***
Ближе к четырем утра в дверь тихо постучали, и, дернувшись от неожиданности, Чанель вскочил на ноги, но сразу открыл дверь и вышел в коридор. Там его ждал такой же сонный и порядком подуставший Минсок с прибором контроля в руках. Омега сразу объяснил, что уже около трех часов подряд показатели Дельта достаточно стабильны и без скачков, и что он сомневается в повторении ночного срыва. А спросив, как себя чувствуют альфы и получив положительный ответ, врач с облегчением выдохнул и командным голосом произнес: — Иди в кровать. — Приказываешь? — хриплым голосом поинтересовался Чанель, насмешливо приподнимая брови. — Имею право, — мягко улыбнулся Минсок и показательно нахмурился, — я что-то типа штатного врача, а вы меня с ума сводите своими выходками. Трупов я точно не переживу. В кровать. Уверен, все будет отлично. — Откуда уверенность? Ким не нашел, что ответить, сморщив переносицу. Лишь нервно почесал голову и, фыркнув, пожелал здорового сна, разворачиваясь и неспешно удаляясь, напоследок он услышал просьбу от Чанеля — отдохнуть самому. В последний раз глянув в темноту длинного коридора, Чанель вернулся в казарму, тихо прикрывая дверь и проходя к своей кровати, по дороге пробегая взглядом по каждому спящему. Но как только его голова коснулась подушки, в голову вновь сумбуром принялись пробираться различные мысли: начиная от воспоминаний того хаоса, который никто по факту не помнил, и заканчивая испуганным взглядом Бэкхена — первым, что Чанель увидел, когда пришел в себя. И этот взгляд заставлял возвращаться вновь и вновь к сомнениям относительно эксперимента. Если боялся Бэкхен, то и… А если Бэкхен боялся совсем не провала эксперимента? Что если Чанель сам привел омегу в смятение, хотя тот не первый день на поле боя и повидал многое? Тогда… Альфа уже и не понимал, что находился где-то между сном и реальностью. Изможденное тело гудело и растекалось по кровати, усталость была такой тяжелой, что пошевелить пальцем казалось невыполнимой задачей. Сон создавал туман перед глазами и утягивал в свои пучины. Пак не то чтобы сопротивлялся, просто беспокоился, что, закрой он глаза, и Крис — придурок — подскочит. Помимо Криса в голову все еще стучались вопросы, а сталкиваясь со стеной неизвестности, причиняли почти ощутимую боль. Лавандовые нотки дарили умиротворение, несмотря на легкую горчинку, оседающую в легких. Мысли отпускали. Веки тяжелели. Оглушенный слабостью и требованием организма к отдыху, Пак Чанель то проваливался в сон на короткий срок, то снова мучил себя попытками объяснить срыв эксперимента с запахами, при этом слыша каждый шорох в комнате. Как-то скоро зашуршали простыни на всех кроватях, Тао шикнул на остальных, требуя тишины — спустя мгновение Чанель уже видел сон, где волк, с которым он столкнулся в детстве в лесу, куда-то его уводит. И Чанель следует за ним, даже не задумываясь. Альфа медленно перевернулся на спину и закинул руку на подушку над головой, но тут же напрягся, даже сквозь сон чувствуя осторожное движение рядом. Поначалу он решил, что его парни хотят его разбудить, но эта мысль была моментально отметена, когда внутрь пробрался отчетливый лавандовый запах, что при каждом вдохе медленно вытеснял дурман Ханя, заполняя внутренности, и вообще каждую клеточку организма, который покорно принимал его в себя. Будто так и должно было быть, будто именно этого Чанелю не доставало, будто только так было правильно. Изумленный своими чувствами, а вдобавок еще и появившейся легкой тяжестью на своих бедрах, Чанель распахнул глаза, встретившись с другими, что в предрассветных сумерках отливали насыщенным цианом, завораживая своей красотой и необычностью. — Бэкхен… — выдохнул Чанель, но по ненарушенной тишине понял, что произнес это имя лишь губами, абсолютно беззвучно. Бэкхен чуть склонил голову набок, разглядывая Чанеля, а в следующий момент протянул руку и коснулся его щеки. Ладонь омеги отдавала приятным жаром, который перенимался и Чанелем, едва ощутимыми волнами расходясь по всему телу. Бэкхен ласково огладил большим пальцем его губы, опустился по подбородку к шее и нарисовал на ней витиеватый рисунок. Чанель чуть нахмурился, отголосками сознания улавливая знакомость рисунка, но все ушло на второй план, когда омега наклонился и поцеловал горячее место на шее, где только мгновение назад были его пальцы. Судорожно втянув воздух, Чанель