***
Он там. Висит в воздухе, едва касаясь босыми ногами черного тумана под ними. Это не небо, это не земля. Они просто висят во тьме, и только его глаза пылают в этой черноте, как живые угли. Уже не голубые, нет. Красные, как огонь в камине. Фред смотрит на нее, его руки свободно лежат по бокам обнаженного по пояс тела. Черная сверкающая змея переливается на его безупречно гладкой и твердой, как мрамор, коже, голова ее лениво и скучающе лежит прямо над его сердцем. Змея на мгновение приоткрывает один глаз, и Касс втягивает воздух носом оглушительно громко. Глаз изумрудно-зеленый, невероятно похож на глаза змеи с ее шкатулки. Фред смотрит прямо на Кассиопею, и темные медные волосы падают ему на лицо, красиво и отстранено. Он похож на ангелов с древних фресок и картин. Чеканные черты лица, будто выбеленные широкой кистью художника, мазки золотой краски на месте впадинок под скулами, на веках и еле заметной ямочке на подбородке, и широкие уверенные волны спутанных огненных волос. Кассиопея поднимает руку и едва касается кончиками пальцев его лба под тонкой сетью шелковых прядей. Одно прикосновение меняет все. Чернильный туман спиралями поднимается вверх, окутывает его горящую фигуру, и Касс отступает назад, чувствуя, как под ногами медленно оседает шаткая опора. Это не Фред. Светлые, золотые пряди, будто присыпанные алмазным крошевом, прозрачные зеленые глаза, собравшие в себе яркие вспышки вселенной, всего космоса… Не меньше. Рик смотрит на нее с бесконечной теплотой, и лишь в самой глубине его лица мелькает привычная ярость, темной тенью ложась на его резкие черты. Кассиопея больше не боится. Это же Рик. Друг. Он здесь. Не было смерти. Она берет его под руку, но не понимает что происходит. Кожа под ее пальцами рассыпается, и пальцы Рика остаются в ее собственной руке, отломанные, разрушенные, как кусок печенья с праздничного торта. Кассиопея в ужасе хватается за его вторую руку, за плечи, ключицы шею… он разваливается прямо на ее глазах, осыпает ее цементными крошками и лишь его лицо стоит в ее мыслях. Рик улыбается, и кожа, туго натянутая на его острых скулах, рассыпается лоскутами, падая прямо на руки Кассиопеи. — Я здесь, родная. Разве ты не видишь меня? Я совсем близко. Касс зажимает в руке золотой кулон, упавший с его шеи, и смотрит на него. Птица с гравировки, распахнув широкие крылья, летит прямо на нее и пронзительно кричит. — Открой глаза! Касс, открой глаза! Ты же тонешь!***
— Ты вообще это видел? Твою мать, Джордж, ты стоял там, вот, вот рядом с этим полудурком, слышишь? Где твои глаза были, что сейчас ты несешь эту херню?! Он виновен! Этот ублюдок совсем потерял страх! Он чуть не убил ее! Ты… — А ты не слишком зациклен на той, кого так яростно ненавидишь? Я же все вижу, — Джордж спокойно повернул голову к брату и посмотрел на него так прямо и уверенно, что Фред аж поперхнулся и мгновенно заткнулся, высверливая своими глазами дырки во лбу брата. — Что ты имеешь в виду? — через секунду красноречивого замешательства Фред наконец-то открыл рот и принялся яростно нападать на Джорджа. — Эй, я спросил, что ты имеешь в виду! Что ты видишь? Мерлин, неужели это так заметно. — Я вижу, а значит это имеет место быть, — Джордж нарочно выделил слово «это» тоном, больше похожим на обвиняющий. — С чего ты так в нее вцепился? Это ведь ты все время бычился, вел себя как придурок, ты! А что сейчас изменилось? Твою игрушку посмел тронуть кто-то другой, да? — Джордж заметно разозлился. — Вот только ты пойми: ты уже давно не маленький мальчик, а люди не твои игрушки, и ты не можешь кидаться на всех, только потому что что-то пошло не так, как ты хотел! Ты хотел, чтобы она страдала? Пожалуйста! Месяц больничной койки Блэк обеспечен, это как пить дай. На ней места живого не осталось. Ты хотел, чтобы ей было больно? Поверь, ломать почти все кости сразу очень больно, очень. Ты это хотел услышать? — Джордж распалился окончательно и теперь стоял напротив брата, гневно сверкая на него голубыми глазами. Казалось, он еле сдерживал себя, его кулаки то и дело судорожно сжимались и разжимались. — Диггори не виноват, это Снейп его подначил. Такие