***
Как оказалось, советник жил достаточно не плохо, даже по меркам жутко пафосного Нифльхейма, где абсолютно любой зажиточный житель пытался поскорее разжиться апартаментами, котеджем, таунхаусом или поместьем. Генрих же исключением не был, и имел достаточно не маленький особняк в одном из элитных районов Гралеи. Не смотря на нанятую охрану, какого-либо персонала дома я не увидела, зато уже на входе в дом, была чуть ли не пачка флаеров с рекламами всевозможных доставок еды, но дома было достаточно чисто. Видимо, уборщики все же были, но на глаза не один так и не попался. — Ух, ну и долгий же день! — сладко потянулся Адам, и сбросив куртку куда-то на стул сразу же скрылся в прилегающей к прихожей гостиной и завалился на диван. — Генри, зайка, закажи что-нибудь поесть! — Говорю я тебе, он из не таких, — тихо проговорил наш водитель, убирая свою куртку в шкаф, косясь на уставшего Генриха, который уже что-то начал набирать в телефоне. "Водителя", как я поняла, звали Бьельф, фамилию, увы, из разговора не выудила. Как я поняла, был он подчиненным Генриха, то ли помощником, то ли еще кем-то важным, кого можно было выдернуть в абсолютно любое время суток и заставить выполнять различные по сложности и своему роду обязанности. Ростом он был Генриху по ухо, интеллигентный вид достигался только по средствам белой рубашки с черными брюками. Каштановые волосы растрепаны, взгляд рассеянно-отчужденный, отглаженный ворот рубашки венчали мощные наушники. Больше же он походил на типичного студента третьекурсника, вот-вот готового сорваться на встречу приключениям, или, хотя бы пойти учить билеты к сессии. — Бьельфи, не ревнуй, моей любви хватит на всех! — Мое имя он хотя бы не так ужасно коверкает, — Генрих заблокировал телефон и перекинул взгляд на недоумевающую меня, избравшей сегодня наилучшей тактикой не лезть в бутылку и, по возможности, притворяться объектом неодушевленным. Во всяком случае, такая стратегия уже давала свои плоды, они же могли меня вообще в карцер кинуть. — Может тебе чем-то помочь? — продолжил смотреть советник на мое растерянное лицо. Я быстро помотала головой и скинула с себя плащ, который от здешней погоды не очень-то и спасал. — Ну и отлично, вешалка там, — он мотнул головой в сторону шкафа. — И чего у тебя день-то был таким "долгим"? — с недоверием спросил Генрих Адама, который бесцеремонно начал перещелкивать каналы на его телевизоре, только найдя пульт. — Знаешь, сколько я бумаг сегодня заполнял? — Знаю, лично общался с псих бригадой, которую по душу бедной Клер Безидия вызвал, почитав, что ты там ей лапкой своей куриной нацарапал, — Генрих устало повел меня на кухню и показав куда можно сесть, принялся заваривать себе кофе. — Ум-то есть? Я просил тебя освободить ее от карцера, а не сдавать в дурку. Бьельф перехватил у Генриха папку и начал посмеиваться, читая заверенные печатью бумаги. — Эй, я вообще-то тут врач! — Психо... что? — проведя пальцем по третьему абзацу, видимо после красочного описания моего недуга, Бьельф уже откровенно не сдерживал свой смех. — Шизофрению с галюнами он ей накатал! — под радостный смех двух его товарищей, Генрих устало помассировал вески. — Зато теперь ты официально можешь быть регентом! Смотри какой я молодец! — Ты понимаешь, что над твоими знаниями психиатрии смеются люди с техническим образованием? — Бьельф перелистнул мою "справку" на вторую страницу и едва сдержал смех. — "Слышит голоса мертвых людей"? Серьезно? Такое вообще можно писать в заключении? — Сомневаюсь, — тихо продолжил Генрих, косясь на недоумевающую меня. — Ладно, надо бы хоть еды заказать... — Генрих вновь углубился в просторы мобильного телефона, что-то достаточно импульсивно кликая на экране. — Вы мне что-то про Луну рассказать хотели. — Ну, не совсем про Луну, про Равуса, скорее, — выключив самодурство, Адам все-таки вскочил с дивана и побежал за наш стол. — Слышал я, сам вызвался в Альтиссию лететь. — Это знаю, Ардин