Рауль (сайд-стори к "Затмению")

Эпизод посвящается нашему самому преданному поклоннику Fan'у, который так бескорыстно, изощренно и настойчиво продвигал "Затмение" ) Ему же наши благодарности за вдохновение - за мощный, потрясающий, незабвенный образ фаната Рауля, который он создал и который мы с удовольствием использовали при создании текста ) Рауль Наш столик стоит строго по центру, среди моря других, заставленных деликатесами и вином умопомрачительной выдержки. Я скольжу взглядом по лицам своих соседей по столу. Мой помощник удовлетворен как человек, наслаждающийся триумфом и предвкушающий новую задачу. Куратор заказа Виктор Ги проглатывает одну порцию выпивки за другой, возбужденно потирает пальцами ножку бокала, все время откидывает с глаз жидкую челку. То и дело сионец вскакивает и аплодирует зрелищу. Каждый раз, когда я смотрю в твою сторону, я натыкаюсь на твой взгляд. Я чувствую, что ты наблюдаешь за мной, постоянно. Мы не виделись со дня нашей стычки в фехтовальном зале. Для презентации был выбран зал морской тематики с аквамариновыми стенами, окнами в виде иллюминаторов, плавными изгибами синих диванчиков по периметру, с приглушенным светом, имитирующим призрачную атмосферу океанской глубины. Сион полностью покрыт водой, мне показалось логичным и благодарным ходом использовать воду в шоу - декорации выполнены изо льда. Огромная сцена представляет собой целый мерцающий город. Традиционное пэт-шоу давно сменили фигуристы в полупрозрачных обтягивающих костюмах с плавниками, нашитыми на ткань. Конечно, не было никакого экономического смысла обучать пэтов фигурному катанию, был приглашен самый известный балет на льду, большие звезды. Танцовщики исполняют сложные номера с поддержкой. Пары напоминают раскрывшиеся бледные подводные цветы. На невидимых тросах они взмывают вверх, скользя по воздуху так же грациозно, как по льду, легко удерживая на ногах три килограмма железа. Они как будто занимаются любовью на высоте в несколько метров, и вместо простыней - воздух. Лица танцовщиков закрыты полумасками, чтобы не отвлекать от Али, нашей главной гордости. Министерство вооруженных сил Сиона заплатило баснословные деньги за создание амфибии, которая внешне ничем не отличается от человека и способна любые сроки существовать как на суше, так и в воде. Обманчиво беззащитная внешность, неспособность к речи, интеллект ребенка, безукоризненное подчинение командам - полагаю, мы подготовили новый тип камикадзе, очень своеобразный, могущий служить и приманкой. Я назвал первый выживший экземпляр Али, теперь я уже жалею о своей шутке, мне будет жаль расстаться с ним. За образец его внешности я взял полотна Ренессанса, эта эпоха всегда занимала меня своей задумчивостью, свежестью и гармонией. Помещенный в огромный шар, Али смотрит на зрителей любопытными, совсем не испуганными глазами, переплывает от стенки к стенке, прижимает ладони к стеклу. В воде мелькают крупные блестки, они кружат вокруг него, Али пытается их ловить, полудлинные волосы голубым шлейфом плывут за ним. Идею с блестками я подсмотрел у антикварного сувенира - встряхиваешь шарик, и рождается иллюзия, что наблюдаешь зимний пейзаж с падающим снегом. На ледяной город тоже падают белые хлопья. Для Танагуры, где не бывает снега, - это новое развлечение. Ясон Ты не подпускал меня к себе до самого шоу. Отговаривался всем, чем мог: работой, отдыхом, самочувствием и даже намеками на сюрприз. Тебе было страшно? Почему? Когда я успел и чем?... Я просматривал все записи о тебе за день, все видеофайлы и медицинские отчеты. Чем-то мне это напоминало наблюдение за хищником перед тем, как войти в клетку. Я должен был понять, чем ты дышишь. Но ты не дышал. Ничем. Я отфильтровал несколько твоих