***
Мы никогда не получим свободу, Мы — агнцы на заклание… Что же ты сделаешь, Когда вода окрасится кровью?***
Кассиопея металась по комнате как раненый зверь; мысли комкались, мешались. Дверь громко хлопнула, в комнату парней влетел взмыленный Гарри. Черные волосы закрывали ему глаза, и он смахнул их резким, рваным движением. В красном полумраке сидели все: Джордж, Фред, Седрик побоку от Кассиопеи, Джинни, Гермиона… Дальний угол теперь занимал Гарри. Взгляд его был таким же пустым и темным, как и сознание Кассиопеи. — Эта тварь, — прошипела она сквозь зубы, — еще получит свое. — Она уже получила свое, — спокойно молвил Фред, разглядывая царапины на руках, оставленные Кассиопеей. — Не о ней сейчас думать надо. Это он? Тот ангелочек в форме, это Рик? Спорим, он не натуральный блондин… — Фред, — Джордж одернул брата, заметив сжавшиеся кулаки Кассиопеи. — Если Рик здесь, то… я ничего не понимаю. Он собирается воздействовать напрямую? Тогда почему посчитал тебя… за пустое место, Касс? — Что-то здесь не так, — затряс головой Гарри. Он сжал пальцами переносицу и рука его тут же потянулась в шраму на лбу, вдавливая его в кожу. Гермиона едва заметно дернулась, но устояла на месте. — Снова болит? — голос ее был негромким, но слова упали в тишину, как тяжелые камни в глубокую топь. Теперь все знали, что это значит, и молчали, не в силах услышать ответ. — Да, — чуть погодя ответил Гарри, — сильнее, чем обычно. Кассиопея громко втянула воздух и ударила ладонями по столу так громко, что все разом вздрогнули и обернулись на нее. — Невероятно. Джордж нахмурился и переглянулся с Фредом. Тот пожал плечами. — Касс? — Это просто невероятно! Если он здесь, значит ничего не было? Значит его не убивали? Зачем тогда он писал все эти вещи, как смог проникнуть в мои сны, мысли? Как?! — Темная магия широко распространена в Дурмстранге, Касс. Для них этот предмет основной, не удивлюсь, если они поголовно владеют легилименцией. Джинни в кресле едва заметно поежилась, когда Фред покосился на нее из-за плеча Джорджа и сжал губы. Кассиопея схватилась за его слова, как утопающий за соломинку. Развернулась и медленно подошла к Гарри; что-то в ее движениях напомнило Фреду скольжения южных змей, извивающихся в горячем песке, готовых вцепиться в твою плоть, едва только тронешь их. — Разве легилименции не нужен близкий зрительный контакт? — В том-то и дело. Но знаешь, Черная магия слишком разнообразна и изменчива, чтобы останавливаться на обычной телепатии. Были известны случаи полного порабощения разума, когда два человека были связаны на мысленном и физическом уровне, и смертельно ранить одного означало убить и другого, причем лишь один из них был под влиянием магии… Кассиопея вспомнила нож с гравировкой розы и инициалами, вспомнила ранку на пальце от него. Был ли он? — А на предметы эта магия распространяется? — Кассиопея, — устало свесил голову Гарри, — я лишь предположил. Это просто догадки. Я думаю, тебе стоит узнать это самой, — он поднял голову и посмотрел прямо ей в глаза. — Если он и будет говорить, то только с тобой. Понимаешь? Естественно, мы не отправим к нему тебя одну, просто не будем подходить ближе, помаячим на фоне. Как тебе мысль? Все настороженно воззрились на Кассиопею. Она стояла посреди комнаты, как статуя, чуть сгорбившись и глядя на Гарри из-под опущенных ресниц. Кому-то этот взгляд показался бы смиренным, но в глазах Касс читался вызов. — Если это вытащит его из моей головы, то я землю сгрызу, но выясню, что здесь происходит. На ходу скручивая волосы в узел, Кассиопея широким стремительным шагом пересекла комнату и распахнула дверь, выходя наружу; Гарри выскочил за ней, Фред и Джордж поднялись одновременно. Седрик отмер и кинулся следом за ними. — Сейчас? Прямо перед всеми?! Фред идущий спереди, остановился и обернулся, медленно, пафосно, так, как умел только он. Окинул беглым взглядом фигуру Седрика, замершего на пол пути, и скривил губы. — А ты против? Испугался северян, — он намеренно растянул слова, перекатывая на языке интонацию презрения, — слабачок? Седрик в один прыжок достиг усмехающегося Фреда и попытался схватить того за грудки, но парень ловко отклонился, и Седрик поймал руками воздух. — Как ты меня назвал?! Повтори еще раз, придурок, дай мне повод избить тебя! Джордж закатил глаза и встал между ними, отпихивая обоих в стороны руками. — Пока вы тут детский сад разводите, Касс уже нашла свою мишень, — он указал пальцем на исчезающую за поворотом в коридор Кассиопею и, поочередно посмотрев на Фреда и Седрика, прошел за ней. Парни подхватились с места и последовали за ним, напоследок обжег друг друга убийственными взглядами. Гермиона и Джинни, подоспевшие вовремя, обогнали их и первыми зашли в Большой зал, уже наполовину опустевший и оттого менее шумный. Группки людей тихонько шушукались за отдельными столами и не обратили ровным счетом никакого внимания на вновь прибывших. За столом преподавателей Фред сразу заметил Игоря Каркарова, в доверительном жесте наклонившемся к самому уху Дамблдора; незнакомый мужчина в повязке с вращающимся стеклянным глазом, отвернувшись от всех, опрокинул в себя что-то из своей темной, тяжелой на вид фляжки с резкой откидной пробкой. — "Грозный глаз" Грюм! — Фред обернулся на яростный шепот Джорджа, который во все глаза пялился на мужчину с повязкой, едва ли не пуская слюни. — И что? — Как это что! — Джордж наконец отвел взгляд от стола преподавателей и оглянулся на брата. — Он великий человек, мракоборец, заваливший кучу Пожирателей! Половина Азкабана была поймана им, отец столько рассказывал мне о нем! — Неудивительно, — Фред посмотрел куда-то в сторону и опустил ресницы, — что мне он ничего не рассказал. Джордж странно посмотрел на него и уже положил руку Фреду на плечо, но тот дернулся и сжал губы. — Только давай без этого взгляда, окей? Не хватало мне еще жалости… А вот и наш блондинчик, — он