Грязная чистая кровь

Кричер перенес их к самым дверям, которые тут же с шумом распахнулись, и на Кассиопею пахнуло свежим тонким ароматом роз: Нарцисса обняла ее крепко, но коротко, запечатлев на ее волосах легкий поцелуй.  — Кассиопея, — Нарцисса слегка склонила голову вбок, длинные серьги в ее ушах скользнули по длинной гладкой шее. — Мне жаль, — вновь вежливый, сочувствующий кивок. Но Касс видит: в глазах тети затаилась неподдельная грусть, боль. А может, Кассиопее показалось. Может, все это… ненастоящее. Как еще можно столько лет так искусно лгать? Касс слегка нахмурилась, уголки ее губ дернулись в подобии нервной улыбки. Кричер неподвижно стоял возле мраморной колонны и морщил личико в скорбной гримасе. Взглянув на домовика, Кассиопея вдруг вновь ощутила боль. Это была не обычная боль, боль причиненная вещью. Эта вещь хрустела относительно новой газетной вырезкой, которая неприятно колола острыми углами кожу Кассиопеи в области груди. Ей казалось, будто этот клочок бумаги лежит не в кармане ее черных, насквозь маггловских джинс, а зашит прямо в сердце. Колется, режет, напоминая о себе, вызывая неконтролируемую тошноту. Она уже было хотела сказать Нарциссе о том, что знает, уличить во лжи, накричать, взорваться в праведном гневе, сделать хоть что-нибудь. Кровь Блэков, внезапно остро вскипевшая где-то в груди, требовала выхода. Но Касс поняла, что не хочет говорить об этом с Нарциссой. Ни с кем-либо. Она сама узнает. Сама найдет то, что нужно.  — Я пойду к себе, отдохну.  — Конечно, — Нарцисса приподняла подол голубого шелкового платья, красиво изогнув при этом тонкие запястья, — только. Кассиопея. Не выходи сегодня вечером в гостиную, — она бросила прожигающий взгляд на проход в гостиную и быстро опустила ресницы, — я буду принимать гостей.  — Хорошо, — Касс кивнула, немного постояла на ступеньке и поднялась наверх. Она пыталась сдержаться, когда матовая деревянная поверхность соседней от ее комнаты двери качнулась к самому ее лицу. Дверь в комнату Драко. Касс глубоко вдохнула, зашла в свою комнату и быстро закрыла дверь. Затем закинула рюкзак под кровать и села на нее, поджав ногу под себя. Трясущимися руками Кассиопея достала газету из кармана и положила ее на колени. Страшно. Ужасно страшно открыть эту дверь, заглянуть за нее. Страшно, потому что назад уже не вернешься. Бумага приятно хрустнула в ее руках, снимок в центре ядовитой змеей бросился на Кассиопею, и она на мгновение прикрыла глаза, крепко сжимая зубы. Нет, невозможно. Касс закрыла снимок правой ладонью, надеясь спрятаться, скрыться от этого жуткого взгляда. Черные печатные строчки закрутились в одну сплошную воронку, являя Касс то, что она так долго боялась узнать. Двенадцать магглов. Убийца. Пожизненный срок в Азкабане. Слезы с громким угловатым стуком падали на грязно-белый пергамент, растекались тонкими ручейками, пытались сбежать, не дать осознать проявление слабости. Кассиопея считала слезы слабостью. А сейчас плакала как маленькая, жалея не себя, а ту девочку, которая так сильно ждала, ждала, что папа вот-вот вернется, и мир снова закружится в хороводе вспышек, в запахах металла и машинного масла, и она вернется домой. Только, где теперь этот дом? Он был там, в мыслях о любящем ее отце, и Касс была влюблена в эти мысли. А теперь вместо отца и семьи — Азкабан, преступник и ненавистник магглов, вместо дома — пустота. Почему никто не сказал? Не предупредил, что будет так больно? Кассиопея смяла газету в комок и отшвырнула его в сторону. Злость, злость, злоба. Хотелось разрушить, разорвать, уничтожить, наказать за это внезапное вторжение в ее серую жизнь, скучную, но спокойную. Но кого? Кто виноват в этом? Кассиопея не могла найти ответ. В гостиной этажом ниже взорвался громкий, раскатистый смех. Касс вздрогнула и выпрямилась. Что-то было в этом звуке, что-то такое знакомое. Голову внезапно закружило, и Касс схватилась за маленький столик у стены. Не чувствуя ног, она тихо вышла из комнаты и спустилась по лестнице, прислушиваясь к мерному гудению голосов в просторной гостиной. Касс уже почти дошла до высокой двустворчатой двери, когда ее остановил чей-то низкий, скользкий голос:  — Кассиопея, — женщина, произнесшая ее имя, многозначительно