Совершенствуя мир

Помощник лекаря поправила повязку на его руке и выпрямилась. Она была в белом, но талию подпоясывала фиолетовым шнуром, на концах которого висели продолговатые синие бусины в форме капель воды. Ладони помощницы лекаря были холодны, как лед, из-за чего Зейн сделал вывод, что эта девушка — стихийник. При чем, более сильный, чем Томлинсон. По ней было видно, что Инициацию она прошла года четыре назад, если не больше. Инициация! Зейна передернуло от одной только мысли о ней. Что ж, теперь о тех наплечниках точно можно забыть. Равно как и о кожаных штанах. С такой рукой вряд ли он вернется на работу, даже несмотря на то, что помощь ему оказали своевременно. Сразу зафиксировали руку, обмазали все тело какой-то жирной заживляющей мазью и напоили горчащей дрянью, сильно вяжущей рот. – Вас ожидает Найл Хоран, – походя сказала помощник лекаря, медленно приближаясь к двери. – Впустить его или сказать, что Вы отдыхаете? – Скажите ему, что я уснул, – ответил Малик, откидываясь на койку. Ему не хотелось разговаривать. Он посмотрел в открытое окно, обрамленное легкими, колыхающимися на ветру занавесками, цепляя глазами кусочек нежно-голубого неба. По нему медленно плыли белоснежные, тяжелые облака. Его сумка валялась на табуретке. На дне сумки по-прежнему лежал голубь из облака. Малик хотел бы взять его в руку — обычно это его успокаивало, но сейчас он не мог ни встать, ни дотянуться до своей сумки, ни согнуть пальцы. Хоран, конечно, извинится за то, что оттолкнул его так грубо, скажет, что должен был просто дать понять, что не заинтересован в отношениях с ним, чтобы Зейн не свалился в овраг и ничего себе не сломал. Они будут неловко говорить друг другу какую-то ерунду, натужно смеяться, будто это просто глупый случай, а потом станут притворяться друзьями и делать вид, словно ничего не произошло, постепенно отдаляясь. Зейну не хотелось говорить об этом. Ему не хотелось, чтобы Найл видел его смущенное лицо и испытывал вину за то, что не питает к нему тех же чувств. Поэтому и не пустил его в свою палату. Три раза у него были развеселые Тони и Пати, бесконечно рассказывающие о том, как без Малика идет работа в шахте. Четыре раза заглядывала обеспокоенная Джелена со своими булочками и сухофруктами, а также свежими белокрыльниками, чтобы Зейну было не грустно одному. Несколько раз приходили взволнованные сестры, серьезный отец и заботливая мать с вкусной домашней едой. Один раз заглянул даже Эйбел. Но для Найла он все время спал. Конечно, иногда Найл все-таки прорывался в палату, несмотря на то, что Зейн предупредил помощницу лекаря о том, что именно его присутствие может усугубить ситуацию, и тогда о скорой поправке можно будет только мечтать. Однако Зейн обычно заранее слышал, как Найл спрашивает разрешения войти, и сразу же притворялся, будто крепко спит. Хоран менял цветам Джелены воду, ставил принесенные с собой ромашки в банку, поправлял его покрывало и уходил, шепотом прощаясь. Ко второй неделе у Малика медленно стали сгибаться пальцы. Правда, приходилось есть измельченную яичную скорлупу, даже добавлять её в воду и чай, а еще пить противную настойку из каких-то горьких трав, но рука хотя бы заживала, он мог вставать, сидеть и бродить по палате (дальше его не выпускали). Магия тоже работала. Несколько раз врач просил его вызвать пламя всеми частями тела, какими он умел, и Малик послушно воспламенялся, чем немало удивлял и лекаря, и его помощницу. В правой ладони, правда, огонь был чуть слабее, чем обычно, но Зейн и лекарь были уверены, что силы восстановятся уже скоро. Как только он выйдет наружу и даст волю стихии – И почему я не могу увидеть его в этот раз? – услышал Зейн знакомый голос за дверью. На этот раз в нем сквозило недовольство, хотя обычно Найл покорно позволял себя выставить. Зейн испытал смутное волнение. – Он спит, – заученным голосом пробубнила Мята — помощник лекаря. Та самая, из водных стихийников, узнал Зейн. – Он всегда спит, когда я прихожу, – с досадой заметил Найл. – Это не он спит, когда Вы приходите. Это Вы приходите, когда он спит, – без тени иронии ответила Мята. Зейн чуть не прыснул в голос. – Можно мне посидеть рядом, пока он не проснется? – требовательно уточнил