внезапно схватил Джорджа за локоть и притянул поближе к себе, снизив голос, — гляди-ка, уже развлекается. Не порядок, не порядок, — Фред цокнул языком, наблюдая, как светловолосый северянин воркует с пуффендуйкой, едва ли не пересевшей прямо ему на колени. — Надо преподать ему урок южного этикета! Он с силой хлопнул брата по плечу, выпрямился и решительным шагом направился к парочке. Джордж кинулся следом, шипя на него, как змея. — Ты идиот, не лезь, куда не просят… Он мигом замолчал, впечатавшись в спину остановившегося брата, и заглянул ему за плечо; Фред, в запале сжимающий кулаки, едва не налетел на Кассиопею, проскочившей перед его носом. Блэк подошла к столу и положила руку на плечо разомлевшей от внимания девчонке с желтым галстуком. — Какой чудесный вечер, — сладко пропела она, улыбаясь приторно и широко, — не так ли? Милая, — Кассиопея в упор посмотрела на пуффендуйку, и в ее взгляде засветилась сталь, голос из веселого стал угрожающе-сахарным, как бритва в матовом леденце, — ты же не будешь против, если я заберу этого симпатичного джентельмена? Уверена, твои друзья уже заждались тебя в гостиной, не так ли? Девчонка затравленно оглянулась, судорожно кивнула, соскакивая со скамейки, и быстрым шагом вышла из зала. Кассиопея проследила за ней и обернулась, с тяжелым сердцем встречаясь взглядом с пронзительными зелеными глазами. Она уселась на скамейку рядом с парнем и закинула ногу за ногу, улыбаясь ему так же мило и приветливо; со стороны могло показаться, что пара друзей решили поболтать после долгой разлуки. Но никто бы и не заметил ужас в глазах черноволосой девушки и откровенную издевку в позе парня с красным плащом. — Какой же ты замечательный парень, — начала Кассиопея; зрение почему-то стало красноватым по бокам и волосы северянина окрасились в розовый, — Рик. Парень поднял брови и отпил из своего стакана, глядя на Касиопею поверх стекла нечитаемым взглядом. Следующая его фраза оборвала все ее внутренности, прожигая сердце, легкие и другие жизненно важные органы. — Мы знакомы? Уверен, я бы не забыл такую милашку, — он похабно подмигнул ей и лизнул кончиком языка нижнюю губу. — Не поняла. — Не поняла? — переспросил парень и откинул со лба золотистую прядь, чем поразительно стал похож на Гарри. — Я сказал, что не забыл бы такую… — Это я поняла, не глупая, — язык у Кассиопеи пересох и голос получился хриплым. — Но… Ты не… ты не Рик? — Кажется, я все же родился и стал Захари, есть Захари, буду Захари. Ты можешь звать меня Зак, но ведь это мало похоже на Рик? — тон его стал более мягким, будто он разговаривал с младшей сестрой или подругой. — Так кто ты, милашка? — Ты можешь звать меня Жанет, — Кассиопея решила вытащить секретный козырь и представилась так, как ее должен был знать Рик, ее Рик. На душе стало гадко, противно, парень напротив становился все меньше и меньше похож на человека, которого она знала. Глаза его внезапно стали отливать до этого не видимой голубизной, волосы стали обычными, светлыми и растрепанными, линия скул ожесточилась, нос стал тоньше, короче. Перед ней сидел другой человек, теперь отдаленно напоминающий Рика. Она все еще надеялась, что именно этот момент, это имя заставит маску раствориться, и сквозь щели в ней она вновь увидит свет, жизнь, друга. Она ошибалась. Прекрасное лицо Захари даже не дрогнуло, он просто посмотрел на нее и отсалютовал полупустым стаканом, слегка хмурясь и явно не понимая ее нападок. — Жанет так Жанет. Красивое имя, кстати. А это твой парень? — он указал кивком головы ей за спину и ухмыльнулся. — Глаз с тебя не сводит. Кассиопея сначала не поняла, о чем он говорит. Медленно обернулась, едва держа голову прямо. А обернувшись, увидела его. Фред стоял неподалеку, скрестив руки на груди, красная рубашка навыпуск оттеняла огненные волосы, а взгляд голубых глаз буквально жег ее спину, а теперь и всю ее. Он сильно хмурился, из-за чего буквально напоминал ей матерого волка, оборотня, хищника, защищающего свое по праву. Жар прошелся по ней от макушки до пяток, и Кассиопея поспешно отвернулась. — Он друг, просто друг. Захари улыбнулся и облокотился на стол, подперев голову рукой. — Кажется, твой парень недоволен нашим разговором. — Я же сказала, он мой друг! — Меня всегда забавляла невзаимная любовь. Вы совсем не понимаете… Кассиопея сжала зубы и встала, наклонившись вперед, нависая над ним как палач. — Ты ничего не знаешь обо мне, моих друзьях и моей жизни. И не советую тебе лезть в нее, ты уж извини. Надеюсь Хогвартс тебе понравится. Кассиопея поспешно вылезла из-за скамьи и направилась к выходу из зала, обойдя замерших Фреда и Джорджа. Слезы едва держались в ней, Касс боялась даже лишний раз вздохнуть, не то что моргнуть. Только добравшись до пустого коридора, она позволила себе расплакаться. Фред и Джордж, следовавшие за ней по пятам, не посмели тронуть ее, тронуть ее горе и новую потерю. Под присмотром братьев-волков Кассиопея оплакивала неудачу и свои несбывшиеся надежды, ведь, боясь этой встречи, она ожидала и воссоединения с другом. В Большом зале северянин из Дурмстранга задумчиво смотрел в свой уже пустой кубок и улыбался, улыбался, оскал был будто вырезан на лице ножом. — Я знаю о тебе много, моя дорогая подруга. Я знаю о тебе все и даже больше.***
