудом себя контролирует. Тэ что-то бессвязно бормочет в ответ, хватает Хосока за голову, тянет его волосы, сам целует его шею, отвечает засосами, но не ради ответных следов, а просто потому, что хочется что-нибудь засасывать. Хоби засовывает ему в рот пальцы, играется там с языком. Вынув, мажет ими по члену Тэхёна, размазывая слюну, сжимает головку и ласкает её, выводя рукой круги. Хоби почти на пределе. Он ускоряется. Убирает руку с члена Тэхёна и придерживает того, чтобы входить ещё чуточку глубже. Тэхён жмётся к нему весь и двигается с ним в одном ритме, дышит глубоко через рот, вздрагивает, тянет Хосока за волосы куда-то. Кончая, Тэ громко и коротко вскрикивает. Сжимается. — Тэхён-а… Хоби кончает следом, глубоко внутри. Он включает душ. Затаскивает себя и Тэхёна под воду, зажмуривается, дышит тяжело и загнанно. Хосок опускается в кабинке на пол, тянет за собой Тэхёна, сгребает его в охапку и целует… медленно и очень нежно.