Огоньки на зимовье

В тот теплый предновогодний вечер снова шел снегопад. Не такой, как в прежние разы: на этот раз ветра почти не было. Погода была относительно хорошей, и люди вовсю готовились ко встрече Нового года. Сидели по домам, готовили салаты и смотрели телепередачи. Те, кто был помладше, гуляли с друзьями, готовились по-своему. Праздник должен был вот-вот состояться. Деревня сверкала разного цвета огоньками — чуть ли не каждый фонарный столб был обвешан гирляндами. Жители были навеселе. И только Дима не унимался. По мнению Николая, проблема парня сводилась к алкоголю — он слишком много пил и порой переставал соображать, что вытворяет. Николай не мог осуждать Диму. Даже в пьяном бреду тот делал все, что только мог, если считал это правильным для себя, своих друзей и деревни в целом. Часто Дима был по-своему прав. Вот только его взгляды не всегда совпадали со взглядами большинства — прочих жителей поселения. Почти никогда не совпадали. Каждому человеку свойственно ошибаться. Во главе лесорубов Дима направлялся в сторону холма. За ними следовали Николай и продавщица Машка. По пути к компании присоединялись другие люди — чуть ли не половина жителей деревни. Мужчины, женщины, дети — все хотели застать дальнейшее развитие событий. Кое-кто также не одобрял появление немцев в их деревне. В основном, многие желали предотвратить грядущую беду, не представляя, как им это удастся — жители всерьез опасались рабочих с пилорамы, когда те напивались. «Ура-а! Дождалась! Сегодня, мой друг, мы с семейством Вайгер будем встречать Новый Год. Я весь день занималась уборкой дома — нужно ведь отметить праздник в чистом помещении. Наконец-то сняла паутину со шкафов, распахнула шторы. Дневной свет захватил каждый уголок дома. Эта избушка редко видела лучшие дни. Райнхард залез на крышу и протянул по ее краю гирлянду. Теперь, при свете одной только луны яркие лампочки озаряли наш участок красными, зелеными, синими цветами! Холм стал так красив! Теперь избушка никак не могла показаться зловещей. Мне, как обычно, помогала тетушка. Наверное, она жила только ради того, чтобы содержать свой дом в приемлемом виде. Тетушка никогда не улыбалась при мне, да и вряд ли она вообще когда-то улыбалась, но… что-то мне подсказывает, что сейчас, за уборкой дома, она счастлива как никогда. Пускай даже и сурово хмурит брови, стоит мне посмотреть в ее сторону. Меня, старушка, все-таки не проведешь! Постой-ка. Кажется, у нас гости. Одну секунду, дорогой дневник». К избушке Тетки Вайгер приближалась толпа. На холм поднимались, крича, местные жители: одни пытались разубедить Дмитрия, другие сами лезли в драку. Николай курил, следуя за пьяницей в «авангарде». Он не произносил ни слова — считал, что, если у Димы чешутся кулаки, то его уже не остановить. Николай не волновался раньше времени: деревня повидала множество подобных сходок, и очень часто они заканчивались благополучно. Из домика вышел Лукас. Он обратил внимание на шум. За ним выскочил верный товарищ, Райнхард. Вскоре показалась Лиза и ее опекунша. Лиза встала за входной дверью, испуганно обнимая Тетку Вайгер. — Эх, неймется же тебе, Димка! — воскликнула продавщица Маша. Машка видела гирлянду на избе Тетки Вайгер, убранство избушки, испуганных женщин. Ей было жаль немцев как, впрочем, и всех остальных людей. Очень уж ей хотелось избежать очередной драки, особенно под Новый Год. — Не порть людям праздник, слышишь? Дима не слышал. Он сделал шаг из толпы. Еще шаг. Дима уверенно пошел навстречу Лукасу, и люди перестали кричать. — Снова здравствуй, дружище, — Дима протянул руку вперед. — Хорошо тебе тут жить, под защитой подружки, да? Лукас промолчал. Он хорошо держался: стойко, спокойно переносил остроты. Судя по всему, парень не понимал, чего от него хочет Дима. Друг Вайгера, Райнхард осматривал толпу. Сибиряки, одетые в тулупы и меховые шапки, выглядели в свете гирлянды как-то по-особенному зловеще. Лукас проигнорировал предложение рукопожатия. Он повернулся в сторону Лизы и сказал девушке что-то на немецком — Николай не разобрал этих слов. А если бы разобрал, то все равно ничего не понял. Лиза отстранилась от тетушки, сделала несколько шагов вперед и обратилась к зачинщику, Диме: — Уходи. Пожалуйста. Лукас говорит, что тебе нужно уйти. Дима усмехнулся. Обстановка постепенно накалялась. Зачинщик не собирался отступать. Совсем наоборот: слова Лизы только раззадорили пьяницу. Неожиданно Дима напал на немца. Он сделал ложный выпад вперед. Лукас тут же среагировал: ответил на нападение прямым ударом в челюсть. Бам! Шатаясь, Дима отступил. Он вполне мог ожидать такого развития событий. Мгновенно последовал ответный удар. Дима подпрыгнул к Лукасу, нанес смачный хук справа. Из ноздри Лукаса алой струйкой хлынула кровь. Со стороны толпы раздался оглушительный рев. Толпа увлеченно смотрела на схватку. Никто не хотел лезть в драку, кроме лесорубов — те были готовы и ждали лишь команды лидера. Стоявший рядом с Лизой Райнхард недолго сохранял спокойствие. Вмиг он рванул с места. Всем своим телом Хард накинулся на Диму, да так, что опрокинул его на холодный, истоптанный снег. Ударил левой рукой. Затем — правой. Дима не успевал прикрываться от ударов, за которыми мгновенно последовали другие. Райнхард бил по груди. По животу и по лицу. Дима поперхнулся, извернулся, скривил лицо. Удары приводили его в чувство. Отрезвляли. Опомнившись, Дима сумел нанести несколько ударов по сидящему на нем иностранцу. Райнхард ослабил хватку, хотя не перестал бить — в основном, по груди и животу. Немец выдыхался. Он заметно уступал Диме в физической силе и выносливости. Лиза, стоявшая у избушки и крепко обнимавшая свою тетушку, понимала, насколько плачевны дела у обоих парней. Пьяница схватил Райнхарда за руки. За предплечья. Немец завопил от боли — рубцы на его руках все еще заживали, а бинты не могли уберечь от острой боли. Толпа заводилась. Кричала, вопила. Если поначалу в ней находились люди, желавшие разойтись миром, то теперь абсолютно все стремились поддать иностранцу — оно и понятно, ведь земляк им был дороже чужака. — Бей его! Бей фрица! — кричали из толпы. Дима спихнул с себя Райнхарда, не без труда поднялся на ноги — сказались полученные удары. Дима жаждал ответить за них, и настал момент: пьяница, что-то пробормотав себе под нос, занес ногу над Райнхардом для ответного нападения. Будто бы по футбольному мячу, он со всей силы пнул по голове немца. Казалось, что с таким размахом голова Райнхарда должна была разлететься на куски. Вышло так, что Дима попал немцу по виску. Голова Райнхарда качнулась, он обмяк и перестал кричать. В одно мгновение все переменилось. Произошла трансгрессия: над десятками лиц вспыхнуло, закружилось пламя. Оно возникло из ниоткуда — яркий огонек, свободно держащийся на ветру. Поднялся к небу, озаряя холм оранжевым свечением. Вопящие от ярости жители замолчали на миг, а вскоре заголосили вновь — на этот раз, от страха. Дима обернулся. Он увидел, как Лукас, чертов волшебник, испускал поток чистого пламени и водил руками по воздуху, будто бы указывая потоку направление. Лукас игрался с пламенем, пытался изрисовать ладошками небеса. Постепенно увеличивающийся в размерах сгусток огня носился над головами людей, в то же время никого не задевая. Николай курил. Невольно стиснув зубы и зажав между ними сигарету, он следил за парящим над ним огоньком, и тот казался Коле по-настоящему чудесным. Мужчина был заворожен зрелищем. Он не заметил, как Райнхард, по-прежнему лежащий на снегу, зашевелился. От наблюдения за пламенем людей отвлек новый выкрик Харда. Жители, казалось бы, забыли про существование немца, пока тот приходил в себя. Тогда Николай решил действовать: он ринулся в сторону Димы, схватил его за запястье и потащил в сторону толпы. «Уберечь дурака, увести подальше…», — едва шептал Коля. Но стоило ему пройти мимо Райнхарда, как тот вцепился за ногу Димы. Дима снова пал рядом, чуть не прихватив за собой Николая. — Отпусти, Хард! — прокричала Елизавета. — Отпусти их! Потом она перешла на немецкий. Повторила ему сказанное. Райнхард все равно не слышал. Он силился, краснел: то ли от злости, то ли от ужасной боли, которую доставил ему соперник, то ли от перенапряжения. А затем его рука загорелась. Обернувшись, Николай увидел пылающую руку Харда. Немец крепко держал Диму за ногу и прожигал ее до костей. Коля почувствовал запах паленого мяса. Дима вопил от боли. Дима все-таки выскользнул, освободился из хватки немца. С виду боль казалась неимоверной. Парень мгновенно протрезвел и, казалось, забыл о целях своего визита к иностранцам. Он смотрел вверх, на некогда мирное ночное небо, и сами небеса сейчас горели над холмом. Пламя прожгло ногу Димы до костей. Под мясо плоти вплавились грязные штаны. Дима катался по притоптанному снегу, пытаясь смягчить боль. Ему не помогало. Ранение было глубоким, серьезным, оно имело форму ладони Райнхарда. Под светом пламени Лукаса Николай разглядел руку Райнхарда: та все еще пылала, жгла остатки кожи вокруг