Гарри схватил ее за руку, останавливая. — Что он сказал? О чем вы говорили? — Это не он, — Кассиопея встала посреди коридора и продолжила упорно сверлить глазами унылую серую стену. Все тело ощущалось пустым, легким и ненужным. — Это не Рик. Его зовут Захари и по всей видимости он никогда не слышал обо мне и не знает, кто я такая. Гарри, — в ее голосе отчетливо послышалась дрожь, — он просто очень похож на Рика, внешностью, фигурой, походкой, но это не он. Почему я не заметила этого раньше? Гарри шумно выдохнул и положил ей руку на плечо. — Ты не виновата в этом. Просто в последнее время на тебя свалилось слишком многое: смерть Жанет, Рика, Кричера. Это нелегко — терять друзей. Не видеть своих родителей, не знать о судьбе отца — это тоже сложно. Я понимаю эту боль, Касс. Знаешь, раньше я каждый день видел во сне родителей, после того, как увидел их в зеркале желаний. Мне не хотелось есть, ходить, стоять, разговаривать, я мог часами сидеть и смотреть на них. Мне хотелось провалиться туда, к ним, потрогать их, ощутить их тепло, поговорить, но я мог только смотреть, а по возвращению в комнату мечтал поскорее уснуть, чтобы снова увидеть их. Но это неправильно, Касс, неправильно жить так, цепляться за прошлое, за умерших. Их уже не вернуть, а ты живешь, ты жива, понимаешь? Нельзя двигаться назад, нельзя жить прошлым, и я не говорю, что ты должна забыть о них. Они всегда будут с тобой. Вот здесь, — Гарри положил руку на сердце и сжал пальцы. Глаза его были полны слез. — Вот здесь, Кассиопея, всегда. Не забывай об этом и отпусти их. Отпусти Жанет, отпусти Рика и Кричера. Тот, кто прикрывается твоим другом, знаешь, он пожалеет, и я позабочусь об этом. Мы со всем разберемся, я тебе обещаю. Все будет хорошо. Еще одно крепкое объятие, еще поток слез, еще больше боли. Кассиопея плакала и цеплялась за руки Гарри, не в силах стоять прямо. Черная ночь опустилась на светящийся от тысячи факелов Хогвартс. Фред натягивал на себя красную спортивную мантию и отчаянно зевал. Ночь выдалась бессонной, он никак не мог заставить себя расслабиться и закрыть глаза. В голове чередой крутились картинки: черные волосы Кассиопеи, серые глаза, тонкие пальцы крепко стиснуты в кулак, а напротив сидит светловолосый парень и смотрит на нее, как на говорящего пуделя. Что-то случилось, но что именно — знал только Гарри, который исчез сразу после того, как Джордж заметил его, выходящим из коридора возле библиотеки, с покрасневшими глазами и всего помятого. Фред был очень зол на всех, а в особенности на себя. Почему он не может найти нужных слов так, как это делает Гарри? Без понятия. Джордж о чем-то трепался с Кэти. Проходя мимо, Фред услышал имя Анджелины и задумался. Несколько недель назад Джонсон уехала домой к семье, внезапно, неожиданно, ничего не сказав друзьям. От профессора Макгонагалл Джордж узнал, что отец Анджелины серьезно заболел, и она в тот же день, через пару часов села на поезд до Англии. Ее место в команде теперь пустовало, и Джордж подолгу залипал на ее место в классе, в гостиной, в Большом зале, а теперь брал на тренировки только ее «Комету», сказав, что его метла дает слишком большой крен вправо. Никто не посмел возразить. Обычно спокойный Джордж зверел, если его не слушались, поэтому Кэти без вопросов приняла это его странное решение. Место Анджелины в команде временно занимала Клэр, подруга Кэти, маленькая девчушка с невероятным умением удерживаться на метле в самых экстремальных ситуациях. Но сегодня Клэр не пришла, и тренировка застопорилась. Время нахождения на поле команды Гриффиндора медленно истекало, а заменяющего так и не нашли. Фред уже был готов плюнуть на все и вернуться в замок, когда Кэти внезапно замолчала. Проследив за ее взглядом, Фред увидел группу парней в багровых тренировочных костюмах, спускающихся с холма. Впереди всех шел Виктор Крам, по правую руку от него шел черноволосый парень с прозрачными, почти белыми глазами, а слева лениво вышагивал белобрысый отморозок, разговаривавший вчера с Кассиопеей. Когда дурмстранговцы поравнялись с ними, вперед вышла Кэти и протянула руку Краму. Виктор пожал ее и впился черными глазами в лица команды Гриффиндора, осматривая, ощупывая. После секундного молчания, он все же заговорил. — Я Виктор Крам, а это, — он едва заметно качнул головой сначала влево, а затем вправо, — мои ближайшие товарищи, Стефан и Захари. Парни за его спиной, три шатена с кудрявыми волосами, стояли молча и даже не двигались, подчиняясь негласному лидеру. — Я рад, что наконец-то увидел Хогвартс и получил возможность познакомиться с его обитателями. Мне сказали, что сегодня у вас будет тренировка по квиддичу, и судя по всему, так и есть, — он прищурился так, что его длинные для парня ресницы коснулись темных густых бровей. Краем глаза Фред увидел, как округлились глаза Кэти, а сама она кокетливо наклонила голову вбок, и едва сдержал улыбку: Виктор Крам и вправду имел дар нравится всем вокруг. — Да, это так, вот только… есть одна проблема, — Кэти беспомощно оглянулась на близнецов и пожала плечами, — наша охотница временно отсутствует, а игрок, заменявший ее, не пришел на сегодняшнюю тренировку. — Кэти выглядела очень расстроенной. — Мы собирались уходить с поля, потому что время почти закончилось, так что… — Сколько осталось до конца тренировки? — заговорил Захари (Фред мысленно окрестил его «сосунком»). — Чуть меньше часа, — Кэти нахмурилась. — Отлично. Если вы не против, то я могу побыть вашим охотником сегодня. Что думаешь, Виктор? — он посмотрел на Крама серьезно и уважительно. Виктор дождался утвердительного кивка от Кэти, поймал взгляд Захари и продержал его достаточно долго, дав возмущенному Фреду повод для возможной радости, но все же кивнул и даже улыбнулся. — Конечно. Это будет весело! Я на трибуны, — он хлопнул Зака по плечу и неторопливо направился к деревянному остову зрительских трибун: кудрявые неотрывно последовали за ним. Фред кожей ощущал электричество на поле. Ток бегал от одного игрока к другому, наполняя тяжелый влажный воздух. Одежда быстро промокла и противно липла к телу, волосы лезли на лоб и в глаза. Джордж успешно отбивал бладжеры и даже получил одобрительный кивок от Крама, а Фред мог только следить за Захари, который летал над полем так, будто внезапно отрастил себе крылья и вообще всю жизнь провел в воздухе. Игра шла гладко и красиво, все были предельно сосредоточены, не желая упасть в грязь лицом перед легендой квиддича. Все было хорошо, за исключением мертвого напряжения, которое Фред