приоткрыл рот, чтобы вновь произнести имя омеги, но услышал лишь свой собственный тихий грудной стон. Бэкхен ни на миг не прекращал целовать его, то просто прикасаясь губами, то едва прикусывая и мягко проводя языком, оставляя влажные следы, что буквально горели и прожигали кожу насквозь. Казалось, в голове должны были роиться вопросы, но вместо этого природный запах Бэкхена, чуть более мягкий, чем ему казалось до этого, проникал внутрь и лишал здравых мыслей. Безмятежная лаванда уносила его в даль, полную умиротворенности и покоя, сердце не сопротивлялось чужой власти, но стучало беспокойно, требуя капитуляции хозяина, а тепло омежьего тела только усиливало эффект. Сжав до ярких вспышек веки, Чанель вновь открыл глаза и столкнулся с внимательным взглядом Бэкхена: тот смотрел точно в душу и понимающе улыбнулся, подаваясь вперед, только теперь Пак ощущал весь вес его тела. Влажные губы остановились за пару миллиметров до его, под кожей бушевала жажда — совершенно не отдавая себе отчета, альфа сам сократил расстояние между ними, обхватывая чужие щеки ладонями. Отголосок сознания просил его сопротивляться, но был откровенно бессилен перед желанием Чанеля. Бэкхен же дразнил его, не давая углубить поцелуи, отстранялся, скользя губами по щеке к уху или по подбородку, возвращаясь к уже, кажется, излюбленной шее. Наконец найдя в себе силы задать мучивший вопрос, альфа приоткрыл рот, но Бэкхен, предугадав намерения альфы, хмыкнул и указательным пальцем коснулся его губ, требуя молчания. Мягко провел подушечкой пальца по нижней губе, коснувшись коротким ногтем и чуть зацепив ее, закусил свою. Но рвано выдохнул, когда Чанель подался вперед и обхватил губами его палец, взяв его глубоко и горячо. Вскоре вместо одного, он ласкал пару пальцев, не отрывая взгляда от горящих глаз Бэкхена, что заводился все сильнее и выдавал себя частым, гулким дыханием. Омега не выдержал и одернул руку, не сводя пьяных глаз с приоткрытого рта и влажных губ. Кровь под кожей бурлила. Сдержав в себе стон, он нетерпеливо поерзал на бедрах Чанеля, чуть сжимая их своими, и альфа вцепился в них руками, пытаясь прекратить эту сладкую пытку, но на деле лишь крепче прижал к себе Бэкхена, впиваясь пальцами в горячую кожу и оставляя на ней следы своей несдержанности. Тело в его руках дрожало от внутреннего разгорающегося все с большей силой пожара, как и сам Чанель, который остервенело ловил воспаленные губы, почти рычал, когда Бэкхен умудрялся ускользнуть, и в наказание кусал его губы, когда вновь заполучал их в свой плен. Чанель с нажимом провел по худой спине вверх, царапая нежную кожу, и, остановившись у лопаток, еще сильнее прижал к себе Бэкхена, почти лишая его возможности отлынивать от полноценных поцелуев, которые с каждой секундой становились все неистовей. Но и этого Чанелю было мало — стремление обладать омегой уверенно расправляло свои крылья, затмевая все остальные. Вдохнув глубже, он ухватил Бэкхена и рывком перевернул его на спину, теперь возвышаясь и доминируя над ним. Чанель быстро нащупал обе руки омеги и закинул их на подушку над головой, крепко сцепляя тонкие запястья своей рукой, будто тисками, и, скорее всего, причиняя боль. Но Бэкхен молчал, и даже выгнулся под ним, потерся носом о мужской подбородок, опять довольно улыбнулся, и тут же его тихий стон был заглушен пылкой страстью. Чанель сминал его губы своим напором, но и Бэкхен не уступал ему, умело выдерживая натиск и отвечая с таким же запалом. Они будто утоляли нестерпимую жажду, и эта жажда заключалась именно друг в друге. Казалось, стоит лишь увеличиться расстоянию между ними хотя бы на сантиметр, и жизнь оборвется, потому что они вдвоем — и есть жизнь. Одна на двоих. Жадно припав к шее Бэкхена, Чанель прихватил ее губами, пройдясь языком вдоль мышцы, и едва прикусил у самого основания, отстранившись и поцеловав пульсирующее местечко, только лишь благодаря скудным остаткам собственного самообладания не оставив на сладкой коже метки принадлежности. Омега подался бедрами вверх и призывно прижался пахом к паху Чанеля. Но вдруг замер и начал бормотать что-то несвязное, посмотрел на Чанеля с удивлением или даже шоком и откинулся на подушку, согнув ногу в колене и тем самым мешая Чанелю приблизиться. Бэкхен снова сказал несколько слов, но Пак совершенно не понимал, на каком языке тот говорит. Нахмурился. Покачал головой