Совершенствуя мир

В «День Рождения» почти всегда было солнечно, но в этом году день был теплее, чем обычно, на сколько Зейн помнил. С утра он заглянул в родительский дом, принес маме с папой корзину фруктов, сестрам по букету цветов, пообещал, что зайдет на ужин, если успеет, и отправился в пекарню, пока на улице было не так много народу. У Зейна было хорошее настроение. Подумать только, вот и еще один год ему в копилку. Пережил. И валун в шахте не упал на голову, и не сорвался в пропасть. И случайно не спалили друг друга с приятелями, когда в шутку подрались с применением огня, и не свалился в воду, когда на спор шел по ограде набережной, расставив руки в стороны под истошные вопли надсмотрщиков. Сумку Малика оттягивала золотая роза. Не потому что она была тяжелая, нет. Зейн старался над этой розой так долго, что она весила не намного больше обычного цветка, но все-таки он сомневался, стоит ли её дарить. Ну, вот что он скажет Найлу? Увидит ли он его вообще? Вспомнит ли Найл о том, что в принципе хотел встретиться с ним? И будут ли с ним его друзья? Малик решил об этом не думать и поспешить в пекарню, пока туда не набилась толпа народу. В праздничное утро все спешили накупить сладостей. Работа в пекарне шла полным ходом. Джелена сидела на высоком стуле, закинув ногу на ногу, и смотрела на противни с пирожками тяжелым взглядом. Они поднимались и румянились на глазах. На Джи как всегда был короткий комбинезон цвета стали, высокие сапоги, плотно обхватывающие бедра, а волосы она убрала в тугую косу, перекинутую через плечо. Зейн плюхнулся рядом на стул и молчал, пока подруга детства не закончила с выпечкой и не посмотрела на него. Он знал, как трудно концентрироваться сразу на нескольких противнях. Сегодня Джи к тому же была одна, поэтому даже не помещала их выпечку в печь. – С Днем Рождения, – сказал Малик, протягивая девушке шелковый шарф аспидно-синего цвета. – Он, конечно, не ахти себе, но хотя бы подойдет к твоим глазам. Джелена бережно обмотала шарфом свою шею и похлопала друга по плечу. – С Днем Рождения, – ответила она, вытаскивая из под стола небольшой плотный сверток в коричневой бумаге, местами промасленный. – Мы стали старше еще на один год. Зейн разорвал бумагу и увидел небольшой, но очень сладкий пирог, покрытый белоснежной глазурью. Он удивленно посмотрел на ДжиДжи и снова перевел взгляд на кондитерское изделие, сглатывая слюну. Где-то в отдаленной части мозга зачесалась мысль о том, что ему не хватило бы даже на половину такого пирога. Он ведь был сделан из хорошего теста, пах фруктами и ванилью, был полит глазурью, а сверху еще и оказались раскрошены какие-то цветные сладкие палочки. – Пирог? – только и смог спросить он. Его затрясло от одного только запаха. – Ко мне на днях заходил Пати. И мягко намекнул о том, что ты хотел бы получить на «День Рождения», – просто пожала плечами ДжиДжи и подошла к большому столу, где поднималось тесто. Ей предстояло слепить еще булочек. – Не волнуйся, я даже на него не растратилась. Чуточку муки взяла от одного пирога, фруктов от второго... Ну, дело привычное. И жуй осторожно, я запекла туда монетки, – предупредила она. Когда она сказала «монетки», у Зейна будто что-то щелкнуло в голове, но он никак не мог вспомнить, с чем это связано. – Зачем? – поинтересовался Зейн, не зная, с какого краю ему подступить к пирогу. – Я вспомнила, какими ты глазами смотрел на детей, едящих такой пирог, во время праздника «Дня Рождения» лет пятнадцать назад, – ответила девушка. – Там ведь был торжественный ужин, а водным и воздушным детишкам раздавали пирог с монетками. Только у них было по кусочку, а этот весь твой. На здоровье, – добавила ДжиДжи. Зейн от души расхохотался, и даже обычно серьезная Джелена захихикала в плотно сжатый кулак. Малик пошкрябал глазурь пальцем и попробовал на вкус. Невероятно! Самое сладкое, что он когда-либо пробовал. – Все мои мечты сбываются с опозданием, – хмыкнул Зейн, качая головой. Он все еще сомневался, можно ли ему есть такой прекрасный пирог. – А что ты подарила сестре? – Ну, Белла все еще в шахтах, это довольно далеко отсюда, поэтому я послала ей сухофруктов, чтобы не испортились по пути, – отозвалась подруга. – Ну, и глазированных сухарей. Сладкие, но не скоропортящиеся. Зейн кивнул. Он нагло порылся в ящиках, достал большую чистую вилку-трезубец и напал на пирог. Когда Зейн закончил, у него даже живот болел, но Малик был предельно счастлив, складывая с десяток мелких монеток в столбик. После еды Зейн всегда чувствовал себя лучше, даже если случайно переедал, что случалось крайне редко. – Ты пойдешь сегодня смотреть фейерверк? – спросил Зейн, наблюдая, как ДжиДжи выпекает огромный, многоэтажный торт. Джелена смахнула каплю пота со лба. – Нет, я работаю до самого вечера, – сосредоточенно отозвалась она. – После того, как покончу с булками, буду за продавца. – Жаль, – вздохнул Зейн. – Мне в толпе как-то не по себе. У него в толпе обычно случалось что-то вроде паники, но Зейн списывал это на то, что просто не очень любил людей. И они отвечали ему тем же. В принципе, когда рядом были Тони, Пати или Джи, Зейн чувствовал себя более менее уютно, а вот, оставаясь наедине с толпой, ему мерещились косые взгляды и неодобрение