чары мы еще ни разу не применяли на практике, парень растерялся… В самой глубине каменного коридора послышались чьи-то странно тяжелые, шаркающие шаги. Братья немедленно вскинулись и отскочили друг от друга, оставляя несказанные слова в раскаленном воздухе. Фред сунул в зубы сигарету. Джордж принялся сосредоточенно ковырять ногти на правой руке. Когда из-за угла внезапно показалась встрепанная русая макушка и съехавший набок желтый галстук, Фред сплюнул сигарету на пол, резко подорвался с места, будто подцепленный за живот огромным крюком, и Джордж кинулся ему наперерез, замечая в движении его налившиеся бешенством глаза. Фред раздраженно скинул руки Джорджа и отмахнулся от него, как от назойливой мухи, а перед взором его стояло только бледное и какое-то серое лицо несчастного пуффендуйца. Джордж не успел перехватить сокрушительный удар. Кулак Фреда с ужасающим хрустом встретился с носом Седрика Диггори так быстро; так медленно. Джордж увидел каждую крошечную эмоцию в желтых глазах парня. Там не было ничего, ничего, кроме удивительной покорности, полного безразличия, и лишь в самых краях его век ярко полыхала невыплаканная боль. Такая сильная, что Джордж отшатнулся и пропустил момент повторного выпада Фреда. Они упали на каменный пол. Возня, переплетение рук и яростное молчание, лишь громкие, пугающе хрустящие удары. Седрик лежал под Фредом и не двигался, подставляя лицо под удары, никак не пытаясь напасть или хотя бы защититься. Алая кровь заливала его нос и подбородок, под глазом быстро наливался фиолетовым огромный кровоподтек. Фред, казалось, сошел с ума. Джордж среагировал быстрее, чем сам от себя ожидал. Одним резким движением, едва не выдернув собственное запястье, он схватил брата за ворот рубашки и потянул его вверх, на себя. Ткань треснула, на пол упала пара оторванных пуговиц. Джордж обхватил его за шею и надавил на плечи, принуждая отвернуться. — Хватит! Я сказал хватит! Фред! Пойдем! Он еще раз дернул на себя сопротивляющегося Фреда и толкнул его в проход между каменными стенами. Седрик все так же лежал на холодном полу и не шевелился, весь залитый кровью. На его лице играла широкая, пугающая улыбка, сквозь которую были видны розовые от крови зубы. Джордж наклонился над ним, протягивая руку, но Диггори отвернулся от него и глухо прохрипел: — Вали отсюда, защитник хренов. Брату своему лучше помоги. Джордж не обратил на его слова никакого внимания, подошел к распластавшемуся парню и вздернул его вверх за руку. Седрик пошатнулся на негнущихся ногах, но выстоял и поднял на Джорджа глаза, полные злых слез. В лице рыжего Уизли Седрик не увидел ни капли жалости или дрянного сочувствия, лишь странное, неожиданно глубокое понимание. Он рвано шмыгнул носом и отвел с лица взлохмаченные волосы. Джордж открыл рот и уже хотел что-то сказать, но Седрик перебил его резко, грубо: — Нечего тут говорить. Он прав. Это я во всем виноват и мне нет оправдания. — Послушай… — Лучше бы это был я. Лучше бы мне было так больно, не ей. Лучше бы я умер, чем заставил ее так страдать, — он сказал это шепотом, но так яростно и зло, что Джордж опустил голову вниз, не смея посмотреть ему в глаза. Не шепот — крик. Шепот, который громче крика, громче любого крика. Седрик качнул головой и отвернулся, незаметно смазывая со щеки слезу, которая все-таки вырвалась на свободу. Махнул рукой в пустоту и пошел по коридору, сутулясь и шатаясь, как пьяный. Джордж долго смотрел на еле заметные брызги крови на сером полу. Затем взмахнул палочкой, стирая следы этой огромной крохотной катастрофы и ушел, пытаясь ступать мягко и тихо: не хватало еще за всей этой кутерьмой напороться на Филча или Макгонагалл. День закончился незаметно и сухо. В башню Фред так и не пришел, а Джордж даже не стал его искать: знал, что ему нужно закрыться и самому передавить своих тараканов. И пусть весь мир подождет.***