еще днем рассказывал, — тихо продолжил Генрих, все еще не отвлекаясь от телефона. — А еще рассказывал, что наши люцийские "герои" успешно сегодня потеряли свою машину и столкнулись с Аранеей... — Серьезно? — радостно всплеснул руками Адам, упав за стол. Не уж то они о компании Ноктиса? — И как? Она надрала им зад? — Ага, а еще Ардин из жалости им помог выбраться из засады магитехов. Сказал, что это было одно из самых жалких зрелищ, которое он только видел, - на лице Генриха вновь проскочила улыбка, а Адам найдя на просторах кухни кофемашину радостно ринулся к ней и принялся жамкать на все попадающиеся ему на глаза кнопки, пока та не издала удовлетворительный звук перемалывая зерен. — А кем тебе Ардин-то приходится? А то у твоей долбанутой семейки куда не плюнь фамилии у всех разные, — Адам радостно извлек наполненную кофе чашку и воодушевленный своим успехом принялся наполнять следующую. Бьельф наконец-то закончил читать то, что настрочило наше недосвятило медицины, и принялся наблюдать за нещадной эксплуатацией дорогостоящего аппарата. — Дедом, — коротко ответил Генрих, наконец-то отложив телефон. Ничего себе, канцлер достаточно молодо выглядит, для того, чтобы сказать, что у него вообще могут быть внуки. Конечно, его супругу я никогда и не видела, и вообще была как-то не уверена в ее существовании, но все равно, я думала, что Ардин ему максимум дядя. - Отца моего он терпеть не мог, дочь у него блудная, и чтобы не возникало каких-либо вопросов, взяли фамилию отца Януса, который хоть более менее в моей судьбе участвовал. Хочешь еще послушать душераздирающих историй? — Когда ты так смотришь на меня и рассказываешь истории о своей жизни, я таю! — Какие планы на Луну? — прервал Адама Бьельф, возведя взгляд на Генриха. Амадеус же заботливо поставил мне кофе под нос и что-то напевая, сел рядом на свободный стул. — Вреда от нее больше чем пользы, — устало продолжил советник. — В Альтиссии она хочет провести призыв матери волн. Уже новость все правительство облетела. Позорище... — Вы собираетесь сорвать призыв Левиафана? — тихо проговорила я. Видимо, из-за моей немногословности эта компания вообще редко вспоминала о моем существовании, поэтому перевели на меня достаточно удивленный взгляд, как бы вопрошая, когда же я стала такой понятливой. — И это будущий правитель Нифльхейма, — первым начал Генрих, надев на лицо слащавую улыбку, и подперев подбородок руками. — Как ты вообще с такой критичностью мышления, планируешь заниматься делами государственной важности? Сам же орал, что я ему для галочки и к власти меня не допустят, а теперь разговаривает как с ребенком. Всего на 4-ре года старше меня, а воздвиг у себя в сознании интеллектуальную пропасть лет в 20. — Или тебя устраивает, что на стороне врага уже целых три божества? Знаешь ли, у них, в отличии от наших магитехов, ресурсы не ограниченные, и будь принц чуточку умнее да проворнее, уже бы этими тремя нашу столицу бы бомбил, а не трепал бы нервы Маршалу, своей не способностью тебя оставить хоть в более менее безопасном месте. Да такой не способностью, что твоему бедному "батьке" пришлось обратиться за помощью ко мне. Я подняла недоумевающий взгляд на советника, улыбка которого начинала принимать хищный оскал. — По глазам вижу, считаешь, что я вру. А как ты думаешь, как я так быстро нашел тебя в Инсомнии? Да еще и после того, как Кор связался с Никсом? — все не унимаясь продолжал парень. — Знаешь, хоть ты и не слишком-то пыталась поменять внешность, но спустя года 4-ре я бы тебя в толпе не приметил. А вот Маршал заботливо мне даже папку с твоим личным делом слил... — Ты врешь, — проговорила я с максимально спокойным лицом, пытаясь не давать этому психу новых поводов продолжать драконить мою психику. Он усмехнулся. — А как ты думаешь, почему же ему было так критично, встретиться с тобой в Лесталлуме, когда сначала он так фанатично отправлял тебя в Альтиссию? Дальше его поток слов внезапно