***
— Он сидит так уже час, — Блейз Забини с некоторой тревогой кивнул на Гарри, сидевшего на своей кровати, подтянув колени к груди, и смотревшего в одну точку остановившимся взглядом. Теодор, к которому обращался Забини, хмыкнул и, подойдя к Поттеру, помахал рукой перед его лицом. — Эй, грозный победитель троллей, о чем мечтаем? Гарри медленно повернул голову, словно только сейчас заметив однокурсников, посмотрел куда-то сквозь Нотта и, не сказав ни слова, снова отвернулся. — Да-а… тяжелый случай, — констатировал Тео, наморщив нос. — Это он после вызова к директору так завис? Блейз молча кивнул. — Предки, что ли, наехали? — понимающе спросил Нотт, снова взглянув на Гарри. — Да ладно, расслабься, мой отец вообще написал, что если бы я не был его единственным сыном, он бы от меня отрекся. Мол, наследник-идиот — позор для нашего рода… Внезапно Гарри моргнул и посмотрел на друзей уже более осмысленным взглядом. — А ваших родителей не вызывали к Дамблдору? — чуть хриплым от долгого молчания голосом спросил он. Ребята переглянулись. — Да нет, — Забини нахмурился. — А вообще странно, да? — заметил Нотт. — Хотя, может, твои сами примчались? Ну, беспокоились… Лицо Гарри застыло, превратившись в маску. Несколько секунд он сидел неподвижно, а затем тряхнул головой. — Да, — очень тихо сказал он, глядя в стену, — наверное. Больше он вопросов не задавал. Блейз и Тео постояли еще пару минут, пытаясь вызвать Поттера на разговор, а затем, не дождавшись ничего кроме односложных ответов, пожали плечами и отправились в гостиную. Гарри их отсутствие едва заметил. Внешний мир вообще казался ему сейчас каким-то далеким и нереальным, будто находился за толстым стеклом, а сам он чувствовал себя крошечной рыбкой в аквариуме. Рыбкой, которую все разглядывают, изучают, будто под лупой, но сама она никак не может увидеть картину целиком, в силу своего размера замечая лишь отдельные фрагменты. — Гарри, дорогой, мы так испугались за тебя! Ты мог погибнуть! Скажи, это ведь те мальчики заставили тебя пойти с ними?.. Взволнованный голос мамы все еще эхом звенел в ушах. Гарри обнял руками колени, не сводя взгляда с колеблющихся теней на стене. Родители, волнующиеся за своего ребенка, что может быть естественнее? Так должно быть. Это нормально и правильно. Он помнил, как в пять лет упал с дерева. Мама тогда смазала заживляющей мазью его синяки и ссадины и попросила больше не лазать по деревьям. Или в семь, когда у Анны случился стихийный выброс, и большая хрустальная ваза разлетелась осколками, поранив их обоих. Мама обработала ранки и вручила им с сестрой по шоколадной конфете. Вроде бы, все хорошо и правильно. Только Гарри слишком хорошо помнил, как мама дула на царапины Анны, чтобы мазь не так щипала, как успокаивала ее, как обнимала и держала на коленях, пока та не перестала плакать. Гарри к тому времени уже не плакал при родителях. Сегодня все было совсем по-другому. Сегодня его обнимали, спрашивали, хорошо ли он себя чувствует, улыбались ему и говорили, как он важен… Ему нужны были эти слова. Нужны были мамины руки и улыбка отца. Тогда. В детстве. Когда он еще мог поверить в них. Сейчас он чувствовал только фальшь. В каждом жесте, в каждом взгляде, в каждой натянутой, неискренней улыбке. Чувствовал на уровне инстинктов, кожей, как музыкант чувствует фальшивые ноты. Гарри зажмурился, отчаянно пытаясь выкинуть из памяти зеленые мамины глаза, наполненные фальшивой нежностью, и уткнулся лбом в колени. Хотелось заплакать, но слез не было, только тугая, болезненно сжавшаяся пружина в груди. Не зря он так боялся этой встречи, подтвердившей его самые страшные опасения. Сегодня он с ужасающей ясностью осознал, что у него нет семьи. Мама, папа, Анна… те, кто должны быть самыми близкими и родными, оказались чужими. Но еще хуже было то, что Гарри вдруг понял, что и сам ничего к ним не чувствует. Ни любви, ни привязанности, ничего. Он смотрел на них и понимал, что даже учителя вызывают в нем больше положительных эмоций, чем родная семья. Еще никогда в своей жизни он не чувствовал себя таким одиноким. Глаза под плотно сомкнутыми веками защипало от слез, а внутри что-то отчаянно сжалось, но Гарри упрямо стиснул зубы и подавил в себе желание разреветься. Он больше не будет плакать из-за них. Никогда.***
