Dummy boy

Несколько минут назад Чимин сокрушал квартирные просторы. Тэхён понимает это, примечая разруху вокруг и переступая осколки разбитой посуды. Взволнованный Чонгук старательно его успокаивает, тесно прижав к себе, и от этого Тэхёну немного неловко и (он побаивается употреблять прозаичные человеческие термины) – завидно. ― Ты не поранился? ― Чон осматривает руки и запястья Чимина, берет его за подбородок, высматривая в лице и взгляде признаки принятия каких-нибудь таблеток. Чисто. ― Тише, тише… Тэхён отходит к балконной двери, приоткрывает и берется за сигарету, становясь наблюдателем пронзительной драматической сцены. Щелчок зажигалки совпадает с Чиминовым всхлипом, пропадающим у Чонгука в объятиях. Печальная полуулыбка касается губ Тэхёна. Сопливо, конечно. Не затем ты здесь, чтобы захлебываться чужими слезами. Но признай же. Всякий человек хотел бы иметь рядом защитника и покровителя вроде Чонгука. Особенно в моменты потери среди бури чувств, в моменты утраты или времена, когда ты не чувствуешь самого себя и не доверяешь оскалившемуся миру. И тогда любое прикосновение, приятие тебя даже разодранным на части есть чудо. Тэхёна некому было утешить в его трагедии, о некоторых вещах он по-настоящему жалеет. Чимину и впрямь повезло. Несовершенство всегда встречает что-то более совершенное. Как и в случае с химической формулой: поиск идеального сочетания веществ – всего лишь квест на раскрытие существующей в природе гармонии. Иногда дополнения и изыски излишни. Сказал бы это Тэхёну кто-нибудь раньше, задолго до череды сотворенных ошибок и глупостей. ― Тэхён? ― Чонгук, наверное, не впервые к нему обращается. ― Извини, задумался, ― потушив окурок, Тэхён поднимает на него глаза. Чонгук готов поклясться, что видит, как они слезятся. Из-за дыма? Ему приходится повторно представить его Чимину, как талантливого детектива. «Он обязательно нам поможет!», ― звенит у Чимина в ушах. Сам он немеет. Впрочем, как и Тэхён, который смог хорошенько его разглядеть и узнать в нём растерянного парнишку из эпизода прошлого. ― Вы что, знакомы? ― Чонгук в смятении. ― Мы виделись… ― Чимин словно бы возвращается в то отвратительное сонное утро на заправке, его потряхивает. ― Случайно виделись однажды. ― Да, я помог ему не забыть водительское удостоверение, обыденная история. ― Не знаю, как вы, а я уже ни в какие случайности не верю, ― отмахнувшись, Чонгук предлагает всем пройти в гостиную, даёт Чимину лекарственное седативное и просит рассказать всё от начала до конца. Паршиво, но для разрешения ситуации и обоснованного поиска Юнги с целью спасения, Чимин вынужден исповедаться, указать на записку и подчеркнуть отсутствие «необычного» снотворного. Исследовав ящик, Тэхён добавляет пару предложений о составе и названии. «Зодиак» чуть горчит у Чимина на языке. И пока Чонгук усердно справляется с хаосом на кухне, Тэхён рассказывает о сути компании, стоящей за его спиной. Тэхён пугает и восхищает одновременно, Чимин еще не знает, стоит ли игра свеч, каким образом они пересеклись с Чонгуком и почему вообще их трио суждено объединиться. Как в одиночку можно было создать нечто запредельное? Чуточку предыстории и Чимину вдруг ясно – о трупе рассказывать категорически нельзя. И может быть поэтому Тэхён, предчувствуя сокрытое, выглядит не убежденным россказнями о не совсем понятной природе похищенного. ― Не договариваешь, да?... Я понимаю, ― Тэхён откидывается на спинку кресла и качает головой. Кто бы из ослепленных страстью не прикрывал преступление своего партнера? ― Выходит, ты с ним встречался до этого. И во сне, и наяву. ― О чем это вы? ― Чонгук выходит со шваброй наперевес. ― Звучит романтично, как на собрании поэтов. Тэхён невольно улыбается. Умеет же парень снимать напряжение. ― О том, как Чимину фартит. ― Согласен. Он еще и жениться успел, ― изобразив вздох разочарования, Чон обещает принести кофе и взяться за планирование дальнейших действий всерьез. Присутствие других