слился с моим краткосрочным помутнением сознания, и вот я осознаю, что я не сижу на стуле, а стою с пустой чашкой, наклоненной в сторону Генриха. Взгляд Данко перебрал в себе просто гамму эмоций от недоумения до злобы. С его волос кусками съезжала кофейная гуща, падая на белую рубашку, по которой начинали расползаться темные пятна. — Ой, — тихо процедил Адам, вжавшись в стул, смотря на меня как на потенциально мертвого человека, с некоторым сочувствием и немым вопросом, где же я хочу чтобы меня похоронили, и какого цвета венки мне на могилку принести. Бьельф же, испуганно смотрел на Генриха, пытаясь притвориться любым неодушевленным объектом, но вместе с тем и будучи готовым по первому зову сорваться в поисках очистительных средств. — Зубки прорезались? — прошипел Генрих, смотря на меня разъяренным взглядом, заставляющим просто по возможности забиться в ближайший угол. — Прав был Альдекрапт, не благородия, не благодарности в тебе нет, — На этих словах он быстро удалился с кухни, судя по быстрым удаляющимся шагам по ламинату, куда-то на второй этаж. — Фух, пронесло, — облегченно выдохнул Адам. — Простите, — тихо проговорила я. М-да уж, кто бы мог подумать, что этот фееричный парень даже заставит меня почувствовать вину перед собой. Да это просто моральное насилие в чистом виде. Я медленно поднялась из-за стола и направилась туда, где по моему предположению скрылся советник. — Тебе что, жить надоело? — проорал в след Адам. М-да, все же начинаю себя чувствовать не шибко дальнозоркой, ибо попыток меня догнать они не предприняли, и я уже стояла напротив открытой ванны, где над раковиной склонился Генрих, разъяренным взглядом сверля свое отражение. Немного погодя и все еще меня не замечая, он принялся снимать галстук и разглядывать свое лицо. Кофе все таки был горячий, похоже я его еще и обжечь умудрилась. — Генрих, — я хотела постучать по открытой двери, чтобы привлечь к себе внимание, но видя, как глаза в отражении метнулись в мою сторону, остановилась и уткнула взгляд в пол. Кажется идея извиняться перед ним была не шибко хорошей, но с другой стороны, не смотря на его припадки он же все таки не бросил меня в карцер, привез домой. — Запомни, никогда так не делай, — с остервенением проговорил он, скидывая кофейную гущу с волос. — Или тебе жить надоело? — он вновь метнул на меня гневный взгляд, в котором читалось нечто похожее на испуг. Пока я пыталась разобрать, не обманывают ли меня мои глаза и правильно ли я трактую его эмоции, он вновь склонился над раковиной, не давая возможности рассмотреть свою мимику. — Прости, — ровным счетом сама не знаю, на кой черт я пришла перед ним извиняться. Напугал мою подругу, привез меня в ненавистный Нифльхейм и мотал мои нервы целый вечер. Чего еще можно было от меня вообще ожидать? Хотя, я столько раз слышала о его «терпимости» к окружающим, а тут чашку кофе ему в лицо выплеснула. Вероятно, для некоторых это стал бы последний поступок в их недолгой жизни. Но стоит отдать ему должное, он стерпел это тихо, и ограничился только новой нотацией в мой адрес. Сверив взглядом, то, на сколько кофе разошелся по белой поверхности ткани, парень быстро принялся расстегивать рубашку. — Мне конечно все равно, но может во имя сохранения твоих идеалистичных представлений и непорочности мыслей, ты все таки выйдешь из ванны? — видимо я уже слишком долго залипала на его тело, а он все еще не подавая вида, что увидел мою заинтересованность, продолжал сверлить взглядом раковину, с остервенением комкая испачканную одежду в руках. — У тебя столько шрамов, — я не нашла ничего, что могла бы еще сказать в свое оправдание. Один был достаточно длинный, и шел аж от середины грудной клетки и огибая левый бок утыкался в пояс его брюк. Генрих раздраженно вздохнул и закинул рубашку в корзину для белья. — Клер, — раздраженно продолжил он, видимо все еще ожидая, что я выполню его просьбу и наконец-то оставлю его одного. — Это сделали