Необъявленная война

Уже давно стемнело, и в комнате брезжил слабый свет через приоткрытую дверь спальни. Гермиона неслышно ступила на её порог и замерла, обхватив пальцами деревянный косяк. Малфой лежал неподвижно на шёлковых простынях, уставившись в одну точку, словно ни на что другое не осталось сил. Наверно, краем глаза он заметил движение, поэтому вскочил. Светлые волосы, переливаясь жёлтыми оттенками, были немного взъерошены, и он судорожно пригладил их руками. Невзрачная рубашка и тёмные брюки слегка помялись, а босые ноги стояли на деревянном полу и не трогались с места. Бледное лицо хранило признаки агонии и немым укором встречало позднюю гостью. Гермиона не решалась подойти ближе и, глядя в серые, измученные ожиданием глаза, негромко произнесла: — Я думаю, ты ошибаешься, Драко. Что бы ни натворили твои предки, именно вера в силу собственной крови сыграла с вами злую шутку. Конечно, я не исключаю, что Малфои плохо отличают любовь от вожделения. Как не исключаю, что постоянные сомнения, да и сам дар, вынуждали принимать настоящее чувство за блеф. На эту тему можно рассуждать бесконечно. Но сейчас я буду говорить только о нас. Я уверена, что в одном ты не прав: я не зеркало, просто не могу им быть! Ни я, ни другие «особенные», как ты нас называешь, не попросили бы Кларисс об этом. По крайней мере, за себя я могу говорить абсолютно точно. Это подделка, и мне она не нужна! Фламель не стала бы наказывать нас за чужие грехи. Вероятно, я просто невосприимчива к проклятой крови. Что творится в твоём сердце, мне неизвестно, но я представляю, на что способна алхимия. Подобный дар — серьёзная преграда, здесь нельзя спешить... Слова имеют особый смысл, когда говорятся не ради кого-то, не ради цели, а по велению сердца. Я верю тебе — это главное. Поэтому ничего не говори, не сейчас. Тебе страшно, я знаю… — Но... — возразил Драко. — Не надо, прошу тебя, — остановила его Гермиона. Она вытянула руку и добавила: — Не теперь, когда я должна тебе желание. Себя. Слегка растерянный от услышанного, Драко сделал пару шагов и застыл, стремясь осознать, что Она здесь. Что он свободен от метаний. Что скоро будут лишь он и Гермиона. Никакого древнего волшебства, околдовывающего сердце, — только яд… Яд, способный лишить рассудка. Не сводя с неё взгляда, взволнованный, Драко коснулся рукой её щеки и почувствовал, как тонкие девичьи пальцы легли сверху, а мягкие губы дотронулись до его ладони. Закрыв глаза, Гермиона поцеловала её. Их тела находились так близко, что было слышно дыхание друг друга: затаённое и тревожное, наполняющее воздух особым притяжением. — Я прошу об одном, — сказал Драко не очень уверенно. Приходилось тщательно подбирать слова, чтобы не обидеть: — Поосторожнее со своими желаниями. Вчера… это было слишком. — Тебе не... — Гермиона замолчала, потому что он ненадолго приложил палец к её губам. — Нет. Не это. Не подумай, что я против, но позволь мне вести. — Не свяжешь же ты меня, — пошутила Гермиона. — Нет, — Драко подхватил её тон: — Иначе я точно сорвусь. Моментально, — он поймал губами её улыбку. — Не знала, что ты так испорчен, — она подставила свои запястья, поддерживая игру. — И не мечтай, — Драко опустил её руки. — Я заколдован, а не пьян. Потом, может быть, если попросишь... Очень так попросишь. Или доведёшь, — он тоже улыбнулся. Едва-едва. На нервах. Мысли о волшебной крови то и дело мелькали чёрной тенью. А потом он услышал нежное: — Драко, я люблю тебя. «Люблю тебя»… Эти слова эхом отдались в голове. Проникли в каждую клеточку. Пропитали собой. Заставили замереть, ощущая бешеные удары сердца. И огонь. Дьявольский огонь в проклятой крови. Малфой чувствовал всё тот же подсознательный страх, потому что впереди «новые» они. Иные? Драко сделал глубокий вдох, но теперь уже Гермиона приложила пальцы к его губам и прибавила: — Верь мне. Ты сам увидишь: всё будет хорошо и с даром, и без него. И Драко поверил. Его пленённые прикосновением губы поцеловали её пальцы, позволив подушечкам скользнуть по гладкой поверхности зубов. Он наблюдал, как Гермиона жадно отслеживает движения губ, роняя: — Яд