* * *
Дверь в небольшой квартире на окраине городка захлопнулась, и Драко крепко прижал бросившуюся к нему в объятья Гермиону. Запуская пальцы в длинные тёмные волосы, он мягко и сдержанно целовал её воздушные губы. — Ты снилась мне каждую ночь, — произнёс он, уже терзая завязки на её мантии. Казалось, приглушённый голос проникал Гермионе прямо под кожу, рождая тысячу предчувствий. — Это адски сложно: быть так близко от тебя и не пытаться как минимум раздеть. А как максимум — повторить то, что тебе снилось. Кстати, что там было такого страшного? — В сотый раз повторяю: не скажу, — заигрывала Гермиона, помогая избавиться от ненавистной мантии. — Сколько можно спрашивать одно и то же! — она улыбнулась и потянулась к любимым губам. Они нужны-чертовски-нужны ей. — До бесконечности! — Драко не поддавался. — Пока не поймёшь, что проще признаться. А может, намекнёшь? — он нарочно дразнил её, совсем легко, даже невинно, целуя требующие ласки губы. — Или шепнёшь на ушко. — Даже не уговаривай, я — само молчание! — протестовала Гермиона, но её горящие глаза твердили иное. — Шантаж не поможет, сразу говорю. — Тогда ты не оставила мне выбора, придётся заставить. Я серьёзно! — (эту бы серьёзность в голосе.) — Начнём по пунктам: где? Там? — Драко кивнул в сторону спальни и подтолкнул молчунью в нужном направлении, на ходу снимая с неё блейзер. — Не-а… — Верхняя одежда Малфоя почти синхронно упала на пол стараньями Гермионы. — Ого! Теперь я и под Авадой не отстану, — серые глаза лучились неподдельным интересом. — Говори, иначе я тебя измучаю. Предупреждаю... — Жду не дождусь, — Гермиона не велась на эротические угрозы. — Разрешаю пустить в ход... всё: губы, руки, язык, — она демонстративно загибала пальцы. — Уговоры, надутые щёки, истерики, верёвку, на худой конец. Твоя просьба больше не действительна, так что… Гермиона нарочно опустила взгляд, исследуя брючные неровности чуть ниже талии. — Дразнишь, значит. Наглость, конечно, счастье, но я в этом чемпион! — Драко заводился от одного намёка на особое удовольствие. Сегодня можно было позволить так много... Так много. — И я знаю, что лучший способ победить девушку — нагло-пренагло не замечать. Храни свои секреты, они мне безразличны. — Да что ты! — не поверила Гермиона. — А как насчёт маленькой дуэли? Сон против реальности. Слизеринская наглость против гриффиндорской смелости... — Распущенности, ты хотела сказать? — Не суть, — констатировала Гермиона. — Главное, Грейнджер против Малфоя. Победительница против проигравшего. — Думаешь, я сломаюсь? Ха!.. — он откровенно её провоцировал. — Никаких споров на пикантные темы. Ты меня знаешь. — А ты — меня, — Гермиона перевела дыхание. — Посмотрим? Кто. Сдастся. Первым. Она отстранила Драко от себя. Потом обернулась, сделала несколько шагов к столу и присела на него. — Здесь, — она метнула взгляд в нужном направлении. Малфоя обдала ещё одна волна удовольствия. Возбуждение — восхитительное чувство, и растягивать его не менее сладко, чем заниматься любовью. — Никакой реакции, — улыбаясь лишь краешком губ, солгал он. — Да неужели? А так? Гермиона сбросила обувь и медленно, один за одним, сняла плотные чулки. Драко судорожно сглотнул и повторил то же самое с ботинками и носками. Атмосфера накалялась. — Опять ничего, — уже серьёзнее сказал он, любуясь голыми ногами. Подол юбки пополз вверх. — Честно? — Честней некуда. — И куда ж мы без слизеринской честности! — с издёвкой выпалила Гермиона, чувствуя, как заходится сердце от тщетных попыток обмануть её. — А если я намекну на приснившееся, смогу заставить тебя... солгать? Глазам Малфоя открылись длинные точёные ноги и полоска белья. — Ничего не могу обещать, пока не узнаю подробности, — неровно ответил он и расстегнул на