01:27

донхек сладко пахнет самой спелой музыкой, только-только сорванной с дерева и переданной в чьи-то заботливые руки. марк – единственный – эту музыку не слышит. проходя мимо по улице, стоя на эскалаторе, что едет в противоположную сторону, в забитом вагоне метро, в просторном салоне такси, на пустой улице в три часа ночи; трезвонит изо всех динамиков, приемников, мобильников, а марку – тишина. покой. эпизод сериала без саундтрека. звездой распластавшись посреди футбольного стадиона, пятном на ярко-зеленом поле в свете ночных фонарей, марк считает звезды, прижимая к сердцу выключенный телефон. донхек – трезвонит-трезвонит-трезвонит. все продолжает искать его. давно остыл ужин. марк не отзывается. ему так не хочется возвращаться. почему так получается: к донхеку и от него – одновременно. ощущается на статическом уровне. марк хочет бежать от донхека, не оборачиваясь, но только чтобы раз за разом попадать в его объятия. в сбившемся ряду мысленного счета погибает шестьдесят шестая звезда. ночной ветер так стремится коснуться марковых волос, что почти сносит бейсболку с его головы. марк хлопает себя по макушке ладонью. улыбается, представляя, что он – просто заблудший странник, никогда никому не принадлежавший. и так и есть. почти так и есть. он вымалчивает из себя все, поднимается на ноги, отряхивает штаны, прощается с небом. хочется домой и вместе с тем – как можно дальше от него. во все тяжкие. в кругосветку. открыть десяток новых континентов. и ни на одном из них все равно не спрятаться от донхека. молча, молча, молча марк пешком доходит до дома ровно через двадцать минут. молча поднимается в лифте с мигающим светом. молча проворачивает ключ в замке. молча разувается, снимает ветровку, молча моет руки и мокрой ладонью приглаживает спутанные ветром волосы. молча наливает себе кружку воды на кухне и молча выпивает ее залпом. капля стекает по кадыку. марк молча вытирает ее запястьем. в этих стенах он все делает молча. живет без единого звука, будто один из главных героев фильма тихое место. даже молитвы свои он читает молча. даже смеется над тупыми ночными ситкомами. но когда донхек целует его, полусонно и на пороге спальни, роковой любовницей из нуарного парижского кино, все в марке – можно и жизнью поклясться – кричит до самого срыва голоса.