Найл. – Я очень хочу с ним поговорить. Послышалась возня, и Зейн заподозрил, будто Найл пытается войти, а Мята всеми силами оттесняет воздушного мага к выходу. Малик мгновенно вскочил с кровати, наскоро поправив покрывало, схватил сумку, валяющуюся на полу, и влез на подоконник. – Вряд ли... – услышал он сомневающийся голос помощницы лекаря. – И все же... Малик не стал дослушивать. Он выпрыгнул из окна — благо его палата была на первом этаже — и побежал. Перепрыгивая через препятствия, высекая пятками искры, расталкивая прохожих, подлетая на тяге пламени, которое он выбивал прямо из стоп, Зейн бежал так быстро, как только мог, пока не оказался на набережной. Зейн, конечно, быстро устал и даже вспотел, но тело чувствовало приятную истому — оно истосковалось по физическим нагрузкам и явно хотело большего, но скудное больничное питание не могло дать ему достаточное количество энергии для более длительных марафонов или серьезной тренировки вроде поднимания тяжестей или отжиманий на одной руке. Остановившись у ограды, Малик прислонился к ней, тяжело дыша. Оторвался. С трудом, но все-таки избежал эту встречу. А в больницу теперь ни ногой — все равно собирались выписывать. – Ты долго будешь от меня бегать? Малик обернулся, и сердце упало в пятки. Хоран навис над ним, как коршун, разве что крыльями не хлопал, за неимением оных. У него было недовольное лицо, и Зейн понял, что Найл преследовал его по пятам от самой больницы. Конечно, Найл сразу кинулся в открытое окно, как только понял, что в палате никого нет. И догнал, потому что по воздуху лететь быстрее, чем бежать по земле да еще и с подорванным здоровьем, не зная даже куда. – Я просто ходил гулять, – соврал Малик. – Это полезно для... моей спины. – Ты всю неделю притворялся спящим, – разъяренно заявил Хоран, наступая на него со всей решимостью, которая только у него была. – Я знаю, ты просто не хочешь меня видеть, потому что я сломал твою руку, и теперь ты не можешь делать украшения и... исполнять волю своего народа. И у тебя не будет хороших наплечников и штанов по моей вине к Обряду Инициации, – мучительно добавил он, поджимая ноги на себя, и Малик ясно увидел — его покачивает на ветру. Зейн чуть не позеленел от злости. Наплечники! Штаны! Инициация! Украшения! Деньги! Воля! Его! Народа! Как будто в этом все дело! Как будто дело не в том, что он просто, повинуясь сию минутному порыву, искренне хотел поцеловать Найла, а Хоран просто взял и оттолкнул его от себя, как плешивого пса. – Я не хочу видеть тебя не поэтому, – ответил Зейн разозленным голосом. – Я не хочу видеть тебя, потому что мы не поняли друг друга. – Если... тебе Луи рассказал, что ты мне нравишься, то он все врет. То есть, я просто шутил, когда это говорил, – сказал Найл, краснея. Он опустил глаза и сам опустился на землю. – Не надо меня жалеть. Прошу тебя. – Луи ничего мне не говорил, – раздраженно отозвался Зейн, сильно закатывая глаза. – Я понятия не имею, о чем ты. Я хотел поцеловать тебя... потому что захотел. И все, – вырвалось у него на эмоциях. Найл залился краской еще сильнее. Он попятился назад и чуть не споткнулся, но вовремя поднялся в воздух. – А я хотел ответить, но подумал, что ты издеваешься, – смутился Найл, прикрывая руками щеки. У него был очень тихий, испуганный голос, как будто он признавался в чем-то очень постыдном. Он был весь обеспокоен. Словно ему было страшно. Зейн никогда его не видел таким раньше. Найл всегда был веселым и очень нежным, как полевой цветок. А если сердился, то только в шутку. А если вдруг обижался, так дело легко можно было поправить. Он за всех волновался и был добр ко всем. Но беспокоен никогда не был. И никогда не трясся вот так, словно холод завладел его телом. – Да с чего мне издеваться? – опешил Малик, медленно приближаясь к нему. Он ведь никогда не издевался ни над кем. Точнее, не таким способом. Просто посмеяться — одно дело, но играть с чувствами... это слишком низко, чтобы делать такое. Особенно с таким светлым существом, как Найл. – Потому что ты сказал Луи, что я тебе не нравлюсь, – с обидой произнес Хоран и посмотрел на него сквозь пальцы, но Зейн все равно видел, что по щекам у него расползались красные пятнышки, словно раскаленные монетки. – И