Совершенствуя мир

Зейн на секунду откинулся назад, выдохнул и снова навис над столом, в который раз перечеркивая эскиз. У него не получалось. Пати уже час не мог заснуть — он недовольно засопел и кинул Зейну в затылок пыльный сапог Тони. Малик чуть было машинально не подпалил его налету, но в последний момент решил пригнуться. – Ты сегодня собираешься спать или что? – спросил Пати, громко зевая. – Уже всю бумагу извел, дармоед. Малик вздрогнул. Пати попал пальцем в небо. Бумага, которая была у них припасена для мелких общих нужд, подходила к концу его стараниями. А вот в список расходов этого месяца она вроде как не входила, потому что до того, как Малик взялся за эскизы, её было предостаточно и хватало на все с лихвой. Зейн посмотрел на сточенный карандаш — ну, хоть он пока еще на что-то годился. – Не знаю... наверное, «или что», – ответил Зейн, разворачивая последний лист бумаги и в который раз обозначая на нем форму украшения. – У меня никак не получается придумать, какой сделать браслет для невесты Хоппера, – пожаловался он. С кровати Пати донесся звук, который можно было рашифровать в стиле: «Черт с ней, с невестой Хоппера и с самим Хоппером, сейчас же ложись спать и гаси чертов свет». Со стороны он звучал как: «Хмпф-ф-ф» и был преисполнен негодования. Помогать ему приятель явно не собирался. – Ну и плевать тогда, – раздался приглушенный голос Тони с соседней койки. Он, похоже, тоже еще не спал. – Спи давай, приятель. Завтра никакой будешь. – Я еще разик попробую и спать, – торопливо отозвался Зейн и снова натужно склонился над листом бумаги. Он уже примерно обозначил форму браслета и осторожно занес над начальными эскизами карандаш. Это последний лист бумаги, места не так уж и много, ошибки недопустимы. Но как сделать подходящий браслет, если он даже никогда не видел невесту приятеля? Как придумать что-то прекрасное, вроде розы и солнышка, которые он делал для людей, которые ему дороги? «А ты представь, что делаешь браслет для Найла, – внезапно подумал Зейн. – Что выглядело бы на его руке лучше всего?» Малика внезапно озарило. Браслет не обязательно должен быть толстым и плотным! Он может быть легким и воздушным, как паутинка. Как Найл! Карандаш сам забегал по бумаге обозначая сеточку. Через ряд можно было прикрепить по два... нет, лучше по три камушка турмалина, совсем крошечные, будто капли росы на паутинке. А вот огранить лучше челночком, багетом или трапецией. Зейн явно представил Найла с сеточкой на руке: нет, лучше всего именно трапеция. – Гляди, как его понесло, – прошептал Пати, прислушиваясь, как карандаш торопливо скребет по бумаге. – Тише, он же работает, – цыкнул на него Тони. Зейн с довольным видом откинулся назад и посмотрел на эскиз издалека. Прекрасен. Пре-кра-сен! Тонкие линии, изящные витки... Но только потому что на самом деле он делал его для Найла. Работа начала спориться. Возвращаясь домой после работы, Зейн сразу садился за свой рабочий стол. Он мастерил трафареты для кусочков браслета, занимался огранкой турмалина, придумывал хитроумный замочек, чтобы легко открывался, но не слетал с руки во время движения. Конечно, это браслет не на постоянную носку, но на свадьбе принято веселиться, и было бы неловко, если бы браслет слетел, например, во время танца. Пати и Тони всем рассказывали, как сильно занят Зейн, и как он тяжело, усиленно и старательно работает ночами, после смены. По их словам браслет был истинным чудом, хотя они видели только карандашный набросок, валяющийся на столе — саму работу Малик им дальновидно не показывал. Но карандаш не мог передать красоту и изящество ювелирного изделия, которое Зейн мастерил изо дня в день, даже несмотря на то, что эскиз тоже был сделан его рукой. Больше всего времени Малик потратил именно на огранку камней, но дело того стоило, и