Необъявленная война

Сквозь туман, окутавший голову, до Малфоя долетали отдельные слова и преследовало совершенно ясное ощущение, что его бьют по щекам. Испуганный, надоедливо-приятный голос звал его по имени, возвращая подобие сознания. И вам «доброе утро!». Драко приоткрыл глаза, когда чьи-то руки легли ему на плечи. — Наконец-то, — выдохнула Гермиона. — Ты так меня напугал… Я уже думала бежать за мадам Помфри. Представляю её лицо при виде эдакой картины! — её сетования разбивались о тишину. — Драко, ты слышишь меня? Он, не говоря ни слова, приподнялся, вскинул бровь и уставился на нарушительницу спокойствия, смаргивая густую пелену на глазах. Видимо, кому-то здорово врезали... Драко потёр веки, стремительно обретая зрение, и взвыл: — Вот как знал!.. Чёрт! Третий стакан был лишним. Хотя... — он оглядел полуголую гостью. — Ничего ведь смертельного не произошло, нет? Немного человеческих радостей ещё никому не вредило. Она ахнула. — Правда, никогда не думал, что это окажешься ты, Грейнджер, — Драко секунду поразмыслил и вытянул руку, намереваясь привлечь к себе соблазнительное видение. — Моя рубашка тебе, конечно, очень идёт, но на мне она тоже прилично смотрится. Не утащи. Гермиона с неверием попятилась назад, комкая ногами кремовое покрывало. — Я... — совсем слабо произнесла она. — Ты… — и прикрыла от потрясения рот. Они молча смотрели друг на друга несколько мгновений, пока сначала не повеселели глаза Малфоя, а потом и губы растянулись в широкой улыбке. Озорной блеск в глубине зрачков говорил сам за себя. — Видела бы ты своё лицо, Гермиона! — Драко зашёлся заливистым смехом. Но как только она, разозлённая подобной выходкой, набросилась на шутника с «кулаками», его смех сразу стих и смешался с чем-то вроде: «Ой!» и «Пощади!» — Малфой, я убью тебя! — метала взъерошенная Гермиона, хлестая его ладонью, но не до фанатизма. — Ты уже грозилась! — по-доброму издевался Драко. — И что?.. — Как ты мог?! Я решила, ты всё забыл! Гермиона схватила подушку и стала бить ей Малфоя, очевидно желая донести до него всю степень своего возмущения: — Дурак! Идиот!.. — и вдруг почувствовала, как тот вырвал орудие немассового поражения и вцепился в её запястья в целях прекратить воспитательные меры. — Всё, Грейнджер, всё… Я уже наказан. Успокойся. Просто ты такая красивая, когда злишься. Не смог удержаться, прости. Она устало присела на кровать, стараясь выровнять дыхание: — Ты долго был без сознания, я такого не ожидала. Предупреждать надо, что падаешь в обморок, как кисейная барышня! — Гермиона улыбнулась и слегка толкнула Малфоя плечом. — Знал бы, предупредил, — всё ещё весёлым тоном ответил он. — Надеюсь, обмороки не перерастут в хронические. Будет как-то не по себе, если я стану отключаться от каждого признания. А на тебе так вообще бы не хотелось! Драко повалил Гермиону на кровать и прижал её собственным телом. — Нас так некстати прервали... — он заботливо отвёл от её лица непослушные пряди, погладил раскрасневшиеся от недавнего побоища щеки и уже серьёзно прибавил: — Я люблю тебя, — наклонился и поцеловал. И пусть в этом касании не было страсти, зато ощущения счастья хватило бы на двоих. Потому что, кроме слабости, Малфой ничего плохого не чувствовал. Потому что единственное, что грело сердце и разгоняло кровь, — любовь. Необъяснимая и взаимная. — Это было... волшебно. Не думала, что... — Гермиона не смогла продолжать: губы Драко опять накрыли её губы, не позволяя произнести больше ни слова. Она встретила его ласки с тем же рвением, что и в первые минуты близости. Странно, как быстро вернулось желание, заставляя забыть о боли. Поцелуи Гермионы становились требовательнее, руки — смелее, но Драко, качая головой, возразил: — Нет, нет… Я тоже этого хочу, поверь. Только надо переждать. — Но ты же волшебник! — чуть насупилась Гермиона, вторично посягая на «предмет» вожделения. — Неужели нет?.. — Заклинания? — подхватил Драко и игриво щёлкнул её по носу. — Может, и есть, но в данном вопросе я за естественный ход событий. — Тогда я потерплю… — А я — нет. Скоро рассвет, — серьёзно сказал Малфой, — ты же не хочешь попасться преподавателям в столь разобранном виде? У тебя ведь на лице всё написано... — он улыбнулся. — И что ж там такого, чего стоит стыдиться? — Гермиона чмокнула упрямца в сжатые губы. — Ничего. Только то, чему легко позавидовать. Одеваемся, иначе... — Жадина! — притворно возмутилась Гермиона и столкнула Драко с себя. Спустила ноги на пол, поискала глазами одежду, выпрямилась, сбросила рубашку, потянулась, открывая ему всё очарование своей наготы, обернулась и, заметив пристальный взгляд, запустила в Драко первым, что подвернулось под руку, — «любимую» подушку. Малфой фыркнул, схватил с тумбочки палочку и облачился в своё за несколько магических взмахов. — А ты лентяй! — подцепила его Гермиона, уже застёгивая юбку. — Вот и люби лентяя! Сама виновата, — Драко встал у кровати, притянул Грейнджер за талию и по-хозяйски занялся пуговицами на её распахнутой блузке. Поцеловав на прощанье открытую полоску тела, он вздохнул: — Чёрт... Нам надо идти, — к горлу подступил соблазн, — блин, а то я начинаю думать, что всё-таки превратился в маньяка, — Драко улыбнулся, снова почувствовав себя счастливым. С волшебной кровью покончено, остальное — мелочи.