Кассиопея медленно выплывала из сна. Образы за закрытыми веками мелькали слишком быстро, как картинки в детском калейдоскопе, яркие, живые. Касс хотела открыть глаза, но веки были слишком тяжелыми, неподъемными, поэтому ей оставалось лишь мириться с собственным бессилием и дальше смотреть на свои сны. Она будто плыла в густом, жарком бульоне. Все смешалось воедино: голубые глаза, зеленые; рыжие волосы, русые; Драко, Белатрисса и Сириус, прямая, как свеча, Нарцисса, кожаные перчатки Люциуса и его сюртук на спинке зеленого кресла; Кричер, лежащий в углу коридора, его маленькие ручки и большие глаза, а впереди — черный ход подземелья. Она снова там, в тупике коридора, но спиной к ней стоит не Драко… крохотная сгорбленная фигурка, большие поникшие ушки и белая наволочка. Кричер. Кассиопея протягивает руку и дотрагивается до плеча домовика осторожно, заранее боясь того, что будет дальше. Кричер чуть поворачивает к девочке большую голову на тоненькой шейке, и Кассиопея видит его огромный, круглый и выпуклый, как мячик, глаз, ртутно-серый, слезящийся, в нем столько отчаяния, преданности любви и… боли, море боли, боль, она везде, везде… мир пронзает отчаянный крик. Кассиопея с усилием приоткрыла веки, изо всех сил стараясь выскользнуть из этого ужасного сна, вяло проморгалась и широко открыла глаза. Взгляд наткнулся на высокий каменный свод потолка, светло серый, почти белый, широкие тканевые шторки на каркасах, ряды пустых кроватей, аккуратно заправленных чистым, остро пахнущим лекарствами бельем. Больничное крыло. Откуда-то сбоку послышались тихие мелкие шажки, и над Касс склонилось обеспокоенно строгое, круглое и розовощекое лицо мадам Помфри. Волшебница укоризненно сдвинула брови и погрозила Касс палочкой, глядя на нее не то с облегчением, не то с радостью. — Моя дорогая, вы слишком рано проснулись. Раннее утро, как же так! Закрывайте глаза, мисс Блэк, или вы думаете, что можете стать на ноги всего через две недели… — Две недели? — Касс еле-еле разлепила пересохшие губы и тут же испугалась, услышав собственный голос, хриплый, скрипучий, как петли несмазанной двери. Она попыталась приподнять голову, но ее остановила теплая мягкая рука волшебницы, которую та положила ей на лоб. — Нет, нет, никаких подъемов! О, моя милая, да вы же горите! — встревоженный шепот мадам Помфри дрогнул, она быстро подскочила к низкому столику у стены, а после мелкими шажками пересекла крыло и вышла. Кассиопея послушно опустилась обратно на подушки и прикрыла глаза. Не хотелось говорить, двигаться, думать, дышать… В голове стоял Кричер, сердце дергалось так сильно, что казалось, вот-вот проломит ребра и вырвется наружу, зальет хрустящие простыни черной кровью и останется лежать там, трепещущее, с торчащими наружу сосудами и кусками стекла… Это ведь они делают так больно? Превозмогая боль, Кассиопея вновь открыла глаза и осторожно приподнялась на локтях. Голову крутило в сторону, со всех сторон тело было закручено в больничные бинты, ноги немилосердно кололо, как от тысячи иголок, комната, итак темная из-за задернутых занавесок, мгновенно почернела. Кассиопея свесилась с кровати и опустила голову между колен, судорожно хватая воздух ртом от внезапной, тягучей боли в затылке. Кровь резко прилила к лицу, шум в ушах пропал, в глазах посветлело, и она наконец осторожно сделала маленький вдох, еще один, еще. За ее спиной что-то громко упало, и покатилось по полу. Кассиопея развернулась слишком резко, в шее хрустнуло и застряло, и она увидела маленькое бежевое кресло на пузатых ножках, длинные ноги в грязных синих ботинках и джинсах… В кресле спал, положив голову и руки на подлокотник, весь помятый и взъерошенный Седрик. Тень от его длинных ресниц падала на синие разводы синяков под глазами, нос и скулы будто стали острее, тоньше, лицо стало взрослее, более… измученным. Будто его пожирала страшная болезнь. Кассиопея вся содрогнулась и зажмурилась, вытряхивая из головы ужасные глупые мысли. Мадам Помфри долго не возвращалась. Она успела насмотреться на спящего Седрика, поразмышлять о том, что могло случиться в школе за эти две недели, что это за синяки на его лице и почему он здесь… Она сама виновата. Не успела перехватить удар, увидела несуществующие вещи… Рика. Истеричка несчастная. Странно, но за всеми этими размышлениями она стала чувствовать себя относительно нормально. Не хотелось есть, пить, спать. Будто кто-то