прищелкнула языком, — красивое имя. Сердце Кассиопеи пропустило удар. Она медленно подкралась к самой двери, прильнув лицом к узкой щели и замерла. За роскошным богатым столом, прямо напротив двери сидела Белатрисса Лестрейндж. Черные взлохмаченные змеи волос, почти полностью закрывавшие ее тяжелое лицо, извивались при каждом ее движении, открывая любопытным и настороженным взглядам черные, сверкающие как у сытой змеи, угли страшных глаз. Кассиопея невольно сравнила их с глазами отца на снимке. Сердце вновь ухнуло вниз и застучало где-то в желудке, заставляя Кассиопею пригнуться ниже и зажать рот рукой, чтобы не выдать себя громким участившимся дыханием.  — Я слышала, она приехала сегодня, — Белатрисса водила белыми костлявыми пальцами по своему левому предплечью, обтянутому темно-серой блестящей тканью. — Цисси?  — Да, — Нарцисса чуть задохнулась, но тут же продолжила более уверенно: — Да, пару часов назад, — она внезапно прищурилась, хмуря гладкий белый лоб. — Откуда ты знаешь? Кассиопея не понимала, как такие разные люди могут быть сестрами. Нарцисса в своем темно-голубом легком платье, с изящно завитыми и убранными назад белокурыми волосами, была похожа на прохладный утренний день, на дуновение прозрачного ветерка. Она сидела во главе стола прямая и величественная и смотрела на сестру с каким-то странным, прикрытым обожанием. Та, напротив, была тем самым существом, встретив которое в беспросветной ночной тьме, немедленно захочешь убежать, бежать без оглядки, упасть в пропасть, утонуть в бурной реке, лишь бы никогда не видеть эту жестокость, маниакальный, фанатичный блеск в глазах. Казалось, все сидящие за столом разделяли мнение Кассиопеи. Они сидели тихо, почти слившись со спинками высоких мягких стульев, и молча следили за развитием беседы двух сестер Блэк.  — Ветром вести принесло, — Белатрисса медленно улыбнулась и наклонила голову, глядя на Нарциссу исподлобья. — Ее грязнокровка наконец-то перестала портить воздух своей гнилой маггловской кровью. Касс дернулась, чувствуя, как сильно заклокотала ярость в горле, и дико зазвенело в голове.  — Я уже думала, что до нее нескоро доберутся! — она откинулась на спинку стула и положила обе ладони на стол, растопыривая пальцы, собирая когтями гармошку на чистой скатерти. Кубок, стоящий по правую сторону от нее, с глухим стуком опрокинулся, и по ткани расплылось темное багровое пятно. Нарцисса как загипнотизированная смотрела на пятно пару секунд, а после чуть подалась вперед и положила подбородок на переплетенные пальцы.  — Что это значит?  — А то и значит, сестренка, что мы немного ускорили процесс очищения. Чистокровной Малфой не пристало возиться с грязнокровками. Немного власти, просьба, — Белатрисса посмотрела Нарциссе в глаза, и та явно поняла, что был приказ, не просьба. — Немного давления… и все. Дело сделано! Я все думала, как бы сделать все незаметно, а тут оказалось, что та паршивка ходит во сне! — Белатрисса захохотала как безумная, скаля крупные белые зубы. — Представляешь? Она ведь могла просто поскользнуться, удариться… упасть, — ее губы вновь растянула циничная ухмылка. — Пришлось, правда, обратиться за помощью. Империо! — она выкрикнула заклинание так быстро и неожиданно, резко выхватив при этом палочку, что Кассиопея отпрянула от двери, но тут же подошла подошла обратно, содрогаясь всем телом. Короткий голубовато-зеленый луч угодил в неприметную женщину, сидящую на другом конце стола. Она медленно встала, повинуясь движению волшебной палочки в руке Белатриссы, и подошла к ней, глядя на ведьму остекленевшими безвольными глазами.  — Смотри, Цисси, все легко и просто! — Белатрисса очертила палочкой круг в воздухе, наблюдая горящими глазами, как женщина покружилась на месте, и облизала губы кончиком языка. — В Шармбатоне тоже была такая, простодушная овечка, посчитавшая себя некоронованной королевой. Такая слабая! Мне даже не пришлось сильно ее мучать, — Белатрисса капризно надула губы, как недовольный ребенок, — зато как с задачей справилась! — она захлопала в ладоши, зажав палочку между средним и указательным пальцами. — Империо, и она столкнула грязную дрянь с балкона! Вся эта чистка памяти, — Белатрисса скривилась и небрежно дернула головой, — не люблю так