людей действует на Чимина положительно, хотя и стыдно представать в таком разобранном виде и показываться слабаком еще и перед незнакомым пока Тэхёном. Позже им есть, что обсудить. Чимин первое время зажат и говорит неохотно, возвращается в свою скорлупу. Очевидно, он настороже и боится за жизнь Юнги, и Чонгуку важно донести, что кроме Тэхёна им никто поддержку не окажет, не станет вникать и разбираться в тонкостях. Попадись Юнги федералам, ведущим расследование параллельно, и закон упечет несчастного за решетку на долгие годы. Тэхёну же не столько важно наказать Юнги за кражу, сколько найти зодиак и выяснить что-нибудь о личности убийцы. Чем дольше длится разговор, тем выше уровень симпатии. В основном потому, что Чимин видит каково отношение к ученому уже проверенного на прочность Чонгука. ― Ничего не выйдет, если мы не будем доверять друг другу, ― поясняет Чон между делом. ― Сразу видно педагога, ― оценивает Тэхён. ― Что есть, того не отнять. Они перебрасываются безобидными шутками, и Чимин внезапно чувствует себя лишним в остроумном диалоге. Разумеется, эти двое не обязаны проникаться теми же душевными терзаниями, но и на праздную болтовню нет времени. ― Вы извините, конечно, что прерываю. Но нам надо срочно действовать, и я хотел бы понять, что можно сделать. ― Есть мысль, ― отвечает Тэхён. ― Найти Юнги в реале сейчас гораздо сложнее. Ход, который нас явно не подведет – попробовать поискать его «там». Не зря же он забрал все капсулы. ― Почему ты не берешь в расчет версию, что он мог попросту их уничтожить? ― хмурится Чонгук. ― Нет, тогда бы он не стал столько тянуть. Ему что-то известно, вот почему понадобились капсулы, которые, по словам Чимина, у него закончились. Тэхёна расстраивает и тревожит, что основная партия неизвестно где и используется неизвестно каким образом. Время и деньги, но оно и песок под ногами. Поразмыслив, Чонгук разводит руками, мол, а как попадем на ту сторону? Перебирает варианты. ― Воссоздать зодиак в кустарных условиях невозможно, ― Тэхён потирает виски. ― И я не могу рисковать и проситься в лабораторию для взятия образцов. Не хочу, чтобы эти ублюдки знали о продвижении. Но другого выбора нет… ― Есть. Чимин и Тэхён устремляют удивленные взгляды на Чонгука, извлекшего на свет одну капсулу. ― Я придержал это, чтобы показать ЧжеЮну. Прости, Чимин. Мне пришлось сделать это за твоей спиной. Знаю, что не моё дело, но я не из плохих соображений, просто волновался. Сложить два и два легко. До Чимина доходит, что его тщательно оберегаемая тайна не такая уж и тайна. Сначала он дико зол на Чонгука, но придерживает гневные комментарии и, прикусив губу, понятливо кивает. ― То, что она до сих у тебя, подтверждает тот факт, что тебе не плевать на гиблую ситуёвину и нас с Юнги… Спасибо. ― Верно. Другой бы, менее разумный человек, уже воспользовался развлечения ради, ― поддерживает Тэхён, просияв. ― Это наш единственный счастливый билет, чтобы разузнать, что с Юнги. ― И я правильно понимаю: пойдет кто-то один? ― Чимин сжимает кулаки. ― Разумеется, ― Тэхён указывает на себя. ― Я иду с тобой. И точка, ― Чонгук обозлен. Он подсознательно готов на авантюры, ему надоел вид с галерки. ― Только на таких условиях. Поделим на двоих. Тэхён цепенеет, вцепившись в подлокотники. ― Исключено, ― голос его приглушен, ― мы никогда не пробовали уменьшать дозировку для одного. — Вот и практический опыт заодно. Завернувшись в плед и наблюдая их вялотекущий спор, Чимин не вмешивается. Идти туда снова у него нет ни сил, ни желания. Кажущееся элементом ребячества упрямство Чонгука таковым наверняка не является. Скорее всего, он не хочет подвергать никого опасности. И если бы не Тэхён, он бы и сам отлично разобрался, но логично и здраво идти с тем, кто опытнее. ― Я не буду мешаться под ногами. ― Дело не в этом, Чонгук, ― Тэхён набирает воздуха в грудь, поясняет по-отцовски спокойно, ― а в том, что я не уверен, сработает ли переход. В идеале уменьшение количества