новых привычек и черт характера, но все остальное было таким же, как в интернате, таким, как было записано в твоем профиле развития. Ты его тоже читал и, видимо, эта схема тебе нравилась. А я ведь собрался ломать твои схемы. Точнее, приспособить их под себя, прогнуть. Я поправил складки одежды перед зеркалом и вошел в зал. Конечно, как и положено радушному хозяину, ты ждал меня у входа. Я надеялся, что ты, как всегда, предпочтешь наше уединение, но ошибся. Это и был твой сюрприз? За столиком на четверых мне тесно. Но если твой помощник терпимо самодоволен, то заказчик-внешник не в меру активен. Он меня почти раздражает. И своим бурным проявлением эмоций, и явным акцентом, и сальными взглядами. И больше всего меня раздражает, как он смотрит на тебя, как заговаривает с тобой, пытаясь хоть немного сократить расстояние. Но ты блонди-совершенство, ты умеешь держать лицо. И в конце концов разочарованный внешник обращает все свое внимание во вне нашей компании. Последний его взгляд, брошенный на тебя, перехватывается мною, крошится о мой внимательный прищур. Он не выдерживает. А ты чуть удивленно вскидываешь бровь. Но и это уже много - ты заметил. Я едва уловимо склоняю голову, можешь расценивать это, как угодно. Но, надеюсь, я дал тебе понять достаточно. Красивое шоу, великолепные танцоры, дорогие пэты, и, конечно, твое произведение, забавное и гармоничное. Ты, как всегда, на высоте, господин Советник. Легкая усмешка не сходит с моего лица, но разгадать ее можешь только ты. Ты знаешь ее очень давно. Мне скучно вот уже полчаса. То есть как только закончилась официальная часть, и началось представление. Я видел подобное уже более тысячи раз. Шоу, рассчитанное на федералов. Безупречная гармония, но ничего, что может заинтересовать блонди, избалованного эксклюзивными шоу для своей касты. - Отлично подготовленное шоу, Рауль. О нем будут еще долго говорить. Стоит подумать об увеличении заказов. Я говорю это вполголоса, чтобы не привлекать особого внимания. Внешник косится на меня с натянутой улыбкой и кивает. Твой помощник довольно улыбается, соглашаясь. Я улыбаюсь в никуда, не глядя на тебя, занятый бокалом в своих руках. Я ни разу за сегодня не посмотрел на тебя прямо, только вскользь, но постоянно. Я вижу, как к твоему лицу приливает кровь от моего взгляда. Но ты сдержан. Еще бы, не хватало устроить блонди-шоу прилюдно. Но мне нравится тебя дразнить, все равно никто, кроме тебя, ничего не поймет. Мне бы хотелось увести тебя куда-нибудь, где мы сможем побеседовать, где я смогу задать мои вопросы, скопившиеся за время твоего отчуждения. Где ты будешь мне отвечать, а не увиливать. Где... Я останавливаю мою фантазию на полном ходу. Я бы не удивился, если бы бокал в моих руках вспыхнул, потому что все, что плескалось в моем взгляде, досталось ему. Я медленно перевожу дыхание и стараюсь смотреть на сцену, не выпуская тебя из виду. Один ты сегодня не уйдешь. - Как ты себя чувствуешь, Рауль? Уже готов к продолжительному активному отдыху? Это я говорю почти беззвучно, уверенный, что за музыкой и накалом сюжета на мои слова никто не обратит внимания. Я даже наклоняюсь чуть ближе к тебе, ограничивая наше личное пространство. Я помню твою шутку и стараюсь пошутить в тон, ведь работа над заказом закончена, и ты обещал... Думаю, что это будет самым удачным ходом. Дать тебе отдых. Я смогу навещать тебя под предлогом заботы о твоем здоровье, мы даже сможем куда-нибудь выбраться, если мои дела не отвлекут меня. Я постараюсь использовать свои возможности по максимуму. В любом случае, возможностей у меня может быть, сколько угодно. Мы жители Эос - ты не сможешь избегать меня вечно. И ты мой партнер, так решила Юпитер. Рауль Пышное многобюджетное действо уже