чувствовал слишком явственно, но старался не обращать на него внимания. Может быть, все это он придумал и напряжение от того, что ему очень хотелось ударить Захари? Вполне возможно. Крепко задумавшись, Фред пропустил один бладжер, и тот со свистом полетел в спину Джорджа, который в этот момент следил за игрой с битой наготове, полностью уверенный, что брат защитит его тыл и не пропустит снаряд. Но все обошлось: то ли Джордж услышал свист, то ли что-то еще, но он в последний момент извернулся и отбил летящий мяч. Фред облегченно выдохнул и тут же вновь вскинулся на метле: отбитый Джорджем бладжер с чудовищной скоростью летел к Кэти, которая в этот момент огибала кольца и не видела мяч. Дальше все развивалось с невероятной скоростью: бладжер, светловолосое пятно, метнувшееся наперерез мячу, и звук удара. Захари с битой, перекинутой ему Джорджем, в последний момент поднырнул под летящий мяч и отбил его в другую сторону. Громоподобный удар, свист, изумленные возгласы и время замедлилось. Повторный свист, стук, голова Фреда дернулась от ужасного удара и в глазах словно выключили свет. Без сознания, он мешком завалился вбок и упал с метлы в воздух. Очнулся он уже в Больничном крыле. Над его кроватью нависал взъерошенный Джордж, сгрызшая все ногти Кэти и другие члены команды. Едва Фред повернул голову вбок, как сразу увидел Захари, сидящего на стуле. Парень, до этого хмуро и серьезно пялившийся себе под ноги, вскочил и подошел к Фреду. Кэти схватила Фреда за руку и заплакала, когда, превозмогая боль в голове, он приподнялся и сел. Джордж сразу же легонько толкнул брата обратно одной рукой, глядя на него как никогда серьезно и зло. — Так, нет. Ложись-ка ты обратно, братишка. Тебе нужно отдохнуть и собраться с силами. Этот идиот сбросил тебя с тридцати пяти футов, я удивлен, что ты еще не разбился в лепешку, благо Кассиопея успела тебя словить какими-то чарами… — Кассиопея? Касс здесь? — Фред сразу завертел головой, широко открыв глаза. — Да, она пришла на поле, думала, что там никого нет. А потом ты поцеловался с бладжером, благодаря этому придурку, — Джордж жестко ткнул пальцем в Захари, глаза его метали молнии. Казалось, он в любой момент может сорваться и вгрызться в глотку несчастному парню. К удивлению Фреда, Захари даже не стал сопротивляться, просто взглянул на него со смесью грусти и сожаления в глазах, крепко сжал губы и отвернулся, подходя к окну. — Мне жаль, я вовсе не хотел, чтобы так получилось… Джордж будто сорвался с цепи. Слова Захари произвели эффект разорвавшейся бомбы. — Не хотел?! Ты, сукин сын, если еще раз возьмешь в руки хоть одну долбаную метлу, то я засуну ее тебе по самое не хочу! Разобью на твоей тупой башке, а потом сделаю из тебя новую «Молнию» для Фреда замест той, которая сломалась! Я тебе это обещаю! Кэти, немного ошарашенная таким приступом злости от рассудительного Джорджа, схватила его за руку и потянула к выходу из больничного крыла. — Фред, я думаю, мы зайдем к тебе позже, хорошо? — Окей, — Фред устало кивнул ей, не скрывая довольную улыбку. Он был горд за своего брата. Джордж вырос, вырос внутри, и теперь мог постоять не только за себя, но и за своих друзей, за брата. Да, вышло немного импульсивно, но ведь в этом все Узли. Огонь, страсть, эмоции — это они. Команда потихоньку покидала пределы палаты, и только Захари мраморной статуей все так же стоял у окна. Когда дверь в крыло захлопнулась, он отмер и медленно подошел в кровати Фреда и вновь застыл. Что-то в его взгляде изменилось, ожесточилось, стало липким и неправильным. Он смотрел на Фреда, как ученый смотрит на смерть своего очередного экспериментального кролика: грустно, но с толикой жадного удовольствия, так, будто его кровь, его боль — это самое красивое, что есть на свете. — Послушай, я понял, что ты не хотел, чтобы так получилось. И я не имею к тебе никаких претензий, со всеми может случиться, не беда. Но знаешь, лучше тебе некоторое время держаться подальше, вдруг я все же передумаю и захочу тебя избить… — Я хотел. Фред оторопел и замолчал. Моргнул, нахмурился и приподнялся на кровати, пытаясь сесть, но Захари внезапно подошел так близко, что он опустился обратно на подушки, ощущая холод, разлившийся вокруг. — Хотел? — глухо переспросил Фред. — Да, хотел. И ты не представляешь, как мне приятно смотреть на тебя, немощного, жалкого, испытывающего боль, — Захари ласково улыбнулся Фреду и присел на край кровати, близко, очень близко. — Так ты не сможешь быть рядом с ней, с Кассиопеей. — Причем здесь Касс? — Кассиопея, — отрезал Захари, прожигая его потемневшими глазами, — не смей звать ее этим мерзким сокращением. Оно воняет тобой, Фред, твоей поганой душонкой. — Если ты хоть пальцем тронешь Касс… Захари оскалился и зарычал. Он взвился с места, и его рука с дикой силой впечаталась в горло Фреда. Тот закашлялся и вцепился обеими руками в сжимающиеся пальцы северянина, но не смог ничего сделать: рука Захари будто была сделана из сверхпрочного металла, который теперь сжимался вокруг его шеи все сильнее и сильнее. Перед глазами заплясали звездочки, голова разрывалась от боли и нехватки кислорода. Когда веки стали сами закрываться, Захари ослабил хватку и Фред жадно схватил воздух ртом, сипя и откашливаясь. — Ты слышишь меня? Я спросил, ты меня слышишь?! — не снимая руку с шеи, Захари встряхнул Фреда несколько раз. Дождавшись слабого кивка, он наклонился к самому его лицу и улыбнулся. Широко, счастливо, радостно. — Слушай меня внимательно и запоминай. Грядет тьма, которая поглотит все, что теперь так привычно и нерушимо, поглотит всех, кого мы любим и ценим, сожрет все, что делает нас людьми. Я знаю, что это за тьма, что это за зло, и только я смогу помочь Кассиопее. Ты вертишься вокруг нее и уничтожаешь все ее шансы на нормальное существование, все шансы на жизнь, ты понимаешь? Я тебе не позволю. Я воплощу свой план в жизнь, хочешь ты этого