01:27

марк затылком лежит на кожаной спинке кресла, смотрит в потолок – люминесцентный, высокий, – выпускает – туда же – бесконечные облака дыма от табачного косяка. донхек заявляется на пороге салона так же, как и предупреждал – с пунктуальностью секунда в секунду. марк даже не успевает докурить, но и приветственный поклон не отвешивает, даже не кивает, а просто слегка поворачивает набок голову, глядя на донхека лениво, сонно. – ты снова спал три секунды? – уточняет донхек привычным бормотанием, бросает рюкзак на кожаный диванчик для ожидания и, не растягивая время, усаживается рядом с марком. складывает руки на коленях. ждет. – напомни, – марк все-таки раздавливает косяк в картонном стаканчике из-под кофе, за которым он бегал на соседнюю улицу в обед. – шея, – и, будто в подтверждение, проводит по ней ладонью, такой же смуглой и чистой, не тронутой ни единой царапиной, ни единым посторонним следом. марку, выходит, выпадет участь запятнать его первым. он уходит вымыть руки, а когда возвращается, то чувствует, каким взглядом донхек окидывает всю его фигуру, от массивных черных ботинок, вверх по мешковатым штанам, худи, до самой шеи, которую себе марк с удовольствием бы забил, едва научившись без дрожи держать машинку в руках. но тогда он попросил товарища, тэена. и, возвращаясь к взгляду: донхек смотрит с благоговением, липким, перекрытым поверх, словно соком поверх текилы, каким-то невероятным страхом. донхек точно не боится боли – а значит, он боится марка. и, наверное, не зря. когда марк снова оказывается напротив, донхек с некоторой изящностью приподнимает подбородок. отвечает на марков неозвученный вопрос касанием пальцев к коже слева от кадыка. – первую здесь. марк даже не смотрит, раскладывая на столе эскизы в поисках нужного. – эй. – хорошо, – заглушает, отрезая, донхеков недовольный выдох. – а больно будет? марк не сдерживает смешка. – а ты боишься? донхек хмурится еще сильнее, чем прежде. – нет. – если заболит, буду поверх целовать, – остро усмехается марк, тем самым его затыкая. у них была коротенькая пьяная переписка около недели назад, общие знакомые, приглушенный свет туалета подвального клуба, марк, с ругательствами отмывающий от футболки липкое пятно какого-то коктейля, который на него разлила помотанная безымянная девица, – кажется, та самая, что приходила на пирсинг губы за месяц до этого. марк у нее украл этот бездарный флирт. если пойдет кровь, слижешь? марк кисло улыбнулся, а барышня уже присосалась напомаженными губами к его шее, не оставляя живого места даже поверх всех татуировок. она все целовала, и целовала, и целовала, царапала ему плечо нарощенными ногтями, а марк, нагло прижатый к стене в граффити, в это время текстился с незнакомым парнем, который ответил ему на стори в инстаграме. я был там на прошлой неделе. дрянное местечко. согласен. только девчонки очаровательные. и сейчас этот парень сидит прямо перед ним, предварительно разузнав, что марк уже около шести лет делает татуировки всем друзьям и друзьям друзей, и нетерпеливо бьет себя коленками по сложенным между ними ладоням. если заболит, буду поверх целовать. подготовив все, марк извиняется и, прежде чем начать, сбегает на нетипично-нервный перекур. обычно он не чувствует себя так перед работой или даже во время нее, да и ему кажется, что сейчас донхеку куда хуже, он-то собирается бить впервые, еще и на трезвую голову. бедняга. марк нарочно выкуривает две с половиной, прежде чем вернуться, и, когда он возвращается, – к его удивлению – донхек как-то будто бы оседает, успокаивается, понурив плечи, словно успел сбегать перекурить тоже. – готов? – уточняет марк. – правда будешь целовать?.. – вырывается у донхека. марк закатывает глаза. – хочешь узнать, что я думаю? донхек сглатывает шумно. – давай. – что бы я сейчас ни набил, на твоей шее не будет ничего красивее этих родинок. и весь твой инстаграм я пролайкал, на самом деле, именно из-за них. будто чтобы убедиться в его словах, донхек поворачивается к зеркалу, смотрит смущенно, трет ладонью шею. марк следит за ним исподлобья, покусывает кольцо в губе, топит в себе усмешку. так что не выпендривайся. – тогда готов, – наконец выдыхает донхек. а марк не признается в том, что, возвращаясь с перекура, машинально закрыл изнутри дверь салона и повернул табличку закрыто – ее прелестным личиком концептуально-готического шрифта – к андеграундной сеульской улице. правда буду целовать.