подходит к концу, настает время финала - фурнитуры разносят по столиками бутылки из темно-зеленого стекла, стаканы и ложечки с сахаром. Наш столик обслуживает Рене. Ты щуришься, возможно, ты знаком с этим напитком-легендой. На три дня я отгородился от тебя работой и отдыхом, я продумал все свои сегодняшние действия до мелочей, я вступил в игру, которую ты предложил. Ведь я твоя новая цель. Я читаю это в твоих полувзглядах, об этом говорят твои жесты. Но и старую ты не оставил. Ты тоже моя цель - я должен разобраться, что двигает тобой. Ты обвинил меня в ревности, другими словами, ты обвинил меня в любви. До сих пор любовь была для меня проблемой, связанной исключительно с пэтами: нельзя допускать, чтобы самки заводили незапланированные связи, чтобы самцы тратили силы для шоу на собственные желания. И вот я столкнулся с этой проблемой в себе самом - мне нельзя позволить себе растеряться. Не могу сказать, что я действительно отдохнул за эти несколько дней. Все делалось мною как будто через силу: и отдых, и еда, и завершение проекта. После твоих звонков я подолгу держал в руке трубку, уже нажав на сброс, и думал. Я многое понял о себе, каким я могу быть, почему и для кого. Про себя я прошу у тебя прощения за то, что моя игра будет нечистой, но незнание сейчас - мой самый страшный враг. Бег от себя - это бег на одном месте. Я меняю тактику - я не буду себе врать, но я не хочу, чтобы правда сделала меня безумцем. Только шестичасовые дозы либритума избавляли меня от снов, в которых ты повторял свой соблазняющий жест: нижний сьют падает к твоим ногам, я встаю с дивана и подхожу, чтобы узнать, такая ли у тебя чувствительная кожа на пояснице, какой она кажется на вид. Я знаю, как бы я прикасался. - Как ты себя чувствуешь, Рауль? Уже готов к продолжительному активному отдыху? В твоих словах мне слышится намек на тот вид отдыха, который ты предпочитаешь. Я склоняюсь к тебе сам, твои волосы почти задевают мою щеку. - Мне сложно приобрести вкус к подобному времяпровождению. У меня нет твоего... опыта. Первый раз за весь вечер мы смотрим друг на друга прямо. Взглядом ты как будто хочешь проникнуть в мой мозг, не без труда я подавляю вызванное твоим взглядом странное чувство беспомощности. Я сам не знаю, чего в моей шутке больше, насмешки или... Я беру маленькую ложечку с крохотными отверстиями, кладу на свой стакан, в который уже налита изумрудная жидкость и привлекаю всеобщее внимание. - Господа, хочу вам представить напиток, который называют кровью поэтов, зеленой феей - абсент. Он возбуждает фантазию и вызывает эйфорию. Ему поклонялись художники древности. Это - сюрприз нашего сегодняшнего вечера. Приглашаю всех вас принять участие в древнем ритуале! Сегодня все комнаты для гостей будут стонать - Танагура торгует мечтами самого высокого сорта. Большинство присутствующих так называемых VIP-персон с нетерпением ждет завершения вечера, чтобы убедиться в этом. Тонкой струйкой через сахар я лью в абсент ледяную воду. Эфирные масла, высвобождаясь, заставляют напиток мерцать. Поэты одинаково страстно благословляли и проклинали это сияние. - Также... абсент называют... зеленоглазой музой, - Ги берет свою ложку кончиками наманикюренных пальцев и повторяет мои действия с видимым умением. Ты берешь свою, в сахаре для твоей порции аналог сыворотки правды. Безотказное средство, разработанное под моим началом и запрещенное к применению без специальных санкций. Через час я смогу задать тебе свой вопрос. - О, господин Ги, вы знаток древних обычаев. Я улыбаюсь с деланным воодушевлением, стараясь быть оптимально любезным. - Признаюсь, я коллекционер. Не хочу хвастаться, но моя коллекция - одна из самых известных. Абсент занимает в ней свое заслуженное