устранять следы, но та девчонка была чистокровной, такая симпатичная мордашка, волосы светлые, ух! — Лестрейндж сложила губы в трубочку и чмокнула кончики пальцев на французский манер. Коринн, стукнуло в голове у Касс, это была Коринн. Это Коринн толкнула Жанет. Она. Кассиопея осела на пол, становясь на колени, когда услышала какой-то звук совсем рядом. От неожиданности она дернулась и обернулась, уставившись широко раскрытыми заплаканными глазами в полумрак коридора. Из темноты лестничного пролета вышла фигурка домовика. Тот замер, вскидывая голову, и его большие уши настороженно растопырились. Кассиопею как будто подбросило. Сейчас, сейчас он пойдет туда и расскажет, что она подслушивает. Касс отчаянно замотала головой, сдвинула брови в умоляющем жесте, и приложила указательный палец к губам, внимательно следя за реакцией эльфа. Домовик сложил морщинистые ручки в замок и едва заметно кивнул, глядя на неё огромными, как тениссные мячики, глазами. Кассиопея тихо вздохнула и кивнула домовику, вновь прислушиваясь к разговору.  — Ну посмотри, разве не прелесть? — Белатрисса заставила бедную женщину встать на колени, а сама быстро поднялась из-за стола. Отодвинутый стул проехался по полу с диким скрежетом, свет в лампах пару раз истерично моргнул и остановился. Касс почувствовала, как задергался нерв под левым глазом. Нарцисса заметно побледнела, глядя на обезумевшую сестру, и негромко молвила:  — Что ты делаешь, Бела? Зачем ты издеваешься над ней? Уже не ценишь чистую кровь? — она села прямее, незаметно нащупывая свою волшебную палочку в маленьком кармашке сбоку платья.  — Ну что ты, Цисси! — Лестрейндж притворно возмутилась и вновь засмеялась, запрокидывая голову. Внезапно смех прекратился, и она повернулась к Нарциссе. — Смотри внимательно! — она взмахнула палочкой и ударила заклинанием стоящую перед ней на коленях женщину. Ее очертания задрожали, размылись, мышиные кудри раскрутились, морщины в уголках глаз и губ разгладились, желтоватая кожа налилась цветом, и на присутствующих взглянула совершенно другая девушка, намного моложе своей предыдущей личины. Она все еще была под действием Империо, поэтому продолжала молча таращится в воздух перед лицом Белатриссы, не подозревая, что сегодня ей уже не суждено будет выйти из этого дома живой.  — Видишь? — Белатрисса приподняла ее подбородок кончиком палочки и брезгливо вздернула верхнюю губу. — Грязнокровка, — она шумно втянула воздух носом и скривилась, — чувствуешь эту вонь? Нарцисса, впредь лучше выбирай гостей и скажи дорогому Люциусу, чтобы он хорошенько пересмотрел охранные чары, а не то в вашем доме скоро поселяться эти маггловские отродья. Того и гляди, переманят кого-нибудь на свою сторону! Милая Кассиопея уже начала с ними якшаться! Оглохни! — она оставила в покое девушку и ударила палочкой по столу. Даже за дверью Касс почувствовала плотную переливающуюся дымку оглушения. Гости за столом разом застыли, удерживаемые целым букетом невербальных заклинаний. — Ооо, — Белатрисса вдруг картинно прижала пальцы к губам и понизила голос до громкого шепота, — а может она как папочка? Кассиопея вздрогнула и машинально придвинулась поближе, стараясь не пропустить ни одного слова. Горечь затопила ее жаркой волной, и Касс стиснула зубы, чувствуя, как сердце обливается кровью. Значит, правда, все правда. — Бела, не надо, — Нарцисса приподнялась на стуле, а потом и вовсе встала, опираясь на стол руками. — Не заставляй меня жалеть о том, что рассказала тебе о Кассиопее. Ко всему прочему, зачем ты всех оглушила, это неуважи…  — Я подозреваю, что нашим драгоценным гостям ни к чему слушать наши тайны, — Белатрисса перебила сестру и обвела бесчувственных людей пылающим взглядом. — А еще я знаю, что об этом нужно знать тебе, — она присела на край стола и склонилась к самой его поверхности. — Кассиопее тоже нужно знать, что ее папа герой! — Белатрисса противно вытянула букву о и закусила нижнюю губу, помахивая палочкой как дирижер. — Это он всю жизнь жил рядом с грязнокровкой и ее дружком, строил из себя предателя крови, — она закатила глаза и присвистнула, — тяжело ему наверное было притворяться! Но потом-то он сдал голубков Темному Лорду, — Белатрисса блаженно прикрыла глаза, перекатывая