уже накачал ее под завязку необходимой энергией, под самое горло и даже больше, и теперь эта сила требовала выхода. Но все это были лишь пустые ощущения. Стоило ей встать с кровати, как слабость вернулась. Касс не стала зацикливаться на этой неимоверной боли и прошлась по палате. Только сейчас она увидела, что кто-то надел на нее теплую и мягкую больничную пижаму из светло-серой фланели, с длинными рукавами и штанинами, которые собирались гармошкой у самых пальцев и мешали ходить. Касс наклонилась и принялась запихивать концы ткани внутрь, старательно орудуя слабыми, заторможенными пальцами. Кровь прилила в голову. Она медленно разогнулась и прикрыла глаза, внимательно слушая глухой, пульсирующий звон в ушах. Перед глазами вновь мелькнул туннель из сна, белая наволочка и большие уши. Кричер. Касс повернулась и посмотрела на Седрика. Он все так же спал, не меняя позы, и во сне у него подрагивали пальцы правой руки, свесившейся с самого края подлокотника. Гложущее волнение никуда не ушло, казалось, оно только усиливалось с каждой минутой. Нестерпимо хотелось увидеть домовика. Внезапно, резко. Будто что-то не так. Будто случилось что-то плохое. Когда в коридоре наконец послышались частые тихие шаги, Кассиопея уже приняла решение, сложное, очень глупое, но оно… оно казалось таким правильным, что сердце заходилось от непонятного облегчения. Быстро подхватив с вешалки коричневую куртку Седрика, она сунула ноги в чьи-то начищенные резиновые сапоги и выскочила в смежный коридор. На ходу запахивая куртку, Касс бежала по ступенькам в совятню. Двор встретил ее ледяным порывистым ветром и тонкой корочкой изморози на мокрых камнях, и она сунула руки в карманы. В совятне как обычно тепло пахло перьями, птичьим кормом, плесневелым пергаментом и сухой травой. Три строчки. Быстрые, четкие, ничего не выражающие. «Сегодня вечером я прибуду в особняк. Прошу прислать ко мне домовика, не хочу привлекать внимание. Кассиопея». Касс нерешительно посмотрела на желтоватую бумагу и тонкие черные строчки, еще раз перечитала написанное и резко скомкала пергамент. Парочка сов взлетела на жердочки повыше, по пути уронив пепельные перья. Она не станет писать им. Не станет. Надо найти способ покинуть замок другим образом. Утро еще только-только расцветало на горизонте, замок спал, коридоры были пусты и неприглядны. Кассиопея тихонько поднялась в библиотеку, мысленно прося прощение у мадам Помфри за созданные ненужные волнения. Тихонько открыв задвижку на двери, она быстро юркнула в блаженную теплую тишину. Кассиопея любила библиотеки, этот старинный дух потрепанных книжек, вкусно пахнущих чернилами, клеем и истертыми нитками в корешках и закладках. Нравились длинные деревянные столы, прохладные и по-особенному уютные. Нравились низкие, изящно изогнутые светильники в бронзовой оправе, источающие мягкий желтый свет. Нравились даже библиотекарши, всегда маленькие строгие старушки в бесшумных туфлях и мантиях, со сморщенными руками и неизменными очками на самом кончике носа. Касс медленно провела рукой по ближней к ней полке и вдохнула воздух полной грудью. Попыталась. Стоило ей лишний раз дернуться, как ребра начало немилосердно колоть. Она оглянулась, остановившись в самом начале длинного узкого коридора между бесконечных стеллажей и прислушалась. Щелк… щелк… щ-щелк. Странный щелкающий звук раздался где-то совсем близко, такой тихий и… знакомый. Кассиопея замерла и затаила дыхание, мелкими неслышными шажками пробираясь вперед, туда, где виднелась каменная арка и начинался читальный зал. Когда она уже почти вышла из-за угла, желтые резиновые сапоги, как назло, громко и противно заскрипели, пронзая тишину и непонятное щелкание. Кассиопея зло закатила глаза и, наплевав на прежние усилия, громко прошлепала в зал. Зашла и резко затормозила, едва не перелетев через ряд новеньких деревянных стульев. У самого окна, удобно пристроив на подоконник длинные ноги и откинувшись на задние ножки стула, восседал Фред с каким-то странным прибором в руках. Шум вспугнул его, и парень, резко крутанувшись на месте, потерял равновесие и качнулся назад. Стул с пронзительным