* * *
Драко не ожидал, что проспит так долго. Дома, среди привычных и любимых вещей, ему снилась Гермиона. Во сне он не пытался соблазнить недотрогу, достать — тоже, только всё существо тянулось к ней, будто к глотку свободы, а душа кружила ветром в её волосах. В этих радужных грёзах они были вместе и… счастливы. Малфой счастлив с Грейнджер? Невозможно! Но несмотря на романтический бред, просыпаться совсем не хотелось. Вместе со стуком в дверь в его жизнь ворвалась реальность. — Драко, уже почти восемь, — это был голос отца. — Мы с матерью дважды перенесли ужин, спускайся. Или давай отложим наш разговор. — Ни в коем случае, я сейчас! — крикнул тот в ответ и присел на постели. «Почему именно Грейнджер? Очередное проклятье, — ему хватало и сомнительного дара в крови. — За что мне это?» — пригладив волосы, Драко спустился в столовую. За ужином чета Малфоев старалась не тревожить сына расспросами. Может, они не были идеальными родителями, но считались с его желаниями. Любой важный разговор не терпит ненужных ушей и светских церемоний. Нарцисса отослала эльфа, поцеловала Драко и оставила мужчин вдвоём. — Отец, — начал он, вставая из-за стола, — нам лучше обсудить всё в библиотеке, прошу тебя. Люциус неспешно отставил бокал, поднялся со своего места и чинно последовал за сыном. Как только дверь за ними закрылась, Драко затараторил: — Извини, что поднял эту тему. Я ведь знаю, как ты не любишь повторять… — Не тяни. Этого я точно не люблю! — хмуро вмешался Люциус. — Тогда так, — Драко заговорил твёрже, — я хочу, чтоб ты отдал мне пергамент. — Какой именно? У нас их много. — Ты знаешь какой. Его несколько лет назад передал тебе Николас Фламель. Тот, что написала перед смертью его мать. — Но, Драко, пергамент лишь подтверждает то, что и так было известно, — негодующе спорил Люциус. Драко повёл плечами: — Верю. Но я сам хочу его прочитать! Я буду осторожен. Прошу тебя, отец, — напирал он. — Если честно, не вижу в этом необходимости, — раздражённо заявил тот. — Что происходит? — Ничего, — соврал Драко. — Может, мне надоела роль... ловеласа, — вспомнил он слова Грейнджер. — Ты решил отказаться от дара? Не смей! — в страхе прикрикнул Люциус. — Ты же знаешь, это опасно. — А жить с проклятым даром не опасно? Ты же от него избавился, — не сдавался Драко. — Так почему не я? — Потому, — жёстко пресёк Люциус. — Ты мой единственный сын, — мягче и сдержаннее произнёс он. — А с сыновьями в нашем роду не всё просто, — отец помрачнел. — Но деда ты не послушал, — припомнил ему Драко. — Хотя он грозил пустить тебя по миру! — Я рискнул ради твоей матери, — страстно оправдывался Люциус. — Такой, как она, нельзя лгать. Но мы, Малфои, пустыми словами не бросаемся. И ты знаешь причины! — Что даёт мне право видеть пергамент, — Драко был непреклонен. — Я не собираюсь ничем бросаться, — убеждал он. — Я ещё не сдурел! Но в моей крови течёт всякая хрень, — Драко не подбирал выражений, — из-за которой мне страшно, чёрт возьми! — признался он, отгоняя дрожь. — Я не заслужил гнева Фламель, но заслужил её раскаяние. Я должен его прочесть! Люциус, сломавшись, кивнул. — Проклятье не снять по щелчку, — преданье рода сыну известно. — Отказ от магии крови — лишь часть спасительной платы. Но если этим ты думаешь облегчить свою жизнь... — с болью поделился он, — ты ошибаешься. Фламель не шутки шутила, и верх сумасбродства считать иначе... Малфой-старший скрипнул дверцей фамильного сейфа и протянул сыну тубус со свитком. Тот со страхом взглянул на реликвию, взял её, будто волшебную палочку, и нервно повертел в руках. — Знаю, — Драко задумчиво посмотрел на отца. — Три необходимых условия. И