отразится лишь на количестве часов, а не качестве. Но тогда вопрос: хватит ли нам, ― он прикидывает в уме, ― три здешних часа, а то и меньше. ― Мы попробуем. В случае провала я помогу тебе достать хреновы таблетки из лаборатории. Хуже не будет. ― Ты учитываешь все риски? Как только АФИ прознает о тебе, Чимине и Юнги, дороги назад у вас не будет. Подумай, стоит ли оно того - садиться задницей на кол. Тут Чонгук напрягается, взвешивает. А какое значение для него имеет Чимин, а так ли оправдано ввязываться в злосчастную историю и лабораторные войны, когда имеешь отличную репутацию, любимую работу и размеренно прекрасную насыщенную жизнь? И настолько же пустую, так как не получаешь взамен, мертвеешь. Порядком устав от философского трёпа, Чимин чертыхается и отпрашивается покурить, потому как: ― Вы заебали, моралисты хреновы. Как решите, дайте знать. Ему бы попросту вызволить Юнги и забрать из лап кошмара, какая разница, кто туда отправится и что поставит на кон?... Тэхёну вон терять нечего, а у Чонгука неисправны нервы любопытства и справедливости. Не Чиминовы печали. По крайней мере, он убеждает себя, чтобы продержаться и не придерживаться привязок. В гостиной остаются двое. Сидят друг напротив друга, распаленные мнениями. Словесные баталии с Чонгуком выматывают – он словно знает Тэхёновы маневры и методы. ― Я попал, как только встретил Чимина. Но я никого не хочу винить, ― рассуждает Чонгук. ― Сердцу не прикажешь, у каждого свой бог. И пусть у Чимина он такой безалаберный распиздяй, зато его и ничей больше. Моё окончательное решение – идти с тобой. Потому что за все поступки, которые я совершаю, за любые отношения, в которые вступаю, я несу полную ответственность. Это не чувство долга, а моё право, как человека, мужчины, друга, партнера, как угодно. Вот что я считаю зрелостью. А не бегство к сохранению безупречного статуса педагога и незначительных нажитых материй. Внезапно Тэхён безоружен перед его честностью, ни слова против, как схвачен за горло. Да, это зрелость и мужество, смелость признать недостатки для того, чтобы признаться в достоинствах. Притягивает и покоряет. Чонгуку надо отдать должное. Тэхёну не хватает духу выместить раздражительность, сразу же определятся уязвимости. ― Тебе просто трудно с принятием других людей, ― попав в яблочко, Чонгук не останавливается, дожимает. ― Но ты ведь не подстраиваешься ни под кого и не обязан, ты делаешь, что считаешь нужным. Я промолчал о капсуле, думая, что ты сразу же сольешь информацию руководству, а нас с Чимином потом по-быстрому четвертуют... ― Почему передумал и доверился? Считаешь, я не выкину такой финт сейчас? У Тэхёна болит в груди. Младший копается в нем, с легкостью снимая слой за слоем, продираясь до самой золы. ― Глупо прозвучит, может, но… Твой взгляд, ― Чонгук покусывает губы. ― Я не вижу перед собой мерзавца и предателя, я вижу раненого, еле волочащего ноги, того, кого заставляют жить. Ты хочешь хоть в чем-то им не уступать, презираешь убийц своей семьи. И я не испытываю к тебе жалости, не сочувствую, не говорю, что выдержанная месть - чушь, а борьба бессмысленна. Ты все еще смотришь вперед, и вот почему я не могу поверить, что ты способен ударить со спины. Речью освободителя сняты оковы. Тэхён долго сидит согнувшись и прикрыв руками лицо. Будь он книгой, сказал бы, что с него содрали обложку и попытались перешить все тетрадки, склеить развалины как положено, предварительно выстирав грязные листы. Чонгук терпеливо ждёт, пока хён ответит. ― Я действую из эгоистичных соображений, Чонгук, не пришивай мне звезд, которых я не заслуживаю. Мне совершенно всё равно, что будет с Чимином и Юнги, я должен найти свои таблетки, чтобы покончить с тем кошмаром. Лестно слышать о себе что-то из разряда «а я не такая уж и тварь», но это не так. Ты меня совсем не знаешь. Ты не знаешь, что я натворил. ― И это тоже причина, по которой я хочу пойти. Пауза. Тэхёну тяжело выдерживать визуальный контакт, он