пальцев, однако парень даже не морщился. Немец сунул ладонь в сугроб, задержал ее на несколько секунд в холодном снегу, а затем вытащил и осмотрел прожженную, но вполне целую руку. Погода взаправду изменилась из-за вмешательства магов: разразилась бурная метель. Снег поднялся с земли и закружил над холмом, заплясал вместе с пламенем Лукаса. Две стихии — вода и огонь — никак не соприкасались друг с другом, и все же как будто танцевали вместе под никому не слышную мелодию. Тяжелый снег царапал лица и оседал рядом со стоящими на холме людьми. Из толпы выбежали лесорубы, три здоровенных мужика, они сосредоточились на Райнхарде. Николай затушил сигарету, схватил Диму под мышки и поволок в толпу. Он забыл о лесорубах, забыл, что против них стояла более серьезная угроза. Лесорубы, бегущие навстречу Райнхарду, обомлели, когда Лукас начал опускать ладони. Его руки остановились на полпути. Только лесорубы могли знать, что творилось в их головах в тот момент — Николай мог видеть лишь напуганное выражение лиц и догадываться, что перед их глазами уже промелькнула былая жизнь. Лукас перевел ладони ниже, под ноги лесорубам, и тогда пламя опустилось на снег. Оно прошло сквозь него, прожгло землю, вознеслось над ней длинным столпом, отделяющим Райнхарда, Лукаса, Елизавету и Тетку Вайгер от остальной толпы. Одного из нападавших, Никиту, захватило этим огнем. Из толпы закричали в истерике. Немец поддерживал пламя. Лиза, по-прежнему держащая дневник, подбежала к раненому Райнхарду, чтобы поднять его на ноги и увести. В момент она схватила Райнхарда за руку, что совсем недавно пылала огнем, и тут же отпрянула: его ладонь все еще полыхала, будто бы пропитанная жизненной энергией. Из-за столпа пламени Николай услышал, как вскрикнула Лиза — она получила серьезный ожог. Ее рука слегка покраснела. Подняв Райнхарда, она хотела отвести ее к Тетке в дом, поэтому не обращала внимания на ноющую рану. За суматохой Лиза также не заметила, как из ее рук вылетел опаленный дневник. Тот приземлился в сугроб, едва провалившись под снег. Его мгновенно занесло метелью. Шокированная толпа смотрела на горящего Никиту сквозь пламя. Дима, опираясь на здоровую ногу, опасливо наблюдал за руками Лукаса. Тот продолжал водить ими вдоль столпа, управляя огнем. Никита сгорал и плавился, судорожно извивался и кричал. Немец начинал уставать. Бинты на руках Вайгера опалились, почернели, начиная вплавляться под кожу. То же всегда происходило с ним на тренировках в Берлине. То же происходило с Райнхардом. То же случилось со штаниной Димы. В несколько мгновений Лукас опустил руки, содрал прилипающие к ним бинты и бросил их на землю. Пламя себя исчерпало. Никита рухнул наземь обгоревшим мясным мешком. Лукас поднял глаза на людей. Они видели в его взгляде жуткую боль и ненависть. Они не задумывались, что видел он. Лукас смотрел на них — одновременно на каждого, но ни на одного конкретно. Лукас видел их слезы и ощущал страх. Они чувствовали его гнев, будто бы одной только злостью тот прожигал их внутренние органы. Николаем овладел панический страх, вдоль его позвоночника выступал пот — простуда была обеспечена. Лиза, что придерживала Райнхарда (его контузило от мощного удара), боялась шелохнуться. Она была поражена не менее других. Шло время: минута, две? Пламя в глазах Лукаса отступало. Еще немного, и от его ярости не осталось и следа. Осталось лишь бычье спокойствие Вайгера — маска мученика с горячим сердцем. Лукас молчал. Все молчали. Тогда он в очередной, последний раз окинул взглядом толпу. Отвел глаза. Накинул балахон мантии, что была на нем, себе на голову. Скрыл опаленные руки под рукавами и двинул к толпе. Люди дали ему пройти мимо. Лукас шел к спуску по мосту, чтобы затем выйти к дороге, которая пролегала через деревню и выводила из нее. За Лукасом, хромая, последовал Райнхард. Как только маги спустились с холма, Лиза подалась в их сторону. Приблизилась к толпе, пошла за Лукасом. Проходя мимо людей, девушка ощутила, как ее одернули крепкой мужской рукой. Она обернулась. Лизу приостановил Николай. Он посмотрел ей в глаза. Понимал, к чему все катится. На глазах девушки проступили слезы. Коле вдруг стало жаль эту девушку, он лишь печально улыбнулся в ответ, после чего помотал головой: «не нужно их догонять». Толпа смотрела вослед пропадающим из виду магам. Люди напрочь позабыли о праздновании Нового Года — все внимание было приковано к состоявшемуся конфликту. Никто из местных жителей больше не решался преследовать Вайгера и Витте.