потом ты вдруг решил меня поцеловать, потому что подумал, что это все вернет на свои места. – Я сказал это, потому что думал, что он будет издеваться, – попытался оправдаться Зейн, понимая, что это глупо. Какая разница, о чем думает Луи, что он скажет и как себя поведет, если речь идет не о Томлинсоне, а о нем и Найле? Этот водный мог бы смеяться сколько угодно, если бы захотел, разве это сделало бы хуже ему или Найлу, или им обоим, если вдруг случилось бы так, что они испытывают одно и тоже чувство? – А с чего ему издеваться? – спросил Найл, отнимая руки от лица. Малик почувствовал, что у него начинает кружиться голова, как от запаха горькой полыни в поле. Но на набережной пахло лишь соленой водой с поверхности океана, прерывистым ветром, а еще Найлом. Его цветочным запахом, не свойственным магам воздуха. – Все, – выдохнул Зейн устало. – Хватит. Я запутался. Ему захотелось сесть, но вместо этого он снова облокотился на ограду и мельком взглянул на океан. Спокойный, ярко-синий, с бликами на поверхности. Такой красивый снаружи и еще более прекрасный внутри, наполненный жизнью, разноцветным песком, разломами, выступами, впадинами и солью. Не то, что шахты и пещеры. Этот вид немного успокоил Малика. – Я тоже, – помолчав, заметил Найл и робко взглянул на Зейна, как будто он мог рассердиться из-за того, что Хоран посмел на него посмотреть. – Так... ты не сердишься из-за того, что теперь не сможешь купить атрибуты для Инициации? – с тревогой спросил он, медленно подлетая ближе. В его небесно-голубых глазах блеснуло что-то, похожее на капли росы, собирающиеся под лепестками цветов по утрам. Зейн вспомнил скромные, но нежные ромашки с белыми лепестками и желтыми сердцевинками, которые явно были собраны вручную, специально для него. – Нет, – Зейн покачал головой. – Плевать мне на атрибуты для Инициации. А ты не думаешь, что я издеваюсь? – нахмурившись, уточнил Малик. Потому что если бы Найл так думал, Зейн, наверное, разбил бы себе голову об ограду. – Нет, – живо откликнулся Найл. – Вам же пятки за ложь жгут, – попытался добавить Хоран с улыбкой, но она получилась какой-то жалкой, и Найл просто прикусил губу на несколько секунд. – И ты не жалеешь меня, правда ведь? Не жалеешь? – Нет, – отрезал Малик, цокнув языком. – Я вообще никого не жалею. А ты обижаешься из-за того, что я сказал Луи? – Нет, – подумав, ответил Хоран. Он чуть не засмеялся над собой, внезапно подумав, как нелепо сейчас выглядит. – Я на самом деле не могу долго обижаться... на тебя, – признался он через силу. Внезапно он зарделся сильнее, чем прежде. – И мы вроде как оба хотим поцеловаться? – робко спросил Найл, снова бросая на него взгляд украдкой. Зейн подавил нервный смешок. Ему хотелось поцеловать Найла, стоило только увидеть эти губы, и ничто на свете не смогло бы заставить его изменить решение. Даже полет по глубокому оврагу и перелом рабочей руки. – Получается, что да, – кивнул Зейн и улыбнулся краешком губ. – Но я бы не стал это делать, пока мы стоим на набережной. Мне как-то не улыбается выпасть за ограду и разбиться о скалы насмерть, – быстро добавил он, переминаясь с ноги на ногу. Найл закрыл лицо руками. – Теперь мне вовек от позора не отмыться, – произнес Хоран еле слышно. Когда он заговорил снова, его голос был очень печальным. – Ты, должно быть, хочешь забрать розу назад? Правду говорил Луи — святая простота. И ведь на полном серьезе думает, что провинился и теперь не достоин этого куска металла. А между тем, Зейн бы отдал ему все, что у него было, имей это хоть какую-то ценность. – Она твоя, – просто ответил Зейн. – Как и кое-что другое. – Что другое? – удивленно спросил Найл. У него покраснели кончики ушей и глаза загорелись, как две свечи. Хитрить пытается, но совсем не может. Конечно, обо всем догадался. Даже непроизвольно подался вперед, а сам и не заметил. – Узнаешь, – фыркнул Малик. Погода стояла хорошая, и он подумал, что солнце вышло очень удачно, чтобы немного погреться под его лучами. – Погулять-то не хочешь? – Очень хочу, – робко признался Хоран и взглянул на него, потупив глазки. – А можно взять тебя за сломанную руку? – У тебя странные желания. Но можно, – кивнул Зейн, и Найл осторожно схватился за его ладонь.