скрипом проехал по полу и свалился на спинку вместе с растрепанным и ошалевшим Уизли. Прибор из его рук вылетел в падении, но он в последний момент успел перехватить его, при этом гулко ударившись головой об пол. Фред молниеносно вскочил на ноги и озадаченно почесал затылок, ероша медные волосы. — Эмм… да… как ты…– парень выглядел сконфуженным и расстерянным, а не высокомерным, как обычно. Это сильно удивляло и интриговало. Будто маска, которая, казалось, уже срослась с его лицом, наконец растворилась и перестала прятать его истинную сущность. — … Доброе утро… мм… почему ты не у мадам Помфри? — Фред удивительно быстро взял себя в руки, мигом расслабившись в свою обычную позицию ленивого и апатичного «шланга». Равнодушного. И только в самой глубине прищуренных глаз вдруг засветилось непонятное беспокойство. — Мне уже лучше, — Касс внезапно и совсем некстати вспомнила, что на ней больничная пижама на два размера больше, огромная куртка Седрика и желтые резиновые сапоги до самых колен. Мадам Максим удавилась бы собственным французским шарфом, предстань она перед ней в таком виде. Эта мысль позабавила Кассиопею, и она совсем не женственно хрюкнула, прикрывая пальцами судорожную улыбку. Фред молчаливо изогнул брови и перекинул коробку в руках, щелкнул какими-то кнопками и попытался было запихнуть в карман брюк толстенькую стопку квадратных карточек. Кассиопея дернулась вперед машинально, и Уизли непонятливо оглянулся, вздрогнул, хмуро взирая на нее из-под насупленных бровей. Одна из карточек выпала из его переполненного кармана и плавно спланировала на пол у ножек стола. Мгновение, секунда, вечность. Кассиопея не осознала в какой момент ее ноги сами подошли к столу, и карточка оказалась у нее в руках. Со стороны Фреда раздался нетерпеливый и чуточку раздраженный вздох, и его рука, которой он уже хотел подхватить карточку, безвольно шлепнулась об его бедро. Касс как завороженная перевернула твердую тонкую бумажку в руках и удивленно подняла брови. Это был снимок, фотография, с которой на нее внимательно смотрело огромное лазурно-серое небо, все в розоватых и фиолетовых разводах. Кадр запечатлел момент появления первых лучей солнца в этом нежном красочном водовороте, и, хотя снимок не двигался, как обычные колдоснимки, эта неподвижность лишь прибавляла ему таинственности. Фред мягко, но твердо вытянул из ее пальцев снимок и сунул его обратно в карман, вешая маггловский полароид на шею. Касс узнала его; точно такой же был и у Жанет. Их пальцы не соприкоснулись с искрами, треском и осознанием всепоглощающей любви, как это обычно было в дешёвых маггловских романах из любимых книжек Жанет. Ничего такого. — Это… невероятно, — Касс наконец разлепила сухие губы и подняла на Фреда глаза, напуганная такой сменой обстановки и настроения. Это уже был не тот «слишком крутой для смертных» Фред. Перед ней стоял обычный парень, со своими проблемами, мечтами, амбициями и старым полароидом на шее. — Зачем ты ходила в совятню? — неожиданно молвил он, щуря глаза. Кассиопея подняла взгляд и настороженно посмотрела на Фреда. Сердце в груди описало мертвую петлю. — Откуда ты знаешь? Ты что же, следил за мной? Уизли выгнул медную бровь и одним неуловимым движением протянул руку и коснулся пальцами пряди у ее лица. — Перья, — он демонстративно зажал в двух пальцах маленькое пушистое перышко и покачал им перед глазами Кассиопеи. — Кажется, его потерял Сыч. Кассиопея мысленно ударила себя по лбу. Ну конечно же, следил он за ней. Она же пуп земли! Ей внезапно захотелось провалиться сквозь пол, лишь бы не краснеть перед Фредом Уизли. — Кхм… да, это Сыч, — она нарочито громко прочистила горло и, не глядя, сунула руки обратно в карманы. Фред провел ладонью по волосам на затылке и отвернулся к окну, собирая что-то с подоконника, отошел к стене, поправляя сползающую по стене метлу за лакированное древко… Кассиопея исподтишка наблюдала за ним, за движениями пальцев, запястий, следила за этим особенным, таким мальчишечьим жестом отбрасывания челки с глаз… Гениальная идея прошила мозг молниеносным разрядом. Ну конечно! Метла! Кассиопея спрятала шальную, нездоровую