01:27

руки у джено всегда были чуть холоднее, чем у всех людей, которых ченлэ касался. взгляд, тем не менее, плавил, как солнце – окна. ченлэ хотелось посмотреть какой-то тупой фильм о пришельцах, поэтому они включили его. джено сидел рядом, плечом касался плеча, жевал попкорн и пальцами отбивал сбивчивый ритм на собственных выпирающих ключицах с натянутыми полосами белой домашней майки. звук получался гулкий, как будто раздавался где-то в соседней комнате. ченлэ не мог сосредоточиться; на искусанных губах жгла соль от попкорна, в фильме живьем горели люди. за окном неприятно парило, будто на дождь, но ченлэ отчего-то знал, что даже в такой майской жаре руки джено оставались ледяными. они сидели молча. что-то в ченлэ всегда отвечало, даже если джено (ничего) не спрашивал. попкорн в миске закончился, и пришлось спорить, кто пойдет за добавкой на кухню. ченлэ выиграл в камень-ножницы-бумага и сидел на диване с довольным лицом, глядя в стоп-кадр на экране ноутбука и вслушиваясь в то, как глухо джено шаркал теплыми носками по кухонной плитке. он ушел и вернулся, не обронив ни слова. ченлэ быстро взглянул на него через плечо и пожевал пирсинг в губе. джено сел рядом, передал ему миску, их пальцы – горячие и ледяные, маленькая и большая ладошки, – на секунду соприкоснулись. все было в порядке: ченлэ оплатил все счета, пропылесосил коврик в прихожей, покормил кота, вытер пыль с книжных полок, разложил одежду в шкафу по цветам, даже окна во всей квартире помыл, а чувствовать к джено то, что чувствовал, – не перестал. джено отвлекся – написать своей девушке. ченлэ следил за тем, как быстро чужие пальцы набирали сообщения: короткие, меткие и с эмодзи-сердечками. фильм про пришельцев резко стал совершенно неинтересным. а то, как джено сосредоточенно дул губы, пока искал на раскладке клавиатуры нужный символ, приковало все внимание ченлэ. он с треском провалился и разбил нос. сломал руку. (а смысл в этой руке теперь, если джено будет касаться ее, только чтобы что-то отдать?) ченлэ сам отдал бы ему все что угодно. только джено ничего бы не взял. серебряный крестик на тонкой цепочке мирно лежал поверх ткани чужой белой майки. под ключицами было несколько родинок и шрамов. от джено пахло гелем после бритья, мятной жвачкой, попкорном и сидром. ченлэ хотел его всего себе, но не мог забрать ничего, кроме этого самого момента. руки у джено всегда были чуть холоднее, чем у всех людей, которых ченлэ касался. и сам он был – на несколько градусов ниже нуля.