слова на языке, как самую вкусную на свете конфету. — А те магглы! Двенадцать поганцев за раз! Жалко, конечно, такого красавчика сажать в Азкабан, в конце концов он мой брат, — она скорбно опустила глаза. — Но каков братишка! Цисси, ты же слышала последние новости? — развернувшись к сестре, Белатрисса всколыхнула напряженный воздух. Нарцисса медленно кивнула, как будто ей было трудно это сделать. — Сбежал из Азкабана! — Белатрисса провела рукой по шее и вздохнула. — Я знаю, зачем он пришел, знаю. У тех голубков остался сын, тот самый Поттер! Наверное, Сириусу не дает покоя мысль, что этот гаденыш сейчас здоров и невредим, а Темный Лорд вынужден прятаться, как какой-нибудь бродяга-паразит! Я не за этим добивалась повторного суда! Сказала этим тупым министерским курицам, что была под заклятьем Империо, когда пытала Лонгботтомов! — она гневно сверкнула глазами, но тут же успокоилась. — Зато я успела передать весточку Темному Лорду, о том, что это была вынужденная мера, для завершения дел, идущих на благо чистокровных, достойных его внимания, волшебников! — эти слова прозвучали слишком торжественно и пафосно, но Кассиопея не слушала сумасшедшую ведьму, а лишь часто и мелко дрожала, тяжело дыша в крепко сжатый кулак. Слезы катились по ее щекам, проникая между пальцами, и капали на ее колени, а она лишь сжималась сильнее, сводя плечи, пытаясь собрать себя воедино. Этого не может быть, не может. Ее папа не мог такого сделать, не мог предать друзей, не мог. — А теперь, — голос Нарциссы наполнился вкрадчивыми нотками, — прекрати представление и отмени… все это недоразумение. Она так и не поняла, где совершила ошибку. Какое слово стало решающим. Достойным смерти. Наверное, в глазах Белатриссы мелькнуло то самое, ужасающее, кровожадное пламя. Нарцисса, пристально вглядевшись в лицо сестры, мгновенно посерела и ухватилась рукой за спинку стула.  — Бела… Белатрисса подняла палочку высоко над головой, уничтожающе глядя на Нарциссу, плавно повела запястьем, и вдруг резко направила ее кончик вниз, прямо в лицо несчастной магглорожденной волшебницы. — АВАДА КЕДАВРА! Яркий ядовито-зеленый луч вспыхнул подобно гигантской молнии, освещая каждую тарелку, каждый кубок, каждую складку на одежде присутствующих. Вазы на колоннах взорвались все разом, одновременно, щедро осыпая гостиную разноцветными фарфоровыми осколками. Белатрисса стояла посреди этой немыслимой какофонии подобно королеве, гордо подняв подбородок. Кассиопея вскрикнула и подскочила на месте, чуть навалившись на дверь. Белатрисса медленно повернула голову в сторону двери и, заметив подглядывающую Касс, ехидно и как будто удивленно улыбнулась. Кассиопее подумалось, что молния смертельного проклятия попала прямо ей в сердце. Она отпрянула от двери и упала на пол, зацепившись ногой за колонну со стоящим на ней бюстом какой-то важной министерской свиньи. Бронзовый бюст, немного покачавшись, с оглушительным грохотом рухнул на мраморный пол, обдав ее фонтаном выщербленной мраморной крошки. Кассиопея замерла на мгновение и ей показалось, что в этом мгновении прошла целая вечность. На ее плечо опустилась чья-то рука, заставляя Касс подняться с пола. — Хозяйка, хозяйка! — голос Кричера был далеким и неясным. — Госпожа Малфой! Уходите! Немедленно уходите! Этих слов было достаточно для того, чтобы Касс подскочила на ноги и, не видя и не слыша ничего вокруг себя, рванула следом за домовиком. Она влетела в свою комнату, захлопнула дверь и кинулась к кровати, вытаскивая из-под нее свой рюкзак. Рывком раскрыла его и принялась запихивать в него одежду, лежащую на кровати. Кричер обеспокоенно наблюдал за ее метаниями и хлюпал носиком. Закинув вещи в рюкзак, Касс застегнула его, вытащила палочку и подошла к Кричеру, опускаясь перед на корточки. — Кричер, ты должен помочь мне сбежать отсюда, — она схватила домовика за плечи и легонько притянула ближе к себе. — Кричер, я не останусь здесь больше ни на секунду, понимаешь? Дай мне уйти! Помоги мне! Пожалуйста! Как можно быстро и тихо свалить из этого гребаного склепа?! — Хозяйка, Кричер знает, что под замком есть подземные туннели, но куда они ведут. — Плевать, не важно куда они ведут, мне просто нужно уйти! Я не могу здесь дышать, — Касс