место, - сионец нервничает и постоянно поправляет бриллиантовые запонки на своих манжетах, расстегивает их и снова застегивает. - Должно быть, вы знаете, что после древнеримских гонок на колесницах победителю давали напиток из полыни, чтобы напомнить о том, что даже в победе есть горечь. Позвольте мне еще раз восхититься вашим искусством, господин Ам. И пусть ваши победы будут только сладостными! - Спасибо. Но этот проект - также работа господина Вици и еще около тридцати сотрудников, - Выпьем за всех них. За наш общий успех! Тост оставляет горький осадок, более горький, чем сам абсент. Я наблюдаю, как ты делаешь первый небольшой глоток. Ясон Твои слова задевают притихшую боль. Твои слова и прямой жесткий взгляд. Вот как? Господин Советник все понял правильно? Я знаю, что это твое отчаяние толкает тебя. Я мог бы научить тебя летать. Но для этого нужно сначала упаcть с обрыва. Ты опускаешь ресницы. Отчего-то мерцающая зелень твоих глаз сейчас не маняще притягательна, а осколочно опасна. Ты явно что-то задумал. И тут ты объявляешь о бонусе-сюрпризе. Фурнитуры спешат с подносами, на которых плещется зеленая мечта, - так ты ее, кажется, назвал. Я не могу обидеть тебя и улыбаюсь вполне благосклонно и спокойно. Но внутри я как сжатая пружина. Это может быть, что угодно. Лично для меня. Ты мастер на эксклюзивы. Внешник опять раздевает тебя своим масляным взглядом. Я думаю о том, как легко его позвонки хрустнули бы под моими пальцами. Но блонди так не поступают. Поэтому мне остается только мечтать. И... надо будет сказать Катце, что у меня есть заказ. Только все должно быть тихо и чисто, он все-таки клиент. Для себя я решил эту проблему, и мышцы моего лица расслабляются. Я слушаю обычную пьяную пафосную чушь сионца и наблюдаю за ним, как за забавным зверьком, как за еще дергающимся трупом. Даже улыбаюсь. Ты тоже, но твоя улыбка отличается от моей, ты умеешь улыбаться... Нежно? Так это называется? Мне очень хочется попробовать на вкус эту твою улыбку... Я киваю на тост и едва пробую изумрудный напиток. Он мне сразу не нравится. Я сдержанно морщусь и отставляю стакан. Правила приличия соблюдены, но допивать меня никто не заставит. Ты с тревогой косишься на меня. - Все в порядке. Просто не люблю полынный привкус. Очень тихо. Я успокаиваю. Ты киваешь. Рауль Я замечаю между тобой и сионцем некоторую конфронтацию. Признаться, я удивлен и ему, и тебе. Обычно с такими буквально дорогими гостями ты, по крайней мере, вежлив. Но и Ги неадекватен, ваш короткий разговор похож на обмен булавочными уколами, а не на светскую беседу. - Если Федерация все же признает за клонами права человека, а рано или поздно это случится, что вы будете делать, господин Первый Консул? Ты отвечаешь вопросом на вопрос. - А что будете делать вы, покупатели наших клонов, господин Ги? Ги тушуется, я не совсем понимаю природу вашего конфликта, который создает за столом ощутимое напряжение. Ги назойлив, но не больше, чем любой турист, Танагура кружила головы и покрепче. Впрочем, временами под градом его вопросов я чувствую, как будто Ги интересуется не достопримечательностями, а берет интервью лично у меня. Вероятно, он считает, что за те деньги, которые заплатило Министерство, с их чиновником могут и понянчиться, но сумма действительно весьма и весьма круглая. Из-за того, что Сион находится в состоянии непрекращающейся войны, каждый мой взгляд на Ги сопровождается мыслью, каково это - жить, когда в любой момент жизнь может прерваться. В таком случае цели должны быть конкретнее, и всегда есть риск, что результата не увидишь. У него нет бровей и ресниц, как будто его лицо опалило огнем, и они обуглились и облетели навсегда. На лицо Ги смотреть неловко и, наверно, кому-то и неприятно. Я