и внимательно посмотрел на чужие губы, считывая смысл сказанного почти интуитивно. — … не думал… ты… — омега говорил не своим голосом, но теперь Чанелю удавалось хоть что-то уловить, -… способен… хватит… Хватит, черт возьми! — Просыпайся, черт возьми, — Чанель резко вдохнул, словно находился под толщей воды долгое время без кислорода, и сел на кровати, непонимающе смотря на ехидного Криса. — Построение через пятнадцать минут, — фыркнул невесело друг, но никак не прокомментировав состояние Чанеля, просто отошел к своей кровати, кидая на нее мокрое полотенце. — Не знаю, что там тебе снилось, но тебе точно надо в душ. И слава богам, что я уже туда сходил. Не дождавшись ответных реплик, Крис вышел из почти пустующей казармы, а Чанель провел дрожащей рукой по лбу и сморщился, чувствуя, что весь взмок. Чертыхнувшись, он свесил ноги на пол и уронил лицо в сложенные ладони. Пульс все еще нервно бился и требовал разрядки, а Пак никак не мог выкинуть из головы образ податливого омеги. Проматерившись от души и пнув ближайшую тумбочку, Чанель выхватил свое полотенце и стрелой направился в душ, надеясь привести мысли в порядок.***
Хань неохотно пнул мяч и проследил взглядом за тем, как тот медленно покатился к воротам, останавливаясь в сантиметрах от сетки. Тяжело вздохнув, омега пожевал губы и поднял голову к небу, прикрывая один глаз от яркого утреннего солнца и разглядывая на голубом небе редкие перистые облака. Физическое состояние Ханя не намного отличалось от вчерашнего, радовало, что температура тела стабилизировалась, но вот моральное оставляло желать лучшего. Призраки прошлого плели вокруг него сети и нехотя, раз за разом, Лу вспоминал как над ним издевались, или как издевался он. Его первый в жизни удар был предназначен омеге, что плеснул ему в лицо премерзко сладкий, липкий компот — смех в столовой поднялся быстро, и акустика была настолько хороша, что слышно этот хор было отлично. Создавалось ощущение, что весь мир смеется над ним, потому что… Потому что, что? Потому что родился с красивым лицом и был выброшен в мусорный бак, как гнилые овощи? Ярость накрывала волнами, Хань помнит, как горел изнутри, боясь принять решение ответить обидчику, как было страшно получить сдачу. Но тот омега спросил что-то своим желчным голосом, и Хань с диким ревом бросился на него, опрокидывая на стол с едой и со всей дури ударив по лицу ладонью. Его быстро дернули обратно, схватили за руки прихвостни местного принца, и он получил от того омеги несколько пинков в живот, не понимая, что разбудил этим демона. Каждый удар — адреналиновая доза. Ханю нравились азарт и сила, нравилось знать, что он может защитить свою жизнь и отнять в случае крайней необходимости чужую. Вера, что он очищает мир от ублюдков и негодяев грела его изнутри и позволяла не чувствовать себя бесполезным мусором. Раньше, вспоминая этот эпизод жизни, Лу улыбался, расхваливая себя маленького за решительный шаг, сейчас же из-за чертовых гормонов он чувствовал обиду — почему его испытывали, он ведь никому ничего плохого не делал? Чувствовать себя тряпкой было отвратительно. Хань никогда не был среднестатистическим омежкой, который мог позволить себе опускать руки, если становилось совсем сложно. Этих самых «сложно» в его жизни было предостаточно, и каждый раз омега выбирался из них с новыми шрамами и полезным, а, возможно, и не очень, жизненным опытом. И сейчас выберется из ловушек детских обид и жалости к себе, нужно только продолжать держать оборону и ждать. И ведь смешно было то, как сложно ему давался контроль «омежьей» стороны жизни. На все вопросы о самочувствии он реалистично врал и отмахивался от настырного Минсока. В своих слабостях признаваться Хань не привык, достаточно было и того, что все видели вчера — ощущение позора загрязняло свободное дыхание, и время от времени что-то в нем клокотало. Следующим будет Сувон, и из-за его ночной паники, Лу не собирался пугать парня еще больше. Зато поддержать он его сможет. — У тебя сейчас такой вид, будто ты не причина ночного переполоха, а сам лично в нем участвовал. Хань нахмурился и медленно повернул голову, хмуро взглянув на проходящего мимо О. — А ты ищешь предлоги, чтобы находиться подальше от меня, — он красноречиво кивнул на убранную в чехол снайперскую винтовку, что висела за спиной у альфы. — Рассказать тебе гребанную лекцию о том, что такое