— Остаться в Хогвартсе? — Северус, едва не выронив перо, недоверчиво уставился на стоящего перед ним Поттера. — Вы хотите провести рождественские каникулы в школе? — Да, сэр, — твердо произнес мальчик, глядя ему в глаза. Снейп слегка приподнял брови и откинулся на спинку стула, окинув мальчика изучающим взглядом. — И чем же вызвано подобное желание? — негромко спросил он, внимательно следя за его реакцией. Поттер замялся, опустив глаза, и у Северуса возникло стойкое ощущение, что тот сомневается, стоит ли говорить правду, но торопить его или настаивать он не собирался. Наконец, Гарри снова посмотрел на него. — Мне обязательно отвечать? — Не можете решить, стоит ли мне доверять? — Северус понимающе хмыкнул. Поттер решительно приподнял подбородок. — Не могу, сэр. Стоит? — по тому, как напряглась спина мальчика, Снейп понял, что ему крайне важно услышать ответ. Он помолчал несколько секунд, а затем слегка наклонился вперед и, глядя прямо в настороженные серые глаза, произнес: — Доверять, Поттер, нельзя никому. Доверие — это всегда риск, и прежде, чем идти на этот риск, вы должны четко понимать, стоит ли игра свеч. Мальчик молчал долго, но по его глазам Северус видел, что смысл его слов он уловил. — А если я не знаю правил игры, в которую играю, профессор? — наконец, тихо спросил он. — Тогда вы должны узнать их, Поттер. Только увидев расклад на доске целиком, можно выбиться в дамки.***
Солнечный лучик, чудом пробившийся сквозь плотно задернутые гардины, осветил просторную, богато убранную гостиную, скользнул по затянутой темно-зеленым шелком стене и, угодив в резной буфет с хрустальным сервизом, рассыпался миллионом крошечных искр. Роуз Мальсибер, сидевшая в глубоком кресле с чашкой травяного чая в руках, недовольно поморщилась, чувствуя, как от яркого света к вискам подкрадывается только-только отступившая мигрень. Все утро Роуз провела за жарким спором с сыном, пытаясь отговорить его от безумной затеи, которая, казалось, захватила его с головой, но все уговоры были напрасны. Кристиан словно обезумел, едва молодой Блэк сообщил ему об их сомнительном плане возвращения Лорда, и мгновенно развил бурную деятельность, бросив все текущие дела и бросившись на поиски нужных людей. А вот сама Роуз энтузиазма сына совершенно не разделяла. Несмотря на то, что вновь проснувшийся у Кристиана интерес к жизни ее безусловно радовал, ее терзали сильные сомнения относительно того, к чему может привести эта затея. Во-первых, она очень сомневалась, что ритуал, найденный Регулусом в старинном фолианте, сработает правильно и не нанесет никому из участников вреда. А во-вторых, сама перспектива возвращения Лорда к жизни женщину нисколько не вдохновляла. Нет, в свое время Роуз была искренне предана Лорду, разделяла его идеи и верила, что все они делают правое дело. Но сейчас, после всего того ужаса, которым обернулись их планы, ей становилось страшно от мысли, что все это может повториться вновь. Она прекрасно понимала, что если Лорд очнется, новой войны будет не избежать, и если потерю мужа Роуз с трудом, но пережила, то случись что-то с ее детьми, и жизнь потеряет всякий смысл. Все это она и пыталась донести до ослепленного сумасшедшей идеей сына, но двухчасовой скандал не принес ничего, кроме захлопнувшейся за Кристианом двери и разыгравшейся мигрени, от которой Роуз теперь безуспешно пыталась спастись в затемненной гостиной. От не радостных мыслей женщину отвлек домовик, бесшумно возникший рядом с креслом. — Простите, хозяйка, Ринки не посмела бы побеспокоить добрую хозяйку, но к хозяйке прибыл гость! — протараторила эльфийка, прижимая к груди тонкие ручки. — Мерлин, — Роуз поморщилась от ее высокого голоса и вздохнула. — Кого там еще принесло? — Пожилой господин назвался Джонатаном Фоули, хозяйка! Тонкие брови Роуз взлетели вверх. — Джонатан? — от удивления она даже забыла на миг о головной боли. — Не может быть. С чего бы… Да не стой столбом! — опомнившись, воскликнула она. — Проводи его ко мне! Ринки мгновенно исчезла, а спустя несколько минут в гостиную вошел неожиданный гость. — Прошу прощения за беспокойство, мадам, — Джон слегка поклонился, сняв темно-фиолетовую шляпу. — Вы, наверное, не помните меня… — Ну что вы, Джонатан! Разумеется, я помню вас, — Роуз протянула руку. — Вы ведь были так добры к нам с дочерью, Алекс до сих пор вспоминает о вас с улыбкой! Но что вы делаете в Британии? — Ностальгия по юности, — вздохнул Фоули. — Увы, с каждым десятилетием я становлюсь сентиментальнее, вот и решил навестить родину. Надеюсь, я не сильно отвлек вас своим визитом? — Вовсе нет, — отмахнулась Роуз, жестом приглашая его присесть. — Сказать по правде, я очень рада вас видеть. Ринки, чай и пирожные для гостя! Или вы предпочитаете напитки покрепче? — О, нет-нет, чашка чая — это то, что нужно. — Знаете, в последнее время все чаще стала замечать острый дефицит приятных собеседников, — продолжила Роуз. — Дети взрослые, у них свои дела, а я погибаю от скуки в компании домовика, — она рассмеялась. — Буду счастлив спасти вас от столь непривлекательной участи. Если, конечно, вы сочтете интересной компанию старика, — Джонатан тепло улыбнулся и взял появившуюся на столике чашку с ароматным напитком.