01:27

– ты плохо спишь. марк выглядывает из-за плеча – как и обычно, будто появившись из ниоткуда. донхека хватает лишь на уставший вздох в ответ, и он продолжает копаться в учебниках, стоя возле своего шкафчика и придерживая внушительную стопку фолиантов одним коленом. – а ты пугающе наблюдателен. – что случилось? – марк, прислонившись плечом к соседнему шкафчику, складывает руки на груди, и вся его фигура сегодня необычайно нагнетает донхека, делая его маленьким-маленьким и каким-то будто бы не своим. – ты узнал что-нибудь об убийце?.. – нет, – отрицательно качает головой донхек. он узнал. узнал только то, что ему позволили в мафиозных кругах. отец сказал, это не его ума дело, и донхек смирился, пускай он и терпеть не может, когда с ним обращаются как с ребенком. таким образом, он оказался загнанным в тупик: даже если бы он захотел сказать что-то марку, то ничего бы не смог. он знает того, кто знает того, кто знает того, кто знает об убийце… но этого недостаточно. ничего из всего, на что донхек способен, недостаточно. поэтому марк, пускай и может видеть его насквозь, никогда не докопается до правды. потому что правды в донхеке нет. / по истечении нескольких недель ни в школе, ни на ее территории ничего необычного не происходит, и донхек случайно подслушивает разговор марка и директора в одном из коридоров: они обсуждают то, что, возможно, уже допустимо немного ослабить охрану, однако марк настаивает на своем присутствии и в дальнейшем – по крайней мере, пока расследование не сдвинется с мертвой точки. донхек, спрятавшись за поворотом и опустив руки в карманы, беззвучно смеется, – такое чувство, будто марк тянет за всевозможные ниточки, лишь бы остаться в этой школе подольше. зачем – ему доподлинно неизвестно. донхек невольно начинает разделять недавно возникшее беспокойство отца касательно того, что этот самый марк – прыткий малый, по его словам, – намеревается раз и навсегда покончить с влиянием мафии в городе. однако это даже звучит смешно – полиция слишком давно и самоотверженно стелется под ногами у мафиози, чтобы спустя столько времени один выскочка (революционер) мог запустить обратный процесс. однако донхек не может не признать, что находит это странно цепляющим: поначалу он наблюдает за марком из чисто разведческого интереса, пытается понять, правда ли тот столь наивен, чтобы попытаться убрать мафию путем захвата в свои руки первого наследника. донхек прекрасно осведомлен о своей неприкасаемости, однако для марка он бы немного ослабил ее, – просто чтобы понаблюдать за тем, как он себя поведет. их разговоры в коридоре и за школой прекращают быть случайными и нежелательными, донхек все чаще может отпроситься с урока (его беспрекословно отпускают) ввиду плохого самочувствия, лишь бы отыскать марка где-нибудь на последнем этаже, сидящим на подоконнике и усердно пишущим что-то в своем ежедневнике, и спросить, как проходит его день. марк всегда смотрит в ответ через плечо – сначала подозрительно, но затем – с некоторой тревогой, будто он знает о чем-то, о чем самому донхеку не положено знать. и это интересно. впервые в их городе донхеку попадается такой человек. в скором времени (однако не так скоро, как хотелось бы) выясняется, что повышенное внимание марка к донхеку – всего лишь результат личного интереса, ни более ни менее. донхек находит это очаровательным и никому не рассказывает, – особенно стоит подчеркнуть, что привыкшим к вниманию хоть сколько-то романтическому он себя назвать отнюдь не может. чаще всего его просто боятся. и марк боится – а потому донхек понимает, что ловить в этом случае особо нечего. донхек замечает, как марк смотрит на него, когда они разговаривают, и всегда поспешно отводит взгляд: как бы ни хотелось ему испытать себя в подобной (достаточно запретной) связи, он не намерен смешивать личные связи с делами мафии. дома, в офисе отца – настоящий лабиринт. донхек не вылезает оттуда часами после школы, оправдывая себя тем, что зачитывается отцовскими книгами, – у того всегда был отменный вкус в литературе. однако то, что донхек пытается выловить там на самом деле, – любые зацепки и намеки, которые могли бы помочь марку в расследовании дела. марк – парадоксально – не самый плохой человек, и донхеку не хотелось бы, чтобы он бездарно закончил свою службу, толком и не начав. мафия не при делах, но мафия знает все. а донхек считается неотъемлемой и незыблемой ее частью. марк наверняка толком и не понимает, откуда в его голове берутся все эти подсказки, которые донхек мастерски вплетает в любой повседневный диалог: скажем, они обсуждают то, что школьному кафетерию уже давно необходима реконструкция, и в процессе этого донхек окольными путями вбрасывает фразы, которые могли бы натолкнуть марка на зацепки в расследовании. не кафетерий – а настоящая свалка. скоро и заброшенные здания будут посимпатичнее выглядеть. а из кухни порой несет так, будто там хранятся десятки трупов. во всем городе один только ли донхек может рассказывать о массовых кровожадных убийствах, флиртуя. впоследствии марк, похоже, начинает складывать дважды два. он становится все более напряженным, даже на донхека поглядывает с недоверием. а тот, в свою очередь, использует собственное бесконечно могущественное всезнание (в допустимых рамках) в качестве способа развлечься, – по крайней мере, в этом он убеждает самого себя. и в одно безоблачное весеннее утро, когда донхек неспешным шагом проходит по школьному коридору, марк проносится мимо, все равно что вихрь, и роняет прямо к его ногам крохотный бумажный квадрат записки. сегодня в восемь за школой. приходи один. закончив читать и скомкав записку в ладони, донхек поднимает взгляд, – стоящий в другом конце коридора и подпирающий стену джено недоверчиво смотрит в его сторону. донхек только улыбается и, поправив шлейку рюкзака на плече, с безразличным видом направляется прочь. остаток дня он думает лишь о предстоящей ему игре в детектива вместе с не самым доходчивым, но очень амбициозным напарником.