поведение не идет на пользу всей этой экспериментной херне? — Лу, я тоже могу рассказать тебе, что время от времени каждый снайпер испытывает дефицит в правильном применении основ меткой стрельбы, что является следствием отработки других навыков и умений, но не буду. — Самый умный? — фыркнул Хань, вспоминая вчерашний утренний разговор в столовой и нервно хлопая себя по карманам, пытаясь вспомнить, где оставил пачку сигарет. — Нет, — пожал плечами Сехун, ответив немного резко. — Такой же, как и все. Но если ты думаешь, что на дальнем конце базы спокойно дышится, то спешу обрадовать твое самолюбие — нет. Хань продолжительно и пристально смотрел в глаза Сехуну, спустя долгое молчание все-таки спросив: — Хреново? Сехун, прежде чем ответить, слегка прищурился, будто ища следы усмешки на чужом лице, но не найдя их, отвел глаза в сторону. — Не то слово. — Промахи? — предположил омега. — Три из десяти, — О поджал губы и отвернулся, посмотрев куда-то в сторону леса. — И это крах. — Зря ты так, — Хань сделал несколько шагов в сторону Сехуна, но остановился, когда альфа резко повернулся в его сторону. Они смерили друг друга осторожными взглядами, когда Сехун тихо сказал: — Все в порядке. На утреннем построении и завтраке я ведь выдержал твое присутствие. К тому же, — альфа усмехнулся, показав на свой опухший после драки нос. — Ладно, — неуверенно протянул Хань, но предусмотрительно остался на том же месте, следя за каждым движением альфы. — Так вот, я думаю ты слишком драматизируешь. Спорим… — он заметил, как Сехун крепче сжал лямку оружейного чехла, — спорим, недели через две ты будешь закрывать десять из десяти, даже если один из нас будет лежать рядом, а то и сидеть на твоих коленях. — Хань медленно растянулся в сдержанной, а следом и в широкой улыбке, когда альфа нахмурился и, вспыхнув, опустил взгляд. — Так что? — омега склонил голову на бок и сделал пробный шаг вперед. — Ты ведь лучший в этом, собираешься распустить нюни и сдаться? — Ты сейчас пытаешься взять меня на слабо? — Пф, — усмехнулся Хань, — даю стимул. — Меня не прельщает омега на моих коленях, когда я держу в руках оружие. — Ебушки-воробушки, почему ты такой скучный! — проныл омега. — Вот как с тобой разговаривать? — Мне кажется, ты отлично это делаешь с Ву. Бровь Ханя изящно изогнулась: — Это вот что сейчас было? Ревность? — он громко рассмеялся. — Малыш, может, ты все еще таишь обиду из-за полосы препятствий? — О взглянул на Ханя, но упрямо сжал губы и промолчал, чем вызвал еще большее веселье омеги. Но все же отсмеявшись под угрюмым взглядом альфы, Хань сложил руки на груди. — Реванш? — лукаво спросил он. — Ты все равно меня не чувствуешь в полной степени, так, может, попробуем? — Нет. — Сехун смерил Ханя взглядом, видимо, пытаясь понять, какую подоплеку таит в себе его предложение, но омега был абсолютно открыт, и даже во взгляде отсутствовала привычная хитрость. — Боишься, что сорвешься? — Мне это просто не нужно. — Зануда! Как твой омега только тебя терпит? Я бы уже сдох, наверное, — Хань тяжело вздохнул, но почувствовал себя не в своей тарелке — Сехун до сих пор смотрел со всей строгостью, и в его глазах требование замолчать виделось отчетливо. — Окей, — он повел плечом, чтобы избавиться от странного ощущения, — я все понимаю. У каждого из нас есть слабые места. Я вот недостаточно хорошо стреляю. Не чувствую я оружие, мне проще в ближнем бою вырубить врага. А ты у нас наоборот — слишком интеллигентный для таких вещей. Зачем сбивать руки, когда можно нажать на курок. — Лу… — предостерегающе сказал альфа, но Хань продолжил. — Да я же ничего не говорю. У тебя в отряде еще четыре лба, которые запросто влезут в любую драку. Твои руки с такими умениями беречь ведь нужно. — Лу… — уже громче отозвался Сехун. — Кстати, а что еще ты так же умело делаешь своими руками? — поиграл бровями омега. — Лу! — не выдержал О. — Ну чего? — Хань выразил изумление. — Вон у Криса руки какие, большие, сильные. Я бы подумал, прежде, чем с ним один на один сцепиться. Такой если сожмет… у-ух… — Хань резко замолчал, видя, как в глазах Сехуна блеснул недобрый огонек, и почувствовал радость триумфа. — Ты, видимо, меня с кем-то перепутал, — с металлом в голосе сказал тот. — Не знаю, с каким из твоих альф ты меня сравниваешь, но я свою работу делаю, и делаю хорошо, вне зависимости от того, нажимаю на курок, или иду