01:27

– они же ненастоящие. – кто? – веснушки. ты их нарисовал. юно тихо фыркает, одной рукой поправляя свой нэви-блу берет, который он купил, кажется, в «страдивариусе» прошлой весной. да, точно-точно там; потом они с тэеном еще пили карамельный кофе на фудкорте. то, что юно помнит отчетливо, – контраст их рук на чистой стеклянной поверхности столика: его собственных, испачканных фломастерами, красками и грифелем простого карандаша, и чистых, бледных, нежнокожих тэеновских. запах корицы в уголке воротника чужой кремовой рубашки, когда они обнимались вечером, делая фотографию на седьмой айфон с длинной трещиной на экране. на фоне ханган и огни, тэен ест шоколадное мороженое. у юно завтра четыре пары и свалка незаконченных (нерожденных, что ли) рисунков в комнатке общежития. но, безусловно, до этого было кое-что еще. – нарисовал, – соглашается юно, вытирая ластиком лишние линии и штрихи на набросках в скетчбуке. – хочешь такие же? он ждет, что тэен презрительно над ним посмеется. ну или просто превратит все в мимолетную шутку. – хочу, – отзывается он, вертя в руках оторванный от вестибюльного вазона пожелтевший листок. они сидят в пустой аудитории учебного корпуса в выходной, и здесь так поразительно много солнца. впрочем, для позднего мая это и неудивительно. юно тихо усмехается, откладывает в сторону скетчбук и лезет в рюкзак, чтобы найти среди хлама и скомканных листов с набросками пенал, а в нем – золотистый карандаш для глаз. тэен выжег волосы темным винным еще в ноябре. юно тогда сразу подумал, что он бы здорово выглядел с веснушками. – подвинься, – говорит он, снимая с карандаша колпачок. тэен послушно слезает с парты и пересаживается на соседний стул, складывая руки на коленях и не без дрожи заглядывая юно в глаза. – замри. рисовать веснушки несложно – главное, не переборщить и поставить небольшие золотистые точки в правильных местах. тэен получается немножко сказочным, будто каким-то эльфом из детского мифа. это – то, что делает их ближе друг к другу, потому что во все остальное время они – небо и земля, солнце и луна, честное слово. вот тэен, например, носит черные кожанки, а юно их терпеть не может; а еще он курит, а у юно сразу глаза слезятся от сигаретного дыма. тэен как-то заикнулся, что ненавидит художников, но ради юно согласен потерпеть – вот тебе и одолжение. к тому же он популярный и у него много друзей, а юно – ну а что юно. он просто такой себе чон юно из провинции, воспитанный с нездоровой неприязнью к двуличным людям, горькому кофе и дешевой гуаши. тэен прямо говорит, что во многом его не понимает и не поддерживает, но почему-то так упрямо тянется, тянется, тянется. словно юно и впрямь имеет для него какое-то вселенское значение. юно заканчивает с веснушками, и его пугает то, что тэен не спешит от него отстраняться – просто смотрит пристально своими большими и глубокими, по-детски пытливыми глазами, и дышит сквозь приоткрытые губы с маленьким проколом для металлического колечка на нижней. – мы же не будем целоваться? – шепотом спрашивает юно, не спеша отводя в сторону руку с карандашом. тэен улыбается своей майской улыбкой. веснушки золотом переливаются на его лице. – а ты хочешь? //