***
В общем, день прошел относительно гладко, насколько может пройти день у нифов. Выудить информацию о Генрихе у Бьельфа, которого оставили нянчиться со мной, было сложновато. Периодически, парень после моих вопросов содрогался что-то вспоминая, но хотя бы я узнала, что познакомились они лет в 19, ибо учились в одном вузе, а прозвище "бюрократ" к Бьельфу прилипло потому, что сам он был с юридического. Генрих же, что странно, на политолога не пошел. Видимо, посчитали, что парень достаточно умный и с любым образованием вполне себе не плохо политическую карьеру построит, поэтому, учился он, как не странно на программиста. Как говорил Бьельф, Генрих математику любил и хорошо в ней разбирался. На первом курсе Генрих и встретил Амадеуса на своем жизненном пути. Сначала на лекциях советник матан пытался недосвятилу науки разжёвывать, после же пар, белокурое бедствие тащило надежду империи в разные злачные заведения, так сказать, жизни учило. Но все таки матан и первый серьезный язык программирования, в скупе с тем, что девушек у них в группе не было и Адам не получал на парах "эстетическое" наслаждение от их присутствия, сделали свое дело. В середине первого семестра Адам решил стать экономистом. Такое же огромное наличие математики в учебниках, страшные формулы и слова похожие на заклинания из книг по демонологии его не страшили. Начали страшить только после перевода, когда он все-таки взялся за наверстывание программы, но что-то пошло не так. И когда под конец первого семестра парню грозило отчисление из самого крутого вуза Нифльхейма, родители успешно вспомнили, что есть у них дядюшка Безидиа, который и правил мозги блудному Адаму и, раз ему было все равно где учиться, взял его под свое менторство в медицину. Мотивация была такая, диплом получит и уже хорошо. Потом главное к пациентам не подпускать. Но было бы глупо полагать, что Адам так легко пошел навстречу своей будущей специальности. Безидиа своего племянника, в порыве воспитать себе хоть кого-то разумного, все-таки пристроил к себе в лабораторию и даже иногда подопытных давал, вскрывать просто так, анатомию учить. Но Адам при виде трупов блевал дальше чем видел, а острота зрения у него была твердая единица. И это стало неприятный открытием для Генриха, как-то вызвонившим его часа в 4 ночи, с просьбой помочь удобрить лесной подзол, близ реки Гьёлль, человеческим перегноем. Не поверивший ему Адам, уже в лесу, сиротливо прижимающий к себе лопату, все ещё надеялся, что юный советник шутит, но лишь взметнулась в воздух дверца багажника и фонарь осветил еще чуть теплое тело, как медик сначала сшиб с ног Бьельфа, потом, все ещё не слезая с него, опорожнил желудок, вцепился в ногу Генриха, в безуспешной попытке унять бушующий организм, и тихо матерясь, заполз в машину, всем своим видом показывая, что помогать в этом деле он им не намерен. Касательно Бьельфа, познакомились они в деканате, когда же Генриху рассказывали, что табличка «Не курить» не просто украшает экстерьер, но и дает ценные указания не задымлять прилагающие к альма-матер территории. Адам же с некой грустью держал в руках ведомости с промежуточной аттестации и сиротливо водил пальцем по столбцам, в каждом из которой в строке его фамилии старательно был выведен «неуд», а Бьельфа какой-то аспирант, со странной такой фамилией на букву «С», не особо вдаваясь в подробности, что парень даже с другого факультета, затащил в деканат, радостно провозглашая свой неспешный шаг и непонимающие глаза Бьельфа, что дешевая рабочая сила найдена. Следующие два часа все трое расчищали парковку, сыпля друг другу вопросами, кто же из них первый подал декану такую офигенную мысль, отправить их на общественные работы, всего на всего за курение на территории вуза, патологическую тупость Адама и какой-то косяк Бьельфа, в котором тот по странным причинам все еще не хочет им признаваться. Вторым же обсуждаемым вопросом был, как заведующему кафедры хватает денег на порше. Эти странные два часа жизни их сплотили до такой степени, что этим же вечером они уже втроем сидя в местном баре, строили коварные планы, что же будет с вредным деканом, когда Генрих все же