отступит, и ты поймёшь, что всё это настоящее. Драко сам не понимал, почему просто трогал её длинные волосы, пока Гермиона расстёгивала его рубашку. Пока так же, не спеша, снимала её с плеч — такая покорная и непокорная страсть. Он смотрел в карие глаза, когда эти же руки дёргали ремень на брюках и освобождали от остатков одежды. Без слов. Тишина возбуждала. И Гермиону тоже. Его нагое тело, его тепло, его родной аромат... сильней всей магии мира. Ноги ослабли, когда любимые губы потянулись к её губам. Гермиона пригладила обнажённые плечи Драко и медленно заскользила пальцами по спине, исследуя изгибы и впитывая напряжение. Она, предвкушая близость, позволила воображению завладеть сознанием и прошептала: — Я хочу тебя, — боясь потерять каждый звук. — Скажи это... снова, — Драко жаждал прочувствовать признание ещё раз. Именно последнее. Просить о первом, самом важном, и промолчать в ответ казалось чертовски неправильным. — Хочу тебя, — губы в каком-то миллиметре друг от друга. — Гермиона, я уже твой, — так же просто и естественно, как дышать. Было достаточно и имени, чтобы понять: обратного хода нет. Ничего больше нет. Кроме неё... Когда губы, наконец, встретились, бег сердца стал таким же торопливым, гулким, осязаемым, как и само желание. Оно опутало их своей сетью, будто невидимой паутиной, вынуждая страдать вдали. Гермиона прижималась к Драко и целовала с требовательной тоской, забыв о сомнениях. Потому что его губы вытеснили почти все мысли, оставив одну: «Так не бывает…» — Так не бывает, — повторила она, втягивая в себя головокружение, словно пьянящий дым. Сейчас поцелуи были неспешными и мягкими. Любовь сдерживала страсть, укрощая одним лишь дыханием. И в этом забытьи Гермиона ощутила, как сильные руки усадили её на постель, и услышала: — Не молчи. Драко сдёрнул знакомую взгляду блузку и, увидев белую, обтягивающую молодую грудь майку, на миг замер. Волнующие очертания и полускрытые тайны заставили прильнуть к ней, к наглым соскам прямо через ткань, вынуждая Гермиону шептать сквозь стон и бесстыжее дыхание: — Хочу... всегда. «Пожалуйста» — витало и шептало вслед за ней. Драко торопился, стягивая тесную одежду. Оставил только трусики и вернулся к алым губам, заскользил руками по хрупким плечам, опуская Гермиону на кровать. На ту, что хранила его сомнения и боль. На ту, на которой он мечтал о любви. — Как же трудно сдерживаться, когда ты такая… «Когда ты отдаёшь мне себя… так». Гермиона ныла душой и телом от его прикосновений, а они уже спускались от шеи к груди. Спина непроизвольно выгнулась, как только жаркий рот достиг соска. Удовольствие было таким острым, таким глубоким, что заставило признаться: — Хочу... с первого поцелуя. Никакого ответа Гермиона не ждала. Просто парила. Просто хотела. Ласковых рук на своей груди. Губ. Языка. Тихих гортанных звуков, отдающихся едва уловимой вибрацией на коже. Под кожей. Глубоко внутри. Между бёдер. Драко приподнялся и снова поцеловал Гермиону в губы, лаская кончиками пальцев тонкую шею. Он дразнил её своей безупречностью, своим языком, он обрывал поцелуи, отдаляясь и возвращаясь, заставляя всё сильнее и сильнее прижиматься бедром к возбуждённому члену. Голод не стихал, и Гермионе казалось, что это с ними впервые. Впервые, потому что останавливаться никто не хочет. Не просто не хочет — не может. Не собирается даже... — Открой глаза, — поймала она полушёпот Драко. Их взгляды встретились. — Ничего не бойся, когда ты со мной. — Но мне не страшно. Я... Гермиона запнулась, потому что его губы накрыли её губы. Снова. Стали спускаться всё ниже и ниже... Перехватило дух, когда они достигли живота и прошлись по изгибу бедра, когда она ощутила горячий выдох на нежной складке между ног... Лёгкими пальцами Драко ласкал её через мягкий хлопок, усиливая желание с каждым ударом сердца. — Драко, пожалуйста... — Жди, — чувственная пытка. Учащённое дыхание Гермионы столкнулось с его, когда он вернулся к губам, распаляя сознание, оборвав интимные ласки. Возбуждение диктовало свои условия. Свои правила. И всё бы так и случилось, если бы… для неё это было не