ходит кругами, а Чонгук и не шелохнется. С чего ему интересоваться твоей пропащей душонкой? Вопрос чести? Даже не своей. В груди у Тэхёна теплеет, не надеялся пережить оттаивание мерзлоты. Что-то магическое в личности Чонгука, затягивает, ломает. ― Что сказать? Язык у тебя здорово подвешен, ― Тэхён тяжело вздыхает, зовет Чимина и сдаётся. ― Ладно. Давайте подготовимся и приступим. …Через полчаса Тэхён и Чонгук лежат на кровати Чимина, держа наготове равное количество порошка из капсулы. Чимин же остается за главного – будет следить за их состоянием снаружи. Тэхён дал ему наставления и подсказал, что делать в случае возможных непредвиденных ситуаций. Самая ущербная с оговоркой о летальном исходе. ― То есть, вы в моей постели еще и сдохнуть можете, класс. ― Ну, с трупами-то ты сто процентов разбираться умеешь, ― поддев, Тэхён салютует и видит в ответ средний палец. ― Не кипятись. ― Переосмыслил ценности и прожитое, мысленно составил завещание, да оставить некому. По-моему, я готов, ― Чонгук поворачивает голову к Тэхёну и лучезарно улыбается. ― Поехали? ― Поехали, ― улыбается он в ответ. Порошок касается языка. Чонгук чувствует всё и ничего, хватается за руку Тэхёна и не отпускает. У того взрыв ошалевшей памяти: как давно было! И больно сознаться, что тысячу лет не засыпал, держась с кем-то за руку. Глаза обоих закрыты, ощущения смешаны. Чимин в первый раз застает выход в невесомость со стороны и находит пугающее сравнение в добровольном исходе двоих. Напоминают Ромео и Джульетту. Назревает и рациональный вопрос: а проснутся ли так же, вдвоём?...

***

Напрасно Юнги думает, что находится в комнате мотеля, плещется в привычной реальности. Потеря сознания здесь вовсе не отправила его обратно, как хотелось бы. Взмокший от пота затылок неприятно холодит. Он все еще в том отвратном помещении, где мало света, и тихо расходится волнами дыхание гигантского дерева. Молодой мужчина сидит у его подножия и точит лезвие ножа. Заметив, что Юнги присутствует и насторожен, он прерывается. Лицо его затмила тень, и придать хоть какой-то характер личности возможно лишь опираясь на голос. Тихий, опечаленный и бесстрастный. ― Тебе не стоит бояться, Юнги. Расслабься, ладно? Мне нужно представиться, наверное. Ёнгук. Юнги имя точно незнакомо. ― Подойди поближе, присядь, ― Ёнгук похлопывает ладонью на место рядом с собой. Он дожидается, пока Юнги послушно исполнит просьбу. ― О чем думаешь? ― Я ничего не понимаю. ― Ты и не должен. А что чувствуешь? ― Мне страшно. ― Хорошо, ― кажется, Ёнгук широко улыбается, так же легко возвращается к серьезному тону. ― Оч-чень хорошо. Когда ты спускался сюда, тебе что-то виделось, не так ли? Ты кое-что сотворил с тем, кто тебе на самом деле дорог. Проживая то событие еще раз, Юнги хватается за голову и судорожно трясется. Ему пытаются скормить его грех, пихая в глотку насильно. Он не признаёт вины. Чимин простил его, и когда всё закончится, у них обязательно будет второй шанс, нельзя отнимать у человека надежду на исправление. ― Никто не исправляется, ― Ёнгук срывает его мысли с неприкрытым отвращением. ― Прежние ошибки претерпевают метаморфозу и повторяются снова. Не будь наивным. Некоторым лучше не соваться в мир чувств. Тебе, например. Ты можешь раскаяться и обрести покой, но только после того, как получишь по заслугам. ― Да кто ты такой, мать твою, что тебе от меня нужно?! ― корчась от боли, вопит Юнги. ― О,я покажу тебе, не переживай. Я тот, кто застрял здесь навечно и вероятно, что ты составишь мне компанию, так как твоё физическое тело не протянет долго... Не успевает Юнги отреагировать, как Ёнгук прикладывает ладонь к его лбу, и он видит подобие фильма сквозь мутную пелену в фильтре шума видеокассет девяностых. …Вот смотришь на него издалека – обычный мужчина в деловом костюме. Но как ни повернется, что ни скажет – чувствуется порода. И не дай бог в глаза посмотрит, можно сойти с ума. Поначалу кажется, что попал в сказку о принце, а