Грязная чистая кровь

Прощальная церемония проходила в роскошном саду за замком. Музы, обычно веселые и шумные, сегодня вяло перебирали струны гигантской арфы и плакали. Кассиопея почувствовала, как горло снова сжалось и поспешно отвернулась, стараясь не расплакаться вновь. Она ненавидела плакать при других людях. — …сама виновата, зачем было идти в школу волшебства, когда у тебя какая-то странная маггловская болезнь, я всегда знала, что она какая-то…. грязная что-ли… — Касс повернула голову и увидела стайку девушек во главе с Коринн, самой яркой аристократке Шармбатона. Та презрительно скривила губы, глядя на гроб, потом достала пудреницу и поправила макияж. — Девочки, здесь так скучно, и погода слишком влажная, это плохо скажется на моей коже. Я такая бледная сегодня! — она надула губы. — Волосы растрепались уже, и я забыла нанести духи! — Коринн топнула ногой, обутой в изящную туфельку на каблуке и сердито зыркнула на гроб, будто он был причиной всех ее бед. — Пойдем обратно! Я думаю, бедняжка Жанет не будет на нас обижаться за это, — Коринн сложила губы в грустную подковку и слащаво улыбнулась. Девочки согласно закивали. Клара, девушка с вытянутым лошадиным лицом и криво накрашенными губами, правая рука Коринн, угодливо кивнула ей, посмотрев на младшеньких из свиты таким взглядом, что те быстро сбились в кучку и принялись наперебой уверять Коринн в ее несравненной красоте. Коринн перехватила взгляд Кассиопеи и язвительно улыбнулась. Касс захотелось пальнуть по ее лицу каким-нибудь заклинанием, но она сдержалась и просто отвернулась. Мадам Максим, огромная и практически необъятная из-за своей большой голубой мантии, громко всхлипнула, а после приставила волшебную палочку к горлу. Ученики резко замолкли, позволяя мадам Максим произнести прощальную речь. Коринн презрительно хихикала в сторонке, обсуждая наряд мадам Максим с ученицами. Кассиопею вновь замутило, когда они начали подходить к гробу и стали опускать в него цветы. Все еще немного постояли и стали быстро уходить в замок. Слишком быстро, как будто им было неуютно стоять там, на продуваемом всеми ветрами невысоком холмике, окруженном прекрасным горным ландшафтом. Когда вокруг никого не осталось, лишь мистер Фолк, который должен был помочь трансгрессировать гроб с Жанет на родину, Кассиопея медленно подошла к гробу, раскидывая носками ботинок комья промерзлой земли. Жанет утопала в нескольких слоях мягкой атласной ткани, такого белого цвета, что у Касс заслезились глаза. Кассиопея смотрела на лицо подруги так долго, что перед глазами заплясали разноцветные круги. Все это было так страшно, неправильно, несправедливо… Касс на долю секунды показалось, что на щеках Жанет расплывается привычный румянец, дрожат ресницы и губы, показалось, что она сейчас встанет с этого ужасного безликого ложа смерти, улыбнется, рассмеется своим звонким смехом и скажет что это шутка, жестокая, но шутка и они вместе пойдут на уроки, в Трапезную, вновь будут дурачиться и пародировать Коринн в комнате Кассиопеи поздно вечером… Но нет, Жанет все так же неподвижно лежала, бледная и какая-то восковая. Кассиопея не плакала, не кричала, не била землю руками… она ничего не чувствовала. Ничего. Душа как будто замерла, не пропуская сквозь свою плотную, глухую преграду эмоции. Кассиопея положила на грудь Жанет букет желтых тюльпанов, то были ее любимые цветы. Злой колючий ветер трепал нежные лепестки, и они тряслись, не имея возможности согреться на груди неживого человека, жалобно глядя на Кассиопею. Касс закрыла глаза. Вдруг вспомнилось все, все сразу. Маленькая беловолосая девочка, первый раз вошедшая в двери огромного прекрасного замка… Девочка, плачущая в роскошной ванной. Она же, теперь чуть повзрослевшая, сидящая в Трапезной, окруженная злыми, завистливыми взглядами. Жанет… она стала ее первой и единственной подругой, первым человеком, который посмотрел на нее, как на обычную волшебницу. Жанет, заставляющая Касси учить трудные предметы. Жанет, стоящая за ее спиной, когда Касс читала письмо от Драко, в котором он говорил, что не желает больше с ней общаться. Письма, которые Драко присылал ей все реже и реже, а затем… его лицо, когда Кассиопея приехала на зимние каникулы в Малфой- мэнор на третьем курсе. Лицо не человека, не мальчика, которого она любила всем сердцем, а холодного презрительного клона Люциуса. Нарцисса, глядящая в ее глаза с яростной грустью и мольбой. Боль, рывками преследующая ее, — Кричер, бесформенной кучкой лежащий в углу коридора. «Дядя, что ты наделал? — Он