01:27

всякий раз, как донхек пытается держаться подальше от марка, он будто делает еще один шаг ему навстречу. за школой они встречаются в нелепом молчании и вечер поисков проводят как-то так же, – за исключением порой неуместных донхековых комментариев и насмешек. – ты в курсе, что тебя накажут за самодеятельность, если узнают? – уточняет он один раз, когда марк слишком уверенно решает направиться в сторону заброшенного здания, о котором, как он сам определил, ему дал неопровержимую подсказку донхек. марк молчит, не прекращая продвигаться вперед, а донхек только хмыкает и следует за ним, просто потому что ему интересно, куда это все приведет в итоге. звонки от джено он упорно игнорирует, а после пятого или шестого и вовсе переводит телефон в беззвучный режим. к заброшенному зданию, намеки на которое так отчаянно (и не совсем осознанно) оставлял в собственной речи донхек, они добираются примерно через двадцать минут бесцельного, как поначалу казалось, блуждания сквозь холмистые пригородные улочки, местами заросшие колючими кустарниками. отец донхека, каким бы он ни был хладнокровным, на самом деле – невероятно аккуратный человек, который взвесит все тысячу раз, прежде чем податься в неизученное и явно достаточно опасное место на отшибе, вроде этого. наверное, своей беспечностью донхек пошел как раз таки в мать. конечно, глава мафиозного клана – и крайне непредсказуемый человек тоже, а потому когда донхек, заметивший вдалеке знакомые машины, которые могут принадлежать лишь одной семье в городе, он понимает, что все это время играл с огнем. впрочем, как и обычно. – не высовывайся, – горячая ладонь у марка на губах, рассеянный свет фар, успевший лишь мимолетом мазнуть по виску и щеке, дыхание, задрожавшее на полпути к горлу. какой-то заброшенный гараж, к которому они жмутся спинами, пачкает маркову темно-синюю ветровку и даже сквозь ткань обжигает холодом мерзлого кирпича. донхек и сам это чувствует, вздрагивая и на миг вжимая голову в плечи. – я идиот, – только и шипит он, пытаясь с осторожностью выглянуть из-за стены и увидеть, кого отец приволок с собой на этот раз. – нужно было учесть, что он будет действовать тайно. на следующий день в школе донхек ходит как в воду опущенный, пускай и марк – ничем не лучше. они старательно огибают друг друга в коридорах, – точнее, огибает один лишь донхек, пытаясь пройти мимо так, чтобы даже не взглянуть марку в глаза. впервые в жизни его бросает в дрожь от того, насколько чудовищно он оступился, ведь если отец каким-то образом разведает, что донхек был неподалеку от места преступления прошлым вечером, за самодеятельность влетит уже ему. причем влетит так, что лучше себе это и не воображать. – неужели мы ничего не сделаем? марк догоняет его в школьном дворе после уроков, пытается окликнуть и поймать за плечо, но донхек, крепче прижимая к себе рюкзак, стремительно бросается прочь. – мафия скорее сожжет дотла весь город, чем позволит полиции опередить себя, – шипит он, надеясь, что хотя бы это сумеет усмирить марков пыл. – пожалуйста, не иди за мной. он так и оставляет марка позади, растерянного и измученного недостатком сна, а сам стремительно направляется к джено, который уже ждет его, лениво покуривая сигарету, на обочине. донхек решительно хватает его за запястье, сжимая в пальцах рукав куртки, и тащит за собой, вдруг отчетливо понимая, что точно сойдет с ума, если не займется сексом в ближайшее время. однако секс с джено, как бы он ни нравился донхеку, не приносит ему желаемого спокойствия, а только усложняет все в тысячу раз. пока они лежат в кровати, и чужая рука лениво копошится у донхека в волосах, он сам думает лишь о том, как будет объяснять все отцу, если тот вдруг позовет его к себе по возвращении домой. и еще немного – о том, как они с марком вчера брели сквозь практически непроглядные чащи, не стремясь хвататься за руки, но по-прежнему безошибочно ощущая присутствие друг друга. марку было плевать на донхека – ему и сейчас уже, наверное, плевать, и донхека должно это успокоить, но. на его засосы в школе следующим утром марк смотрит слишком однозначно, и донхек, прежде абсолютно уверенный и раскрепощенный, вдруг ощущает зудящую потребность обмотать шею шарфом. марк молча проходит мимо, держа в руке свой ежедневник, и всем