не на лекции спецкурса по методам генетической инженерии. Среди строк конспекта, на полях, всюду появляется его имя. Ким Тэхён. Не зря выбрал именно этот факультет, неспроста появился на свет. Ёнгук с самой первой встречи понимает, что встреча с Тэхёном - судьба, так как его сердце выскакивает из груди, и мысли хороводами кружат вокруг невероятной персоны, харизма которой разрастается в сознании Ёнгука до богоподобной. У него на съемной квартире есть целая стена, посвященная фотографиям и фактам, раздобыть их стоило ловкости и ума. Ёнгук знает о любимом преподавателе всё. Адрес, имена его родных и дальних родственников, номер кредитной карты, паспортные данные. И ему не для криминала, а просто. То, что связано с Тэхёном так или иначе должно быть ему известно. Осознание важности его специфичной и роковой роли рождается из ниоткуда, как напутствующий шёпот в лесной чащобе или ведьмины песни в час полной луны. Неожиданно Ёнгук видит пробел в своих знаниях. Помимо спецкурсов, что сонбэ читает здесь, у него есть и другая работа. Но о ней нигде не упоминается, ни в архивах деканата, ни кадровых сводках. Конфиденциальность не препятствие. Иногда Ёнгук и так прогуливается с сонбэ (держась позади на почтительном расстоянии). И ему не составляет труда проследить его путь. На первом перекрестке недалеко от школы Тэхёна подбирает черный мерседес. Память у Ёнгука натренирована колоссально, он с легкостью запоминает номера, так что и номер машины вскоре уже не что-то неизвестное, а значение, закрепленное за правительством. Повезло же, что дядя Ёнгука работает в дорожной полиции! Чем не повод лишний раз убедиться в предначертанности их с Тэхёном встречи? Факт за фактом привязкой к фатуму. Пусть и вычурно местами, зато поэтично и правдиво. На досуге Ёнгук посвящает сонбэ стихи, боготворя его существование. Он верит, что им уготовано большее. И потому благородно ждёт посыла свыше. Тэхён часто снится ему, но они никак не заговорят, Ёнгук немеет от одного лишь взгляда, его бросает в дрожь. Решимость его колеблется. Каково быть незамеченным тихим поклонником, целующим и стопы, и следы? Тем, кто готов броситься в огонь и без раздумий отдать жизнь хотя бы за вздох его, ласкающий слух, за взгляд? Ожидание длится вечность, Ёнгук появляется серой мышкой, так же тихо и исчезает. Бескрылый мотылёк, отмеченный печатью скорби, не смывающейся с юного лица. Сонбэ начинает угадывать его среди толпы и узнавать. Некий Со Ёнгук присутствует на каждой из его лекций, даже когда он зачитывает их поздно по выходным или же в дни каникул в рамках летних конференций. На одной из таких он говорит ему лично (из всего огромного потока студентов, но среди сорока в аудитории – лично): «Задержитесь, пожалуйста, Ёнгук-ши». То ощущение, когда земля уходит из-под ног. Ёнгука бросает в жар, он сам не свой, идёт тяжелыми замедленными шагами. За окном плавится асфальт, и хотя в аудитории приятный кондиционированный воздух, тело клинит. Ёнгуку ужасно боязно и неловко, что сонбэ увидит его вспотевший лоб и появившиеся под мышками мокрые круги, он так и стоит, застыв в поклоне, опустив голову и не смея смотреть, сложив руки по швам. «Я восхищен вашим интересом к моему курсу. Не хотите ли попробовать себя в чем-то новом?». Тэхёну на тот момент требуются добровольцы для экспериментальной группы, он еще не присоединился в качестве главы отдела или даже члена интересующего направления по созданию нового препарата, но вполне может выполнять базовые задания за дополнительную плату. Любезность его наиграна и цель корыстна. Но Ёнгуку безразлично, как холоден его господин, когда прорезается путь к единению с ним. Он соглашается быстрее, чем предполагал Тэхён. Что ж, удачный вклад в будущее, всех благ, увидимся. Жизнь Ёнгука разрубается на до и после, почти всё своё свободное время он теперь проводит в лаборатории, исполняя простейшие обязанности – он путешествует в осознанных сновидениях, где миры