займет какое-то место у власти. — И кого же он закапывал? — тихо спросила я трескавшего пиццу Бьельфа. — Неужто декана? — Бывшую. Не помню в чем была причина ссоры, но вроде раз 14 он ее ударил ножницами. Бр... Страшное зрелище... Потом его багажник ещё выветривали, — на этих словах Бьельф недоверчиво посмотрел на кусок пиццы в своих руках и как-то немного съежился, словно этот кусок теста с колбасой и приправами внезапно стал для него нечтом неприятным. М-да уж. Видимо его припадки не прекратились. Так он ещё и отношения пытался завести, зная, что так легко срывается? — А хотя, стой, вроде вспомнил! Она была моей одногруппницей курсе на… втором. Ребекка, что ли. Ну и что-то у них завертелось, закрутилось, как я понял, она хотела его захомутать, а статус то у Генриха, сама знаешь, какой. Такие женятся только при необходимости, либо титул получить, либо дипломатические отношения наладить. Объяснял я ей это, она меня не поняла. И Генриха не поняла. Только в отличие от меня, Генрих на третью встречу с ее разбирательствами... Дальше ты в курсе. — Оу, — тихо проговорила я. Видимо эта не та информация, которую мне хотелось бы узнавать о человеке, с которым я теперь внезапно живу под одной крышей. — И что, сильно они друг друга? — продолжила я, не найдя, что можно еще сказать. На молчаливый вопрос Бьельфа: «Что сильно?», я продолжила, — Ну, того… — Я тебя умоляю! — Бьельф быстро открыл банку колы и принялся ее опустошать. — Полтора месяца! — М-да уж, — тихо продолжила я, смотря на вновь начавший убывать диск паперони. — А, кто-то ещё у него был? Бьельф немного задумался. На момент мне даже показалось, что он сам уже думал о том, что наговорил много лишнего и отчаянно просчитывал пути отступления, как же теперь доказать мне, что все что он сказал не правда. Но, похоже, парень сам понимал, что мысли были шибко опосля, поэтому лишь тяжело вздохнул, и, подняв со стола пульт от телевизора, принялся переключать каналы. — Да вообще выкинь из головы такие вопросы. Нужно ли оно тебе? Что ты вообще хочешь от этого брака? Ему нужен титул, тебе спокойная жизнь. Скажу по правде, был бы на твоём месте кто-то другой, сидел бы тот человек в карцере, да после свадьбы был бы прикопан где-то рядом с Ребеккой и, — талант Бьельфа затыкаться в ненужных местах, чтобы сгладить острые углы в разговоре, это просто нечто. — Не важно, — быстро вставил он. — А он печется о тебе. И от карцера отмазал и отцу твоему полную липу слил. Уж не знаю что между вами такого из вашей "прошлой жизни", но явно это покруче будет всех его интрижек. Даже не верится, что там что-то осталось... — Никогда не ожидал, что я это скажу, — в глазах Бьельфа появилась какая-то обречённость и безвыходность. — Но, кажется, нужно пройтись по магазинам, и купить тебе одежды... В принципе, не смотря на страх залипнуть со мной на ужасно огромное количество часов в местном торговом центре, Бьельф все же продолжал травить байки о том, что я пропустила за те 4 года, которые жила в Люцисе. Узнала я еще очень много нового, в особенности про их компанию. Не только втроем они корешили. Иногда, к их компании присоединялся, нежданно, Равус. С Генрихом он был в чисто деловых отношениях, иногда перетекающих во взаимную выгоду –например, попросить Луну больше не посылать Адама матом, взамен, Равусу дать какой-нибудь еще отряд в подчинение, и замолвить словечко императору, что он отличная кандидатура, если вдруг надумают менять главнокомандующего. На самом деле, представить матерящуюся Луну мне было крайне сложно. В моем идеалистичном представлении, это был тот человек, у которого нервная система была атрофирована, иначе, как можно не паниковать, когда ты в оккупированном городе, за тобой несется толпа магихов и монстров, а люди, которые якобы могли тебе помочь оказались предателями? Возвращаясь к теме Луны и Адама, Адам оказался настойчивый, и не желал принимать так просто отказы принцессы. Несмотря на мои мысли, что Генрих вообще оборзел, из-за того, что хоть и не долго, но у него кто-то был, то здесь у парня полигамия была просто диагнозом. Он признавался в любви каждой служанке, почти каждой лаборантке, обошел стороной