турмалин засиял так ослепительно, будто Зейн вставил в браслет крошечных разноцветных светлячков. Наконец, браслет был готов. Малик чувствовал себя вымотанным, но бесконечно счастливым. Он чувствовал, что отработал все пятнадцать серебряных полностью и заслужил те наплечники, которые увидел в лавке, хотя на них по-прежнему не хватало. Зейн даже опоздал на первую смену и пришел прямо на Плато Четырех Стихий, но оказалось, что Тони и Пати предупредили начальника, что Малик задержится сегодня. Один раз можно. Для браслета он даже сшил суконный мешочек из оставшихся у него кусочков, которые он хранил в ящиках стола с другими нужными для работы материалами. Когда он преподнес свое творение Хопперу, приятель даже рот открыл. Вокруг Хоппера тут же столпились земные маги, через линию перемахнули огненные, пытаясь разглядеть, что там такое сделал Зейн. Гарри, который гулял по солнечной стороне, тоже попытался приблизиться, но не слишком рьяно, чувствуя себя чужим на этом празднике жизни. Браслет не пошел по рукам. Хопп держал его на раскрытых ладонях, как сокровище или бабочку, готовую вспорхнуть в любой момент, и все боялись прикоснуться к нему и даже смотреть слишком долго. Водные маги в своем секторе столпились у черты, пытаясь понять, что происходит, воздушные маги поднялись повыше на своей части плато, но даже им было не видно. – Это ты из того кусочка сделал, что я тебе дал? – удивленно спросил Хоппер. Зейн кивнул, смущенно улыбаясь. – Кажется, пятнадцать серебряных слишком мало для такого сокровища. Может, тебе доплатить? Зейн даже ответить не успел, как вокруг поднялся настоящий гвалт. Все начали кричать наперебой и толкаться, чтобы протиснуться к Зейну, которого некоторые теперь даже звали «мастер». – Ты заплатил пятнадцать? – загудел начальник из земных по имени Пол и стал наседать на Зейна. – Я дам двадцать пять, самородок и кусочки граната, если сделаешь моей жене такой же. – Семнадцать серебряных и десять медных, серебро и яспис, и сделай моей подружке ожерелье, – перебил Алфи из огненных, не стесняясь толкать начальника, чтобы подойти к Малику поближе. – Дам шестнадцать серебряных и семь медных, кусочек серебра и аквамарин, если сделаешь мне серьги, – сказала Наоми, бесцеремонно пробиваясь сквозь толпу. С нее уже сняли сапоги и перчатки, так что, ей это далось легко. – Так, стойте-стойте! – громогласно крикнул Пати, отталкивая огненных и земляных от Зейна, и отряхивая с друга несуществующие пылинки, которые будто бы налетели от необузданной толпы огненных и земных. – Мастер работал ночами и почти не спал. Так что, начальная цена любого изделия ровно двадцать серебряных, ни монетой меньше, и с Вас материалы... Люди снова начали галдеть, становясь все громче и громче. Гул послышался даже со стороны водного и воздушного сектора — те активно пытались выяснить, что происходит и почему вокруг Малика опять столько шума. У Зейна голова закружилась. Он снова почувствовал себя абсолютно одним в толпе, и кольцо начало сужаться, будто его загнали в угол, чтобы растерзать. Виски буквально начали лопаться от напряжения, и Малик отпрянул назад, случайно наталкиваясь на кого-то. Он не успел даже извиниться, шум становился все громче. Они напоминали беснующихся животных, вырвавшихся из-за загона. Зейн пытался что-то лепетать, но они не слушали. Люди кричали, кричали так, будто что-то произошло, и Зейн не мог их понять. – Да не буду я больше ничего делать! – воскликнул Малик, заглушая всех. – Послушайте, пожалуйста! Я сделал браслет для Хоппера, потому что он хочет жениться. Но я Вам не ювелир. Я просто парень-шахтер, – членораздельно произнес он. – Идите в город и заказывайте украшения там, если у Вас есть на это деньги. А я умываю руки. Всем спасибо, всем пока. Зейн хотел сделать шаг в сторону Основного Прохода, но ребята, работающие вместе с ним, да и просто представители земляной и огненной нации не дали ему уйти. Они выглядели так, будто он обидел лично каждого из них своим отказом. Будто он был деревенским доктором и отказывался их лечить. – Нет, ты ювелир!