меняются, преломляясь под светом его внутренних солнц. Его окружают молчаливые и сердитые ученые, говорящие о непонятных для него вещах, говорящих так, словно его нет. Напрасно Ёнгук жаждет увидеться с Тэхёном в здании Ассоциации, он ищет его в коридорах исследовательского крыла при первой же возможности, но никогда не встречает. И Тэхён больше не появляется в университете. Тогда Ёнгук, одолев стеснительность, спрашивает одну из женщин, не знает ли она, что с ним. «О, так вы знакомы? Тэхён сейчас работает в другом крыле, я могу попросить его с тобой увидеться, хочешь?». Он хочет, очень-очень! И Тэхён приходит к нему уже на следующий день. Тэхён оказывается галантен и невозможно романтичен, опьяняет и с удивлением слышит вырвавшееся признание. Он не готов к нему, но принимает за должное, прикинув, что местную скуку пора разбавить. Между ними завязывается дружба. Тэхёну льстит быть на вершине в глазах маленького человечка. То, на что Ёнгук и рассчитывать не смел, о чем и мечтать до смущения страшно - свершается. И оно красиво, как северное сияние, оно невероятно и сладко, как первый в жизни сладкий пирог, чувственно и нежно, что шёлк, касающийся младенческой кожи. Тэхён оказывается не против прогуливаться вне работы, перекусывать в кафе. Он говорит, что ушел от преподавания, много работы в АФИ, надо устраивать карьеру, а не заниматься ерундой и отвлекаться на мелочи. Он видит, что Ёнгук не такая уж и мышка, а вполне симпатичный малый, стоит только отвести его к парикмахеру и прикупить пару модных вещичек. Тэхёна немало забавляет раскрутившаяся игра. Словно у тебя есть ростовая кукла, которую можно одевать, кормить и даром купаться в лучах обожания, не заботясь о завтрашнем дне, ведь он будет любить всегда и беззаветно. Чувство, что ты никому не должен, оно помогает Тэхёну продвигаться, толкает его в работе. Когда он творит волшбу в своей комнатушке с колбами и микроскопами, у Ёнгука замирает сердце. Потрясающе – приходить к нему в перерыв и заставать его необычайно веселым, Ёнгук счастлив держаться рядом и способствовать его успехам, он рассказывает, как здорово идут дела с его снами и горд, что создателем формулы «лекарства» является именно Тэхён. В какой-то степени он чувствует с ним родство, потому и просит посмотреть на его мирок хоть одним глазком. Вдруг им удастся увидеть одно и то же? Единожды они засыпают, взявшись за руки. Им удается всего разочек, и Тэхён считает цветущий и дивный город из сновидения самым красивым из когда-либо построенных человечеством. Сила воображения поражает его тотально. Он бы и сам не прочь выступить архитектором, он буквально заражается идеей и полагает, что ключевым звеном является Ёнгук. Пища для ума, образцы для изучения. Тэхён не спит ночами, он воодушевлен, занимаясь усовершенствованием и стоя на пороге научного открытия. Им довольно легко вместе. Тэхён умиротворен. И в тишине, где нет и пылинки в санитарной зоне отдыха, звучит гудок электронного замка. Тэхён запирает их и помогает Ёнгуку избавиться от одежды, в забвении наваждения рождается абсолютная его привязанность, оголенная взаправду. Тэхён наслаждается его губами, шеей, он рад знакомству с его гибким телом и горячими бедрами, цветущей бледно-розовой невинностью в цвет коже, черничным запахом волос. Тэхён бесстыдно заменяет свет и тень в мире Ёнгука, сажая в нем семя бессмертного чувства. И эти минуты, когда сплетаются их тела и души, ему все равно, за какое право они борются. Куда пойдет Тэхён, туда пойдет и Ёнгук. Так завещано. И его уверенность с каждым днем обретает болезненную почву. Где рано или поздно обнаружилось бы тело гниения и распада, угрожающее их союзу. Ёнгук должен находиться на испытаниях, но задерживается у кабинета Тэхёна, чтобы поцеловать его по традиции, но застает разговор с кем-то из старших. Обрывок безумного диалога захватывает Ёнгука и душит. «…Эмоциональный базис, Тэхён! Не забывай! Нам нужно посмотреть, как отношения с людьми вовне