только помощницу Безидии, когда тот ему намекнул: «Кажется, ты охренел, племянничек», но вот Луну, не смотря на статус Оракула и ее брата (который пару раз всерьез намекал светилу медицины, что голова у него прикручена хлипко и он может ее открутить), судьба других девушек не миновала. На разных званных ужинах, да и просто на посиделках, когда Луна в редкие дни гостила в Империи, Адам все же начал к ней прокладывать ходы. Сначала, принцесса его невинно отшивала, намекая, что в далеких землях есть юноша, кому отдано ее сердце. Но Адам сразу заметил слова «в далеких землях», и подчеркнул что парень это не стена, и можно его подвинуть. Тогда Луна намекнула, что он наследный принц, но и тут Адам за словом в карман не полез, и сказал, что сам будет не хуже принцев. Слово за слово, на пятую встречу он вообще залез к ней в окно с цветами, а когда девушка уехала Тенебре, так сам за ней подался. Там же, на достаточно формальном мероприятии, проходившем во дворце Флерет, когда Генрих рассказывал о важности данной территории с туристической точки зрения, и подчеркивал чистую пользу для экономики, если местным деревням поощрять их стремление в развитии сельского хозяйства, раздалось простое и лаконичное: «Я сказала, вали из моей комнаты или на три поколения вперед прокляну и отсохнет кое-что!». Почетные гости замолчали, узнав в обладателе голоса Оракула, Равус, стоявший у двери, и следивший за официантами, кашлянул в кулак и под обескураженный взгляд Генриха и его судорожный кивок, стремительно покинул помещение, а Бьельф быстро вскочил с места и побежал за старшим Флерет дурную голову Амадеуса спасать от праведного гнева старшего брата Оракула. В принципе у них было еще достаточно много баек, за что именно Луна не любит не Генриха, почему Равус все-таки еще не открутил голову Адаму, и что в этом всем дурдоме забыл Бьельф, когда он вообще из немного соседнего королевства Муспельхейма. Но как-то мы их решили оставить на потом.***
— Охота? — я перевела взгляд на Генриха, который вновь был в своем привычном мрачном образе и, как полагается, тихо пил кофе, но вопреки концентрации кофеина в его крови, он как всегда выглядел достаточно сонным и крайне задолбанным. Может имидж такой? Сколько же он его может пить, Игнис просто тихо курит в сторонке… — А что ещё делают на охотничьих угодьях? — проговорил он с интонацией "будто это не очевидно". — Не волнуйся, завалить Альдекрапт одного кабана да дело с концом. Заодно хороший повод просто поговорить. Как с Бьельфом прошел день? — Хорошо. — Лошадей уже арендовали, завтра туда и привезут. Вроде в детстве ты нормально в седле держалась, — продолжил парень, косясь на свою кружку. Я кивнула. — Да и развеется немного, свадьбу обсудим. Вероятно, распишемся уже на этой неделе. — Так быстро? На мой очередной вопрос парень вновь страдальчески вздохнул и возвел глаза к потолку, вопрошая его, как же отвечать на мои вопросы и не поднимать себе лишних нервов. Но, видимо я что-то в движении мышц его лица прочитала немного не то, и он с предыхаем, скрестил руки на столе и, все еще выдерживая паузу, устремил взгляд мне в глаза. — Клер, твой отец уже в маразме. Тебя бы просто так не вытащили. Он украл кристалл из Инсомнии, возомнил себя истинным королем. Да тебе просто повезло, что он проглотил нашу версию произошедшего с тобой. Иначе, гнила бы ты в темнице, да убили бы тебя через месяц, либо сама бы уже откинулась, — на одном дыхании проговорил парень, ожидая, что сейчас я расплачусь и начну причитать, какая я плохая дочь и не была с Альдекратом в его лучшие годы, когда рассудок был ясен, и миру не грозили просто масса неоптимистичный пророчеств. Вернее, грозили, но были еще далеко. Под все еще пристальный взгляд, я решила убрать победную улыбку с лица, говорящую: «Да вы что? Только заметили? Какая странная неожиданность!». То есть, когда он просто говорил о каком-то предназначении кого-то из рода Альдекрапта, внезапно в его глазах врагом народа стала только я. Неееет, не поколения вперед, не он сам, а четырех летний ребенок, которого оракул просто за ручку подержала, да косичку заплела, рассказывая шизанутому на всю голову