на лицах прохожих. Вот почему он до последнего старался оттянуть поход на площадь, протирая штаны в пекарне и по-своему мешая подруге детства работать. Зейн даже согласился вымыть полы, почистить духовку, наточить ножи, проверить продукты на срок годности, лишь бы не покидать это место. Малик распрощался лишь тогда, когда на улице заулюлюкала толпа — все спешили смотреть фейерверк — и Джелена выставила его за дверь, как бы намекая, что ему все-таки стоит взглянуть на это зрелище. Выйдя на улицу, Малик тут же угодил в жуткую давку. В который раз он пожалел, что не родился магом воздуха. Летал бы сейчас над головами этих толпящихся, суетливых людей, никто не прикасался бы к нему, никто бы не наступал на ноги. Ему не нужно было бы кружиться вместе с ними на месте. Он был бы выше этого. Как другие маги воздуха. Как Найл. Толпа сама понесла его к Площади Нимуэ, оставалось только ногами перебирать и не падать — задавили бы насмерть. Каждый год такое случалось. Хорошо, что Найл все-таки воздушный и за него бояться не надо. Продираясь сквозь галдящих людей и ничего не слыша из-за пронзительно играющего оркестра, Зейн пытался выцепить взглядом Найла, размышляя про себя, пришел он или нет. Он сжимал в сумке розу, и в какой-то момент, когда его толкнули, Зейн поцарапал палец о шипы. Несколько раз Малика похлопали по плечам знакомые шахтеры, но он не смог похлопать их в ответ, мгновенно отделяясь от них толпой. Наконец, он смог добраться до статуи Нимуэ. Его внутренности будто кипятком обварило. Найл стоял посреди площади, сильно оттесненный к статуе, почти прижимаясь боком к постаменту. Малик подошел поближе, и Хоран одарил его приветливой улыбкой. – Ты вовремя, – крикнул Найл ему на ухо. – Сейчас начнется! Не успел Зейн крикнуть что-нибудь ему в ответ, как небо озарилось ярким светом разноцветных огней, и ему пришлось задрать голову. Беснующаяся толпа толкнула его, и он случайно навалился на Найла. Хоран вцепился в его рукава, чтобы не упасть, но так и не оторвал взгляд от фейерверков. Это было похоже на объятие. Зейн подумал, что в этом моменте действительно есть что-то волшебное. Огни, мерцающие в небе, были синими, зелеными, желтыми, оранжевыми, лиловыми, розовыми. Некоторые из них принимали какие-то причудливые формы, а звук, с которым они взрывались, заставлял сердце замирать. И то, как он смотрел на фейерверки сегодня, разительно отличалось от предыдущих разов, когда они стояли с друзьями посреди улицы и тупо пялились в небо. Он не чувствовал трепетное биение сердце совсем рядом. Когда огни погасли, людей на площади будто стало поменьше, а оставшиеся начали танцевать и петь. Найл схватил его за руку и повел за собой. Он не оглядывался и держал его неожиданно крепко. И Малик подумал, что у Хорана есть привычка хвататься за руки, но она не показалась ему досаждающей или неприятной. Они завернули на улочку, где никого не было, и Найл остановился у потухшего фонаря. Зейн мог видеть его лицо, сияющие глаза, но также, как и на набережной, смутно и только очертания. Хоран полез во внутренний карман жилета, надетого сегодня поверх легкой льняной рубашки, и что-то оттуда достал. Это оказалась фигурка голубя. – Вот, – сказал он, вкладывая фигурку в руку Зейна. – С Днем Рождения. Малик удивленно вгляделся. Фигурка голубя, которую он держал в руке, засветилась, словно Луна. У нее был такой же свет: холодный, но внушающий надежду. – Я её сам сделал из кусочков перистых облаков, – сказал Найл. – Они очень тонкие, поэтому пришлось собирать в день по ниточке. Зейн продолжал пялиться на голубя. Он будто уютно свернулся у него в руке. Такой маленький, но, наверное, на него ушла сотня ниточек, если не больше. – В шахтах темно, и если ты заблудишься и слишком устанешь, чтобы жечь... ну, ты видишь, как он умеет, – добавил Найл. «Ты ведь понимаешь, что твой подарок, по сравнению с его, просто мусор?» – подумал Зейн. Какая-то роза, сделанная всего из двух металлов — совсем не то, что фигурка из облака. Облака! Настоящего облака. А ему-то казалось, что это хорошая идея. Да Хоран наверняка посмеется над его глупой розой! Такой грубой и нелепой, тяжелой, по сравнению с воздушной фигуркой голубя, который, казалось, вот сейчас вспорхнет. Малика снова начало мутить. – Прости, у меня совсем ничего нет, – выдавил он из себя. Сумка через плечо, с его нелепой розой внутри, сильно тянула его вниз, будто он наложил в нее камней. – Ничего, – ответил Найл, улыбнувшись. – Я ведь не для этого сделал тебе подарок. Не хочешь сходить на танцы? – весело спросил он. – Пока мы шли по площади, тебе пять или шесть девушек подмигнули. Зейн понадеялся, что Найл не заметил, как у него вытянулось лицо. – Нет, иди без меня, – медленно проговорил Малик. – Мне завтра рано вставать, а я еще обещал родителям, что зайду на ужин. – Очень жаль, – сказал Найл и, хлопнув Зейна по плечу, взмыл в воздух. – Тогда пока. Малик помахал рукой. Домой он не пошел. И родителей навещать тоже не стал. Ноги сами привели его на набережную. Зейн пошел вдоль дороги, прямо до лестницы, чтобы спуститься к пляжу. Волны стремительно набегали на берег и возвращались обратно. Зейн достал из сумки розу, сломал на две части и, войдя в море почти по колено, швырнул её в воду.