люцийцы? Он тяжело вздохнул, но уже в его действиях чувствовалась не злоба, а какая-то беспомощность. — Поэтому ты их так ненавидишь? — более робко продолжила я, рассматривая следы от швов, поверх этого огромного глубокого шрама, напоминавшим собой какую-то страшную многоножку, обвивающую его тело. — Мира нет, и никогда не будет, пока кто-то один не сожрет всех, - включив воду, он принялся отмывать кофе от волос. — Ненависть не жрет изнутри, она лишь еще один повод жить, — из его речи с каждым сказанным словом пропадала злоба, а вместо нее появлялась какая-то отстаранненость. — Этакий симбиоз, ты позволяешь ей разжиться в своем сознании, а она не дает тебе загнуться… Отойдя от мыслей, я быстро нашла взглядом висевшее махровое полотенце и протянула его парню, уже вновь начавшему рассматривать себя в зеркале. Может быть, не стоило мне так глазеть на его шрамы, может сейчас он чувствует себя ущемлено. Да и зачем я вообще полезла к нему с расспросами, когда просто пришла извиниться перед ним. — Одновременно не хочу и очень надеюсь, что когда-нибудь, ты поймешь мою позицию и перестанешь видеть во мне неуравновешенного психопата, — он взял из моих рук полотенце и принялся протирать мокрые волосы. — Но, ведь нельзя постоянно ненавидеть, — может быть, я слишком мягкая, но мне становилось его искренне жаль. Вероятно, поэтому мои вопросы и становились такими инфантильными. — Очень надеюсь, что за всю свою жизнь ты не отречешься от этой идеи, — он принялся оттирать очки. – Вероятно, я тоже виноват, перегнул палку со своими моралями, — уже более мягко продолжил он, щурясь, смотря, не осталось ли на них загрязнений. — Можно я их почищу, ты же видишь плохо, — я взяла из его рук очки и принялась прочищать их полотенцем, оттирая уже успевший начать застывать налет из кофе на душках очков. — Правда, прости еще раз, я тоже не должна была выплескивать кофе тебе в лицо. Он усмехнулся и принял у меня отчищенные до блеска очки. — Не так уж плохо я и вижу, — по его лицу расползалась светлая улыбка. Еще пару секунд он разглядывал принятые от меня очки, будто они были какой-то новой, непонятной, важной вещью, после же он тихо усмехнулся, и потрепав мои волосы вышел из ванны.***
Коллеги Генриха ушли, он же свалился спать, как только их выпроводил, быстро показав свободную комнату, которую я успешно могла занять. Получив молчаливое согласие, что я могу свободно шляться по дому, и все, что я не должна видеть от меня закрыто, я решила хоть немного да осмотреться. Заварив себе кофе, я отправилась в кабинет, где было достаточно много книжных полок. Хоть половина из них и пестрила нудными книгами по юриспруденции, юридических аспектах и экономике, на перевес с какими то книгами по программированию, я все же нашла несколько полок со старыми дневниками и художественной литературой. Дневники были разные. Каких-либо путешественников, ученых но один из них достаточно выделялся на остальном фоне. Он был синий, будто обитый бархатом и достаточно пыльный, а бумага, которая его наполняла, была пожелтевшая. Он был наполнен гравюрами, видимо, его обладатель любил рисовать и вместо описания своей жизни, писал легенды о королях Люциса. Хоть половина слов было и на старом диалекте, но вполне их можно было прочитать. Это была история изгнанного короля, которого отверг кристалл. Я слышала ее когда-то. Помнится, читали мне ее в детстве. Ох уж это волшебное время, тогда еще не было таких проблем, которые терзают меня сейчас. Я взяла книгу и отнесла ее за письменный стол, который стоял неподалеку. Рядом с дневником приземлилась чашка кофе, а я вновь открыла страницы на красочных иллюстрациях. Сколько же здесь было легенд про королевский род Люцисов. Вероятно, за их чтением я и просидела несколько часов, даже проснулась некая ностальгия по детству. Все эти присказки и сказания были такие знакомые. Последние страницы дневника были пусты. В белые листы были вложены детские рисунки, фотографии