в ближний бой. — Остынь. Я же не… — Ты как раз да! — рыкнул Сехун, сделав шаг ближе и вновь заставив Ханя напрячься. — И, видимо, не понимаешь слова «нет». Для тебя его просто не существует. — Оно мне не нужно, — грубо ответил омега, выдерживая на себе суровый взгляд разозлившегося альфы. — Не боишься, что однажды тебя заставят переосмыслить свои взгляды на жизнь? — Меня абсолютно устраивает моя жизнь. Альфа недобро усмехнулся и стащил с плеча чехол со снайперкой, аккуратно опустив его на землю. — Ты… — но замолчал, почему-то передумав продолжать. Его настрой не сулил Ханю ничего хорошего, а агрессивно усилившийся запах заставлял не терять бдительность ни в коем случае. Они будто схлестнулись своими эмоциями, стоя друг напротив друга. Напряжение лавой потекло по венам, казалось, прикоснись неосторожно хоть к одному, и взорвутся оба. — Не обессудь, — очень тихо сказал Сехун и без предупреждения двинулся в наступление. Хань попытался отскочить, но альфа ловко ухватил его за руку, потянув на себя.***
Тяжело выдохнув, Бэкхен накрыл лицо руками и со свистом вдохнул, сдерживая бурлящие внутри потоки эмоций. Планирование предстоящей операции, анализирование каждой тренировки с альфами, полоса препятствий, здоровье Ханя, неожиданно взявшие себя в руки альфы, отвратительные сны и другие мысли о работе забивали его голову так, что свободного места на размышления иного рода не оставалось. Но сейчас в голове отчетливо встал день во время тренировки на брусьях — именно тогда Бэкхен осознал, что запах Чанеля влияет на него, будоражит сознание, вызывает интерес, но чаще успокаивает и словно делает слабее… Вчера он испугался. Наверное, впервые со своего семнадцатилетия он по-настоящему испугался, но не обезумевшие альфы выбили почву из-под его ног, это было иное. Тревога, поселившаяся в нем еще во время первой встречи с отрядом Дельта, наливалась жаром и обжигала изнутри, словно потаенное выросло, созрело и готово выбить почву из-под ног окончательно. Он отчетливо помнил, как по шее побежали мурашки, когда запах Пака усилился в хижине, но было одно «но». Настолько весомое, что Бэкхен сомневался, что сможет унести. Альфы все находились на блокаторах, Бэкхен совершенно забыл, что перед миссиями альфы также скрывают свой запах — об этом ему напомнил Минсок. Следовательно, даже при таком раскладе Бэкхен постоянно чувствовал запах Чанеля, а Чанель всегда слышал его. — Что ж за чертовщина? — он запрокинул голову и яростно прорычал. Он поджал губы и тут же резко дернулся, едва не падая с накренившегося стула — рот обдало жаром фантомных прикосновений. Нахмурившись, он коснулся запястий пальцами и, почувствовав усиление пульса, одернул руку. Медленно покрутил их перед собой и снова глубоко вздохнул, постепенно выпуская весь набранный воздух, и растрепал волосы. На запястьях были следы чужих прикосновений. Бэкхену приснился слишком реалистичный сон. И он бы хотел чувствовать отвращение, как обычно, или скользкое, холодное «ничего», но какое-то предвкушение вкупе с удовольствием жизнерадостно скакали по венам, нагружая сердце. Прежде чем Чанель вошел, Бэкхен его почуял и поэтому спешно привел себя в порядок, пытаясь выглядеть максимально собрано. — Ты хотел поговорить? — альфа широким шагом преодолел расстояние до стола, опустился напротив Бэкхена, и, быстро посмотрев в глаза Бэкхену, тут же отвел свой взгляд на стопку папок, что принес с собой. — Да. Надо обсудить дальнейший план действий, — Бэкхен замолчал, переплетая пальцы в замок. — То, что произошло ночью… Мы этого совершенно не ожидали. Будет честно сказать, что это впервые. Первый случай, когда альфы взяли себя в руки. Это… — Странно? — закончил за него Чанель. — Значит, Минсок не смог понять причину? — посмотрев на Бэкхена и получив отрицательный ответ, Чанель нервно постучал по столу. — Значит, это внештатная ситуация? Ты уже доложил руководству? — голос Чанеля становился все более холодным, и вот он смотрел прямо в глаза, не позволяя отвести их, чтобы знать наверняка дальнейшую судьбу отряда. — Нет, — омега сам не заметил, как тон его голоса стал мягче, и тут же нахмурился, стараясь дышать через рот. — Почему? — кажется, ответ Бэкхена застиг Чанеля врасплох. — Ты ведь такой вышколенный, правильный. Разве ты не действуешь строго по протоколу? Усмешка первой сорвалась с губ Бёна, после вырвался смешок. — Ты пока