я не сомневаюсь, что у вас с мамой так и было, но ведь это не сработало! Как не работало и раньше... Драко спрятал ценную ношу в карман. — Почему пергамент понадобился именно сейчас? — Люциус отложил трость в сторону. — Что изменилось? — Просто есть девушка, которая очень стойко справляется с моей кровью. И значит, она — одна из немногих, чей дух достаточно силён, а чувства подлинны. — И ты думаешь, что она снимет проклятье, — без труда заключил Люциус. — Девушка чистокровная? — А это важно? — Мне твой вопрос непонятен и откровенно раздражает, — вскинув руку, вспылил Люциус. — На бумаге всё изложено чёрным по белому. Прочти сам! Но это ведь древние руны, а ты в них не так силён, как я. — Я ведь последний из рода, отец. Ты говорил, что это важно и для тебя. Проклятье гласит: не менее одного, помнишь? А я и есть один! — Забудь ты, наконец, про проклятый дар! И тем более о попытке избавиться от него. Найди в этом хорошую сторону! — Какую? — странные нотки в голосе Драко откровенно не нравились Люциусу, но его наследника это особо не волновало. — Скажи… Кроме возможности соблазнять? Что в этом хорошего? — Но разве сейчас всё так плохо? Ты преувеличиваешь. Жили же Малфои всё это время и не убивались, как неразумные дети! — Меня мучают сомнения, отец. Эта девушка... действует на меня так, будто в её жилах течёт волшебная кровь! — не сдержавшись, с горящими глазами воскликнул Драко. — Она что, подчинила мой дар? Конечно, это не так, но что-то происходит! Моя кровь реагирует на неё, я чувствую. Люциус старался его успокоить: — Не горячись, прошу тебя. Ты ведь знаешь, как сложно бороться с кровью. Фантазии не всегда благо, я не хочу тебя потерять. — Ты меня уже теряешь! Я меняюсь, — выпалил Драко. — Слышишь, меняюсь... И ты знаешь, что это значит: чары Арахниуса слабеют. Мне кажется, я... «...влюбляюсь», — Драко не посмел сказать это вслух. — И пусть, — не уловил подтекста отец. — Это же не смертельно. — Но очень странно, — заметил Драко. — С тех пор как в нашем роду стали рождаться только мальчики, — поддавшись порыву, просвещал Люциус, — мы были не способны на нежные чувства до семнадцати лет. Некоторые из нас так привыкали к этому, что оставались циничными до конца своих дней. И, поверь, многого себя лишали. Но чем меньше в тебе Арахниуса, тем ближе ты ко мне. И давай больше к этому не возвращаться! — Не уверен, что у меня получится, — Драко потёр пальцами переносицу. — Ты не говорил, что чувствовать — это так... ...тяжело? Отец словно мысли прочёл: — Всё будет хорошо, вот увидишь, — настойчиво внушал он заботливым голосом. — Забудь о предании. Обещай мне! — и сузил глаза: — Только честно... Люциус требовательно посмотрел на сына. — Обещаю, — сфальшивил Драко, злясь про себя: «Чёрт, и почему все хотят от меня долбаной честности?!» — он торопился сбежать из библиотеки. Всё-таки обмануть одного из Малфоев не так-то просто. Слишком хорошо они знают друг друга.* * *
Умом Драко понимал, что отец его защищает. И он прав: нельзя быть настолько наивным и верить во всякую чушь. Но это бесило! Ничто в жизни так не бесило, как постоянные правила: не болтай, не спорь, не смей... Просто хренов список на тему «Малфою запрещается»! И меньше он явно не стал. Конечно, Драко помнил об обещании, но внутри отчаянно боролись два желания. Первое: смириться с проклятым даром и извлекать из этого пользу. И второе: дать им с Грейнджер шанс. Плохо, что не иметь выбора порой менее мучительно. Перед тем как вернуться в Хогвартс, Драко решил отбросить метания и довериться провидению. А что ему ещё оставалось? Может, оно окажется мудрее... И кем бы ни была Грейнджер — хоть