***
Старик-лекарь даёт добро на поездку с условием, что Марк будет высылать отчёт о состоянии своего здоровья. Марк кивает, про себя отмечая, что даже не подумает о том, чтобы отчитываться перед стариком. Все, что ему нужно — обезболивающее, скальпель и снотворное. Марк стоит у дупла-границы уже в своём человеческом росте, заложив руки за спину, и ожидает прибытия кареты с малевалами. Толпа участников Чарований и их представители, сопровождающие, родственники, а также прочие лишние люди галдят, суетятся, машут руками — в общем, делают все возможное, чтобы досадить Марку. Жжение в груди от раздражения медленно нарастает, и юноша стискивает зубы, стараясь приглушить эмоции. — Помните, юноша, теперь ваши эмоции — ваш враг. Чем больше вы волнуете разум и сердце, тем быстрее прогрессирует флоремия, и корни глубже проникают в органы. — Многообещающе. Тормозящих средств, я так понимаю, нет? — Мы ищем их. Пока единственный пациент с подобным заболеванием — вы. Марк горько хмыкает, потому что прямо сейчас к нему идет второй претендент на смерть от цветов — Маришка в сопровождении Елены. Сдать девушку под нож мешает, наверное, симпатия и какой-то мазохистский героизм. Дурак. Елена, как всегда, образец женственности: легкий брючный костюм и длинные волосы, аккуратно лежащие на плечах. Маришка — в точности протеже женщины, разве вместо костюма на ней платье с серебряной каймой из цифр. Обе держат идеальную осанку, а в глазах — знание своего превосходства. Марк не устает ими восхищаться. — Маркус, рада тебя видеть, — воркует Елена, подавая руку, и Марк легко касается тыльной стороны губами. — Тебе лучше? — Спасибо, мне действительно легче. Елена, довольная ответом, отходит к организаторам, стоящим неподалеку, давая поговорить молодым людям. — Рад видеть, Маришка. — Взаимно, — вежливо отвечает Маришка и, чуть сощурив голубые глаза, спрашивает: — Скажи, это действительно простуда или?.. Марк укоризненно качает головой: — Ты ведь всегда была умной. В ответ молчат и критически оглядывают его, после чего выдают обескураживающую фразу: — Хм, свободные рубашки тебе идут больше, но впредь не надевай светлые, — и отворачиваются с лукавой улыбкой, а Марк давится воздухом. — Как?.. — Ты никогда не носил свободные вещи. И бинты видны. Марк внимательно смотрит на красивое лицо Маришки. Голубые глаза, длинные ресницы, правильный нос и легкие шрамики вокруг и на губах, почти незаметные, но портящие впечатление идеальности. Слегка. В глазах сменился, как на остальском фотоаппарате, фильтр: с пренебрежительного на сдержанный. — Похвально, — говорит Марк и мысленно делает заметку о покупке черного свитера. Осень постепенно укрывает Эфлару шерстяным одеялом: листья жахнут вместе с настроением часовщиков, только последние с деревьев не срываются. Небо плаксивое, мутное. Привычные атрибуты сезона. Марк, оглядывая площадку, случайно натыкается на незабвенную компанию, как они себя называют, Ордена Дружбы. Оба Драгоция, провожающая Фрезер, ремесленник и, безусловно, Огнева, которая все никак с ветки не свалится. Она стоит рядом с среброключником, спиной к Марку, и ее рука едва-едва касается ладони Драгоция, и это почему-то ужасно раздражает. Странное зудящее чувство в затылке от неправильности происходящего: ведь совсем недавно, во сне, эти же руки гладили по его расплетенным волосам. Он знает, что ладони Огневой пахнут медом. Фейра, смеясь, зачем-то поворачивается назад — видимо, проверить, не прибыли ли кареты — и натыкается на внимание Марка. Она тут же вспыхивает свечой, а он поспешно отвечает насмешливо-гадким взглядом, который пахнет резиной и напущенностью. Смотрят с секунду, но Марку хватает с лихвой. Да. Ему противно (сладко-тянуще под солнышком).Почему малышка Огнева так раскраснелась? Из-за встречи ли на трутовике? Отчего-то в памяти всплыл пряник-огнежар, валяющийся в сумке. Наконец, прибыли кареты, запряжённые малевалами.***
Марк, раздетый по пояс, разглядывает себя в зеркало. Привычная за прошедший месяц картина взорванной багрянцем груди уже не пугает, а вселяет тихую безнадежность. Он перестает надеяться - вроде того. Он расчесывает отросшие до плеч волосы, и солнечные лучи теряются в чистых волосах. Потом заплетает мягкие пепельные локоны в девчачий колосок и, явно довольный собой, хмыкает отражению. Марк как-то сжился с флоремией, почти перестал обращать на цветы внимание и даже ночные пробуждения от того, что он захлёбывался воздухом, уже не пугают. Он свыкся с отчуждением эмоций, и боли в области сердца чуть-чуть уменьшились ровно до того момента, пока Марк не вспылил и не наорал на навязчивую девицу из параллели, мол, ты стал слишком скучным. Тогда острая вспышка в районе сердца ударила такой неожиданной и отупляющей волной, так что у Марка выступили слезы, а после обеда пришлось отпроситься и бежать в общежитие за обезболивающим. Выжрал сразу четыре таблетки. И каждый божий день ему все сложнее винить в своих бедах Огневу. Марк надеется, что это временное помутнение сознания, но, если честно, он уже ни в чем не уверен. Поэтому Марк тянется к эластичному корсету, который изготовили на заказ, и оборачивает вокруг груди, приминая полянку багровых цветов, застёгивает молнию и надевает темную свободную рубашку. Говорят, они ему идут. Пора спешить на учебу: последний год, совсем скоро выпуск и экзамены. «Если доживу», — мрачно добавляет Марк.***
Марк, выбравшись в обеденный перерыв на улицу, немного жалел о своём выборе: промозгло, сыро, холодно. Он, сидя под оголившейся сиренью, выдыхал облачка пара и глубже зарывался в форменную шинель. Остороносая обувь хлюпала в луже. Его окликнули: — Маркус, тебе письмо от госпожи Мортиновой, — к нему подбежала мелкая девочка с жидкими волосами и вздернутым носом, сунула в руки пергамент и, не дождавшись благодарности, убежала. Марк в недоумении развернул бумагу, прочёл убористый почерк, и тут же сердце ухнуло в пятки. Может быть, притвориться больным? Он не желает ехать в чертов Черновод, чтобы провести с семейством Огневых ещё неделю. Убейте. Не то чтобы он трусил, но Марк итак слишком долго учился справляться с эмоциями и хоть немного контролировать свою жизнь не для того, чтобы разрушить все за неделю. Под ногами будет путаться Огнева настолько часто, насколько это возможно, а подобная перспектива грозила Марку, без преувеличения, остановкой сердца. Приглашение на бал в честь успешного заключения сделки на ЗолМехе. Что ж этому Огневу на месте не сидится?.. Марк устало проводит рукой по лицу, морщится, и хочет-не-хочет ехать в Черновод к своему персональному палачу. Марка поистине осчастливит известие, что малышка Огнева тоже заболела, чтобы она прочувствовала все девять кругов ада, чтобы корчилась от боли, чтобы Марк был причиной этих мук.