да наклейки. Видимо, этот дневник был передан ребенку, вероятно, даже Генриху, когда он был еще маленьким. Что-то было вписано от его руки, еще не поставленным почерком, но достаточно старательно выведенное тонким пером. Даже, была вложена фотография, где были запечатлены я и леди Лунафрея, когда мне было еще года 4. Здесь же были наши детские фотографии с какого-то торжественного приема, где мне максимум лет шесть, а следующую страницу венчала карта Люциса, с одной обведенной военной базой на ней. Кажется, с нее я тогда так успешно и сбежала. Перелистнув страницу, я заметила засушенный красный цветок ликориса, рядом с которым лежал толстый надорванный конверт с бумагами. Это были всевозможные больничные справки, датирующиеся шестилетней давностью. Много чем они были исписаны, поврежденный левый глаз, потерявший цветовосприятие, грудная клетка пробита колющим ударом, эвентрация внутренних органов брюшины, их повреждение… Какая-то справка с психиатрической экспертизы. Мозг невольно объединил шрам Генриха со всем вышеперечисленным. Что же с ним сделали люцийцы, за что, а главное зачем? Помня характер парня в то время, он никогда не лез на рожон, даже, в какой-то мере, был миротворцем, всеми силами избегал конфликты, а уж тем более не одобрял не войну, не военные действия, да как он и сам говорил, не видел никаких отличий между нашими солдатами и люцийскими. Не верится, что кто-то из Люциса, действительно мог сотворить такое с человеком, который даже в доспехах не был, а шинель, уж точно не могла спасти его от такого мощного удара. То есть били прицельно, с целью либо убить, либо покалечить до такой степени, чтобы он сам медленно умер от кровопотери да болевого шока. Да и умер бы, не окажись рядом офицеров Нифльхейма, остановивших его попытки судорожно заталкивать выпавшие органы обратно на их историческую родину. Перед глазами всплыли картины, как после его выписки он впервые появился в нашем доме. Со мной даже не здоровался, лишь нервно посмеивался, иногда выдавая нечленораздельные ответы невпопад на вопросы Альдеркапта. Изуния же, пожимал плечами и уверял, что это нервное, должно пройти в скором времени. Тогда же, на том самом ужине, как только в разговоре случайно промелькнула информация о Люцисе, у Генриха начался чуть ли не настоящий нервный припадок, благо, вовремя Равус выбил у него из рук вилку с ножом, иначе бы вскроил бы себя вновь. Стоит отдать должное нашему окружению, реабилитироваться помогли парню за год. В истерию лет с 16 больше не впадал, но демонстративно начал держаться от меня поодаль. Хоть он и был частым гостем в нашем особняке, но приходил исключительно по делам Альдеркапта, меня же, как и прежде сопровождал только на мероприятиях, но наше общение он сам быстро свел на нет, толком ничего не объясняя. Правильно ли вообще поступили, что оставили тогда на службе повернутого психопата, а не отправили на принудительное лечение? С точки зрения Нифльхейма - да, но уж точно с точки зрения человечности негуманно. Они просто покалечили его психику, а вместо того, чтобы протянуть ему руку помощи, слепили из этого неокрепшего сгустка шизофреничных идей новую психопатическую личность, для которой не осталось не одной моральной ценности, а все, чем он жил до этого было втоптано в грязь его же новыми внутренними демонами. Хоть и выстроилось в голове понимание его мотивов, но легче от этого не стало. Слишком многогранные личности здесь, и уж если думать, как же тут выживать, нужно понять за кого держаться. Хоть и смотрит Генрих на императора предано, и выполняет каждую его команду, словно верный пес, но в его глазах что-то мешается с этой самой «преданностью». Может это и неискоренимая из просторов его разума шизоферения, а может и вполне разумные, одному только ему ведомые, идеи. Хотя, что это я себе накручиваю, он уже и так без пяти минут император, на кой черт ему вообще сейчас строить какие-то планы против Йедоласа?