01:27

если говорить о ченлэ, в голове джисона успело собраться не так уж и много деталей. да и все они какие-то несуразные и внезапные, как бы вброшенные между строк, цветные осколочки, из которых впоследствии можно будет (или нет) сложить один большой витраж. но джисон может выделить то, что: волосы ченлэ испорчены от краски, жесткие и пахнут мятой. его ладони – всегда чем-то сладким; медом, леденцами, горячей карамелью. он любит хрустеть костяшками пальцев, когда задумается; еще ему нравятся тупые ситкомы, которые идут по ночам, сладкий попкорн, кола лайт, тупые шутки и неоновые цвета. он всех вокруг считает своими друзьями. он классно жмет руку при встрече, до боли почти. и целуется всегда так же; хотя, скорее, так хорошо, что от этого даже больно. джисону, правда, посчастливилось проверить только раз, во время «бутылочки». а во все остальное время: – заткнись, мелочь, – ченлэ фыркает и неодобрительно качает головой, наверняка воображая себя мудрецом, который прожил несколько – и своих, и чужих – жизней. – не видишь? тут взрослые игры. – вы на раздевание играете, что ли? – недоуменно спрашивает джисон, выглядывая из-за его плеча и заинтересованно рассматривая карты, пачки из-под чипсов и бутылки пива на столе. он улавливает тихий смешок джемина, который собирается делать следующий ход. ченлэ ничего не отвечает. джисон закидывает руки ему на плечи, утыкается носом в его куртку – грязновато-бирюзовую плащевую ткань – и прикрывает глаза. он чувствует все-все-все – как ченлэ дышит, как тихо усмехается, как делает большие глотки пива и причмокивает губами. ченлэ совсем не замечает его в такие моменты, и джисону от этого – удивительно – хорошо. он делает то, что хочет, и никто не считает это неправильным и не задает лишних вопросов. джисон молчит. он не говорит ченлэ того, что на самом деле хочет сказать. «ты классный». «самый лучший хен на свете». «я бы предложил тебе дружить, но, знаешь, мне так сильно хочется поцеловать тебя еще раз». «еще хотя бы раз». – продул! – ченлэ как-то оживляется, выпрямляет спину, и джисону кажется, что он даже на несколько мгновений задремал у него на плече. он нехотя поднимает голову и видит, как джемин бросает добротный веер из карт на стол, откидывается на спинку кресла и копошится по карманам, явно надеясь найти сигареты. ченлэ победно усмехается и тянет это свое коронное: – ло-ох! джисон напоследок еще раз запоминает запах его куртки, прежде чем ченлэ поднимается с места. – покуришь со мной, мелкий? – джисон даже теряется на секунду, когда понимает, что обращаются к нему. ченлэ кивает в сторону джемина, который усердно пытается открыть зажигалкой бутылку сидра. – наша принцесса обиделась. – пошел нахуй, – бросает джемин ему вслед, когда они с джисоном уже уходят. чуть позже они стоят на лестничной клетке, где разбита старая лампочка и есть только блеклый свет фонарей с улицы. ченлэ курит черничные, а джисон вообще не терпит запах никаких сигарет, но сейчас ему почему-то очень сильно плевать. он просто смотрит, как мутный дым улетает в приоткрытое окно, растворяется в воздухе за считанные секунды, и понимает, что его прямо сейчас нехило кроет. хотя он даже ничего не пил. – джемин не умеет проигрывать, – ченлэ будто не с чего начать разговор. – никогда не умел. джисону нечего ответить. он приваливается к стене, смотрит на ченлэ неотрывно и молчит. даже сейчас он прежний – мята, сладости и ю н о с т ь. это так кружит голову, что хочется кричать. и просить: «ну же, вперед. давай, сломай меня еще немного». ченлэ будто слышит каждую его мысль. – а я девушку нашел, – он зачем-то легко кивает и поджимает губы, вертя в руке тлеющую сигарету. джисон смотрит на него и не моргает ни разу. мыслями он