влияют на создаваемые во сне образы и выяснить, будут ли похожими данные об активности мозга посредством переживания одинаковых чувств у разных индивидуумов. Ты можешь поспособствовать еще немного?». «Вы обещаете замолвить за меня словечко шефу? Мне надоело сидеть в тени, это мои разработки, но без связей всем на это начихать, не хочу просидеть на задних рядах, знаете ли». «Обещаю, что зарекомендую тебя на следующей неделе». «Заметано. Хотя я и так делаю, что могу». «Ты можешь больше, мы оба это знаем». Ёнгук отказывается верить. Конечно, это всего лишь какой-то сторонний научный разговор, он не может быть стихийным и разрушить их идиллию. Только не спустя столько испытаний. Зацикленность на этой неосторожной гадливой мысли, будто бы у них все по сценарию, не даёт Ёнгуку видеть полноценное счастье, как прежде. В любом жесте, улыбке или прикосновении Тэхёна он находит один посыл: игровой, равно фальшивый. «Я не манекен, я живой человек. Как они могут? Как может он?!». Сновидения искажаются. Каждое новое возвращает Ёнгука в город, подверженный разложению, постройки превращаются в руины, леса в пустыри, камни крошатся, металл ржавеет, падают мосты и пустеют улицы. И он больше не может контролировать происходящее. Он презирает своё же создание, он разочарован и опустошен, и то же чувствуют его надзиратели. Они разочарованы, он перестает их устраивать в качестве испытуемого, способного развиваться. Перед очередным засыпанием его предупреждают, что оно будет последним, а потом можно собирать вещи. Сожаление, горестное сожаление. Ёнгук со слезами на глазах ждёт Тэхёна после совещания с начальством, но тот куда-то уезжает, деловито махнув издалека. Ёнгук хочет оставить ему записку, но рука дрожит, и буквы рассыпаются. Всё прахом. Он так устал. Сидя в комнате отдыха, где еще недавно они купались в блаженстве, Ёнгук выпивает яд и идет на заклание, глотает зодиак и засыпает в последний раз, улыбаясь на прощание буквальности. Он принимает решение не просыпаться. Истинные причины его смерти до Тэхёна так и не доносят, чтобы он беспрепятственно продолжал работать над препаратом, признанным несовершенным, и в случае чего мог быть обвинен и устранен, как ведущий химик. Но и не без плюсов: смерть Ёнгука становится толчком к его наивысшему карьерному взлету. Юнги просыпается от чужого сна, унимает дрожь. Ему многое ясно, только собрать бы воедино и не растерять. Собеседник уже не настолько страшен. ― Ты умер прямо здесь, ― заключает Юнги, размазывая по щекам невольно проступившие слезы. ― Мне жаль… — Не надо. Таков мой выбор, дружок. Я просто не выдержал. Можно считать слабостью. Можно считать силой. Итог один. — Тэхён действительно пользовался тобой? — Я не смог спросить его, как ты видел, но и не стал бы, наверное. Какой, думаешь, ответ я бы получил? ― Ёнгук кривит рот. ― Что мне послышалось и все не так. Если Тэхён и лгал, то для меня не было еще лжи красивее. Он не виноват, он мне ничем не обязан. Ёнгук и сейчас считает его своим наивысшим достижением, нирваной, абсолютом. Пока они молчат, Юнги вполне может примерить зверскую роль Тэхёна на себя. Схоже. Мучители и инквизиторы. Только до Юнги дошло, что к Чимину он все же привязан. Потому и сработало глупое ревностное стремление возобладать. Из страха, что сам ему и в подметки не годится. Что ж, программистом этого мира выступает Ким Тэхён, а инженером и дизайнером Ёнгук. Непонятно лишь, как зодиак технически воспроизводит данную вселенную. ― Незадолго до трагедии Тэхён позаимствовал мои клетки. Ему удалось совершить невозможное и искусно вписать их в формулу вещества. Гений, да? ― Ёнгук играется с ножом, перекидывая в руках. ― Перед тем, как его вышвырнули из организации, он уничтожил опытные образцы и думал, что производство не смогут возобновить. Его последователи, сколько ни пытались, не могли получить сюда доступа. Я же заметил, что мой рай начинает исчезать. Город стал меньше, окраины вдруг взялись растворяться