Лакриматорий

      Под моим окном, удобренная кровью, на высоком помосте цветет гильотина. Сидя у окна, я слушаю звон цепей осужденных и мерный стук лезвия, отсекающего одну голову за другой.       Стражи подгоняют шеренгу преступников: ноги скованы одной цепью, костлявые шеи и грязные руки сдавливают стальные кандалы.       Палач, стоящий на помосте, со скучающим лицом принимает их по очереди: стражи снимают с осужденного цепи, возводят на помост, ставят на колени, и он покорно кладет шею в выемку, покрытую засохшей кровью его предшественников; палач закрепляет склоненную голову и дергает за веревку. Лезвие с шелестом летит вниз, и отсеченная голова с обессмысленным взглядом падает в корзину.       Привычными движениями стражи освобождают место для следующего в цепи — и очередная голова слетает с плеч.       Иногда я слышу это по ночам, просыпаясь от глухого удара лезвия по чей-то шее. Я подкрадываюсь к окну, как вор, и осторожно выглядываю наружу, едва отодвинув угол пыльной занавески.       В негреющем свете луны палач, лишенный тени, возвышается на помосте, и массивное окровавленное лезвие раз за разом отсекает одну и ту же голову одной и той же осужденной.       Я не могу спрятаться, как бы ни пыталась. Палач всегда замечает меня. Он поднимает взгляд черных глаз и приветливо машет рукой.       Я каждый раз узнаю женщину, переживающую смерть сотни раз до рассвета.       Беспечная улыбка перерезает щетинистое лицо палача. От ее вида у меня сводит желудок, и застарелый шов на моем горле предательски кровоточит.