плохо меня знаешь, Чанель. Иногда я могу пойти вразрез протоколу или вытворить что-нибудь эдакое, если уверен в эффективности принятого решения, — он немного расслабился на стуле и откинулся на спинку. — О, про «эдакое» я помню. Пару дней назад, полоса препятствий, — Чанель поиграл бровями, и оба легко рассмеялись, разряжая атмосферу в помещении. Но Пак все еще ждал ответ на свой вопрос. — Доложить я всегда успею. Пока я имею глупость доверять тебе, — самодовольная улыбка на лице Пака мелькнула на миг, но успела неприятно резануть внутренности. — У вас есть догадки? На некоторое время Чанель замолчал. Его лицо становилось все мрачнее и мрачнее, кажется, он не верил в то, что собирался произнести. В больших глазах мелькала неуверенность, и в тишине кабинета было слышно, как громко он сглотнул. Бэкхен следил за каждой эмоцией, и взгляд его метался от одной черты лица к другой, рассматривал так, словно впервые видит. Кончики пальцев стало покалывать от желания ощутить мягкость чужой кожи, но Чанель почувствовал, что его разглядывают, и поднял глаза, Бэкхен резко отвел свои, ощущая, как накаленная кровь хлынула в область живота. Нельзя было не признать — Чанель очень красивый и притягательный… Но Бэкхен при каждой такой мысли старался выстраивать стены из давно устоявшихся принципов. И противоречия рвали его на ошметки. — Если Минсок ничего не нашел, значит, дело не в препаратах, — наконец, начал Чанель, чуть хрипловатым голосом. — В то, что мы все одновременно могли взять себя в руки — не верят даже мои парни. Я… Я пришел в себя резко, когда почувствовал твой запах. — И ушел? — вопрос сорвался раньше, чем Бэкхен подумал о его двусмысленности. — Я уже говорил, что отлично себя контролирую, когда слышу его. Пока, — он помрачнел, напоминая себе о том что от Бэкхена скоро тоже будет фонить на всю базу. — Но это просто был щелчок, — он щелкнул пальцами, — и вот я гоню своих парней в казарму, а они меня слушаются. Поэтому, они выдвинули версию, что все дело в волчьей Воле Вожака. — Мифическая сила, позволяющая управлять стаями? — закусив щеку, Бэкхен чуть отвернулся к окну, задумываясь. — Звучит бредово, я раньше за собой такого не наблюдал, поэтому мне сложно поверить, но… — голос Чанеля вдруг стал неуверенным, будто перед ним оказался школьник, признающийся в любви. — Но это объясняет ряд ситуаций. — И ты сейчас тоже напомнишь про момент после полосы? — проговорил Чанель, внимательно следя за каждой эмоцией на лице Бэкхена. — Это было показательно, — кивнул омега и незаметно набрал побольше воздуха в грудь, — но я сталкивался с ней дважды до этого. С Волей. — Дважды? — Ты был яро против моей тренировки на шинах, помнишь? Тогда я списал это на обычное давление альфы на омегу, такое сейчас редкость, но встречается. — Не помню, чтобы ты поддался моей воле, — все же усмехнулся Пак, Бэкхен ответил ему тем же. — Было бы странно, если бы будучи командиром одного из отрядов, я упал перед альфой на колени, не находишь? И вы бы вспомнили об устоявшемся мнении, что место омеги за плечами альфы. Ничего бы не вышло в нашем сотрудничестве. Бэкхен видел как на фразе о месте омеги во взгляде Чанеля мелькнуло согласие. И отчего-то даже злиться на него за эти мысли не выходило, запах альфы все еще успокаивал его и расслаблял. По-хорошему, ему правда нужно было доложить Ли о происходящем, как того требовал Минсок. Они не знали, с чем имеют дело, делать ставки на мифы было глупо. Минсок мог оказаться прав, и такая реакция альф на запах Ханя могла принести им проблемы в будущем, как минимум — на задании, как максимум, если Воля — это не выдумка, и Чанель сможет ее контролировать, он смог бы подчинить себе отряд омег и использовать в своих целях. И сейчас Бэкхен полагался на интуицию, а она полностью доверяла альфе. От этого доверия кошки скребли на душе. — Сейчас я воспринимаю вас, как равных по силе, но вашу уникальность не скрыть, как и то, что вы омеги. Но ты прав, если бы ты дал слабину, вряд ли бы я проникся к вам. Первый раз на шинах, второй раз? — Наша драка, — пожал плечами омега, он хотел добавить «и поцелуй», но что-то его смущало, как, кажется, и Чанеля. Он решил не заострять на этом внимание. — Я понимал, что что-то не так, но правда думал, что это влияние отдельно взятого альфы на отдельно взятого омегу, пока ты не разозлился на всех нас. Только времени особо