снова переключаю свое внимание на тебя, бросаю взгляд на твой отодвинутый стакан. У тебя отсутствующий вид. - Разве ты не выпьешь за наш успех, Ясон? Я чувствую себя преступником, которого выдает его чересчур радушная улыбка. - Просто не люблю полынный привкус. А вот эту мелочь я не предусмотрел. Чтобы скрыть разочарование, я отворачиваюсь к блюду с фруктами и тянусь за виноградом. - Позвольте, я за вами поухаживаю. Ги выбрасывает руку в ту же сторону, подцепляет гроздь, тянет ее на себя и опрокидывает полупустую бутылку, стоящую рядом. Белая атласная скатерть мгновенно промокает, фурнитур подбегает, бросает на красное пятно несколько салфеток и извиняется, как будто это его вина. Ги тоже извиняется. Бесконечно. - Простите. Как же так вышло. Я случайно. Я так неловок. Ради бога простите. Как досадно. Я чувствую себя ужасно. Я успокаиваю его. Виноград все еще в его руке. Гроздь подрагивает. - Это просто несчастный случай. Вы не должны извиняться. - Я так разволновался. Мне нужно на воздух. Вы не составите мне компанию, господин Ам? О, пожалуйста. Как гостеприимному хозяину мне приходится встать. Ги повисает на моей руке. Видимо, от выпитого ноги держат его уже с переменным успехом, он так наваливается, что я могу прикинуть массу его тела, примерно 80 кг. На балконе он хватается за мраморные перила и старательно глотает вечерний воздух. Вода в небольшом фонтанчике внизу журчит и переливается цветными огнями подсветки. Все мои мысли остались с тобой за столиком с невыпитым абсентом. Как мне тебя узнать?... Реплика Ги выводит меня из задумчивости. - ... ничего подобного не видел. Я восхищен. Обязательно я должен сделать вам что-нибудь приятное взамен. Возможно, я что-то упустил, речь сионца кажется мне лишенной логики. Я поворачиваюсь к нему, пытаясь поймать потерянную нить беседы. Это не очень приятное занятие - лишенная заботы солнца, кожа сионцев выглядит серой, как пыль. Из-за существенной разницы в росте Ги все время запрокидывает голову. Он чуть ли не встает на цыпочки, ища контакт с моими глазами. Я немного наклоняюсь, чтобы ему было удобнее говорить. - Вы ничего мне не должны, господин Ги. Я и моя команда были рады сотрудничать с вами. Вы ведь остались довольны результатом? - Вне всяких сомнений! И образец, и шоу, и прием выше всяких похвал! Если позволите, у нас тоже есть древний обычай. Все сионцы обладают даром предвидения, но он работает только с теми, кто вызывает настоящую симпатию. Такие предсказания всегда счастливые. Вы хотите знать свое будущее? - Я знаю свое будущее, господин Ги. И, боюсь, я не верю ни в суеверия, ни в волшебство... Слова превращаются в льдинки, слетая с моего языка. - Мы общаемся уже столько времени, и вы до сих пор зовете меня Ги. Я чувствую себя глубоким стариком, когда меня называют господином Ги. Вы можете звать меня Виктором? Ги не дожидается моих ответов уже ни на что. Скороговоркой, не давая мне себя перебить, он начинает тараторить про то, что отказаться от гадания нельзя, что это дурная примета, что отказ сделает дружбу враждой. И я уже согласен, только бы он прекратил свою трескотню, только бы гость не посчитал себя оскорбленным, только бы вернуться уже назад в зал. - Вы должны снять перчатку. Это гадание по руке. Позволите? Ги смотрит на мою правую руку, которую я положил на бортик. Я снимаю перчатку, немедленно он как-то по-собачьи хватает мое запястье, указательный палец почти упирается в мою ладонь. - Что это?! Я не могу вас коснуться! Уголки его губ разочарованно ползут вниз. В голосе обида и недоумение. - Это обычная защита. Прошу меня извинить. Таков обычай Эос. Я стараюсь скрасить неловкую паузу хотя бы немного искренней улыбкой. - Вы не доверяете мне, Рауль? Не вяжущиеся с