пролил вино на мой костюм». «Я не вернусь сюда больше! — Ты не посмеешь уйти! — Меня здесь больше ничего не держит!» — ужасные, лживые слова, но вернуть их нет никакой возможности. Светлая макушка Драко, исчезающая за поворотом: он все слышал. Тяжелые ноги, будто приросшие к полу. «Нарцисса, где мой папа? — Я не знаю, он не объявлялся с тех пор, как мы тебя забрали». Жанет, обнимающая Кассиопею, пока та пыталась не давится огромным количеством выпитого алкоголя. Его она выпила, когда Драко перед ее отъездом презрительно выплюнул ей в лицо: «Вот и едь, общайся со своей грязнокровкой, раз она тебе больше важна! И не возвращайся!». Последующие два года, когда Кассиопея засыпала долго, мучительно, чтобы быстро проснуться от кошмаров. Кошмаров странных, о той, которую видела лишь на снимках: Белатрисса Лестрейндж. Жанет, успокаивающая ее, обещая приготовить ей на следующий день хорошее снотворное, забирающее сны. Холод, холод везде, к чему бы Кассиопея не прикоснулась. Ужас — это Жанет лежит на ступеньках, а сверху маячит балкончик, ставший последним свидетелем ее жизни. Касс завидует ему. Она ведь больше не увидит ее живой. Никогда. Кассиопея еще долго стояла там, на холме, пока от холода не посинели пальцы на руках, а в горле не поселился колючий еж. Ветер трепал ее тонкую фигурку в черном пальто, обвевая своими холодными пальцами, желая согреть ее, но не мог, поэтому лишь злился, распаляясь еще сильнее, налетая на куклу в пальто с удвоенной силой. Небо не выдержало этой жуткой, холодящей печали и пролилось на Кассиопею кровавым дождем несбывшихся обещаний.

***

Кассиопея сидела на широком подоконнике в коридоре возле Трапезной, закрытая от всех каменной колонной, увитой какими-то красивыми цветочками. Звуки разговоров, стук вилок и тарелок — все сливалось в один сплошной приятный гул, и Кассиопея тихо плыла по нему, не совсем понимая, что происходит, где она, кто она. По витражному стеклу, изображавшему лесную нимфу, стекали капли дождя, образуя небольшие лужицы, которые с тихим звоном выливались на камни двора. Нимфа на витраже смотрела на Кассиопею грустно, как будто сочувствуя ей, и перебирала нарисованными ручками край листка в своих темных волосах. Кассиопея видела в отражении свое искаженное лицо, грустные серые глаза, маленький нос и небольшой рот с родинкой на верхней губе. Белые волосы были собраны в непонятный беспорядок на самой макушке, пара вылезших прядей обрамляли ее бледное лицо и липли к соленым от слез щекам. — Подвинься, — знакомый голос прозвучал где-то над головой и Касс машинально пересела подальше. Рядом с ней на белый мрамор аккуратно опустилась голубая шелковая ткань платья, затем пара длинных, затянутых в прозрачные колготки, ног. Коринн собственной персоной. — Слышала новость? — она достала длинную тонкую сигарету и затянулась. — Из Азкабана сбежал особо опасный преступник. Кассиопея промолчала, растирая в руках лепесток малинового цветка, сорванного ею с колонны. Коринн нахмурилась и села удобнее, положив руку с сигаретой на колени. Она слегка встряхнула рукой, и пепел упал на пол, но тут же растворился, не оставив никакого следа. Они еще немного помолчали, и Кассиопея, не выдержав первой, посмотрела в лицо Коринн. Та слегка удивленно приподняла брови. — Что тебе от меня надо? Пришла порадоваться горю? Ну так давай, радуйся, пока я здесь, — Касс устало прикрыла глаза. В Трапезной кто-то громко отодвинул стул. Коринн скривила губы и опустила сигарету. — Ну почему сразу порадоваться? Может, я хотела высказать тебе свои соболезнования, все-таки Жанет была хорошей девчонкой, — она вновь затянулась, поводя изящным запястьем в воздухе, и поправила идеально уложенные светлые локоны. Истинная шармбатонка. — Откуда ты знаешь, какой она была? Ты же ни разу с ней не заговорила, — Кассиопея хмыкнула. — Я даже не уверена, знала ли ты ее имя до этого дня. Коринн легко пожала плечиком, как бы соглашаясь с ней, и вновь затянулась, выпустив дым вбок. Касс подавила в себе желание потушить сигарету о лицо девушки. — Одно другому не мешает. Даже без нее ты все равно останешься. — она подавилась словами, как будто они были ей неприятны, — такой, — Коринн махнула рукой на Кассиопею. — Какой такой? — Касс посмотрела на сигарету и ей вдруг отчаянно захотелось самой затянуться. — А то ты сама не знаешь! — Коринн презрительно фыркнула и ее лицо пошло красными пятнами. — Посмотри на себя! Ты из богатой чистокровной семьи, имеешь все, что хочешь, ты красивая. Но тебе все мало! — Коринн затрясла головой, и в