– наперебой загалдели огненные и земляные. – И ты наш ювелир! – И мы не собираемся идти в город и платить свои кровно заработанные деньги выходцам водной или воздушной нации, – поддержали они друг друга стройным рядом голосов. – Мы хотим платить тебе! – Ты должен... – начал кто-то, но Малик уже вышел из себя. Он и сам не заметил, как со злостью взмахнул рукой и чуть не опалил окружающих людей длинным огненным языком. Своих соотечественников и людей, с которыми работал бок о бок. Благо, огненные успели оттолкнуть пламя обратно, а земляные — выбить каменные плиты для самодельных щитов. – Нет, я никому ничего не должен, – отрезал Зейн, отрывисто дыша и переводя тяжелый взгляд с одного человека на другого. – Я просто обычный шахтер и все. – Неужели ты не понимаешь, что это значит? – спросил Эйбел странным голосом. Малик не понимал и даже не хотел понимать. И ему не нравилось ощущать на себе такие взгляды, будто он только что на их глазах придушил котенка. – Ты наша надежда! – робко крикнул кто-то, стоящий позади. Это стало для Зейна последней каплей. – Я просто могу плавить металлы и огранить камни, уясните это, наконец! – воскликнул Малик и снова оттолкнул напирающих на него огненных и земляных языком пламени, но на этот раз они были готовы и сразу ликвидировали огненный поток. Зейн беспомощно скрипнул зубами. – Лучше бы Вам заняться тем же, – сухо добавил Малик и направился к Основному Проходу. Перед тем, как прыгнуть вниз, он заметил Найла, стоящего к черте ближе всех. Малик отвернулся и исчез в шахтах. Но, конечно, это не остановило товарищей по работе. Они все равно продолжали подходить к нему всю неделю, всовывать монеты, кусочки серебра, золота, драгоценных и полудрагоценных камней, говорить какие-то странные слова, ободрять, выражать свои странные надежды. Они говорили странные, туманные слова, снова и снова просили его сделать что-то прекрасное и для них. И, наконец, Зейн сдался. Он так часто слышал: «Ты наш ювелир» за эту неделю, что уже сам постепенно начал в это верить. Тем более, ему дали столько задатка... он в жизни не видел таких денег и отказаться было тяжело. Тем не менее, Зейн не стал брать по двадцать монет, понимая, что просить такое — вырывать кровно заработанные деньги, а это две трети зарплаты. Он в конце-концов не водный и не воздушный — знает, как тяжело зарабатываются деньги и как трудно растянуть их, чтобы прожить. Поэтому Зейн просто сказал, что будет выполнять работу за посильную плату в виде пяти-шести монет, главное, чтобы ему приносили материалы. А так, и за ведро томатов согласен потрудиться. У ребят в шахте словно открылось второе дыхание. У Зейна было ощущение, будто он не кольца и подвески делал, а открыл какую-то подпольную организацию или тайное общество. О том, что это на самом деле значит для людей, Малик узнал только во время прогулки, когда они с Найлом гуляли по Обрыву Лорелей. Воздушный маг перенес его через ограду. – Неужели ты, правда, не понимаешь? – изумленно спросил Хоран. Он по-прежнему держал его за руку, когда они шли по земле. – Испокон веков огненные маги не были ювелирами. Ну, ты сам знаешь... Вы вроде как должны добывать полезные ископаемые и цветные металлы, плавить, очищать от примесей... – он непонятно затих. – Быть дешевой рабочей силой, – вставил Малик, пользуясь паузой. – Да... вроде того... – наконец, вымученно произнес Найл, стараясь не смотреть на Зейна. Малик заметил, что Хоран на самом деле чувствует себя неловко и даже мысль продолжить толком не может. Зейн не понимал причину