ухмылку в ладони и тут же посерьезнела. — Фред, — она нервно сцепила пальцы в замок, — ты не мог бы одолжить мне свою метлу? Ненадолго, сегодня вечером я отдам ее тебе… — Ты просишь меня дать тебе метлу? — Фред выглядел потрясенным и недоверчивым одновременно. Ну вот, сейчас начнется злорадство и издевательский смех. Касс закатила глаза. — Ясно, не надо. Горечь затопила волной. Эта метла нужна ей, как воздух. Мадам Трюк держит свои швабры под семью замками, удивительно вообще, как Уизли смог задержать свою Комету. — Эй, я еще ничего не сказал! — Фред поднял руки в успокаивающем жесте и присел на край стола. — Зачем тебе моя малышка? — Малышка? — Касс передернула плечами и скривила губы. — Фу, как пошло. Твоя метла нужна мне для личных целей. — Если ты собираешься брать мою метлу, значит, не может быть никаких личных дел. Это понятно? — он сложил руки на груди, всем видом демонстрируя невинную оскорбленность. Засранец. — Если я скажу, что собираюсь слетать в Малфой-мэнор, это как-то поможет делу? Великий Мерлин! Она и вправду это сказала? Правда рассказала про Малфой-мэнор? Серьезно? Фред оживленно поерзал на своем месте и принялся пилить ногти кончиком волшебной палочки, не глядя на свои пальцы. — Малфой-мэнор? Это… особняк Малфоев? Мерлиновы трусы, почему ты не можешь послать за летучим порохом или домашним эльфом? Кажется, твой белобрысый братец что-то говорил о нем… Да и это же далеко. Достаточно далеко. — Потому что, — огрызнулась Кассиопея. — Не хочешь, так и скажи. — Что, если я дам согласие? — Фред медлил, специально дразня ее. — Что, если вдруг я захочу сделать тебе одолжение, в обмен на ответную услугу, конечно же, но все же? Мм? Что думаешь? — Что за услуга? — Касс поддалась на заманчивый тон слишком быстро и сама ужаснулась своей доверчивости и азартному началу себя. Другого выбора не было, попасть в особняк нужно было сейчас, без промедления. В глазах вновь мелькнул Кричера, и удушающая волна тревоги накатила необычайно сильно, будто специально навязанная. Касс еле смогла удержать удивленный вздох. — Ну-у, я не знаю. Когда-нибудь мне что-то понадобиться, ии-и…. Я напомню тебе о маленьком должке, — Фред откинул голову назад, не переставая вглядываться в глаза Кассиопеи. Зыбкое, обманчивое спокойствие. Кажется, она пожалеет. Еще не раз пожалеет. — Хорошо, я согласна. Только давай быстрее, вылетать нужно прямо сейчас и ни минутой позже, -Кассиопея сразу засуетилась, пытаясь скрыть смущение, волнение и постыдный страх за напускной суровостью. Отстойная из нее, кажется, актриса вышла, потому что Фред только хмыкнул и схватил метлу в левую руку, криво улыбаясь ей уголком губ. — Я зайду за курткой, и тебе советую, пока никто не проснулся. Милая пижамка, кстати, — он небрежно мазнул взглядом по мешковатым штанам и отвернулся, выходя из библиотеки. Кассиопея никогда еще не собиралась так быстро. Палочку она нашла в тумбочке у кровати в больничном крыле, где все еще спал Седрик, и тихо поднялась в общую спальню, наложив на себя кучу чар. Девочки еще спали, поэтому никто не помешал ей схватить рюкзак, запихать в него толстовку и книгу с газетной вырезкой внутри. В ванной Кассиопея наспех скрутила волосы, натянула на себя темный спортивный костюм Жанет и выскочила из спальни, по ходу заворачивая к мужским спальням. Не успела она выйти из-за угла, как навстречу ей выскочил Фред, в черной толстовке, наполовину застрявшей на его лохматой рыжей голове. В зубах он держал свою волшебную палочку, а в левой руке у него был какой-то лист пергамента, в который он поминутно заглядывал. Второй рукой он отчаянно пытался зацепить лямку рюкзака и натянуть на себя толстовку, что смотрелось весьма смешно, если бы не так грустно. Пару раз его пальцы соскользнули, но он все же справился со своей одеждой и вытащил палочку из зубов, складывая свиток в карман. — Пошли, нельзя напороться на Филча, — он прошел вперед, повернувшись к ней спиной, а после обернулся и протянул ей руку. Кассиопея застыла на месте, не совсем понимая этот странный жест. — Ну? Ты идешь или как? — Фред нетерпеливо тряхнул рукой, и Касс схватилась за его пальцы. Уизли