груди рубашку. Тогда Гермиона запустила руку себе в трусики, но взгляда не отвела. С бешеным пульсом Драко следил за её соблазнительными движениями, за вспышками удовольствия, когда пальцы скользили вверх-вниз, и понимал, что хочет содрать это чёртово бельё и либо насладиться прекрасным видом без лишних преград, либо... — И теперь... ничего? — отрывисто поинтересовалась Гермиона. Каждое слово давалось непросто. Собственная рука не ошибалась в прикосновениях — её ласки были точны и более чем приятны. Много более... — Продолжай. Я должен... подумать. — А если я признаюсь, что это была не моя рука и даже не твоя… — полустон оборвал фразу. Её полустон. Тихий и неполный. Но Драко не мог не услышать. Глубоко дыша, он не двигался с места и, отогнав соблазны, передразнил когда-то завравшуюся Гермиону: — Ну... это хорошо. Впечатляет. Но не так чтобы очень. Это всё эффект от первого раза, но теперь я твёрдо уверен, что устою. — Научись врать, если связался с Грейнджер! — с вызовом выдохнула Гермиона, вгрызаясь взглядом в выпуклость на брюках. Лаская себя, забыв про стеснение, потому что мысленно делала далеко не это. — Покажи мне свой член, — смело и непреклонно, плохо скрывая возбуждение. — Что?! — возмущение было притворным. Не умел Драко теряться от подобных просьб. — Ты меня слышал. Я хочу видеть твой член. Знаю, он так же безупречен, что и в прошлый раз. Ослабь ремень и покажи, наглый мой... — Ты выиграла, сдаюсь, — Драко сделал шаг вперёд. Повтори Гермиона ещё раз слово «член», Малфой наплевал бы на игры и просто набросился на неё. Но она покачала головой и, на мгновенье прикрыв веки, застонала. — Я хочу тебя. Хочу видеть... Хочу... То, как неспешно Драко воплощал её «жажду», лишь сильнее завело. Гермиона наслаждалась уверенными руками, расстёгивающими ремень... звуком молнии... открывшейся взору эрекцией. И не просто наслаждалась — ласкала член взглядом, намеренно растягивая этот момент, чтобы Малфой разделил волнительные мгновения в полной мере. Пока у самой хватало сил держаться... Но — бог мой — как же это сложно! Гермиона рванула руку из плена собственного белья, спрыгнула со стола и стремительно приблизилась к Драко. Последовавший за этим поцелуй снёс дыхания друг друга, соединил губы, сплёл языки. Спутывая желания в тесный клубок, они несколько минут высекали из долгожданной близости искры. Не было никаких длинных прелюдий, потому что страсть, дикая и безграничная, требовала иного — того, о чём они думали, как больные, испытывая взаимную выдержку. Гермиона опустилась на колени, лишь бы заставить Драко хотеть её ещё больше. У желанья ведь нет предела. Наверное... Оно может стать всем — кровью и плотью. Драко не мог поверить в происходящее: Гермиона при свете дня, без просьб и уговоров, украшенная лёгким румянцем, берёт член в руку и тянется чувственно приоткрытыми губами… — Наглеешь?.. — голос полухрипел. — Останови меня, — прошептала она, понимая, что Малфой не сможет. Он хочет этого так же сильно. Нет, намного сильнее! Драко застыл в ожидании кайфа, и её губы сомкнулись на члене, обжигая дыханием. Мерлин всемогущий!.. Слова кончились, пришло понимание: она... И только она... Абсолютно точно, на веки вечные, отныне и до конца света принадлежит только Драко! До кончиков пальцев, что ласкают его. Его член. Рай существует. Гермиона с нежностью заходила всё дальше, всё глубже, обволакивала собой — теплом и влагой, вынуждая Драко неслышно кричать. Его рука скользила по каштановым волосам, и глаза не отрывались от безумно возбуждающего действа: — Подожди... — потерял он невольно. Тише, чем стук сердца, которое, казалось, барабанило, разрушая бесстыжие звуки. Она и на миг не задержалась, вкушая Драко вот так. Ей нравилась мягкая твёрдость на