схватилась за волосы, раскачиваясь взад и вперед. — Мне не хватает воздуха! Она… она только, что убила человека, и я думаю это не первое ее убийство… как же я упустила, что это… что это она… — Хозяйка, идите за мной, — Кричер твердо перебил ее невнятное бормотание и потянул к двери. Касс замерла, вытирая глаза длинными рукавами черной теплой толстовки и пошла за домовиком, по пути закидывая рюкзак за спину. Они тихо и быстро обошли лестницу в холл и спустились вниз через лифт в каморке эльфа. Касс пыталась не отставать от Кричера, который маячил впереди нее белоснежным пятном новой наволочки, болтающейся на маленьком тельце как флаг. — Кричер, скорее! Мне кажется, я слышала шум… — Хозяйка! — Кричер толкнул безымянный палец на руке бронзовой статуи, внезапно вынырнувшей из мрака коридора, и та начала поворачиваться нехотя с ужасным скрежетом трущихся друг об друга тысячелетних камней. — Скорее! — Кричер отчаянно замахал рукой, поторапливая Кассиопею. — Хозяйка Кассиопея должна идти и не сворачивать никуда, хозяйка должна идти всегда только по левой стороне! — Кричер вдруг плаксиво моргнул влажными глазами и его сморщенный ротик задрожал, — Хозяйка, будьте осторожны… — Кричер! — Кассиопея рухнула на колени перед эльфом и обхватила его голову руками, мягко встряхивая. — Я не оставлю тебя здесь! Я сейчас же тебя освобожу! Сейчас, сейчас… я брала с собой одежду, — она сдернула рюкзак со спины и хотела его открыть, но на ее руку опустилась маленькая дрожащая ручка домовика. Кассиопея вскинула на Кричера глаза полные слез и увидела, что он улыбается, и слезы катятся по его личику, застревая в глубоких морщинах. — Кричер не хочет уходить, хозяйка. Здесь его дом. Хозяйка Нарцисса взяла на службу другого домовика, Добби, уже давно, а Кричера оставила хозяйке Кассиопее, — домовик растроганно сжал ее пальцы, — теперь только вы можете выбросить Кричера или лишить его работы, но Кричеру нельзя покидать этот замок, а иначе Кричер слишком быстро заболеет и больше не сможет прислуживать хозяйке.  — Боже, Кричер, но… но я, — Касс захлебнулась рыданием и прижала ладонь ко рту, сглатывая соленые слезы, — я не могу тебя оставить… обещай, обещай, что дождешься меня! Я тебя вытащу! Я придумаю как! Обязательно придумаю, — она крепко обняла сухое тельце эльфа, содрогаясь от ужаса. Домовик гладил ее по спине крохотными ручками и его слезы мочили плечо Кассиопеи. — Кричер обещает дождаться хозяйку. — Поклянись! — Касс вскинула голову и посмотрела домовику в глаза. — Поклянись, что скажешь Нарциссе, что я сама сбежала! Что это не ты! Что ты не помогал мне сбежать! Я приказываю тебе! — Кричер сделает все, как сказала хозяйка, — Кричер прислонился к Кассиопее, пряча личико в ее одежде и тут же отстранился, его бровки строго нахмурились. — Идите, хозяйка! Идите! Кричер отвлечет всех! — он подтолкнул ее в сторону открывшегося прохода. Кассиопея обернулась, глядя в зияющую черную дыру, шагнула в нее, цепляясь за пальцы домовика, и исчезла в темноте. Кричер в коридоре закрыл глаза.

***

Холод, холод, камни, влажные стены… Кассиопея бежала по бесконечным узким коридорам, потерянная во времени, потерянная в себе. Ноги подкашивались, не хватало воздуха, тусклый свет зажженной палочки лихорадочно прыгал по мерцающим мокрой слизью камням, а впереди не было, не было света, как бы упорно Кассиопея не всматривалась в мглу перед собой. В какой-то момент стены стали сужаться, и Касс пришлось повернуться боком, постараться стать меньше, тоньше. Стены прикасались к ней, засасывая своей леденящей пустотой, сдирали кожу с ее ладоней, не желали отпускать ее. Кассиопея отчаянно загребала вонючий затхлый воздух скрюченными пальцами и дышала ртом, взвинченная и дезориентированная. Страх быть похороненной заживо в этом каменном мешке был сильнее усталости, боли, сильнее желания остановиться. Когда стены наконец разошлись перед ней, Кассиопея побежала вперед еще быстрее, ведя рукой по мокрой стене, и вдруг увидела далекое слабое свечение. Сердце заметалось в груди взбешенной мантикорой, и Касс побежала еще быстрее, оскальзываясь на влажных камнях. Свет все ближе, ближе, он такой тусклый, слабый, кажется будто со всех сторон его захлестывает темнота, забираясь своими