или нет, а если ты все же будешь мешать мне, ох, — он пугающе хохотнул и покачал головой, — быть беде. Отныне ты будешь дышать, только если я дам тебе воздух, — с каждым словом пальцы на шее сжимались, перекрывая дыхание, — говорить будешь только то, что я тебе скажу, общаться будешь с теми, с кем я тебе разрешу, а с Кассиопеей будешь дружить молча и только если я позволю, ты меня понял? — он рывком отпустил его шею и разогнулся. Фред вздрогнул: глаза его были черны и пусты, как две дырки на бледном, аристократическом лице. Острая боль наконец отпустила его сознание, и внутри все словно обожгло огнем. Сверкая глазами, Фред потер горло и глянул на Захари с вызовом. — А что, если нет? Что, если я не подчинюсь тебе? — Она умрет, — просто ответил Захари. — Я сам убью ее, если понадобиться. Пусть уж лучше она погибнет от моей руки, чем до нее доберется враг. Поверь, он не сделает это безболезненно и быстро. Он заставит ее тело истекать кровью, заставит ее снять с себя кожу, заставит блуждать по своей памяти, будет вырезать всю ее боль и заставлять проживать ее снова и снова. А я смогу подарить ей покой. И если ты расскажешь об этом разговоре хоть кому-нибудь, даже своему брату, хоть одной живой душе — клянусь тебе, она не доживет до утра, а в ее смерти я обвиню тебя, и все доказательства будут против тебя. Ты будешь во всем виноват. Захари постоял на месте еще секунду, пригладил светлые волосы и вышел из больничного крыла. Фред потрясенно выдохнул и откинулся на подушки. Пульсирующая боль в голове вновь разрослась и поползла по вискам, заставляя гнев и злость буквально сочиться наружу. — Не впервой мне быть во всем виноватым. Фред откинул одеяло и выполз из кровати, быстро натягивая на себя чистую одежду, оставленную Джорджем на спинке стула. План медленно, но верно зрел в его голове. Кубок стоял прямо посередине зала. Прекрасный, идеальный, он едва заметно светился синеватым свечением, исходящим во все стороны пульсирующим огнем. Золотые грани мягко мерцали в приглушенном свете сотен факелов и зажженных свечей, что плавно покачивались над головами учеников. Джинни рассеянно следила за строчками в книге, но никак не могла сосредоточиться. Из головы никак не шел разговор, который состоялся в Выручай-комнате сразу после того, как Фред смог выбраться из Больничного крыла. По изживанию из Хогвартса того светловолосого парня, Захари, была развита невероятная деятельность. Каждый придумывал план, который мог бы не только навредить опасному незнакомцу, но и, в свою очередь, не затронуть Кассиопею, которая ходила сама не своя из-за того, что Фред отказывался даже смотреть на нее. Первым в силу вступил план А: каким-то образом узнав, что Захари собирается участвовать в турнире и уже бросил в кубок свое имя, близнецы решили последовать опасной дорожкой и обойти возрастную границу. Особенно этот план поддерживал Фред: если все получится, у него будет возможность избавить Хогвартс и Кассиопею от сумасшедшего маньяка, возомнившего себя защитником. Фреду было все равно, сможет он выиграть в турнире или нет, душу грела мысль о том, что у него будет прямой шанс столкнуться с противником лоб в лоб. Глупый и провальный план умер и был зачеркнут красным крестом сразу после того, как из-за неудачного зелья и слишком сильного возрастного круга близнецы постарели и на время выбыли из игры. Оглохший Фред не слышал, что шепелявил ему беззубый Джордж, все пытались сдерживать смех, пока помогали этим двоим доползти на негнущихся старческих конечностях к мадам Помфри, но когда та вышла за необходимыми лекарствами, ржали в голос, на время забыв и об опасности и обо всем плохом. Близнецы тоже смеялись долго, на сколько им позволяли сморщенные стариковские рты и не упускали возможности подурачиться, дергая друг друга за седые бороды и разглядывая друг у друга одинаковые слезящиеся голубые глаза и отвисшую кожу на ушах. Смех был забыт, когда с утра помолодевшие близнецы проскользнули к друзьям в Выручай-комнату. Целый день вновь прошел впустую, никто так и не смог придумать приемлемую тактику по отношению к северянину, и эта беспомощность просто убивала Фреда: любое их неосторожное действие могло накликать беду на Кассиопею, а этого он бы себе никогда не простил. В том, что Захари может навредить ей, никто не сомневался. Самым противным в этой ситуации было то, что Захари вел себя на людях, как образец для подражания: всегда вежливо улыбался, отвечал на уроках, держал себя прямо и уважительно и сразу приглянулся многим преподавателям, даже профессор Макгонагалл была не так строга с ним. Никто не видел в нем опасного человека, угрозу. Так рассуждала Джинни, разглядывая кубок Трех волшебников. Плавающий белесый круг чар тускло светился и словно гипнотизировал несовершеннолетних учеников, облизывающихся на него. Но они ничего не могли сделать; Каркаров гаденько ухмылялся, его подопечные яро болели за Виктора, мадам Максим мертвой хваткой цеплялась за свою лучшую ученицу, хорошенькую Флер Делакур, в которую безответно влюбился Рон. А Хогвартс гудел, как улей: вечером вся школа собиралась в Большом зале на финал выбора Кубка: три волшебника из трех школ будут выбраны для сражения за право называться победителем. Джинни решила прийти в Большой зал пораньше и занять лучшие места для себя и друзей. Фред, ставший нервным и дерганым, через силу согласился посидеть с ними из солидарности и уважения к своей школе, но с условием иметь свободное место подальше от Кассиопеи, от которой все так же предпочитал держаться на расстоянии: в конце концов их не связывали отношения больше дружеских — так себя убеждал сам Фред, а значит он точно может помочь ей не умереть раньше времени. Раньше какого времени Фред не успел додумать: зал, полный учеников, разразился оглушительными аплодисментами и криками — студенты Шармбатона и Дурмстранга быстро прошли в зал, заняли своим места