подумать не было на тему «что произошло». О Воле мысль у меня мелькнула под это утро, но я ее отмел. Ну, сказки ведь? Только раз твои парни выдвинули эту теорию, значит, вероятность высока. — Мне интересно, почему меня идея Воли Вожака удивила, а тебя нет? Ты не похож на человека, верящего в чудеса, Бэкхен. — Мой дед занимался изучением этого вопроса. Все мои сказки состояли из историй про «реальных» людей с этой волей. Начиная с первых правителей, заканчивая романтическими историями любви. — Он был носителем Воли? — Нет, — Бэкхен покачал головой. — Исследователем. Он много об этом знает, и говорил, что человек, который контролирует Волю, может изменить все. Если она у тебя есть, Чанель, то с одной стороны это упростит наше задание (хотя я сомневаюсь, что ты сможешь ею овладеть за пару недель), с другой стороны — ты опасен для государства. Он внимательно следил за реакцией Чанеля, произнося все максимально непринужденно, но все же его слова оскорбили и задели командира. Тот тут же подобрался, выпрямил спину и вперился тяжелым взглядом. — Я служу ради этого государства, даже не смей говорить о том, что я смогу предать страну ради которой жертвую всем каждый день, каждый час. — Чтобы улучшить жизнь внутри страны, ее не обязательно предавать… Чанель, как я уже сказал, глупо, но я доверяю тебе и пока не собираюсь ни о чем говорить генералу Ли. Мне не хочется, чтобы наш проект заморозили, а тебя начали изучать, как лабораторную крысу, время — слишком ценный ресурс. Нам нужно разобраться, как работать дальше с тем, что имеем. Сегодня на зарядке альфы вели себя вполне адекватно, несмотря на то, что у Ханя третий этап в полном разгаре. — И мы сталкиваемся с еще одной трудностью? — немного сокрушенно проговорил Чанель и, увидев вздернутую бровь Бёна, продолжил, — если мои парни адаптировались к запаху Лу из-за моего присутствия, то что будет, если меня не будет рядом? Это рискованно. — Рискованно изолировать тебя от них завтра во время открытия запаха Сувона. Чанель резко встал. — Не говори, что ты уже решил! — Не решил, обсуждаю с тобой. — Я против. — качнув головой, Чанель сел обратно на стул. — Если это работает именно так, как мы предполагаем, значит, это нужно проверить? Давай на Чжоу никакой изоляции не будет, после будем смотреть? Будет неразумно сейчас это предпринимать, у нас нет систематической реакции, чтобы делать вывод. Может, это вообще дело в Хане. — Согласен, — протянул Бэкхен, вытягивая руки на столе. — Но тебе нужно будет анализировать каждое действие и каждую свою мысль, мы должны понять, что именно служит стимулом Воли. Ведь… Ты поддался запаху Лу и был, как и все, на инстинктах, следовательно, Воля должна была работать — ведь мог просто рыкнуть на всех, и альфы разбежались бы — Лу твой, но этого не было. Значит, она действует иначе. Внимательный взгляд Чанеля, что словно сканировал каждую его клеточку, заставил Бэкхена поддернуть бровями в немом вопросе, но Чанель продолжал бегать глазами по его лицу, пока не уперся в синеву чужих глаз. У Бэкхена сперло дыхание, он предпринял попытку прервать зрительный контакт, но не мог. Ему стало не по себе, и с каждой секундой это чувство дискомфорта усиливалось, а тело наливалось жаром. Пока Чанель не наткнулся глазами на следы собственных пальцев на чужих запястьях и прервал все хриплыми словами: — Бэкхен, я пришел в себя, когда почувствовал твой запах. Стимулом… В кабинет резко ворвались, разбивая вдребезги ту необъяснимую паутину, что сковала двух капитанов. Всклокоченный и взмыленный Минсок говорил что-то несвязно и громко. Суть уловил Бэкхен тогда, когда увидел планшет, которым врач размахивал, и шкалу Сехуна — алую, яркую и забитую почти до предела. — Хань! Где они? — придя в себя, Бэкхен нервно глянул в окно и поспешил выйти из кабинета.***