эталон несгибаемости, — ей не дано одолеть магию Фламель. Легенда не врёт. Или врёт? Вместе с поколением предков. Даже если так... Между ним и Грейнджер только пари. И её хроническая привычка быть не такой, как все. Какое-то время Драко не сомневался, что «всё идёт хорошо», ведь целую неделю он просыпался с единственным желанием: не лезть на рожон. И потому — никакой дуэли. Не до неё. Никаких рун — не до надежд. Никакой Грейнджер: она — новый источник бед. А вдруг за кровью Арахниуса скрывается безвольный лопух? Или того хуже — благородный растяпа? Если и есть лекарство от любви, то его надо принимать подальше от того, кто тащит на свет настоящего Драко. Долгих семь дней он твердил заветы отца и бубнил строки предания, дабы выбить из башки блажь, что у них с Грейнджер есть будущее. А сны — это сны. Игра в поддавки со своим подсознанием. И если б они всегда сбывались, то несчастных людей было бы в сотни раз меньше. — Что случилось, Малфой? — поинтересовалась Гермиона, поймав его за рукав в одиноком коридоре. — Ты избегаешь меня уже неделю. А она в состоянии отличить тактику от отступления. После Мэнора Малфой стал походить на живую горгулью, охраняя свои границы от любого вторжения. Даже про издёвки забыл. Чтоб он не трогал ни Рона, ни Смита, ни Бута, это нужно в Мунго его подлечить. И значит, не дуэль с грязнокровкой тому причина — то есть не желание её зацепить, а нечто серьёзное. — Я тебя не избегаю, я тебя дозирую, — с усмешкой, но вполне честно заявил Драко. — И что со мной может случиться? — Не знаю. Ты мне скажи. Может, ты и в Хогвартсе, но мысли твои не здесь, — с волнением проговорила она. — Главное, что не с тобой, — обидно подметил Малфой, не забывая, что в Грейнджер течёт не та кровь и её влияние ему не полезно. — А зачем ты за мной следишь? Дел других нет? — Есть, — Гермиона уже пожалела, что спросила. Она изобразила невозмутимость и перешла к главному: — Только если тема со спором закрыта, я настаиваю, чтобы ты озвучил это немедля. Конечно, ошибки признавать неприятно, но либо ты вырос, Малфой, либо ты... — она искала слово помягче, — ...пустозвон! И почему он думал, что Грейнджер отстанет? Видимо, у провидения на него свои планы. Драко чуть не сорвался и не показал ей, кто здесь болтун и кто — победитель: — Это Поттер твой пустозвон, а я решил, что время немного неподходящее. И как только ты бросишься мне на шею, я снова приму тебя в соблазнительные объятия, — он ехидно растянул губы, не представляя, как прекратить чёртов спор и не выставить себя слабаком. — А я тебя — в свои! Так бы в них и придушила, — это была ирония. И Драко её оценил: — Что я слышу? Пошли остроты? Как сама неделю тянула, так в порядке вещей, а как я — записала в неудачники... Потерпи немного, всё будет. В серых глазах мелькали властные искры, но он будто боялся приблизиться. — Терпение — разновидность преданности, а я тебе ничего не обещала! — выпалила Гермиона, улавливая его страх зыбким призраком. — Это верно. Нас связывает несколько другое. На Рождество Драко Малфой поймал золотой снитч! — он поцокал, вызвав у неё искреннее желание прикусить наглый язык, и ухмыльнулся: — Неплохая аллегория, согласись? — Ничего... Скоро я буду абсолютно свободна от тебя. Драко ощутил, как кровь ударила в висок, и невольно выдал один из страхов: — А ты этого хочешь? Быть... не с ним. Он не успел толком выкрутиться, как: — А ты — нет? Вот нахалка! — Только не тешь себя пустыми иллюзиями. Я — ловец, а не твой воздыхатель, — Драко вновь растянул губы. — Иллюзиями, значит?.. — Гермиона перевела дыхание. — Так то, что произошло в ванной, пустая фантазия? — Там не было ничего, стоящего