его статусом протяжные нотки. Меня передергивает от того, что сионец называет меня по имени. - Еще раз примите мои извинения. Это не имеет никакого отношения к вопросу личного доверия. Палец Ги медленно скользит в миллиметре от моей кожи. Он наклоняется ближе, всматриваясь. - Ваша рука говорит... о том... что совсем скоро вы влюбитесь или уже влюблены. Хотя я рискую нарушить законы гостеприимства, я выдергиваю руку и надеваю перчатку назад. - Тогда. Моя рука. Лжет. - Как жаль. Я надеялся, что... Рауль, вы мучаете меня! - Я мучаю вас? О чем вы? - Вы дали мне столько авансов! - О чем вы говорите, господин Ги? - Иначе не было никакой необходимости проводить со мной cтолько времени! Объяснять все так детально! Показывать! Ги льнет ко мне, я отвожу его руки и держу сионца на расстоянии. Ощущение нереальности происходящего. Ги морщится от боли, но снова прижимается ко мне верткой пиявкой. Резкий запах алкоголя заставляет меня задержать дыхание и сделать вдох ртом. - Почему сейчас ты меня отталкиваешь? Ты бог. Мой золотой бог. Неужели мы так и расстанемся? И это все?! То, что происходит, - омерзительно. Секунду я нахожусь в шоке, что мой вежливый прием принят за интимный интерес. Кровь бросается мне в лицо, я нажимаю на его запястья. Он сдавленно визжит. Спохватившись в последний момент, я выпускаю его, отступая назад. Ги падает на четвереньки. Его подобострастие сменяется злобой. - Потому что ты с ним трахаешься? Он что, говорит о тебе? - Ты столько таскался со мной! Завлекал! Ты хочешь меня! Я знаю! Сколько нужно еще заказать уродов? Скажи. Сколько? Я устрою! Твой спокойный голос вклинивается в дикую сцену. Ясон - Я вижу, твой сюрприз, Рауль, дал интересный результат. Вы слишком долго отсутствовали, и я решил, что мое появление будет кстати. Тем более, что взгляды сионца мне не нравились абсолютно. Я оставил твоего помощника за столиком наслаждаться зрелищем, а сам вышел за вами и... получил зрелище не менее захватывающее, чем то, что происходило недавно на подиуме. Но гораздо менее эстетичное - это точно. Пьяный мужчина на четвереньках выкрикивал тебе в лицо какие-то нелепости, а ты, белый, как мел, сжимал кулаки, видимо, решая, что делать. Да, внешники иногда не знают, когда нужно остановиться, чтобы сохранить свою жизнь. Можно сказать, что этот человек только что сам подписал себе приговор. Последние сомнения относительно него у меня исчезли. Я подхожу ближе к нему и рывком за воротник ставлю его на ноги, разгибаю и склоняюсь к его лицу. Неприятный запах разлагающегося алкоголя. Мгновенно покрасневшая кожа и выпученные глаза, кажется, я чересчур пережал ему шею воротником. Я ослабляю хватку, и он начинает с жадностью глотать воздух. Хрипло кашляя, пытается что-то сказать, но выходит неразборчивый набор звуков. Только бы его не стошнило, мне будет неудобно перед тобой. Я бросаю взгляд в твою сторону, чтобы убедиться, что ты согласен с моими действиями. Ты молчишь, как будто находишься в шоке. Ладно, я разберусь сам. Вряд ли этот внешник так тебе дорог, чтобы ты стал его защищать. А разбирать конфликты - моя прямая обязанность. Я даю внешнику отдышаться и принять вертикальное положение без моей помощи. Он прислоняется спиной к перилам балкона и напряженно смотрит на меня. - Мне очень жаль, что этот тип алкоголя подействовал на вас таким прискорбным образом, господин Ги. Но господин Ам не мог знать о такой вашей слабости, так ведь? Я думаю, вам будет лучше сейчас поехать домой и отдохнуть. Мы можем прислать к вам медика, чтобы он вас осмотрел. Или будет лучше, если он вас сейчас проводит. Рауль Ты хватаешь сионца так, как будто сейчас оторвешь ему голову, я четко представляю, как фатально его голова разворачивается к плечу. Ги, возможно, представляет