грани греха. Пальцы чувствовали пульсирующие вены, губы будто тонули в упоительном трении, и всё это было ново-прекрасно в своём безрассудстве. По тому, что срывалось у Драко, Гермиона понимала, что теперь она мучает его. Еле слышный вдох, шумный выдох, а иногда почти рычание только подстёгивали. Делили удовольствие на двоих. И она продолжала бы до конца, стоило только намекнуть, но услышала отчаянную просьбу: — Перестань, прошу тебя. Я свихнусь, сдерживаясь. Гермиона выпрямилась и с хищным блеском спросила: — А если мне мало? Не прошло и пары секунд, как Драко схватил её за талию и от нетерпения трансгрессировал на кровать. Любовь плевала на рассудок! Звуки рвущейся, наспех снимаемой одежды смешивались с жадными поцелуями. С такой силой он не целовал никого раньше. Как будто от этого зависела жизнь. Гермиона сама раздвинула ноги в ожидании ласк, когда он резко придвинул её к краю постели и опустился на колени. Она дважды невольно вскрикнула: когда почувствовала наглый язык и когда пальцы скользнули внутрь разгорячённого тела. Без труда отыскав нужный ритм, Драко довёл удовольствие до дрожи. Если и было на свете что-то более острое и бесконечное, то Гермиона не поверила бы. Такие ласки заставляли стенать... взлетать... звать Господа Бога и переходить на требовательное шипение: — Не останавливайся! Волшебство нескромных касаний парило в воздухе, обостряя ощущения допьяна. Как натянутая струна, тело Гермионы пело, выгибаясь и замирая. Голова неосознанно металась по простыне. И всё потому, что вся власть сосредоточилась в руках Малфоя. В его языке. Во внутреннем напряжении, когда точка невозврата подошла совсем близко. Ропот отчаяния огласил комнату, когда Драко прервал ласки и упёрся ладонями в разведённые колени. Почти сразу у Гермионы перехватило дух: член стремительно проник внутрь. Алчные руки заскользили по её ногам, по изгибам бёдер — вверх, чувствуя, как она сильнее раскрывается для него, уступая нестерпимому желанию. Губы Драко припали к груди, развязно и вкусно, подчиняясь животной потребности. Наступившая вдруг тишина звучала красноречивее стонов. Никак не сдержаться. Не двигаться просто невозможно. Только вперёд. Только назад. Позволяя удовольствию диктовать ритм и силу. Он выпрямился и прикоснулся большим пальцем к клитору. Надавил, обвёл… заскользил по влажной поверхности всё быстрее и быстрее… Толкнулся. Отчаянно. Истошно. Толкнулся в самую глубь. Снова. И снова. — Гермиона... Какая же ты... — Малфой и не пытался подобрать подходящее слово — бесполезно! Просто двигался. Резко. Рывками. В этих грубых проникновениях было что-то жестокое, но вместе с тем неповторимое. В её «ещё»… В его «да»... Когда громкое придыхание выдавало приближение оргазма. Пытаясь отсрочить финальные мгновения, Гермиона твердила: — Нет, Драко... Нет... Нет... Не-е-ет... — но, сдавшись, утонула в собственном крике. Изогнулась, сжимая пальцами шёлковые простыни. И она никогда не будет прекрасней. Драко не выдержал — кончил, уткнувшись лицом в грудь и лаская её горячим дыханием. Глубокие вдохи стихали постепенно, и через паутину признаний и поцелуев сквозили медлительность и нежность. Гонка за удовольствием закончилась. Драко прилёг рядом с Гермионой, почувствовал её голову на своём плече, и они, чуть ослабевшие от любви, незаметно уснули.* * *