впервые. — Я… — голос Гермионы смешался с шелестом поцелуев. — Я хочу... дотронуться до тебя… Драко перехватил её руку на собственном бедре, крепче прижав к телу. — Нет. Не сегодня. Тебе придётся меня слушаться. — Придётся? — с вызовом. — Свяжу, — маленькая угроза. Несерьёзная, но вкусная. — Хочу тебя... — на ушко. С придыханием. — Сейчас... — Жди, — верх наглости. Но это же Малфой. — Я тебя убью! — неужели это сорвалось? Так громко и моляще... Он почувствовал, как Гермиона, едва приподняв бёдра, сама сняла с себя трусики. Это было провокацией. Сладкой, желанной, отчаянной. — Убей. Драко, чуть не поддавшись, лишь сильнее развёл стройные ноги и… приник ртом к атласной коже между ними. Трепетно и нежно провёл по ней губами, заскользил языком, обвёл по кругу, сбивая и без того неровные стоны Гермионы. Будто сливаясь с удовольствием, он чувствовал, как отвечает тело на нестыдливые касания. Она забывала дышать, напрягаясь и млея, когда влажные движения стали более точными, приближая её к оргазму. Драко пытал хождением по самому краю, отрываясь от разгорячённых уголков, так и не доводя до финальной точки. Вместо этого он оглаживал грудь и кусал приоткрытые губы, любуясь незабываемым светом в глазах. — Чёрт, ты необыкновенно красива. — Я хочу... Пожалуйста. Снова пожалуйста. Эти мольбы вызывали дикий протест, и Драко продолжал дразнить Гермиону раз за разом, пока она, не выдержав, стала мягко, но настойчиво прижимать его голову к разведённым бёдрам, всем своим существом показывая, что медлить дальше — преступно. Её губы горели, повторив признание как спасение: — Люблю тебя, — казалось, что ещё совсем немного, и это произойдёт — яркая вспышка затопит целиком. — Очень люблю... Всё — он услышал. И склонился над покрытым лёгкой испариной телом. Гермиона ахнула, уловив нежное прикосновение, и колени невольно сжали узкие бёдра. Но она не почувствовала нестерпимой боли, когда Драко стал медленно входить. Момент первого проникновения оказался и сладким, и не слишком мучительным, а боль притуплялась жаждой обладания — такой сильной, что страху и волнению не хватило места. Войдя, Драко дал им передышку. Он стал осторожно двигаться, прижиматься плотнее, разбавляя близость наслаждением. Он повышал болевой порог, надеясь заглушить первые толчки: — Мне продолжать? — Драко поцеловал её дрожащие губы. Бездумный кивок в ответ. Опираясь на локти, он позволил укусить себя, разделяя боль. Дыхания сливались в одно, стоны смешивались, движения ускорились в такт обоих сердец. Любящих. Счастливых. Растерянных. Она чувствовала толчок за толчком, комната кружилась, в голове всё путалось, и ощущения с каждой волной лишь усиливались, заглушая жжение, прогоняя боль за невидимую черту, потому что сама природа оберегала. Подталкивала разводить ноги всё шире и шире, позволяя скользить именно там, где требовало крайнее возбуждение. Казалось, что чувствуется не только жар тела, мужская твёрдость, вены и напор, но и намного большее. Гермиона отвечала на поцелуи, глубокие и не очень, любуясь Драко и взывая к нему мысленно: — Ма-а… — только и успела прошептать она, прежде чем её губы, приоткрывшись, замерли. Это был тот самый момент, когда ласки уже не нужны, и один взгляд становится решающим. И недостающим. Драко понял: она кончила. Кончила... сквозь боль и волнения. Он не мог отвести глаз от Гермионы. Просто не мог. А она даже не услышала свой протяжный стон, затопивший его сознание. Её оргазм угасал красиво и правильно, заставляя плавиться вслед за ней. Гермиона целовала Драко. Не целовала — пила. И теперь хотела только одного: ощутить последние штрихи и рваное дыхание, обжигающее кожу. Толчок. Толчок. Ещё один. Ещё... Как удары сердца. Пока губы Малфоя не застыли в немом крике. Он окутал, опутал её собой подоблачным стоном, очень похожим на... ...«да-а». Драко не выходил, с нежностью целуя Гермиону и повторяя «всё хорошо, всё...», будто заклинание. Разве мог он дольше сдерживать то, что не один раз рвалось с губ? Малфой почувствовал, как отчаянно и беспощадно стала закипать его кровь, и, уже почти теряя сознание, выдохнул: — Я люблю тебя.