и как по команде воззрились на кубок, стоящий на золотом постаменте. Когда Филч плотно закрыл двери в Большой зал, Дамблдор, одетый в блестящую голубую мантию, улыбнулся себе в бороду, подошел близко-близко к Кубку и обернулся с сотням страждущих и изнывающих лиц. — Итак, сегодня настал момент, которого мы все так ждали — избрание чемпионов! — рывком развернувшись, Дамблдор приглушил сияние зажженных факелов одним тягучим движением руки. Зал погрузился в таинственный полумрак, послышались тихие радостные возгласы и шепотки, которые быстро смолкли, опуская на зал пелену торжественной тишины. Дамблдор вновь посмотрел на Кубок и положил обе ладони на его матовую поверхность, принуждая магию сделать свой выбор. Спокойное голубое пламя, до этого мягко качающееся в глубине Кубка, взметнулось вверх и окрасилось беспокойным алым цветом, фыркая и рыча. Зал буквально задержал дыхание, неотрывно глядя на пламя, которое через секунду взревело и выплюнуло высоко в воздух дымящуюся подпаленную записку, которую Дамблдор ловко перехватил пальцами. Директор развернулся к свету и прищурился, читая надпись, выведенную мелким неровным почерком. — Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам! Студенты-северяне отреагировали очень бурно, закричали; многие встали с мест, с силой хлопая улыбающегося Виктора по плечам, Каркаров с гордостью обнял своего ученика и уселся на место, блаженно щурясь так, будто Кубок уже красовался на полке в его личном кабинете. Виктор ловко спрыгнул с высоких ступенчатых скамеек и подошел к Дамблдору, крепко пожимая ему руку. Фред, наблюдавший за парнем, откровенно радуясь, что Захари не смог одержать победу, заметил, как Виктор бросил быстрый взгляд на стол Гриффиндора, но тут же отвернулся и прошел на свое место у стола преподавателей. Фред развернулся на месте и с удивлением увидел Гермиону: покрасневшие щеки девочки не увидел бы разве что слепой и Фред ощутил некоторое смущение — неужели эти двое как-то связаны? А тем временем аплодисменты стихли — из Кубка вылетела круглая волнистая бумажка с тонкой ленточкой; Дамблдор словил ее двумя пальцами и обратил свой взор на учениц в небесно-голубой форме. — Чемпион Шармбатона — Флер Делакур! Красавицы-парижанки негромко захлопали в изящные ладошки, глядя на белокурую стройную девушку кто с искренней радостью, кто с презрением. Флер так же пожала руку Дамблдору, очаровательно улыбаясь ему, и танцующей походкой прошла к Виктору, который добродушно подмигнул будущей сопернице. Пламя взревело еще раз — и зал замер. Многие непроизвольно закрыли рты руками, наклонились вперед, желая услышать имя того, кто будет выступать за честь родного Хогвартса. Мгновение, когда Дамблдор переворачивал в руках кусочек рваного пергамента, показалось вечностью. — Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори! Дикий рев, охвативший Большой зал, расслышали, наверное, даже в Англии. Ученики повскакивали с мест, обнимая друг друга, и стараясь разглядеть за головами остальных самого Седрика, который с довольной улыбкой поднимался со скамьи, ловя вожделенные взгляды девушек. Лишь одна из них смотрела на него со смесью ужаса и удивления в серых глазах — Кассиопея. Ошеломленная и напуганная, она тем не менее нашла в себе силы встать и поддержать друга аплодисментами. Седрик бросил на нее короткий, нечитаемый взгляд и твердой походкой прошел к директору, пожал ему руку и пробрался к столу преподавателей, становясь по левую сторону от Флер. Дамблдор, довольный атмосферой праздника, широко развел руки, призывая зал к молчанию. — Превосходно! Теперь мы знаем имена трех чемпионов! Но в конце концов только один из них войдет в историю, только один из них поднимет эту чашу чемпионов, этот замечательный сосуд победы — Кубок Трех волшебников! Директор говорил что-то еще, но никто уже не слушал его — все взгляды были прикованы с взбесившемуся огню волшебного Кубка. Алые языки метались из стороны в сторону, никак не желая успокаиваться. Наконец, внутри Кубка что-то громко зашипело, и высокие пики пламени выбросили вверх еще одну длинную бумажку. Дамблдор молча схватил ее и поднес к самым глазам. Губы его беззвучно шевелились, брови дергались и хмурились — Фред никогда не видел директора таким обеспокоенным; оно и понятно — Турнир Трех волшебников никогда не проходил с участием больших игроков, а Кубок Огня никогда не принимал и не выбрасывал больше трех имен… — Гарри Поттер?! Гарри Поттер! Сердце Кассиопеи оборвалось. Фред рывком поднял голову и переглянулся с Джорджем, Гермионой, Роном, а затем нашел черную макушку Гарри, сидящего рядом с ними. Парень ошеломленно глядел на них огромными зелеными глазами и стремительно бледнел. — ГАРРИ ПОТТЕР! — крик Дамблдора был громогласным и разгневанным, казалось профессор никак не мог понять, почему он сам произносит это имя. Гермиона пихнула Гарри в бок, подняв брови. — Вставай, Гарри! Иди, скорее! Кассиопея встала со своего места и протиснулась мимо людей к Гарри, но парень уже встал и деревянной походкой направился к директору, принял из его рук бумажку и хотел пройти к участникам, но перехватил взгляд Дамблдора, притормозил, а затем возобновил шаг и прошел мимо. Зал загудел. Ученики вставали с мест и разгневано жестикулировали, указывая пальцем на Гарри, крича и ругаясь. — Он обманщик! — Тебе нет еще семнадцати! Профессор Макгонагаллл сочувственно положила руку парню на плечо, Каркаров попытался прожечь дыру во лбу Гарри; Снейп таращился на него черными глазами и только один человек в зале улыбался — Аластор Грюм, мракоборец с живым волшебным глазом на повязке. Улыбка его была не поддерживающей, не сочувствующей, а довольной и полной мстительной радости, будто дело всей его жизни наконец свершилось… Фред, поднявшийся на ноги, как и многие вокруг, наклонился к уху Джорджа. — Кто этот Грюм? Расскажи-ка мне поподробнее… Мутный он тип, глянь, как