Гермиона проснулась через полчаса, ощутив лёгкий озноб. Осторожно поднялась с любимого плеча и натянула на Драко тонкую простынь. Но этого показалось мало. С трудом отыскав палочку среди разбросанных вещей, втиснула себя в нижнее бельё, набросила мужскую рубашку и засеменила по полу босыми ногами. Решив, что не помешало бы разжечь камин, Гермиона прошла в другую комнату. И в немом ужасе отшатнулась. За столом, гордо, с тростью в руке восседал Люциус Малфой. Предрекая крик удивления или негодования, он прошептал «Оглохни», взмахнув палочкой в сторону спальни. — Тише, мисс Грейнджер, тише... Не будем будить мальчика, — голос вчерашнего врага лился спокойно, даже монотонно. — И смените выражение лица, я не подслушивал. Я здесь не для того, чтобы шпионить за собственным сыном, и мне повезло застать вас спящими. Но разбудить исключительно вас мне не составило труда. Присаживайтесь, не стойте столбом, нам надо поговорить. Гермиона, плохо сознавая происходящее, но не собираясь пасовать, устроилась напротив Люциуса, спрятав голые ноги под крышкой стола. — Думаю, — продолжил Малфой, — спрашивать, как далеко зашли ваши отношения, не имеет смысла. Гермиона молчала, рассматривая аристократический профиль, и невольно отмечала некоторое сходство между отцом и сыном. — Он вам не пара, — твёрдо заключил Люциус. — Вы это знаете не хуже меня. А то, что происходит сейчас... — глава рода замешкался, видно, подыскивая выражение поприличнее. — Фарс? — храбро уточнила Гермиона. — Лёгкая интрижка, — нашёлся Люциус. — И что бы вы ни чувствовали, что бы ни нарисовали в своей голове, спешу разочаровать вас, мисс Грейнджер. Долго это не продлится, — она хмыкнула. — И без моего вмешательства, уверяю вас. — Вы обладаете даром предвидения? — уколола Гермиона, пристроив руку на крышку стола. — Всего лишь даром убеждения, — Люциус мерно постукивал тростью по полу, — а сегодня ещё и любовью к истине. Всё, что произошло в той комнате... — лёгкий кивок в сторону последней напомнил обоим о Драко. — Это ненастоящее. Вы ведь проходили амортенцию? Считайте, что причина в ней. Не будем вдаваться в нюансы, просто примите как факт: Малфоям не отказывают, и... — Не надо ничего объяснять, — ещё больше осмелев, высказалась Гермиона. — Амортенция тут ни при чём. Как и любая другая приворотная магия. А если вы хотите обсудить вашу кровь, то, будьте любезны, не тратьте время. Эта тайна мне уже известна. Плохо замаскированный испуг, отразившийся на лице собеседника, очень насторожил Гермиону. Малфой-старший и раньше не отличался особой храбростью, но именно сейчас подобное поведение имело значение. — Драко вам рассказал? — с неверием спросил Люциус, в эту минуту и не пытаясь скрыть эмоции. — Про кровь — да. Про проклятие я сама догадалась. Ваш сын посвятил меня лишь в его суть. — Мерлиновы чары, он не в себе! — прикрикнул Люциус, заливаясь нездоровым румянцем. — Но почему вам?.. Вы же... — серый взгляд переполнился беспокойством. Странно, Гермиона готова была поклясться, что отца семейства её происхождение заботило меньше всего. Но не грехи предков. — Не беспокойтесь, мистер Малфой, я никому ничего не скажу. — Искренне надеюсь, что не посмеете! — он припомнил недавний разговор с сыном: — Значит, он решил, вы — особенная... Поверил вам неразумным мальчишкой! Рассказать про кровь не очень умно, про проклятье — совсем глупо, но Драко молод и увлечён, — Люциус явно старался оправдать сына. — Повторяю, мисс Грейнджер: вы ему не подходите, будь вы хоть трижды сильная духом. — Это должны решать не вы. Так мне кажется, — с упрёком сказала она, не желая сдавать позиции. — А вы дерзкая девчонка! Стоит списать это на естественное влечение... И на отсутствие опыта в сердечных делах. — Ещё раз простите мне некоторую дерзость, — приняла удар Гермиона, — но это никакое не влечение! — глаза Малфоя-старшего округлились от бесцеремонного заявления. — И я знаю, что чувствую: я люблю Драко! — с жаром выпалила она. — И он меня тоже, — сильные чувства придавали невиданную смелость и нежелание их скрывать. Ужас, поглотивший Малфоя, стал слишком заметным. Тот вскочил с места и бросился к Гермионе, чёрным коршуном расправляя