где-то совсем не здесь – его душонку, такую израненную и детскую еще, прямо сейчас избивают ногами в темном грязном переулке. – она очень классная, словами не передать. правда. даже… – я верю, – сухим, полумертвым совсем голосом обрывает его джисон. сглатывает шумно и повторяет, уже тверже: – верю. ченлэ кивает. – угу. джисону больше нечего сказать. они расходятся, но в голове у него – неизменная картина. бутылочка показывает аккурат на него, да так ровненько, что ни влево, ни вправо (даже немного). четко и ровно. будто предначертано так. ченлэ усмехается, делает глоток сидра, упирается ладонями в холодный пол и тянется к джисону, немного нависая над ним. джисон смотрит на него как на великое божество и не знает, должен ли что-то сделать. ну хоть что-нибудь сделать. он от растерянности приоткрывает рот, и ченлэ пользуется этим, впиваясь в его губы резко и почти вражески. джисон забывает себя. у него трепещет под ребрами, и тело его не слушается совсем, но в голове остатки здравого смысла все еще настойчиво твердят, что к ченлэ нельзя прикасаться. никак. вообще. он – неприкасаемое. вот джисон и слушается, и, господи, как же он потом будет жалеть, что послушался. с ченлэ целоваться – что предсмертную речь писать. джисон никогда этого не делал (конечно), но почему-то так это чувствует. вот делаешь ты что-то, делаешь, делаешь… и понимаешь, что когда доделаешь, умрешь. страшно. страшно и хочется никогда не прекращать делать. но ченлэ отстраняется, обрывая всю сказку, и снова вливается в общий поток азарта и хохота. всю оставшуюся ночь они с джисоном переглядываются – на пару мгновений, но так, что до дрожи – и джисон даже немного верит в то, что это какая-то искра вспыхнула между ними, зеленый свет загорелся, и все теперь будет хорошо. потому что он влюбился. черт возьми, он так сильно влюбился. но люди видят то, что хотят видеть. и порой это странно и неоправданно, потому что вот джисон смотрит, как ченлэ уходит. бегло собирает напоследок пустые бутылки, забрасывает в карманы куртки (которой джисон дышал) карты, сигареты и зажигалку, прощается с джемином, джено и остальными и идет в прихожую, чтобы с матом и тяжелыми вздохами искать среди общей кучи свои неприметные, еще немного влажные от дождя кеды. и вот за ним захлопывается дверь. оглушающе громко, как взрыв посреди огромной пустой комнаты. и джисон стоит посреди коридора с пачкой сырных чипсов в руках, стойким чужим запахом в носу и кошмарной, кровавой, зияющей дырой где-то аккурат в сердце. он даже готов умолять какие-то всевышние силы, лишь бы только ченлэ сейчас одумался и вернулся – да даже пускай не одумается, но хотя бы вернется; ключи там забудет или в туалет захочет. что угодно. вообще что угодно. пусть даже не посмотрит на джисона, пусть пройдет мимо, как и надо, но пусть только вернется. джисон хочет еще раз на него взглянуть. его вдохнуть. этого, конечно, не случается. потому что все мы знаем, что жизнь – не прекрасная сказка. джисон доедает сырные чипсы, садится, онемевший и не свой, на диван, и долго и тупо смотрит на одинокую маленькую трещину на потолке. и считает секунды. в голове эхом отдается знакомый голос. «покуришь со мной, мелкий?» джисон даже усмехается. «да я с тобой что захочешь. правда. клянусь». только кому оно надо теперь? – сыграешь со мной партию? – джемин, уснувший в кресле напротив, вдруг просыпается и немного потерянно смотрит на джисона. – я отыграюсь сегодня, отыграюсь, отыграюсь… они одновременно бросают взгляд на стол и понимают, что всю колоду карт забрал ченлэ. делать теперь нечего – разве что только играться крышками от пивных бутылок. сами бутылки ченлэ тоже забрал. и все самое светлое, на что был способен джисон, он тоже забрал. жадина.