императору судьбу империи. С него же началась эта паранойя, что я должна его свергнуть. Благо, по непонятным причинам не убил, а даже вон за кого замуж выдает! Сидит передомной, опять мораль генерирует, что на такие плохие вещи улыбаться нельзя. Так, вернемся назад. То есть, когда он начал подозревать меня, миловидного ребеночка, орущего «папа, папа!» при каждом его появлении дома, что этот ребеночек мессия, революционер и просто деструктор, когда он начал догадываться, что истинный король внезапно он сам, а не кто-то по канону из Люциса, когда он решил посадить на трон внучка Ардина… Нееет, они не думали что он в маразме. Какой же, черт возьми, неожиданный поворот! Просто внезапный. Да, определенно, это слово просто замечательно характеризует этот поворот! — Если у него маразм, почему его не снимут с управления? — ехидно спросила я, на немой взгляд Генриха, все ли со мной хорошо, кокетливо пожав плечами. У них же тут заговоры, интриги на каждом углу. Неужто так тяжело одного единственного старика, который всем жизнь подгаживает со своего узорчатого стульчика стряхнуть? — Правители трон покидают только вперёд ногами. Он уж точно исключением не будет. Если серьезно, даю я ему ещё максимум полгода. С его замашками либо кольцо Люциев найдёт и на себя наденет, либо полезет к Багамуту. Позорище... А мне лично больно смотреть, как рушится подобная технологическая держава. Сейчас мы лидеры, а что сделает этот самодур, прежде чем коньки отбросит, одним только шестерым известно. — Все настолько плохо? — сама не понимаю, откуда столько радости? Один «самодур» власть оставит, а на смену ему придет еще тот шизофреник, который судя по частоте затыкания Бьельфа не одну свою девушку перебил. Про вражеских солдат я вообще молчу, там, хотя бы, можно мотив придумать. Но вот гражданских? Как по мне, так это немного слишком, как бы они тебя не доставали. Да он при первой семейной соре тарелки бить начнет, только вопреки традициям о голову избранницы. — Сама завтра увидишь, — продолжил Генрих. — С нами завтра ещё будет Ардин. Может, хоть как-то, вразумим на правильные дальнейшие действия.***
М-да уж. Как в старые добрые времена. Парфорсная охота. Глупо было надеяться, что Альдекрапт будет сидеть в засаде с ружьем, да и Генрих не с проста говорил, что тот уже целое угодье арендовал. Лошадей привезли, что закономерно, это были гонтеры. Борзые собаки, как рассказал распорядитель, находились где-то в лесу и вот-вот должны были быть выпущены. Конечно, судя по настроению собравшихся, в самой охоте, как таковой, планировали участвовать человека от силы четыре. Некоторые прибывшие важные чины в седлах вообще держаться не умели, но прихоть императора, плюс не хилая такая возможность расположить его к себе, требовала и таких жертв, да и все-таки те четверо опытных охотников могли продемонстрировать вполне не плохое шоу. — Тут так много людей, — я покосилась на Генриха, с презрением разглядывающим свою рубашку, обдумывая, не помнется ли она, надень он на нее обычную шинель. Как он мне объяснял утром, на переодевание в течение дня времени у него нет, а запах лошади на заседаниях он планировал глушить одеколоном, а подобные увеселительные мероприятия грозили наступить впритык к окончанию охоты. – Это все высшее руководство нифов? — Не говори здесь слова «ниф», — немного приглушенно проговорил парень, принявшись застегивать шинель. — Там Равус, его ты знаешь. Там, помощник императора по вопросам сельского хозяйства, там, по образованию. Тот седой - по связям с общественностью, — Генрих быстро пробежался глазами по всем присутствующим. - Мой тебе совет, мило улыбайся и принимай поздравления с возвращением. Почаще говори, как плохо с тобой обращались в Люцисе – дня них это больная и излюбленная тема. По поводу твоей службы в гвардии, говори заставили. Поняла меня? Я покорно кивнула. — Отлично, дальше уже как-нибудь выкрутимся. Рядом со мной неожиданно возник сотрудник конюшни, ведущий достаточно высокую лошадь. Даже не думала, что гонтеры могут быть такими высокими… Забравшись на нее, я дождалась молчаливого одобрения Генриха, чтобы я шла вперед, и хотя бы немного разведала