прямо в воздухе. Мне необходимо было найти способ поддерживать его жизнь и я понимал, что это важно и для Тэхёна, ведь рано или поздно он вернется сюда. ― И что ты сделал? ― Воспользовался мозгами. Я был одним из главных испытуемых в группе, но не единственным. Другие товарищи тоже путешествовали. Их можно встретить только ночью, но темнеет здесь не всякий раз. Наверняка ты их слышал, ― Ёнгук изображает немой крик и хватает себя за горло, смеется. ― Так я понял, что каждый, кто пробует зодиак - оставляет свою проекцию и имеет личные переживания в отдельной реальности на базе моего с Тэхёном мира. Новость не из радостных, но что-то подобное можно было предположить. Уютное чистилище. ― Как же ты выбрался? ― Благодаря тебе, Юнги, ― радушно ответив, Ёнгук хлопает его по плечу. ― Моя счастливая случайность, доказывающая предопределенность всего происходящего. Мой дядя из полиции в молодости крутил интрижку с одной замужней дамочкой, пока её муженек командировался. Позже дамочка родила мальчишку, решив, что аборт дело немилосердное, а муженек будет рад прибавлению. Сыночка назвали Юнги. Он шокирован и разгневан, заносит кулак, но тут же опускает. Мама говорила о любви всей её жизни, не являющейся Юнги отцом, но кто бы подумал? Значит, они черт знает какие, но двоюродные братья. ― Так вот, братишка, ты начинаешь увлекаться веселящими таблетками. Клубные тусовки, экстази, спиды, да? Однажды тебе снится это место. Не помнишь? Я вижу тебя - и понимаю: бинго! Моя плоть и кровь. Пусть и в малых процентах. Из ныне живущих, твоя проекция в моём распоряжении. Обалдеть, а? ― Нет-нет, это сучий бред, что ты несешь, подонок?! Пытаешься меня развести?! ― он вскакивает и хватает Ёнгука за грудки, трясет со всей дури. Тот наслаждается, повисая безвольной куклой, заливается истеричным хохотом. ― Тогда откуда, по-твоему, у АФИ есть образцы новой партии зодиака, что ты выкрал? Юнги теряется, отпуская его и жалостливо хлюпая носом, в его руке остаётся перехваченный у оппонента нож. ― Знаешь, кто подкинул им идею? ― Ёнгук театрально кланяется, доставая что-то из-за спины. ― Ты, братишка. ― Что?... Что? ― Юнги отступает, чувствуя, как голова идет кругом. ― Это - матка нашего бытия, ― Ёнгук подошел к дереву и коснулся его мразотной поверхности. ― Ей требуются проекции мучеников и их органы, мир развивается посредством заполученных людей. Чтобы вербовать новых, следовало выпустить зодиак в широкие массы. Но тут ты вздумал противиться, мешала твоя ментальная зацепка в виде Чимина, ты стал выходить из-под контроля и в конце концов пошел против моей воли, забрал хренов труп и капсулы, запустил не прописанный мною сценарий! ― Там был человек в бинтах, о чем ты, твою мать?! ― кричит Юнги. ― Не было никакого человека в бинтах, идиот! Твои воспоминания лживы, ― Ёнгук набрасывается на него и толкает назад. ― Что скорбно: ты сорвал мой план! Ты работаешь на АФИ и заранее опоил снотворным тех, кто должен был присутствовать на встрече, хотел закончить на этом и сбежать. Не помнишь, как в припадке катался по асфальту, борясь со мной? Тебе пытался помочь тот дурачок, и мне пришлось его застрелить. Его звали Пак ЧжеЮн. Мне удалось только выколоть ему глаза твоими руками, но дальше ты снова отказывался подчиняться. Нам следует избавиться от твоих симпатий, слышишь?! Не слушает. В ушах звон. Тяжело дыша, Юнги еле держится на ногах, он до сих пор не верит. Скольких же он убил, чтобы накормить этого монстра? Над стеной позади зажигается белая лампа, Юнги медленно оборачивается и теперь может увидеть свое отражение. С грязного ножа капает густая кровь. Страшно не это. А то, что на лице Юнги белая маска. Память раскручивается по спирали. Он действительно работает на АФИ, он отчаянно искал способ вернуть к делу Ким Тэхёна, хотел спасти и спастись. Частые провалы в памяти знаменовались опустошением и болью. И только Чимин среди всего хаоса и кошмара мог удерживать его сознание и разум на плаву.