скалится. — Почему бы ему не радоваться? Заполучить в ученики и участники турнира Гарри — мечта многих сильных мира сего. — В ученики? — Грозный Глаз будет руководить первым заданием. Знаешь, Фред, я думаю, нам стоит оставить в покое Захари и его «коварные» планы, и лучше попытаться помочь Гарри, раз уж так вышло. Его имя оказалось в Кубке неспроста и я подозреваю, что здесь что-то не так. Сначала Метка, а теперь это… Посуди сам, пока ты не подходишь к Касс — все тихо, да и Захари не знает, что мы в курсе… — Джордж! — шикнул на него Фред. — Придержи язык за зубами! У этого кретина уши даже на заднице, а про глаза вообще молчу… Не люблю это говорить, но ты прав, Гарри точно нужна наша помощь, — скрепя сердце признал он, глядя на белого от шока Поттера, — но Касс ничего знать не должна, ты меня понял? — Сколько ты планируешь держать ее в блаженном неведении? — иронично поднял бровь Джордж и тут же стушевался под острым взглядом брата. — Пока не услышу последний вздох Захари, — тихо молвил Фред.***
— Ты принес мантию отца, как я просил? — Да, конечно! — Гарри похлопал рукой по рюкзаку для пущей убедительности и невинно улыбнулся. — Хагрид, куда мы идем? Рюкзак Гарри был пуст и это почему-то было дико смешным. Кассиопея, идущая рядом с ними под мантией-невидимкой зажала рот ладонью, хотя в этом не было необходимости: ночной лес шуршал, шелестел, отзывался криками и воем волшебных существ, что вовсю шныряли над их головами и в ближайших кустах. Увидев мелькнувший за деревом чей-то длинный черный хвост, Кассиопея зацепилась за торчащую ветку, которая медленно потянула край мантии. Касс с усилием дернула ткань на себя и вприпрыжку поскакала вслед за Хагридом и Гарри, который неестественно косил шею в ее сторону, явно желая слышать, что она все еще рядом. — Скоро увидишь. А пока слушай, это важно… Тон его был таким серьезным и непривычным, что Гарри невольно взглянул на великана и только тогда заметил огромную сухую ветку с маленькой пальмой на верхушке. «Пальма», больше похожая на паука, чем на цветок, была отвратительного оранжевого цвета. — Что это за цветок? Великан бросил на него короткий взгляд и неловко поправил полу пиджака, как бы невзначай прикрывая украшение огромной ладонью, что не укрылось от проницательного взгляда Гарри. Он продолжил осматривать непривычно чистого и аккуратного Хагрида. — Хагрид, ты причесался?! Кассиопея тихонько хрюкнула под мантией и Гарри поскорее наступил на сухую ветку, чтобы скрыть звук, но Хагрид явно плавал в облаках. — Да, есть немного, — смущенно кивнул он. — Тебе тоже не мешало бы иногда это делать… Далекий, но оттого не менее громкий рев всколыхнул лес и черное небо. Все трое на мгновение остановились и замерли, прислушиваясь к раскатистому эхо. Кассиопея похолодела, но после жар волной поднялся к ушам. Драконы?! Драконы, драконы, драконы… Единственный, кто смог бы помочь Дамблдору организовать транспортировку этих красавцев, точно был знаком Касс… Ну конечно же! Она нервно затопала ногой, мантия пошла рябью и сползла с ее левой руки, которой она опиралась о ствол дерева. Гарри широко раскрыл глаза и незаметно подошел ближе. — Гарри, если первое задание — это драконы, то я точно смогу тебе помочь, но мне нужно уйти прямо сейчас! Сию же секунду! Чей-то женский голос позвал Хагрида и тот радостно поскакал на зов, но в последний момент обернулся и посмотрел на Гарри. — А! Надень мантию, пожалуйста! Хагрид принялся проламываться сквозь кусты, а Гарри живо сдернул мантию с Кассиопеи и накинул на себя. Касс рыбкой нырнула в густые заросли и что есть духу помчалась прямо к широким потрепанным шатрам заклинателей драконов, что виднелись за решетчатыми загонами. Она рисковала быть поджаренной четырьмя рослыми и отнюдь не ласковыми драконами, но ноги сами несли ее к знакомому цветному шатру — пристанищу Чарли Уизли.***
Седрика трясло. То, что рассказала ему Кассиопея, заставило все его кости плавиться и дрожать. Будучи далеко не трусом, Седрик все же явственно ощущал, как внутренности словно помешивают острой вилкой. Драконы? Какого Мерлина, это вообще законно? Как справиться с драконом, как забрать это чертово яйцо, как остаться в живых?! Седрик глубоко вздохнул, положил голову на свои руки и прикрыл глаза. За закрытыми веками стоял образ Кассиопеи, когда она словила его после объявления чемпионов и накинулась с обвинениями. Как же она кричала! Говорила, что он безответственный идиот, тупоголовый придурок и вообще потерял мозги еще в младенчестве, а потом спросила, не роняли ли его в детстве на пол. Седрик лишь улыбался и стойко снес все ругательства и пару неслабых ударов маленькими, но острыми кулачками. Если бы она знала… Если бы она знала, что Диггори так же, как и близнецы решил отомстить Захари и принять участие в турнире. Вот только северянин проиграл, а Седрик стал участником и теперь был совершенно без понятия, что делать дальше. Но ему повезло: отойдя от первоначального шока, Кассиопея принялась яростно помогать другу. За рекордно короткий срок она перечитала гору литературы, практически ночевала в библиотеке в ночь перед первым заданием на пару с Алиссией и Кэти. Она зря волновалась, ведь ее знаний вполне хватило на пару очень мощных заклинаний, которые должны были дать Седрику стопроцентную фору. На следующее утро Седрик выходил на поле боя вооруженный до зубов. Венгерский тупорылый дракон дышал на него сухим жаром и неспешно заходил за спину, собираясь жестоко атаковать непрошеного гостя…***