ее карих глазах застыли слезы. — Тебе мало этого влияния! Мало, что на тебя пялятся все парни, что все девки хотят с тобой дружить, а ты ведешь себя как дура, тебе же приятно, что они бегают за тобой, все они! — она сорвалась на крик, но тут же спохватилась и вытерла лицо рукой, вжимая сигарету в мрамор. — Теперь ты забираешь мое место, которое я заслужила сама! Внутри заворочалось что-то тяжелое; в горле пересохло, сердце забилось в груди сильнее чем следовало. Кассиопея схватилась руками за подоконник крепче, голову качало. — Какое место, Коринн? — она придвинулась к самому лицу одноклассницы. — Ты понимаешь, что ты говоришь? Место, которое ты нагрела себе деньгами родителей? Место, нагретое тебе задницами твоей свиты? Ты ничего не сделала, чтобы тебя уважали и любили! Мне твое место не нужно, ясно?! Я не собираюсь вообще здесь оставаться! — Коринн странно покосилась на нее. — Да! Можешь не смотреть на меня так! Теперь, когда Жанет нет, что мне здесь делать? Что? Ооо, я знаю, напялю форму и стану примерной ученицей! Давай, Коринн, бойся меня! Я же собираюсь забрать твою власть! — она хрипло рассмеялась и вновь нахмурилась. — Дура. Ты дура, Коринн. — Куда ты пойдешь? — Коринн видимо словила ее настроение и поспешила сменить тему. Себе дороже. — Не знаю, — Касс уже поняла, что сболтнула лишнего не тому человеку, но отступать было поздно. — Тебе какая разница? — Да мне все равно, просто. — она достала маленькую сумочку и вытащила из нее какую-то тетрадь. — Он на свободе. Этот человек очень опасен. Еще никому не удавалось сбежать из Азкабана. — Какой человек? — Касс мотнула головой и вновь посмотрела на смятую сигарету. Коринн перехватила ее взгляд и протянула Касс новую. Касс подожгла ее палочкой и блаженно затянулась. — Я же тебе сказала, сбежал преступник. Как же его… Сейчас, подожди, — она раскрыла тетрадь и чуть не уронила ее. Из страниц вылетел сложенный газетный листочек. Кассиопея наклонилась, чтобы поднять его, и развернула. Сердце молотком заколотилось в груди, замерло и провалилось куда-то вниз, когда она увидела заголовок статьи на газете. Сириус Блэк, преступник, сбежавший из Азкабана, и еще какие-то пометки и мелкие статьи по бокам. Прямо посередине зиял чернотой снимок, обведенный многочисленными коричневыми ободками от чашки с кофе. Человек на снимке скалился и вырывался из цепей, сковывавших его по рукам и ногам. Кассиопея смотрела на фотографию минуту или две, и голос Коринн доносился до нее из глухой гулкой пустоты. Когда она наконец справилась с собой и опустила газету, Коринн пристально смотрела на нее. Сигарета в руке Кассиопеи шикнула блестящим дымом, и она поспешно сунула ее в рот, сложила газету и засунула ее в карман джинс. — Ты не против? — она вновь облокотилась на каменную кладку и выпустила дым. Коринн дернула головой и застегнула сумку. Замочек на ней сошелся с тихим визгом. — Я уеду домой сегодня, и мне плевать, что этот псих ходит где-то рядом, — Кассиопея рывком спрыгнула с подоконника, тяжелые ботинки с гулом встретились с мраморным полом. Девушки отбрасывали на пол две длинные тонкие тени. Горгоны на стенах проследили за ними взглядом, но даже не шевельнулись. — Скатертью дорога, Малфой, — Коринн сложила руки на груди, в свете блеснули розовые ноготки. Искусственные, подумала Касс. — И тебе того же, ma cherie. Кассиопея быстро зашагала по коридору. Растения на стенах что-то шептали ей вслед, нимфы выпрыгивали из-за колонн и вились у нее над головой, пытаясь схватить за волосы, но она лишь отмахивалась от них рукой, и перед глазами у нее стоял снимок из газеты. Вот как. Азкабан. Кассиопея швыряла вещи в маленький рюкзак, лежащий на кровати, и ей казалось, что красное солнце за окном, распространявшее лучи по всей комнате, жжет ее руки. Она срывала с великолепной кровати покрывала, расшвыривала подушки, книги, мелкие безделушки и чувствовала себя до ужаса пустой. Такой пустой, что хотелось выть. Письмо в Малфой-мэнор было уже отправлено, и Кассиопее оставалось только ждать. Вечер разливал смородиновые сумерки по ее окну медленно и неторопливо, и она не видела ничего кроме этой красивой теплой густоты за окном. Когда в комнате раздался громкий хлопок, Кассиопея медленно развернулась к двери, чтобы в следующий миг двумя шагами подлететь к маленькой сгорбленной фигурке и обнять ее. Она опустилась на колени, прильнула к старому домовику и зарыдала. Кричер обнимал ее в ответ, и в его глубоких маленьких глазках сверкали слезы. Кассиопея не знала, что видела Шармбатон в последний раз.