01:27

маленький мальчик, одиноко танцующий в цветущем саду. немая монохромность июля, тихая музыка, ретро, красные летние шорты. пластыри на разбитых коленках, поломанный велосипед. ветер в волосах, бесконечное солнце и бесконечные поля – там, за горизонтом. джемин танцует сам с собой – одинокий вальс, вскинутые в воздух руки, тонкие запястья и невесомые кисти; солнечный блеск и свет на кончиках пальцев. он улыбается так, что даже этому солнцу становится немного теплее. это так утомляет. ренджун больше не может смотреть на него такого. в стареньком айподе лана дель рей и – вот как все это было. летом джемин ест абрикосы, падающие с веток деревьев прямо в его ладони, а осенью дождь размывает его по городским улицам, забрасывает в какие-то бары, запускает встречный ветер под его распахнутую кожанку (он отдается морозом по коже). джемин курит один-единственный раз, и ренджун рисует его ровно через две ночи, потому что больше не может спать. рисует его таким. с отстраненным взглядом, почти робким, почти вдохновленным, таким ужасающе взрослым. вот нельзя джемину взрослеть, совсем нельзя. на ренджуновых рисунках он остается ребенком. – ну вот что ты делаешь? – ренджун вздыхает, и как же прекрасно, что он сейчас достаточно далеко, чтобы джемин, привычно кружащийся в саду, мог его услышать. их отделяет тонкая стена, приоткрытое окно и еще сотни каких-то ничтожных миль. как будто ренджун может перелистнуть горизонт, как страничку старенького сборника стихов, и посмотреть, что и кто там, дальше. как будто в его спальне не играет грустная музыка, как будто под кроватью не валяются разломанные карандаши, как будто он не сжимает в ладонях одеяло по ночам, потому что оно совсем отдаленно пахнет для него кем-то родным. или чужим с родным именем. в общем-то, не столь важно. джемин курит один-единственный раз. один-единственный раз он смотрит на ренджуна с нежностью. и этого взгляда ему не хватало так долго. до него он был одиночкой, комнатой без дверей, пустой картонной коробкой, солнечной системой без солнца. и джеминова кожанка – словно рана на разодранной пустой земле; когда он отбрасывает ее в сторону, оставаясь в одной футболке (потому что внезапно так жарко), ренджуна отрезвляет несуществующей пощечиной. взмах руки, щелчок зажигалки – осень начинается, осень продолжается, осень не заканчивается. никогда. ренджун рисует. джемин курит. один-единственный раз. но в потрепанном ренджуновом скетчбуке – каждый раз по новой, снова и снова; безбожно отравляет себя всевозможно, и что теперь? и что теперь? это так ужасно – любить кого-то слишком сильно. любить все в нем – его прекрасности, его недостатки, его улыбки и презрительные взгляды; хотя джемин вообще не способен на презрение. и ни на что плохое. только на самое светлое, пускай и – ожидаемо болезненно – совсем не для ренджуна. ну и что. (интересно, он вообще существовал?)