дернул ее на себя. Красивый пируэт — и они уже бегут по сырым камням ямы, две маленькие, похожие на куклы, черные фигурки. Фред нес в одной руке свою метлу, которую вытащил из темного угла по дороге, а другой подтягивал к себе остающую Кассиопею. Рука у него была сухая и теплая, не в пример вечно ледяной лапке Блэк. Это тепло осело у нее в груди странным светом, но она поскорее отогнала от себя глупые мысли. Все это было странно. Будто с перенесенной травмой из нее вышла вся обозленность и обида к этому наглому рыжему мальчишке. Скажи ей кто-нибудь два месяца назад, что она будет сбегать их Хогвартса за руку с Фредом Уизли, то она рассмеялась бы этому человеку в лицо. Никогда она, Кассиопея Блэк, не стала бы даже смотреть на него. А теперь… кажется, он ее единственный шанс разобраться в этих пугающих ненастоящих ощущениях. Откуда Уизли знал дорогу, ей было неизвестно. Кассиопея молилась лишь о том, чтобы в особняке не случилось чего-нибудь ужасного. Она лишь хотела незаметно проверить, были ли эти видения и сны как-то связаны с тем, что она видела в них. Живой Рик, плачущий Кричер. Касс уткнулась носом в широкую спину перед собой и зажмурилась. Ветер нещадно хлестал по лицу, но ей было все равно. Впервые в жизни она так сильно хотела прибыть в Малфой-мэнор. В склеп и гробницу похороненных тайн и убийств. Через пару часов кульбитов в холодном воздухе желудок Кассиопеи уже стоял где-то в горле. Тошнота была такой горькой и отвратительной, что она изо всех сил сжимала зубы, стараясь дышать через нос. Когда Фред повернул в ее сторону голову и что-то крикнул сквозь шум ветра, Касс наконец осмелилась посмотреть вниз, туда, где чернел дьявольский лес и на огромном пятаке земли протягивал к высокому небу свои острые пальцы замок Малфо-мэнор, окруженный куполом противотрансгрессивных чар. Не покажи ей Кричер тайный ход, она бы не смогла выйти оттуда. Но сейчас ей хватило лишь одной мысли. Одного воспоминания. Кассиопея передернула плечами и тронула Фреда за руку. Они приземлились за границами купола, мягко, тихо и незаметно. — Фред, — Касс посмотрела на особняк и обернулась к рыжему. — Ты наверное сейчас будешь на меня орать, но я как-то не совсем понимаю, можно ли обойти эти чары… — Не будь я мастером заклинаний, я б на тебя наорал, и вообще, свалил бы от греха подальше, но-о, — он радостно потер руки и вытащил палочку, — существует парочка обходных путей. — Фред легко взмахнул палочкой и состредоточенно нахмурился. — Да-а. Видимо этот слой ставил не совсем опытный волшебник. Все слишком легко. Слишком, — он опустил руку и шмыгнул носом. Кассиопея пожевала губы и поправила рюкзак на спине. — Ну, пошли, — Фред поправил волосы и пружинисто прошел вперед, прямо в прозрачный, мерцающий купол. Касс внутренне сжалась, ожидая, что эта завеса сейчас оттолкнет парня, но ничего не произошло. Сама она в упор не видела никаких изменений, но спорить не стала. Молча прошла вслед за Фредом и, лишь ступив на черную промерзшую землю, обернулась. Позади не осталось ничего, лишь ковер опавших листьев под тонким слоем полупрозрачных снежинок. Где-то в лесу громко ухнула какая-то волшебная тварь. Касс глубоко вздохнула и поплелась вперед. Вся бравада испарилась, стоило им переступить порог ледяного особняка. Кассиопея осторожно зашла в каморку Кричера, но не обнаружила его там. Фред рядом постоянно крутил головой, как будто старался увидеть все и сразу. Глаза его горели нешуточным огнем, как у ребенка, впервые увидевшего красочную игрушку. Фред медленно шел по длинным коридорам, неся в руке свою метлу, поминутно заглядывал в окна темных портретов, сегодня молчаливых как никогда. Присмотревшись повнимательнее, Касс поняла, что стало причиной этого молчания: поверхности картин и рамы влажно блестели в темноте, очевидно совсем недавно протертые тряпочкой. Эту работу всегда выполнял Кричер и перед тем как приступить к ней, просил всех обитателей портретов собраться на большой картине в гостиной. Тяжелый обруч волнения на груди Касс молниеносно разжался, стоило только ей представить стоящего на носочках домовика с маленькой тряпочкой в сморщенных пальцах. Страх