то же самое, потому что и не думает сопротивляться, только вращает глазами с мольбой в них, и его губы дрожат от страха. Для него твое появление также неожиданно, как и для меня. Может быть, для меня оно еще более неприятно, краска непонятного стыда сменяет холодящую бледность. Ты манипулируешь его телом и его движениями так, словно сионец не человек, а кукла. Булькающие звуки в горле Ги приводят меня в чувства. Приходится смириться с тем, что все происходящее вполне реально. По комму я вызываю Рене. Господин Ги достаточно пользовался здешним гостеприимством и обойдется без специальных услуг. Я не отправлю с ним никого, у кого может быть собственное мнение, неизвестно, как поведет себя сионец, когда немного придет в себя, что еще ему взбредет в голову делать и говорить. - В отеле, в котором остановился господин Ги, вне всяких сомнений, есть врач. А пока, господин Ги, я помогу вам вернуться в состояние, более способствующее мыслительному процессу, чем алкоголь, ударивший вам в голову. Из внутреннего кармана сьюта я достаю миниатюрный футляр с капсулами. Там есть и те, которые пригодились бы мне после нашего поединка в зале для тренировок, и те, которые я использовал сегодня. Полностью нейтрализующие действие алкоголя, любой самый крепкий напиток пьянит не больше, чем вода, я принимаю их до того, как пить. Я буквально приказываю Ги открыть рот. - Это вас освежит. Он глотает, и через несколько секунд его лицо принимает осмысленное выражение. Хотя, предполагаю, это связано не со стремительным действием препарата, а с тем, что ты уступил право разбираться мне, и отошел в сторону. Теперь кукла может двигаться сама. Надеюсь, Ги хватит ума контролировать себя без того, чтобы ему ломали шею. - Прошу прощения, Советник Ам... Прошу... - Не нужно. Довольно. Мы все готовы забыть об инциденте. Не так ли? Ги заторможено кивает. В дверях балкона появляется мой фурнитур. - Рене, позаботься, пожалуйста, о том, чтобы наш почетный гость со всем комфортом добрался до своего номера. Они уходят. Свежий воздух кажется мне душным. - С тобой все в порядке, Ра? Такие вопросы всегда предполагают положительный ответ. Я киваю и извиняюсь перед тобой за случившуюся дикость. Мы выходим в зал, сцена уже пуста, и церемония перетекла в режим неформальной вечеринки. За нашим столиком никого нет, я вижу, что в через три столика от нас Вици беседует с постоянными заказчиками. Судя по его лицу, он принимает комплименты. Хорошо. Мы занимаем свои места. Один вопрос не дает мне покоя, мысль крутится в голове. Я отбрасываю волосы назад. В моем голосе растерянность и напряжение. - Разве я веду себя таким образом, что мне можно делать интимные предложения? Тут же я сжимаю губы и жалею о своих словах. По привычке я обратился к тебе как к другу, но мой вопрос не по адресу. Ведь наша дружба перестала быть дружбой в традиционном понимании этого слова. И я еще не нащупал, как мне вести себя с тобой. И как мне себя вести, если ты ответишь, что я каким-то образом провоцирую подобное поведение? Посторонний человек заподозрил нас в связи, может быть, я смотрю на тебя слишком пристально. Или это возможно почувствовать интуитивно. Как я всегда, с самого начала, чувствовал твою связь с монгрелом. Твой стакан с абсентом так и остался нетронутым. Я делаю движение подняться. - Думаю, приличия уже позволяют мне покинуть презентацию. С твоего позволения, Ясон. Ясон Я пожимаю плечами и предоставляю тебе возможность разбираться самому. - Тебе лучше знать, конечно. Я киваю и отхожу, наблюдая, как ты разбираешься с ситуацией. Фармакология у тебя всегда была на высоте, странно только, что ты стал носить с собой препараты. Сионец меня больше не волнует, я наблюдаю только за