обстановку, что же происходит вокруг. Какие-то люди меня приветствовали, кто-то косо смотрел на своих товарищей, перешептываясь о моем возвращении, Равус же спокойно стоял в стороне, лишь коротко кивнув мне в знак приветствия. Моя лошадь недовольно затопталась на месте, и спустя пару секунд я поняла причину ее недовольства. Рядом с ней возникла еще одна, на которой властно восседал Адьдекрапт. Заметив его, я невольно вздрогнула, по его же лицу расползлась улыбка, с ее обычным хитрым окрасом. — Кларисса, дитя, наконец-то ты вернулась в семью! — улыбаясь начал мужчина. Я натянула на лицо сдержанную улыбку и просто пожала плечами. — Генрих рассказал о всем произошедшем. Люцис никогда не славился особой честью. Пойдем, пообщаемся без лишних ушей, — Йедолас показал глазами на лесную чащу. Я кивнула, покорно уводя лошадь от толпы его прихвостней. Лошади неторопливо шли в чащу, сквозь деревья просматривались клетки стегхаундов, заливающихся задорным лаем, лишь завидев нас. — Ты выросла, — наконец-то после недолгого молчания продолжил он. Я вновь молча кивнула, не находя, что сказать. — Жаль, что я пропустил время твоего взросления. — Но теперь, я здесь, — наконец-то проговорила я. Неужто он и правда за эти годы так кардинально поменял свое отношение ко мне. — Верно, — продолжил мужчина. — Мне доложили что ты жила у маршала. Он подобающе обращался с тобой? — Да, он хороший человек. — Нет в Люцисе хороших людей, Кларисса. Они обманули тебя, украли тебя у нас, и в итоге, ты наверняка сама не понимаешь сейчас, где правда, а где ложь. Я промолчала. Не очень-то и хотелось начинать с ним спор, тем более, помня советы Генриха. Да и понимание все таки спустилось на мою дурную голову, что это просто чудо, что после всего произошедшего, все так хорошо развернулось в мою сторону, и сейчас я не где-то гнию, а даже в королевских одеждах, с восстановленным статусом вновь рядом с императором, хотя самой от этой мысли тошно. — Да, все очень сложно, но мой дом ведь тут? – пауза уже была слишком долгой, и я подумала, что лучше ее заполнить хоть чем-то. — Именно. Генрих хороший парень и станет прекрасным правителем. Я считаю, что род Изунии достоин слияния с нашей семьёй. Все же, после меня кто-то должен занять трон. Да и в детстве вы очень хорошо ладили с Генрихом, — усмехнулся император. В детстве-то мы ладили. Сейчас же уже трудно сказать. Конечно, судя по двум-трем дням проведенных с ним, вел он себя сдержано. Конечно, его обреченные вздохи и причитания имели место быть, но какой-то откровенной злобы в свой адрес я не видела. Да и то, что он неожиданно все-таки вытащил меня из карцера и слил Альдекрапту полную дезинформацию, так вообще заставляло думать, что наши отношения худо-бедно, но стремятся вернуться в старое русло, не смотря на столько прошедших лет. На мою радость, наших лошадей нагнали Генрих и Ардин. Широкая тропа позволила легко поравняться с ними, я же, выдержав дистанцию повела лошадь следом. В общем, о моем присутствии они забыли быстро, и то хорошо. Можно погрузиться в свои раздумья, подумать о перспективах… Нас медленно нагоняли другие пассивные участники охоты, строй потихоньку структурировался, пропустив вперед заведующего, пикера и двух выжлятников. Псов еще не выпустили, видимо хотели это сделать позже, когда народ собравшийся поохоться уже отделится от тех, кто первый раз сидит на лошадях и просто пошел на прогулку. Погрузиться в свои раздумья мне не дали поравнявшиеся со мной Равус и Адам, последний из которых на столько плохо держался в седле, что периодически падал вперед и обнимал бедную лошадку за шею. — Значит, тебя восстановили в статусе? — начал Равус вместо приветствия. Я кивнула ему, не найдя что сказать, на такое резкое начало разговора. — Ясно. Генрих опять в своем репертуаре… — Эй! Это он вообще-то тебя главнокомандующим поставил! — послышался возмущенный голос вновь обнимающего шею лошади блондина. — Я и не говорю про него ничего плохого, — медленно продолжил Равус, видимо сам не довольный тем, что вместо подготовки операции в Альтиссии он сейчас едет за каким-то «кабаном-оленем». — Поздравляю с восстановлением