его смущения. Он, как огненный маг, был представителем одного из низших классов, это все знали. Отец почти сразу после того, как забрал его из инкубатора, научил мальчика примеряться к тому, кто он есть, и даже гордиться этим по-своему. «Каждый в мире должен знать свою роль и исполнять её с честью. Представь, если воздушный маг попытался бы выращивать плоды или земной маг — дрессировать морских животных? Случился бы хаос. Но мы исполняем свои роли и только поэтому живем в балансе», – назидательно поучал он маленького Зейна. И Малик привык. По-своему. – А вот работа ювелира — это для водных и воздушных магов, – наконец, продолжил Найл. Зейн, успевший задуматься, встрепенулся. – Мы же считаемся... ну, более искусными, – Хоран даже покраснел. – Но я не говорю, что так и есть! – заверил Найл. – И тут ты. И... я видел, у тебя действительно лучше получается, чем у некоторых наших мастеров. Ты хоть представляешь, что это значит для тех, кого всю жизнь угнетали? – настойчиво спросил он. Зейн посмотрел в огромные глаза, которые будто пытались объять весь мир, и чуть было не подул в них. – Ага. Они думают, что теперь мы все станем богатыми и счастливыми, – ехидно заметил Зейн. – А это совсем не так. – Ты дал им надежду, Зейн, – тихо проговорил Найл, зачем-то дотрагиваясь до его груди своей хрупкой ладошкой. Зейн осторожно отодвинул его руку, чтобы Найл не почувствовал, как у него в этот момент забилось сердце. Наверное, он все-таки немного покраснел, но смуглая кожа и в этот раз спасла его. – Я ничего им не давал, – устало произнес Малик. – Я знаю свое место. Я просто шахтер. Скоро старейшина узнает, и мне снова влетит, а «лавочка» будет закрыта. Зейн произнес эти слова даже с каким-то торжеством. Он словно ждал, когда все эти люди окажутся неправы, а он надменно сообщит им, что заранее обо всем предупреждал, а они, дурачки, размечтались. – Думай, что хочешь, – фыркнул Найл и взмыл в воздух. Он сделал сальто и вернулся назад довольный и какой-то очень вдохновленный. Ему, наверное, просто необходимо было время от времени качаться на ветру. – Но я считаю, что он будет гордиться тобой, – закончил Хоран радостным голосом. – Ты отличный мастер. Когда ты ушел, Хоппер и нам браслет показал. Зейн, он же тоньше паутинки! – восторженно воскликнул он. – Как ты это сделал? – Ну, не знаю, – протянул Малик с сомнением. Ему не очень нравились комплименты, но это был Найл, а в его слова хотелось верить. – Я просто думаю о хорошем, пока работаю. Он чуть не сказал «о тебе», но вовремя прикусил язык. Найл как-будто что-то заметил, но ничего не ответил на это. Они подошли к самому краю обрыва. Зейн с тоской смотрел на море, медленно качающее волнами. У берега резво плескались дельфины. Инструкторы водных животных выпрыгивали вслед за ними, их радостные голоса было слышно даже отсюда. Вдали блестели полупрозрачные трубы, уходящие под воду. Он видел смутное движение внутри них. Да, если смотреть отсюда на фейерверки, ощущение совсем другое. – Теперь у тебя куча заказов, да? – спросил Хоран, спустя какое-то время. – Типа того, – кивнул Зейн, продолжая коситься за линию горизонта. – В жизни столько денег не видел, – вырвалось у него. – Ну, хоть штанами приличными разживусь к Обряду Инциации. Зейн вовсе не хотел хвастаться, но ему было необходимо поделиться этим хоть с кем-то. Конечно, он мог говорить об этом с Тони и Пати, но ему было неловко из-за того, что теперь у него был больший приработок, чем у них. Хотя они вроде не обижались. – У тебя теперь мало выходных? – уточнил Найл. – Нет, – качнул головой Зейн. На самом деле все вроде шло хорошо. Он даже смог создать подобие графика и раскидать заказы по неделе. – Не хочешь увидеться снова? – предложил Найл и странно зарделся. – Я хочу тебе кое-что показать. Малик просто кивнул.