Хань почти вывернулся из очередного захвата, но Сехун внезапно навалился на него и сначала сжал запястье одной руки, запрокинув ее Ханю над головой, а после и вторую, крепко удерживая. Омега уже хотел выгнуться и пнуть альфу по хребту, но Сехун словил его взгляд и слишком напряженно посмотрел ему в глаза, Хань замер, почти не дыша. Не боялся двигаться, прекрасно чувствовал, что может дать отпор и скинуть с себя, но смирно лежал. Он вгляделся в глаза напротив, отчетливо увидев в черной глубине свое отражение, и на губах омеги появилось что-то наподобие улыбки. Но и та успела исчезнуть, а Хань сжался под альфой, почувствовав, что находится в какой-то чертовой западне. Сехун продолжал пристально рассматривать его, и каждая клеточка Ханя орала о том, чтобы он сейчас же оттолкнул от себя альфу, показал свою силу, свое превосходство, и Хань уже было собрался действовать, но Сехун вдруг прикрыл глаза и опустился ниже. — Я чувствую тебя, — прошептал он. — Конечно, — попытался отфыркнуться Хань, но получилось как-то жалко и слишком тихо, а сам он сильнее вжался в землю. — Запах дождя, — Сехун открыл глаза и провел носом по его щеке. — О, — настороженно позвал его Хань. — Я контролирую себя, не волнуйся, — услышал он рядом с ухом. — Просто… черт… разреши, я не сделаю ничего. Обещаю. — Не стоит, — хрипло выдохнул Хань, сам удивляясь своему голосу. — Пожалуйста. — Блядь, — омега зажмурился. Ему откровенно не нравилось то, что сейчас происходило, но, вздохнув, он очень медленно повернул голову, подставляя шею. А после почти сразу почувствовал мягкие прикосновения. — Ты же в курсе, что я доломаю тебе нос и сломаю еще что-нибудь, если что-то пойдет не так? — пробурчал он. — В курсе. — Губы Сехуна едва коснулись разгоряченной кожи Ханя, и омега отчетливо ощутил улыбку на чужих горячих губах. — Твой запах усиливается, — едва слышно констатировал Хань. — И не только запах, — он постарался не ерзать под альфой, дабы не усугублять его состояние. — Я сейчас возьму себя в руки. Хань хотел добавить, что он как бы ждет этого, но все же промолчал, а секунд через пятнадцать Сехун поднял голову и какими-то затуманенными глазами посмотрел на него. И Хань даже боялся предположить, что пряталось за этим туманом. — О, если ты еще помнишь, то мы с тобой дрались, — тихо напомнил он, будучи не совсем уверенным, что его понимают, но: — Мы продолжим, дай мне минуту. — Альфа тряхнул головой, прогоняя приятное, но слишком опасное марево, и отпустил руки Ханя, все еще нависая над ним. — Минуту. — Он посмотрел куда-то омеге в грудь, пытаясь прийти в себя. — Теперь ты понимаешь, чего мы от вас добиваемся? — спросил омега. — Чтобы в бою не было таких вот случаев. — Понимаю. Это сложно. Сложнее многого, с чем нам приходилось сталкиваться… Но мы справимся, вот увидишь, — Сехун вновь посмотрел на Ханя, и тот увидел уже совершенно иной — более осмысленный — взгляд. — Продолжим, ты ведь этого хотел? — О, ты придурок, — рассмеялся под ним Хань. — Ты — не меньше, — улыбнулся альфа. Теперь он точно видел цель, и не видел препятствий. — Сехун! — альфа резко повернулся на голос командира и удивился, увидев рядом с ним обеспокоенного, запыхавшегося Минсока и раздраженного Бэкхена. Вновь посмотрев на Ханя, он понял, как это может выглядеть, и быстро поднялся. — Что случилось? — вопрос был глупым, он понимал, из-за чего все всполошились, видел прибор в руке Минсока, а до этого чувствовал вибрации браслета. — Он пришел в себя, — голос Минсока был неровным, немного истеричным, словно доктор сдерживался в желании настучать всем по головам. — Где ваша рация? — холодно спросил Бэкхен, пронзая обоих льдом. — Какого хера вы разгуливаете вдали от базы вдвоем? — Остынь, Бэк, — Хань невесело улыбнулся и поднял руки в успокаивающем жесте. — Все нормально. Над рациями колдует Исин, и я бы справился, ты же знаешь. — Провокации ни к чему хорошему не ведут, — хмуро припечатал Чанель. — Они тренируют волю, — в голосе Сехуна уверенность была стальной. — Я не хочу говорить «такого больше не повторится», я хочу продолжить тренироваться бок о бок с «раскрытым» омегой. Разрешите, капитаны? Хань ошарашенно посмотрел на О. — Что… Э-это нужно сначала обсудить, — ответил Бэкхен и, прикрыв веки, шумно выдохнул. — Убить вас мало. — Возвращаемся на базу, — скомандовал Чанель, видя, как самообладание Бёна истончается. Что-то бурча, Хань недовольно отряхнулся и, толкнув Сехуна в плечо, хотел было рвануть вперед, но столкнулся с Минсоком и нервно извинившись, замаршировал вслед за доктором. — Бэк? — теперь Чанель чувствовал внутри себя рой смятения и злости, что не принадлежали ему. Он хотел коснуться омеги, но тот, предвидя это, повел плечом. — Оставь меня. Дай пять минут. Чанель не смог проигнорировать просьбу, наполненную усталостью, кажется, Бэкхен здорово перенервничал. Кивнув, Пак поспешил за остальными, обещая себе, что закончит начатый в кабинете разговор с омегой позже.