своим видом дает понять, что прекрасно справится и без донхековой помощи. сам донхек касательно себя – уже – не уверен. ровно неделя проходит в скитаниях, от мафии ничего не слышно – ни по новостям, ни из-за плотно закрытой двери отцовского кабинета, мимо которого донхек нарочно проходит по несколько раз за вечер, притворяясь, что направляется в библиотеку. о том, что делает марк, он тоже может только догадываться, и донхек впервые в жизни чувствует себя так, будто мир, который прежде раскинулся перед ним абсолютно свободно и доступно, сейчас стремительно закрывается на все замки. случается регресс: теперь каждый шаг ближе к марку только сильнее отдаляет донхека от него, и он чувствует себя брошенным и неприкаянным, не знающим, чью сторону занять. ответ находится сам собой, когда донхек понимает, что все то время, пока он находится рядом с джено, касается его, целует, спит с ним, – он не прекращает думать о марке. не потому что марк какой-то величайший герой-любовник, завладевший его сердцем без особых усилий, – как раз наоборот, потому что он отчаянный лузер, не знающий границ. а донхек честен с собой. о, он чертовски честен с собой. марк бывает в школе все реже – только заходит порой на ланч, добродушно переговариваясь с учительницами, поднося к губам кружку черного кофе и не прекращая выискивать донхека взглядом в толпе. и донхек, который прежде уверенно ответил бы на этот взгляд, сейчас мечется, старательно прячась от него по закоулкам и за спинами своих друзей. так же волнительно (но не совсем осознанно), как расчерчивать вкрадчивыми шагами территорию вокруг места убийства, где, кажется, еще не успели толком остыть следы преступника. мафия все знает, а марк, как бы он ни пытался казаться независимым и уверенным, уже слишком давно стал просто пешкой в чужих руках. и если вся его семья действительно лишь играет с полицией, донхек хочет стать единственным, кто сумеет пойти наперекор. в кабинете, где они с марком разговаривали в первый раз, он коротает самые ненавистные уроки, просто прогуливая, слушая музыку, делая наброски в скетчбуке и изредка даже посапывая на неудобном стуле. идти ему больше некуда, да и не особо хочется. моментами, еще в полудреме, он рисует внимательное и очень напуганное лицо марка перед собой, пока не осознает, что оно материализуется и становится реальностью. – что ты здесь делаешь? – донхек резко выпрямляет спину и трет глаза, фокусируя взгляд на марке, так же неуверенно замершем посреди рядов парт. – не знал, где тебя еще искать, – спокойно отвечает тот, пропахший сигаретами и дешевым кофе. – ну и с чего ты вообще взял, что я здесь? – донхек вздыхает, потягиваясь, и принимается размашистыми движениями сбрасывать все разложенные на парте вещи в рюкзак. – не знаю, почувствовал, – марк пожимает плечами, наблюдая за каждым его движением спокойным нечитаемым взглядом. – как и чувствовал, когда ты шел тогда со мной к заброшке. – ты рассказывал об этом кому-то? – хмурится донхек, просовывая руки в лямки рюкзака и делая вид, что слова марка его отнюдь не тревожат. – а нужно было? – поспешно переспрашивает марк, и так донхек понимает, что с ним просто играют. тяжело вздохнув, он отталкивает марка плечом, чтобы уйти прочь, но в самый последний момент марк цепляет его пальцами за рукав, а после – очень ловко перехватывает рукой талию, будто боится, что донхек вырвется и ударит его. донхек ничего не хочет делать, хоть и может, – только напрягается, чувствуя, как футболка на животе немного задирается под чужой горячей рукой. – собираешься использовать меня как приманку для мафии? – шепотом спрашивает он, чувствуя, как чужая хватка немного расслабляется. очевидно, марк понимает, что донхек не собирается, как прежде, от него сбегать. – кто знает, – так же тихо отвечает марк куда-то ему в макушку, а после оставляет в донхековых волосах невесомый поцелуй. осторожно выпутываясь из чужого захвата, донхек поворачивается к марку лицом и просто долго смотрит в его глаза – такие же напуганные, как были в их первую встречу. и не зря: в момент, когда марк усаживает донхека на парту, становясь между его разведенных ног, то вряд ли догадывается, что достанется ему за это все – и за это тоже – вовсе не от полиции и даже не от мафии, а от многоуважаемого дона напрямую.