туманными пальцами под одежду Касс. Еще немного, еще чуть-чуть, еще… воздух резко закончился, и Кассиопея остановилась так резко, будто напоролась на разбитое стекло. Свечение не было выходом, не было избавлением от страха, не было спасением. В конце коридора спиной к Касс стоял Драко, держа обеими руками свою волшебную палочку, и зеленоватый инфернальный свет злобно пульсировал на самом ее кончике. Всколоченные платиновые волосы, светлая рубашка, ярким грязным пятном выделяющаяся на фоне черных стен, неожиданно угловатые и сильные руки…  — Драко? — с первого раза позвать брата нормально не получилось, голос сорвался на хрип, и Кассиопея попробовала еще раз, — Драко! Что ты здесь делаешь? — и она положила руку ему на плечо, разворачивая лицом к себе. На секунду Касс показалось, что ее ударили по голове, выбили весь дух и начали душить, высасывая воздух из легких, не давая вдохнуть, но и не давая умереть, и она стояла так, наполовину умершая, не ощущая биение собственного сердца. Наверное, так чувствуют себя люди, испытавшие на себе поцелуй Дементора. Пустыми, лишенными всего. Лишенными себя. Бледное узкое, почему-то голубоватое лицо Драко от самого лба до подбородка перечеркивала выжженная в коже Черная Метка, зияющая синюшными бугристыми нитями, свернутая в уже знакомый череп змея спускалась к острому подбородку и цеплялась за кончик волшебной палочки, которую мальчик держал в руках. Кассиопея закричала. Громко, надрывно. Стены проглотили этот звук, едва он коснулся плотного чернильного воздуха, окружавшего Кассиопею со всех сторон. И тогда призрак открыл до этого плотно закрытые веками глаза. Под ними не было прекрасной небесной голубизны. На Касс уставились молочно-белые дымчатые сферы мертвеца в воспаленных глазницах. Краем сознания Кассиопея поняла, что это перевертыш, боггарт, но страх уже затопил ее с головой. А Драко вдруг по-детски наклонил голову вбок и тихонько прошептал:  — Это ты сделала. Это из-за тебя я такой. Из-за тебя меня убили. — Нет, нет, замолчи! — Кассиопея чуть не выронила палочку, дрожащими руками закрывая лицо, отступая назад. — Ты жив! Жив! Я ничего не сделала! И надо бы произнести заклинание, уйти, но Касс слышала лишь прерывистое дыхание темной твари, теперь ставшей ее братом. Кассиопея попятилась и, крепче перехватив палочку, метнулась в обратную сторону, возвращаясь к левой стороне прежнего хода. Сквозь гулкое стучание ботинок она слышала мерзкий шепот боггарта, но только бежала быстрее и быстрее, размахивая палочкой, из которой выбивались белые искры спасительного света. Через какое-то время светящиеся всполохи вновь нашли новый тупик, и Касс согнулась пополам, настигнутая резкой болью в боку. Поэтому она не сразу заметила тонкие металлические перекладины лестницы, ввинченной в каменную кладку тупика. Боггарт за ее спиной крался осторожно, стараясь не заходить в освещенные ее огнем участки, но неумолимо подбираясь к Кассиопее. Касс замахала палочкой яростно, встряхивая ее с такой силой, что чуть не вырвала себе запястье. Она нащупала за спиной холодный металл лестничных ребер и, подтянувшись, стала забираться на нее. Она не знала есть ли выход там, сверху, но все же это было лучше, чем остаться наедине с собственным страхом. Кассиопее хотелось жить, хотелось выбраться, хотелось верить, что это не конец. Хотелось верить, что этот Драко ненастоящий. Одно резкое движение и ее рука уперлась в ледяной, поросший мхом металл. Кассиопея подняла голову и сощурилась, поднося палочку к самым глазам. Крышка. Крышка люка, круглая, зеленоватая, с большой рельефной змеиной головой. Касс посмотрела вниз, где все еще маячила тень боггарта и засунула палочку в карман, пытаясь на ощупь вытолкать крышку наверх. Она поддавалась тяжело, натужно, будто кто-то держал ее с обратной стороны, не давал выбраться. Наконец, Кассиопее удалось приподнять ее и в образовавшуюся щель влетел сноп настолько яркого света, что Касс показалось, будто она ослепла. Зажмурившись, она подтянула ноги к груди и, опираясь локтями на последнюю перекладину, вытолкнула крышку последним усилием, на четвереньках выползая из каменного плена. Кассиопея упала вниз, на что-то мягкое и теплое, и осталась лежать, сметрельно уставшая и испуганная. Свет