* * *

Мир немного пошатнулся, если не рухнул. Потому что сегодня трансфигурация не вызывала у Грейнджер прежнего интереса. Определённо, сидеть и не зевать за объяснениями — горькая мука. Профессора Бланк подменяла Макгонагалл, и безобразное невнимание при оной грозило пренеприятными последствиями! Подперев ладонью голову, Гермиона отчаянно пыталась сосредоточиться на схемах, но минуты тянулись резиновой лентой, а монотонный голос преподавателя усугублял положение, погружая время в нудное забытьё. И оно капало, капало, капало... Вызывая тоску. Гермиона не услышала звонка и даже не заметила, как все разошлись, оставив её в гордом одиночестве. И лишь губы, коснувшиеся шеи — сзади, чуть левее, выше и выше, показались реальностью. Реальней всего на свете! Веки стали ещё тяжелее, а время — нестерпимее. И как же не узнать эти руки, настойчиво уложившие Гермиону на стол?.. Покорной, она не уловила, когда Малфой успел снять с неё трусики, но послушно положила свои ноги ему на плечи, и прикосновения его губ и языка стали важней всех других ощущений. Драко ласкал её. Жадно. Неистово. Со стоном. С наслаждением. Бездумно. Не просто ласкал — утолял взаимный голод. Дыхание участилось, и в истоме Гермиона чувствовала то же острое наслаждение, что и прошлой ночью. Она вскрикнула и... Проснулась. — Мисс Грейнджер, — услышала она рассерженный голос Макгонагалл, — я была бы признательна, если бы вы не занимались вечерами так усердно. Кошмары, тем более на моём предмете, не предвещают ничего хорошего. Я делаю вам первое и последнее предупреждение. Драко смотрел на Гермиону, коря себя за довольные мысли, а она покраснела до кончиков ушей и, обронив «извините», опустила глаза. Стыдно... Она даже не обернулась, когда в дальнем углу прыснули слизеринцы, за что были вознаграждены раздражённым взглядом профессора. И не услышала, как Дафна Гринграсс — сестра небезызвестной Астории — заявила своей подруге, что пора заканчивать затянувшийся роман Драко и Грейнджер. Заканчивать единственно верным способом, а именно — настучать его папочке.