статуса. — Спасибо, - ответила я. — А они идут на крупную дичь? — Скорее всего, на оленя, судя по привезенным собакам, — продолжил Равус, недовольно наблюдавший за милой беседой Ардина, Альдекрапта и Генриха. — Ой, смотрите лисичка! — раздался восторженный голос Адама. Похоже, и он ей понравился какой-то странной любовью, и зверюшка под общее умиление Адама и кого-то идущим следом ринулась к его лошади. — Какой хорошенький! Тебе поискать вкусняшку? — манеры речи Адама даже на столь пафосных мероприятиях не менялись. — Они разве еще собак не выпустили? — наклонилась я к Равусу, который с таким же исступлением наблюдал, как наш недомедик пытается прикармливать потенциальную жертву. — Еще нет, — задумчиво ответил Равус. Видимо не сдалась лисе лошадь сыплющего комплиментами Адама, и этот ушлый рыжий зверь метнулся к моей животинке. — Мне кажется, с ней что-то не то, — проговорил Равус, осматривая лису. Пока та моталась вокруг моей лошади, и мне показалась её шерсть подозрительной. Лишай что ли? Не дав моим мыслям сфокусироваться на подранном виде лисы, лошадь, внезапно взвизгнув, поднялась на дыбы, в процессе развернувшись на 180 градусов. От неожиданности я даже не сразу сообразила план действий прижаться к ней поплотнее, и не дать себя сбросить, поэтому спохватилась я уже лежа на земле, под аккомпанемент воющего позвоночника, приложившегося об утрамбованную дорогу. Под вопли распорядителя, остальных лошадей быстро отогнали от моей, которая уже начала козлить, не взирая на меня, лежащую почти под ней, и быстро найдя глазами просвет между гостями, стартанула с места. Именно в этот момент на меня снизошло понимание, что хоть из седла я вылетела, но стремя на одной моей ноге по странным причинам осталось и обмоталось вокруг нее. Еще одним неприятным открытием стало, что понесла она меня в лес. Хоть был он достаточно разряженный, но моим костям было не легче от того, что они собирали собой весь лесной мусор в виде пней, камней, да веток. Как же лошадь все же не отбила меня копытами по голове, тоже не знаю. Сообразила я что происходит, лишь когда увидела уносящуюся вдаль лошадь уже без меня. Видимо, стремя все же порвалось… Оставалось лишь немного отлежаться, оценить масштаб побитости, и медленно ползти в сторону дороги, надеясь наткнуться на персонал, который уже сдаст куда-нибудь в больницу. — Клер! — услышала я знакомый голос, после непродолжительного боя копыт где-то рядом. Открыв глаза, я увидела Генриха, быстро присевшего передо мной в попытке осмотреть, что же произошло. — Ты как? Можешь двигаться? Я слабо кивнула. Парень немного улыбнулся, начав судорожно искать телефон в кармане. — Я тут! — послышался еще один знакомый крик Адама, после очередного цокота. Лесной массив, в моих глазах уже загораживали и лица Амадеуса и Равуса. — Чего болит? — Адам, ее 200 метров протащило, как думаешь, что у нее болит? — продолжил Генрих, возведя гневный взгляд на уже успевающего обижаться Адама. — Вызывай скорую, так хоть вреда от тебя меньше. — Я-то в чем виноват? — обиженно буркнул медик. — Какого черта ты вообще приманивал эту лису? — не успокаивался Генрих, осторожно подняв меня на руки. — Она подошла ко мне! — Она бешеная и лезла к тебе ластится! В итоге у нас теперь одна покусанная лошадь, зараженное угодье и Клариссу перед самой свадьбой отделали так, что ее теперь родной отец не узнает! — Лошади очень неожиданные и спонтанные в своих решениях животные, — откуда-то за Генрихом появился Ардин, остановив гневно напирающего на Адама парня. — Генрих, от твоих разборок Клариссе лучше не станет, идите с Равусом к конюшням, — продолжил Изуния. Генрих бросил на меня гневный взгляд, будто бы я была виновата в срыве этого мероприятия. Ардин же молча слушал Адама, что-то тихо, но очень возмущенно верещавшего, что он не знал, что в заповедниках может быть бешенство. — Подумать только, и они не могли оповестить, что у них зверье бешенством страдает? — возмущенно приговаривал Генрих, периодически бросая взгляд на подранную меня. От его злобы в голосе я рефлекторно сжалась. – Права ты была на счет «гребанного цирка», Клер. Будь моя воля, тебя бы никогда не вернули в Нифльхейм…