лениво скользил по ее лицу, закрытым векам, щекоча солнечными зайчиками кончик ее носа. Кассиопея не знала, сколько она пролежала вот так. Чувства постепенно возвращались к ней, и Касс ощутила яркий, вкусный запах позднего лета, полевых трав, пыльной дороги и влажной, прелой после дождя земли. Цветы? Эта мысль ударила ее получше молотка, Кассиопея открыла глаза, села на колени и замерла. Перед ней расстилалось огромное поле, мокрое, зеленое, мерцающее последними каплями влаги, переливающимися под прямыми лучами тяжелого золотого солнца. Кассиопея осторожно запустила окровавленные руки во влажную молодую зелень и легко сжала ее пальцами, оглаживая каждую травинку. Робкая улыбка сначала коснулась уголков ее губ, а через мгновение Кассиопея улыбалась вовсю, в полной мере ощущая наполняющее ее облегчение и счастье, вкус жизни. Касс громко рассмеялась, и этот прекрасный звук подхватили шумящие на ветру деревья, стеной стоящие за ее спиной. Кассиопея оглянулась и поняла, о чем говорил Кричер. Эти туннели вели наверх, в буквальном смысле. Они огибали смертельные ловушки леса и выходили за пределы поля, запрещающего трансгрессию на территорию особняка Малфой-мэнор. Выход из подземелья рассосался на глазах Кассиопеи с влажным чмокающим звуком зарастая травой. Люк, отброшенный ею, так же провалился в землю, утопая в ней как в воде, и вскоре на этом месте красовался буйно разросшийся златоцветник. Кассиопея со стоном потянулась и посмотрела на свои ладони, грязные, ободранные чуть ли не до мяса. Затем легко подула на ранки и скривилась от жгучей точечной боли. Она приподняла толстовку, оголяя живот, и увидела ярко-красные вздувшиеся полосы, пересекающие ее тело до самых ребер. Смотрелось не сильно страшно, но внутри боль отдавалась тупыми толчками, будто ее перекрутили в мясорубке. Дыхание все еще было учащенным и неровным, но все это было не важно. Кассиопея внезапно поняла, что было причиной легкого беспокойства. Утро. В туннели она спустилась, когда сумерки только-только опустились на горизонт. А сейчас небо невинно сияло переливающейся лазурью и странно смотрело на Касс, будто удивляясь, что она все еще жива. Кассиопея показала ему язык. Перед глазами внезапно мелькнули белые глаза Драко и метка на его лице. Касс передернула плечами, вскочила на ноги и поплелась вперед, проламывая уставшими конечностями путь в неизвестность. Солнце светило так ярко и сильно, что Кассиопея успела бесконечное количество раз помянуть Мерлина в самых нецензурных выражениях и постаралась отвлечься от неприятных горячих мурашек под кожей, вспоминая дождливую весну во Франции. Она уже давно перестала следить за тем, куда идет, лишь отметила про себя, что густая трава заметно поредела, и сквозь пробелы в скудной растительности под ее ногами начала проглядывать сухая потрескавшаяся земля, которая примерно через час пути и вовсе перетекла в гладко утоптанную широкую пыльную дорогу. Пыль вздымалась над Кассиопеей густым песчаным облаком, и вскоре ее кожа и волосы приобрели сероватый оттенок. Кассиопея остановилась и со стоном наклонилась, упираясь ладонями в колени. Очень сильно хотелось пить, голова нагрелась так сильно, будто само солнце опустилось на нее, насквозь прожигая печатью из жарких лучей. Сквозь вату в ушах до Кассиопеи вдруг дошел далекий слабый звук, напомнивший ей детский смех. Она быстро, насколько это было возможно, выпрямилась и убрала волосы с лица, повернувшись в сторону звука. Слабое зрение все же не подвело Касс, и она увидела в общем размытом скопище деревьев на горизонте яркое коричневое пятно, похожее на дом, очень маленький дом. Касс вздохнула и свернула с дороги, надеясь, что жители этого дома дадут ей воды. Палочка соблазняюще колола ее голый бок под толстовкой, но Касс знала, что стоит ей применить магию и об этом сразу узнают во французском Министерстве Магии. По мере того, как она шла, трава начала заметно расти, доходя Кассиопее уже выше пояса и, ей приходилось раздвигать толстые мясистые стебли руками. Голоса стали громче, больше, к ним прибавились оттенки взрослой речи, странные глухие стуки, хлопанье ткани на ветру и мелодичный перезвон колокольчиков. Земля под ее ногами начала идти в гору, и Касс наконец увидела