плащ. Она смело встала при его приближении. Мало ли что можно ожидать при подобных обстоятельствах, а встречать опасность сидя на стуле — не в её характере. — Только не говорите, что мой сын признался вам в этом... сам, — с надеждой проговорил Люциус. Прежнее высокомерие превратилось в прах, голос осип, и вообще, перемена в его поведении была очень разительной. — Да. Но с Драко всё... в порядке, — несмотря на характер, испуганно оборонялась Гермиона. Лицо Малфоя приобрело оттенок его платиновых волос. — Драклова борода! Про опасность он тоже разболтал! — Люциус будто постарел: сжался, поседел, затрясся бледными руками. — И вы всё равно позволили ему?.. Гермиона не удостоила вопрос ответом. Малфой-старший заметался по комнате: — Этого я и боялся, — он обрёл былое самообладание: вытянулся, расправил плечи, набросил холодную маску. — Что сделано, то сделано. Но вы оба не оставили мне выбора. Я опущу предисловие и перейду сразу к делу: вы должны бросить Драко. Немедленно. Мой сын, я чувствую, этого не сделает. Раз он столько вам рассказал, уговоры и шантаж будут бесполезны. — Извините, мистер Малфой, — непреклонно заявила Гермиона, — но это невозможно. Ни при каких обстоятельствах. Люциус, надвигаясь лютой грозой, повысил тон до громовых раскатов: — Вы любите его? Неужели?.. Так докажите это! — Малфой всё-таки опустился до шантажа. — Оставьте Драко той, что способна его уберечь. Раз вы, необразованная дура, — он не стеснялся в выражениях, — почти погубили моего мальчика... то вам его и спасать. — Я не понимаю… — растерянно произнесла она. — Куда уж вам! — Но он же в порядке! — Пока да, мисс Грейнджер! Вы что, считаете себя умнее многих поколений Малфоев? — Люциус ткнул тростью ей в грудь. — Яд никуда не исчезает, он обращается против волшебника. И это не часть проклятья, а ещё одна кара в подарок от миссис Фламель! Для подстраховки. — Я знаю, но Драко не болен или что-то похожее. Да, он терял сознание, — оправдывалась Гермиона, — но алхимически это вполне объяснимо. Драко сам так решил, и он... Стал лучше. — Вы торопитесь с выводами! — возмутился Малфой, покрываясь ледяным потом. — Думаете, всё происходит мгновенно? Весьма наивно для лучшей студентки Хогвартса. С каждым яд поступает по-своему, выбирая момент для удара. Он находит уязвимые места Малфоев, их страхи и слабости, он превращает нас в живых призраков... — Но Драко сказал, что любовь… — Вы не слушаете меня, мисс! — грубо перебил Люциус. — Потеря сознания не входит в список необходимых условий. Драко молод, поэтому восприимчивее к яду. Он сглупил, и теперь его кара — вопрос времени. Два человека убеждали друг друга железными стоиками, но Гермиона — яростнее, чем когда-либо: — Я, как вы изволили заметить, особенная. И я способна его защитить, потому что — напоминаю — люблю его! — Вы так в этом уверены? На всю жизнь? — Люциус отмахнулся. — Не важно. Вы не одна из нас, мисс Грейнджер, и ваши чувства ничего не меняют. Ни с проклятием, ни с ядом вам не справиться! Оставьте это более достойной. — Я не удивлюсь, мистер Малфой, — Гермиона старалась говорить спокойнее, — если вы кого-то подыскали. Но мой ответ останется прежним: «Нет». Я доверяю своему сердцу, и только ему я верю. — А Клариссе поверите? — Люциус опустил руку в карман жилетки. — Я позаимствовал кое-что у Драко. Надеюсь, вы не станете обвинять меня в подделке? Можете ненадолго припрятать пергамент, его подлинность легко подтвердить, — он нарочито выставил вековой скрипт. — Не стоит беспокоиться. Только я прочту его сама, вы не против? — Гермиона потянула древние письмена на себя. — Даже так? Вы так хорошо знакомы с рунами? Ну что ж... Дерзайте, мисс Грейнджер, а я подскажу, если запнётесь, — Люциус издал нервный смешок. Гермиона