01:27

тэен мирно спит у него на плече, когда они едут домой на заднем сидении такси, и на неоновом дисплее часов – половина третьего ночи. юно дышит спокойно и ровно, смотрит безмолвно в окно, наблюдая за тем, как ливень делает улицы города акварельными. почему-то он думает, что тэен испачкает свои новые белоснежные кеды в лужах и грязи (лужах грязи?), когда они выйдут из машины, и с утра будет просто ненавидеть себя. будет звонить тэилю и просить забрать его домой. будет ругаться и беситься, тереть ладонями замерзшие предплечья. (юно остановится, чтобы молча наблюдать за ним через оконное стекло (как сейчас – за размывающимся городом) и, наверное, ничего не сделает, чтобы попросить тэена остаться.) но это будет утром, а сейчас: – просыпайся, несчастье, – юно, расплатившись с таксистом, легонько толкает тэена в плечо. тот слабо приоткрывает глаза, трет их руками, тихо прокашливается и смотрит по сторонам – наверное, пытается понять, где они находятся, но в условиях глубокой ночи и сквозь стену ливня на улице ему это вряд ли удастся сделать. – я много выпил? – спрашивает тэен уже немногим позже, упираясь виском в одну из грязных стенок лифта, пока они поднимаются на пятый этаж. юно вздыхает и молчит, рассматривая помятый букет бордовых роз (половина из них – безвозвратно поломаны) в своих руках. тэен замечает это и растерянно хмурится. – а цветы откуда? – не помнишь? – юно за усмешкой старается спрятать тоску. тэен будто бы даже напрягается, старательно пытаясь вспомнить, но в итоге только безнадежно качает головой. когда они заходят в квартиру, юно небрежно бросает цветы на комод в прихожей и знает, что сейчас ему придется придержать за талию шатающегося тэена и, желательно, довести его (хотя бы) до дивана в гостиной. тэен бросает на пол свое оранжевое пальто и сам валится на юно, утыкаясь лбом ему в плечо. капли воды с его насквозь мокрых волос приземляются на светлый паркет. эгоист. садист. предатель. алкоголик законченный. (да, у юно еще много слов для него.) они стоят так какое-то время; тэен уже, кажется, почти начинает посапывать, а юно только вздыхает и кладет одну ладонь на его голую (рубашка задралась и измялась) поясницу. юно любит этого придурка до боли, до дрожи, до израненной кожи, господи; но система дала сбой, и ошибка лишь в том, что у них двоих на запястьях – совсем чужие имена. не юно должен забирать тэена, пьяного, с неудачных свиданий, не юно должен днями названивать ему и писать смски, не юно должен интересоваться, как он себя чувствует, хорошо ли поспал, хорошо ли поел – не юно должен делать это все, совсем не юно. но почему-то делает. тэен в полудреме натягивает плед почти до глаз и посапывает мирно, как котенок. юно смотрит на него и смотрит, смотрит и смотрит; одергивает свой колючий свитер, поправляет часы на левом запястье, снимает очки и устало вздыхает, потирая пальцами переносицу. все тело болит и словно ломается, как после изматывающей драки; а сегодня юно снова спать здесь, на полу. до рассвета еще как минимум два часа; вдруг тэен захочет в туалет или воды, встанет и по дороге споткнется и упадет? или врежется в дверной косяк и разобьет нос – да-да, такое уже бывало! придурок. несчастье. юно ложится рядом, на холодный паркет и холодное одеяло, неуклюже постеленное поверх него, и долго сверлит задумчивым взглядом свисающую с дивана тэенову руку – наверняка холодную, тонкую и арктически бледную. и с чужим именем. совсем не его, юно, именем. вот как в жизни бывает – страшно, правда? тэен во сне тихо сопит и почесывает пледом кончик носа. придурок. несчастье. утром юно просыпается с болью в лопатках и затекшей напрочь шеей. о былом присутствии тэена в его доме напоминают только непривлекательные розы на комоде в прихожей и почти выветрившийся запах знакомого парфюма, который тэен со старшей школы не менял ни разу. юно выбрасывает розы, открывает везде окна и долго курит, бесцельно расхаживая по квартире. тэен не пишет и не звонит. не пишет и не звонит. да и не должен он юно ни звонить, ни писать. но юно изо дня в день (почему-то) ждет.