внимания. Гермиона изумлённо вскинула брови и, медленно сделав шаг, положила тёплую ладонь на грудь Малфоя. Едва погладила её сквозь белоснежную рубашку и встретилась с напряжённым взглядом. Сердце Драко заколотилось, отдаваясь в прижатой руке сладкой вибрацией. Грейнджер не посмеет поцеловать его прямо здесь. Их ведь могут увидеть… Не посмеет? Гермиона, приблизив свои губы к его губам, шёпотом спросила: — Нет зверя настолько дикого и холодного, чтобы он не отзывался на ласку. Тебе так не кажется, Драко? Она будто дала ему пощёчину, устроив им внеочередную дуэль — без ванн и Астрономических башен. Грейнджер дразнила его, отбросив стеснение. Похоже, «снитч» нагло расправил крылышки, и ловцу придётся его приструнить. Драко судорожно сглотнул и, стараясь не поддаваться на провокацию, ответил: — Кто не смог взять лаской, тот не сможет взять и подобными уловками. Тебе так не кажется? — передразнил он. — Ты уверен? Гермиона почти прикоснулась губами к его губам. Намеренно почти… Скользнула по ним неровным дыханием. Привстала на цыпочки, мысленно целуя. Она просто хотела бросить вызов. Проверить себя. Может, наваждение закончилось, но... нет. И как только оба поняли, что ещё немного — и это произойдёт, спешно отстранились. Её близость стала для Драко ещё опаснее, чем прежде. Гермиона будила в нём сомнения и чувства, от которых хотелось спрятаться. Мышцы налились силой, а в голове запульсировали потребности и желания. Грейнджер почему-то имела над ним власть, и только глупец мог это отрицать. Но Малфой им не был. Он не собирался спускать с рук такую игру на нервах, как не мог признаться, что для него их пари словно кость в горле, поэтому приобнял Гермиону за талию и, наклонившись, понизил голос: — Я уверен в одном: хватит нам болтаться по Хогвартсу. По-моему, пора продолжить дуэль в постели, пока один из нас не скажет наконец... Ты знаешь что, — произнести вслух «я хочу тебя» казалось почти поражением, потому что и сейчас было чёртовой правдой! Драко выпрямился и ждал ответа, не отводя взгляда. — Что я слышу? — ехидно выдала Гермиона. — Ты решил свить нам гнёздышко? А что будешь делать с ним, когда проиграешь? — Найду чем заняться, — Драко недвусмысленно улыбнулся и — она даже глазам не поверила! — подмигнул. И тут… Грейнджер разозлилась. Неожиданно для Малфоя она ударила его кулаком в грудь. Такое бурное проявление эмоций удивило не меньше, чем стойкость перед волшебной кровью. Гермиона, испугавшись собственной импульсивности, поспешила изменить направление мыслей Драко: — Кстати о моей награде. Я придумала тебе наказание. — И какое? — с нескрываемым интересом спросил Малфой. «Посмотрим, на что ты способна». — Выкладывай! Она демонстративно выдержала паузу, и: — Я люблю тебя. Его будто обухом ударило. Нокаут. Драко приоткрыл рот, не веря своим ушам. Но Грейнджер… лишь довольно улыбалась! — Ты не понял меня. Я жду от тебя этих слов. И весьма правдоподобных. Малфой побледнел, как стена. — Тебе плохо? — испугалась Гермиона, но, убедившись, что прежний цвет лица тут же вернулся к нему, добавила: — Значит, я попала в цель. — Это не смешно, дура! — Точно в яблочко! Скажи спасибо, что я даю поблажку: только ты и я. Никаких друзей. — Ты даже не представляешь, о чём просишь. Я этого не сделаю, Грейнджер! Ты что, берега попутала? Спать и любить — не одно и то же! — А для меня условия равноценные. Ты же уверен, что выиграешь... Чего ты боишься? — и уже более твёрдым тоном добавила: — Я, как и ты, условий не меняю. Гермиона триумфально чмокнула Драко в щёку и удалилась обычным уверенным шагом, даже не заметив, как Малфой, слабея, упёрся спиною в стенку.