аккуратно развернула старый клочок пергамента и, судорожно напрягая память, отрывисто стала читать: — Получит… шанс лишь тот… кто добровольно… и искренне… откажется от яда… Гермиона бросила на Малфоя-старшего взволнованный взгляд. — Вынужден заметить, — с трудом произнёс Люциус, — что читаете вы совсем недурно. Быстро сопоставляете слова, понятия и смысл. Дальше… — И только с той, кто зависит… — Гермиона замялась, — поддастся влиянию... — она задумалась. — Мисс Грейнджер, — снова перебил её Люциус, — символ отрицания предыдущего символа прямо за ним. Как и в английском языке после глаголов, милочка. — Я вам не милочка! И я в курсе. Я вспомнила, что уже видела эти символы в библиотеке, — Гермиона поправилась, — только с той, кто не поддастся влиянию или не будет — тут как вам больше угодно — зависеть от него. Всё верно, мистер Малфой? — Читайте дальше, всезнайка! — Но навсегда… спасти душу от яда и тело от проклятья… способны лишь… — Гермиона замолчала. — В чём дело, мисс Грейнджер? Осталось всего два знака. Последний символ смазан и неровен, но вполне узнаваем. И вам он точно известен. — Волшебницы чистой крови, — раздалось после небольшой паузы. Голос потух. Ноги Гермионы подкосились, руки повисли вдоль тела, и она рухнула на стул. Люциус сам забрал у неё свиток и отступил, сохраняя дистанцию. — Я не понимаю, — начала Грейнджер, — ведь с вами это не сработало, я знаю. Мне Драко говорил. — Что он вам ещё наговорил?! — раздражённо бунтовал Люциус. — Да, не сработало, и есть вероятность, что причина в крови. Нарцисса — часть рода Малфоев, правда, по женской линии. Это очень давнее родство. Брат Арахниуса — её пра-пра-пра, не один раз, прадедушка. Скорее всего, волшебница не должна быть родственницей, кровь не вода, сами понимаете... И хотя я отказался от дара, я выполнил все условия, миссис Фламель оказалась хитрее. Быть может, сложность нашего положения в том, что спасти весь род способен лишь проклятый Малфой. А я избежал этой участи. Я первый сын в семье, но в поколении не единственный. У меня был кузен, который, увы, погиб во времена, известные всем. Вот он был бесплоден. Мы зря теряем время, вы, я уверен, видели родословную. — Пусть так. Но вы же не сошли с ума или что-то там ещё, — Гермиона хваталась за соломинку. — И опять теряем время, — Люциус постукивал набалдашником трости по столу. — Как бы то ни было, Нарцисса — чистокровная волшебница и любит меня. Перед любовью бессильна любая алхимия. Но не всем в роду так везло, и не все из нас решались отказаться от дара. — Яда, — поправила его Грейнджер. — Как вам угодно. Я могу привести и другие примеры, а надо? — Не утруждайтесь, — с болью произнесла Гермиона. — Я поняла. — Именно ваша самонадеянность сейчас убивает моего сына! И если ему повезёт, то он не растеряет рассудок. Благодаря не вам! — Малфой, наверно, жаждал её придушить. — Я хочу на это надеяться. Я его отец. То, что не удалось Сами-знаете-кому, вы решили проделать самолично?! — Но зачем Драко признался? — убито спросила Гермиона. — Я не заставляла, я бы пережила... — это стало мольбой в пустоту. — Вы у меня спрашиваете? — Люциус вскинул голову. — Это вы во всём виноваты. Драко — мальчишка, и он думает, что влюблён. Верит в чудо, когда уже верить-то не во что... Но реальность всегда страшнее. Так что, мисс Грейнджер, не мешкайте. Люциус не просил — приказывал. Однако его гордость и заносчивость вдруг исчезли, и с состраданием он прибавил: — Это нелегко, но услышьте меня. Ради Драко… — Как же я?.. — Гермиона перевела дыхание. — Это убьёт его! — Гермиона беспомощно убеждала надежду. — Вряд ли, — засомневался Люциус, — хотя ваш эгоизм и Кларисс почти это сделали. Я уверен, мисс Грейнджер, вы выкрутитесь. И Малфой исчез в камине.