дом вблизи. Обычная старая развалина, скрипящая трухлявыми досками и потрескавшимися ставнями. Магглы, маггловский дом. Кассиопея длинно выдохнула. Наконец-то не волшебники. Она поднялась на крутой холм, на котором стоял дом, в надежде найти обладателей голосов, и уже почти дошла до него, когда увидела, что холм резко обрывается прямо перед домом, открывая Кассиопее глубокую туманную низину. Сквозь закручивающиеся ленты сизого тумана, Касс различила множество разбросанных по гигантскому оврагу обычных палаток, пестрых и не очень, больших и маленьких, ровных и криво поставленных. Почти около каждой палатки стояли длинные деревянные столы, прикрытые клеенками и скатертями. У самой ближней к краю оврага палатки сидели дети, две девочки и трое мальчиков. Все пятеро увлеченно дергали за нитку странное бумажное нечто, плавающее высоко над их головами, увитое яркими лентами. Кассиопея успела заметить, что на обратной стороне игрушки нарисована поистине страшная морда: огромные вытаращенные глаза и вполне себе милая клыкастая улыбка. Касс передернула плечами и начала спускаться вниз. Это оказалось весьма сложной задачей. Спуск был слишком крутым и гладким и ботинки Кассиопеи скользили по утоптанной земле как по льду. Она все-таки не удержалась на ослабших ногах и потеряла равновесие, скользнув вниз неуклюжим мешком, по пути собирая одеждой и волосами всякий мусор, сухие ветки и песок. Больно приземлившись на спину, Кассиопея отчаянно заругалась, невольно привлекая внимание детей у палатки. Мальчик со светлыми волосами, перехваченными на лбу темным ремешком, повернул голову. Кассиопея вздрогнула: на лбу и щеках мальчика пролегли толстые бурые полосы. Но ребенок улыбнулся, демонстрируя Кассиопее отсутствие нескольких зубов и махнул пухлой ручкой, с зажатой в ней грязной кисточкой. Дети начали громко переговариваться, из палатки вышел мужчина и уставился на Кассиопею, недовольно прищурив глаза. Касс показалось, что в них сверкнул какой-то зловещий черный огонь. Она подскочила на ноги и побежала в широкий проход между рядами палаток, надеясь обойти их. Наверное, сказалось ночное путешествие по подземелью: Касс послышались громкие шаги за спиной и чье-то шумное дыхание. Она споткнулась об торчащий из земли кусок жестяной банки и завалилась боком на цветную палатку, стоящую чуть в стороне от других. Ткань схлопнулась у нее над головой, и Касс врезалась во что-то твердое и теплое. В кого-то. На плечи легли тяжелые руки, удерживая ее от позорного падения, и Касс все же решила открыть зажмуренные в страхе глаза. Вполне себе обычные черные джинсы, вытянутый зеленый свитер крупной вязки со спущенными петлями, золотая цепочка, уходящая дальше, в горловину. Касс проследила взглядом твердую линию подбородка, аккуратное ухо с непонятным украшением в виде блестящей металлической палочки со множеством колец, мягкие волнистые пряди светло-русых волос, спускавшихся к самой шее, и посмотрела ему в глаза. — Твою мать! Это твой натуральный цвет?! Кому нужно отдать душу за такое? — восторженный бархатный голос проникает в самое сердце, и Кассиопея видит невероятные, леденящие душу глаза. Прозрачные, светло-зеленые, наполненные таким ярким магическим сиянием, бесконечным зеленым светом, как будто сам вековой лес смотрит через эти глаза на окружающий мир. Это было похоже на падение в пустоту. Когда падаешь в этот густой ласковый мрак, разрезаешь его руками, пальцами, пытаешься замедлить падение, но не можешь. И ощущение покоя почему-то такое сильное, что начинаешь задыхаться, понимаешь, что эта пустота убивает, но ты тянешься к этому прикосновению, жаждешь разрушения. И кажется, будто кто-то надавливает на плечи и лопатки с ужасной силой, поглощая, сминая, и что-то задевает ту самую точку в груди, где находится живое сердце и нежно давит на нее. И сердце заходится подобно сломанной скрипке, бьется сильнее и расширяется, увеличивается, покрывает собой каждую клеточку, каждую вену, все тело. Оно уже не слева — оно везде, она сама — большое сердце, комок нервов, который бешено пульсирует, пытается бороться с этой пустотой, но голову внезапно накрывает блестящий белый шум. Сердце бьет в барабан еще раз, сильно, громко, ярко… И вдруг останавливается.