01:27

ренджун всегда смутно представлял себя на глянце, что уж говорить о том, чтобы несколько часов кряду работать с фотографом, стилистами, визажистами, носиться по студии, бояться вспотеть, чихать от хайлатера на кончике носа. вздор. еще с самой первой такой фотосессии он привык к тому, что джемин всегда ошивался где-то поблизости, на гостевом диванчике, беспардонно забирался на него прямо в обуви и пил из трубочки баблти, бесконечно пялясь в экран телефона и почти не глядя на ренджуна. фотосессии были очень похожими, практически идентичными, хоть и проводились в разных целях – то для свежего выпуска журнала, то для какого-то онлайн-портала, то для официального фан-сообщества. ренджун не ощущал большой разницы между вещами, которыми он занимался: одна и та же дорогая одежда, похожие укладки, тонны лака для волос, легкий полупрозрачный тинт на губах. джемин иногда украдкой смотрел на него в зеркало, сидя за спиной, пока вокруг ренджуна возился стафф, и по джеминову лицу ничего нельзя было прочитать. он как будто бы ренджуном – одновременно – и восхищался, и гордился, и болел, и, в конце концов, даже боялся его. боялся того, что со временем наступит момент, в который ренджун вырастет настолько сильно, что попросту отрежет джемина от себя, как ненужный груз, продолжающий тянуть его к земле. правда в том, что как раз по этой причине (и еще по множеству других) джемин и нужен ренджуну – он что-то вроде осколка прошлого, того, что было до популярности и славы; призмы, через которую продолжает литься яркий свет улиц, где они вместе росли. рядом с джемином очень удобно сбрасывать с себя дорогую одежду и нырять в большую мешковатую худи, прятать от людей лицо под маской, под капюшоном – макушку от солнца. джемин всегда рассказывает что-то забавное из жизни, которой ренджун давно не живет, вроде того, что у его соседки напротив очередная кошка родила семерых котят, или что на их улице наконец поставили контейнеры для сортировки мусора, или что скоро выборы нового мэра. слушая все это, ренджун ненадолго отвлекается от настоящего момента, от мыслей о расписании, от не стираемой из памяти картинки собственного отражения в зеркале ванной комнаты – очень истощенного и бледного, совсем не такого, как в свете софитов и перед вспышками фотокамер. и ренджун действительно не представляет себя на глянце, но когда в единственный газетный киоск их тесного старенького квартала завозят партию свежих выпусков журнала, а джемин на радостях несется скупать едва ли не половину, он чувствует приятную щекотку гордости за самого себя где-то глубоко внутри; мягкую, воздушную, как безе. джемин, подобрав под себя ноги в пыльном кресле гостиной, курит и не глядя сбивает пепел в кружку на тумбочке, пока с большим энтузиазмом листает раскрытый на коленях журнал. еще стопка таких же смиренно дожидается его жадных касаний (господи, они же все одинаковые) на полу. ренджун сидит напротив, на диване, сжав коленями ладони, и будто дожидается какого-то вердикта. тяжелое солнце за его спиной гоняет пыль, ложится на плечи, обжигает затылок, затекает за шиворот, как сургуч. а джемин крайне сосредоточенно сам с собой рассуждает: – тебя даже почти не фотошопят, – затяжка, выдох. – и не нужно, ты и так красивый. страничка, вторая, третья, ренджун не смеет перебить ни единым словом, только сутулится сильнее на чужом темно-изумрудном диване, пока солнце постепенно сходит на нет, сменяясь пепельными сумерками. чувствует голод – но есть пока что нельзя, строгий график диеты. джемин рассматривает еще несколько журналов подряд, хотя они абсолютно ничем друг от друга не отличаются, и в конце концов объявляет свой простой и скромный вердикт: – ты молодец, – и как странно, что слышать это из его уст куда важнее, чем читать самые красноречивые хвалебные комментарии где-нибудь в соцсетях. – правда. помню, как ты не мог на велосипед сам залезть, а тут такая звезда. что-то в его словах, однако, сквозит неподдельной тоской, которую ренджун нарочно предпочитает не замечать, – ему вполне достаточно и собственной. и потом джемин, докурив, вздыхает, поднимается с кресла и идет к дивану, садится рядом с ренджуном, склоняет голову ему на плечо. возможно, его пальцы еще хранят ощущение прикосновения к свежему-свежему глянцу журнальных страниц, возможно, они помнят даже разгоряченный асфальт десятилетней давности, в тот самый день, когда джемин впервые навернулся на роликах, не успев поймать ренджуна за запястье. – не уходи туда, ладно? – тихо просит джемин. – то есть, целиком. не бросай меня. и ренджун знает, что вся его жизнь отныне прописана на долгие-долгие месяцы вперед. и что он теперь ничегошеньки не может джемину пообещать. но все равно – переплетая их пальцы на затертой обивке дивана, невесомо касаясь губами чужой макушки и закрывая глаза, ренджун говорит: – хорошо.