В гостиной Гриффиндора жарко полыхал огонь, толпа учеников кричала, улюлюкала и завывал на все лады. Причиной тому являлось гигантское золотое яйцо с круглой резной крышкой в форме совиной головы, которое взмыленный и грязный Гарри держал высоко над головой. — Хотите, чтобы я открыл его?! — Да! Открывай, Гарри! — Открывай! — Так я открываю его! — Да-а! — Конечно, открывай, Гарри! Смахнув со лба черные пряди, Гарри повернул крышку — и тут же упал на колени, буквально зарычав от дикой боли в висках. Все вокруг закричали, прижимаясь к полу и затыкая уши пальцами и ладонями. Жуткий крик всколыхнул Астрономическую башню, когда золотые створки раскрылись, обнажая прозрачное хрустальное яйцо, с плавающим в нем перламутровым вихрем, тут и там разбавленном голубоватыми пузырьками. Ничего не понимая, полностью сбитый с толку, Гарри нашел в себе силы схватить откидную золотую чешую и прижать ее крышкой. Скрежет смолк, и гриффиндорцы принялись медленно подниматься, озираясь вокруг. Послышались недовольные выкрики. — Что это было? — Рон, таращась на яйцо и Гарри безумными глазами, оглянулся на Кассиопею, вошедшую вслед за ним. Касс нахмурилась. Гарри в два прыжка подскочил к другу, забыв об их недавно состоявшейся пустяковой ссоре, и выразительно пожал плечами. — Я не знаю, — он жестом подозвал Касс и Рона поближе, — давайте лучше выйдем. Как по команде, друзья вышли за пределы гостиной и закрыли за собой портрет. Кассиопея убедилась, что Полная Дама тихо дремлет, и повернулась к Гарри. — Я ничего не понимаю! Если это подсказка к следующему заданию, то почему я слышу только этот ужасный скрежет? — Гарри показательно взвесил яйцо в руке. — Может, там внутри сидит какой-то зверь? Волшебное чудовище? Как его оттуда достать? Он принялся скрести ногтями по шероховатой поверхности и тут же айкнул: Касс шлепнула его по рукам. — Вы издеваетесь, да? Я конечно понимаю, что она поет на другом языке, но скрежет… — Она? Поет? — тупо переспросил Рон. — Ну да! — Кассиопея никак не могла понять подвох. — Скорее не она, а они, целый хор женских голосов, и эта песня… Кажется, я где-то ее слышала, вот только какой это язык… Он очень похож на… — Касс, — резко перебил ее Гарри, — никто не пел. Все услышали кошмарный свист, рык, вопль, назови как хочешь, но точно не песню. — Бред. Тогда я точно сошла с ума, потому что я слышала мелодию и слова. Этого просто не может быть, — она покачал головой. — Дай-ка его сюда, — Касс схватила яйцо и прижала к груди, собираясь открыть крышку. — Нет, нет, нет, избавь нас от этого ужаса! — Гарри замахал на нее руками и отошел назад, едва не наступив на ноги прячущегося за ним Рона. — Ты можешь экспериментировать в Выручай-комнате. Точно! Надеюсь, она подстроится под ситуацию и не сильно обидится… Касс уже не слушала его, а вприпрыжку сбегала со ступенек вниз. Гарри был прав: Выручай-комната и впрямь помогла ей, трансформировавшись в зал-бункер, обшитый толстыми матовыми листами железа, глушащими любые звуки. Дрожа от нетерпения, Касс уселась прямо на пол: всем своим существом, всей душой и телом она желала вновь услышать чудесный зов, мелодию, что вынимала из нее все живое и заставляла кровь стыть в жилах. Касс открыла крышку и полностью погрузилась в чудесное пение. Раскрыв свою чешую, нечто, что находилось внутри, издало прекрасный звук, слова и музыку — чистый гул, переливающийся подобно шелковой ткани на ветру, мелодию на единственной высокой, прекрасной ноте, сладкой и идеальной до такой степени, что сердце сжалось, и его биение растворилось в Кассиопее без остатка…***
Фред бродил по комнате сам не свой. Прошло уже несколько часов с того момента, как Гарри пришел к братьям и рассказал и о подсказке, и о Кассиопее. — Ее уже слишком давно нет. Джордж лежал на кровати поперек и читал какой-то спортивный журнал, лежащий перед ним на полу. Лениво перелистывая страницы длинными пальцами, он сосредоточенно грыз зеленое яблоко. — Выручай-комната еще не открылась, — он бросил взгляд на раскрытую рядом с журналом Карту Мародеров, — видишь, пусто! Фред в который раз подошел к брату и опустился на пол, беря Карту в руки, но сколько бы он не пялился на нее, заветная надпись все никак не появлялась. — Караулить рядом опасно, по Хогвартсу разгуливают гости, не забывай, — Джордж с хрустом вгрызся в сочный плод. Он был спокоен только внешне: Фред давно заметил, что читая, брат совсем не следил за текстом, его глаза все время останавливались на одной точке. Так Джордж делал только в случае сильного волнения: застывал, замирал, переживая стресс в позе «спящей гусеницы». — А мне наплевать! Пусть хоть вся школа увидит! — Та-ак, стоп! Фред, остынь, ты сделаешь только хуже… Подожди-ка… Смотри! Она там, комната открылась у Старой карги! Фред пулей вылетел из гостиной, по пути схватив сидящего на диване Гарри за шиворот, и побежал. В голове почему-то стучала одна мысль: что-то случилось, что-то не так. Ночь спасла их: Филч давно спал в своей каморке, дежурные поднимались на этаж выше, и коридоры были пусты, лишь факелы недовольно колыхались от ветра, поднятого тремя друзьями. Положив рук на серую стену, Фред негромко зашептал: — Я, Фредерик Уизли, прошу впустить меня… Он не договорил. Двери с тихим скрипом распахнулись, впуская их внутрь. Увидев незнакомую девушку на полу, Фред сначала удивился, а потом заметил закатившееся далеко в угол закрытое золотое яйцо и все понял. Подбежал к ней и рухнул на колени, дрожащими руками хватая ее голову. Сердце едва билось от переполнявшего его ужаса, голова дико пульсировала; в глазах потемнело. В его руках лежала Кассиопея: белоснежные волосы веером лежали на полу, окруженные ссыпавшейся черной краской, бледная кожа и губы отливали синевой, но не это заставило вошедшего вслед за Гарри Седрика покачнуться и привалиться к закрытой двери: дорожки крови крохотными ручейками текли из ее ушей и глаз, багровой коркой застывая на веках, разливаясь по полу липкой лужицей. Ровное дыхание было обманчиво спокойным; стоило Фреду слегка поправить ее голову и отвести волосы с лица, как жуткий хрип вырвался из ее горла. Кассиопея захлебнулась, что-то булькнуло у нее в горле и она, наконец, распахнула веки. Фред вздрогнул всем телом: в обрамлении длинных черных ресниц на него смотрели совершенно белые мутные глаза.