и раздраженность ушли, Касс глубоко вздохнула и наконец огляделась вокруг себя, подмечая немного тусклый свет газовых ламп на стенах. — А зачем мы, собственно, сюда прилетели? — Фред высоко задрал голову, пытаясь рассмотреть узоры на высоких чёрных потолках. — Ж-жуть. Как здесь вообще жить можно? Мрак сплошной. Он прошелся вдоль стены с бронзовыми бюстами каких-то министров и зельеваров из поколения Слизерина и прислонился к стене, удобно перехватив метлу другой рукой. После вновь вытащил свою карту и принялся что-то в ней рассматривать. Кассиопея мрачно взглянула на него. Фред, как ни странно, не вписывался в обстановку. Огненно-рыжий, весь живой, солнечный и какой-то слишком тёплый для этого места, он занимал собой все свободное пространство. Его было слишком много для чёрного особняка. Слишком. Уизли мог бы заменить собой самую яркую лампочку, которой можно было бы осветить каждый угол, каждый портрет на стене, каждую комнату. На подземелья его света тоже хватило бы. Касс отвернулась, поспешно пряча улыбку в уголках губ. Где же запропастился Кричер? Блэк вдруг начала остро понимать всю ситуацию. Она проникла в охраняемый особняк, притащила с собой незнакомого человека… Фред Уизли был чистокровным волшебником. Магическая защита не сработала на нем, а значит… никакой угрозы нет: на любую примесь в крови замок срабатывал весьма агрессивно, как и сами хозяева. Насколько Касс помнила, в это время года в особняке никто не оставался: Малфои не любили осень, и поэтому каждый год уезжали в своё поместье на юге Англии. Сейчас боятся было нечего. — Жуть — это ещё мягко сказано. — она приглушенно цыкнула и выдула большой пузырь из жвачки. — Отстойное место. Когда я была здесь в последний раз, сбегать пришлось через подземелья. Чистокровные свиньи, не смогли даже нормальных выходов понастроить, — Касс устало провалилась к стене и спозла вниз. Бинт на спине перекрутился во время движения и надавил на позвонки. Она шикнула сквозь зубы и наклонилась вперёд, словив напряженный взгляд Уизли. Тот стоял как громом пораженный. — Что? Не ожидал услышать такое от паршивой Блэк? — портреты на стенах подозрительно закружились, Кассиопея нахмурилась, а потом пьяно улыбнулась. Голову накрыла слабость и эйфория. Это все лекарства. Тело вновь бросило в жар и в холод, Касс сьежилась на полу, незаметно суя ладони в длинные рукава куртки. Фред опустил глаза, чуть помялся в стороне и уже открыл было рот, но не успел ничего сказать. С лестницы послышался громкий стук и они оба подскочили на месте от неожиданности. Уизли вздрогнул и чертыхнулся, отступая назад, подхватил метлу и выглянул за угол. Кассиопея тихо встала и подошла к Фреду, так же заглядывая через его плечо. Звук доносился со второго этажа, где находился малый зал для приёма гостей и целый ряд пустующих холодных комнат. Кассиопея обошла Фреда и ступила на лестницу. — Куда ты… — Это Кричер, — она беспечно махнула рукой, не оборачиваясь к застывшему парню, и поспешила наверх. Фред не стал переспрашивать, лишь крепче перехватил свою палочку и легко взбежал по ступенькам. Взьерошенные волосы Блэк мелькали в полумраке, как белый флаг. Кассиопея увидела её сразу. Открытая нараспашку дверь, незаметная со стороны коридора. Иначе она бы её точно увидела. Фред остановил её движением руки и первым заглянул в комнату. Кассиопея запомнит это на всю жизнь. То, как Фред вышел из комнаты, спиной назад; его огромные потрясенные глаза, ужас, разлившийся по его лицу, с левой стороны подсвеченному холодным, зеленоватым огнём одинокой лампы. И тот громкий крик. — Кассиопея, не смей! Отойди оттуда! НЕ СМЕЙ ТУДА ЗАХОДИТЬ! Она вырвалась из кольца его стальных рук. Забежала в комнату и отшатнулась, ударясь спиной об Фреда, вошедшего следом. Касс упала на колени и больше не смогла найти в себе никаких сил. Она никогда не забудет это. Этот страшный, поганый день. Он будет преследовать её ещё долго. Очень долго. До самой её смерти. В самом центре маленькой темной комнатки, на высоком постаменте, окруженном десятками высушенных голов домовых эльфов, стояла голова Кричера. Сердце Кассиопеи Блэк перестало биться.