01:27

I see no volunteers to co-sign on my fears I'll sign on the line

еще какую-то неделю назад донхек и представить себе не мог, что его жизнь начнет походить на дрянной криминальный сериальчик про плохих и хороших парней, но прямо сейчас он сидит за партой в пустом классе естественных наук, прислушиваясь лишь к громко тикающим над исписанной доской часам, и ждет допроса касательно совершенного прошлым вечером убийства. дверь открывается, и внутрь размеренной походкой заходит марк, – точнее, сначала запах его парфюма, достаточно резкий, чтобы почувствовать еще издалека, но отчего-то невыразимо знакомый и оттого – приятный, будто донхек уже слышал его раньше, но при каких-то других обстоятельствах. марк – совсем юный, но перспективный полицейский, подающий большие надежды в их маленьком, но прославленном своей развитой мафией городке. немногие удостоились чести узнать главный секрет донхека, который заключается как раз таки в том, что он – наследник мафии, самое ценное сокровище действующего дона, но принципы его отца исключают любые привилегии, а потому донхек живет и ходит в обычную городскую школу точно так же, как тысячи его ровесников. однако поскольку в их городе даже полиция не смеет перечить решениям мафии, донхек становится зависимым от чувства безнаказанности, которое получает после расправы над очередным не угодившим ему человеком. донхек редко убивает собственными руками и никогда – невинных, он вершит правосудие лишь над теми, кому оно предназначено, и порой донхеку слишком сладко упиваться мыслью о том, что он в каком-то смысле – городской герой, пускай даже и безымянный. возвращаясь к марку, донхек прекрасно знает все о нем, – он получил на руки его детальное досье еще до того, как сам марк успел получить форму и значок. донхек знает, что ему двадцать шесть, он холостяк, живет один в каком-то захолустье, ничем особо не интересуется, кроме работы, только ходит на проповедь в церковь каждое воскресенье. донхек даже знает его стиль допроса – догадывается, о чем конкретно он будет спрашивать, пускай это и не совсем в его компетенции. но он садится напротив (его парфюм становится еще более выразительным, чем до этого) и несколько секунд смеряет донхека взглядом, прежде чем произнести: – итак, ты знаешь, что случилось. донхек только сдержанно кивает, намереваясь говорить лишь в случае крайней необходимости. марк смотрит на него вновь, долго, будто пытается раскусить его уже сейчас, зная только имя и класс и имея лишь общее впечатление от внешности. отчего-то донхек уверен, что такие как марк очень скверно читают людей, а потому ни о чем не переживает. особенно учитывая тот факт, что он ни в чем и не виноват. – несколько старшеклассников из другой школы были убиты вчера вечером при загадочных обстоятельствах, – озвучивает марк то, что уже не является новостью. – на месте был найден нож, которым, очевидно, было совершено преступление, но отпечатков на нем никаких. неудивительно. мы допрашиваем всех, кто может иметь к этой истории хоть какое-то отношение, ведь, насколько тебе известно, в нашем небольшом городе все друг с другом знакомы и как-то связаны. – вы допрашиваете меня, потому что надеетесь, что мой отец может что-то знать, – наконец подает голос донхек и не может не заметить, как, слыша его, марк вздрагивает. – я понятия не имею, кто твой отец. донхек не сдерживает усмешки. – хорошо, тогда будем играть в эту игру, – только пожимает плечами он. / джено встречает его после обеда за школой, обнимает, целуя в висок, и донхек слишком неотвратимо витает в собственных мыслях, чтобы вовремя отреагировать и улыбнуться в ответ на приветствие. они с джено вместе последние полгода, что является для донхека абсолютным рекордом в отношениях, в первую очередь по той причине, что все его предыдущие девушки и парни встречались с ним лишь в надежде получить некие особые привилегии, которых у донхека и самого никогда не было. однако джено честен (по крайней мере, кажется таковым), и пока что донхек еще ни разу не усомнился в его желаниях и намерениях. он заботлив; донхеку не столь необходимо чувствовать себя защищенным, но рядом с джено он чувствует. любит ли он джено? возможно. наверное, если бы совсем не любил, то и не продержался бы в отношениях так долго. однако любить донхеку трудно – его с раннего детства воспитывали в строгости и практически абсолютном отсутствии родительских тепла и нежности. но именно благодаря этому он в свои зеленые девятнадцать – уже – гораздо сильнее многих людей в тех областях, где другие находят собственные слабости. по крайней мере, донхеку вовсе не нужно чувствовать себя любимым, чтобы чувствовать себя живым. он рассказывает джено обо всем, что успело произойти за сегодняшний день, особенно уделяя время допросу, который провел ему марк, и джено прерывает его с абсолютно серьезной осознанностью в глазах. – ты ведь не делал этого… правда? не убивал? донхек фыркает, остановившись посреди улицы, и лишь качает головой. – как ты сам считаешь? – я не думаю, что ты способен убить ни в чем не повинных людей, однако в последнее время я серьезно обеспокоен твоей беспечностью. я боюсь, что ты заиграешься. – пока ты со мной, я точно не натворю глупостей, – говорит донхек лишь потому что знает, что подобные слова всегда успокаивают джено. ему просто важно чувствовать себя нужным, и не то чтобы его стоит за это винить. – расслабься. донхек сам знает, что для него лучше. на этот раз он не совершал преступления – однако ему действительно интересно, кто же совершил. / не то чтобы вариантов много, и его отец уже обеспокоен этим крайне глупым, но в то же время необъяснимым событием. дело передают в руки одного не самого талантливого детектива (в их городе других и не водится), а полицейские отныне будут охранять и патрулировать саму школу и ее территорию, прежде чем убийство не раскроют. марк по большей части находится в школе, в коридоре стойко держится запах его парфюма, на который, как донхеку кажется, у него скоро начнется аллергия, каким бы приятным ему ни казался этот шлейф. шлейф продолжает взгляд – марк неотрывно смотрит ему в лопатки всякий раз, как донхек выходит из очередного кабинета на переменах. больше они не разговаривают – нет нужды – но донхек не может не ощущать недосказанность, которую между ними оставил импровизированный допрос на следующий день после загадочного убийства. / – хорошо, тогда будем играть в эту игру. марк, очевидно, очень умело делает вид, что отнюдь не понимает, что донхек имеет в виду, и лишь прокашливается тихо, продолжая своим неизменно серьезным тоном: – тебе что-нибудь известно об убийстве? донхек не собирается ему уступать. – только то, что и всем. то, что было в утреннем выпуске новостей и в газетах. на мгновение марк прищуривается, глядя на него недоверчиво, будто пытается найти в его голосе, глазах, всем его виде хоть что-нибудь, что могло бы выдать ложь, которой априори нет. он знает, что проигрывает, а он кошмарно не любит проигрывать. донхек знает о нем и это тоже. – мне прекрасно известна ваша тактика, офицер, – донхек откидывается на спинку неудобного школьного стула, ненавязчиво покачиваясь и зная, что на этот раз его никто не сможет уличить. марк все еще приятно пахнет, размеренно говорит, но в глазах его – совсем юных глазах неопытного полицейского – донхек внезапно различает хорошо знакомую темноту, возможно, куда большую, чем та, что есть в нем самом. – вы в чем-то подозреваете меня и пытаетесь запугать. крайне тривиальными, к слову, методами. в ответ на это марк лишь опускает взгляд и едва заметно качает головой. – я не офицер, – только вырывается из него. – я знаю, – мягко соглашается донхек, не прекращая расшатывать многострадальный стул. – мне просто нравится, как это звучит.