тобой. Тебя, видимо, нервирует мой взгляд, ты странно сжимаешь пальцы, и я спрашиваю, все ли с тобой в порядке. Ты киваешь и чересчур эмоционально извиняешься. А я думаю о том, что не дам тебе сегодня уехать одному. Но просто провожу тебя и зайду на бокал вина, обещаю я самому себе. Наконец, вопрос решен, и мы уходим с балкона. Наше отсутствие было деликатно не замечено, а твой помощник, видимо, заскучав, занялся своими прямыми обязанностями и пошел обрабатывать одного из потенциальных заказчиков, а также получать комплименты. Он еще не настолько привык к ним, чтобы не обращать внимания, мне видно, как ему лестно. Мы возвращаемся за наш столик. На нем все, как и было, когда мы уходили, только фурнитуры убрали за неловким внешником. Я уверен, что ситуация с вином была только предлогом, чтобы вытянуть тебя на приватный разговор. Я искоса наблюдаю за тобой, размышляя, насколько ты сам об этом догадывался. И тут ты просто ошеломляешь меня вопросом. Я не могу скрыть своего удивления и смотрю на тебя в упор, приподняв бровь. Степень крайнего удивления. Я отвечаю, даже не раздумывая. - Разве ты не знаешь, насколько ты красив? Красив, как мечта. Ничего удивительного, что у всех ум заходит за разум. Я поднимаюсь вместе с тобой. - Если ты не против, я хотел бы проводить тебя. Заодно можем обсудить и эту, видимо, волнующую тебя проблему. Я оглядываю зал. Конечно, никому и в голову не придет нас остановить или, еще хуже, попытаться присоединиться к нашей паре. Я могу только догадываться, насколько прозрачно угрожающ сейчас мой взгляд. Этот вечер мой, с тобой, и я никому не позволю в него вмешаться. - Уже и правда становится скучновато. Поедем к тебе. Я думаю, нам есть, о чем поговорить. Я не собираюсь вскрывать карты... не собираюсь... если только ситуация не сложится так, что у меня не будет выбора... или у меня не закончится желание играть с тобой и терпение тянуть время. Рауль Как всегда, твое предложение носит такой характер, что отказаться от него невозможно. - Конечно, Ясон. Мне не нравится твоя идея проводить меня. С моего крючка ты сорвался, иначе я мог бы завести непринужденный разговор, как будто твой эксперимент с могрелом интересует меня как нестандартное, но всего лишь исследование. Подвести аккуратно к твоим истинным мотивам. Ко мне возвращается страх остаться с тобой наедине, без фона из музыки и разговоров, снова ощутить это состояние, когда я не могу владеть ни своими мыслями, ни своим телом, ни своим будущим, и не понимаю, почему ты такого состояния не боишься. Вици видит, что мы поднимаемся, оставляет гостей и идет к нам. - Уходите? Как ваше самочувствие, Советник Ам? Он всматривается в мое лицо с искренним беспокойством. - Спасибо. Все хорошо. Но я чувствую, что надолго меня не хватит. Останьтесь, пожалуйста, за главного, Вици. Вы меня очень обяжете. В его взгляде понимание, у него и мысли нет, что я могу лгать, глядя спокойно в глаза. Когда мы садимся в твой лимузин, и машина трогается с места, я опускаю перегородку между водительским местом и задним сидением, между ушами шофера и нашими словами. Из ошибки тоже можно извлечь выгоду. Иногда именно ошибка, то, что сначала казалось досадной случайностью, приносит искомый результат. Я продолжаю прерванный разговор, не реагируя на твои намеки. - Я знаю, что моя модель сексуально привлекательна. Как и твоя. Все блонди отличаются исключительной привлекательностью. И, конечно, на федералов это влияет. Красота, интеллект, образование, такт, - это наш уровень. Мы - оптимальный набор лучших качеств. Но я не могу представить, чтобы в подобной ситуации оказался, например, ты. Можно предположить, что куратор - человек, склонный к истерикам. Это проще всего. Меня никогда не удовлетворяли объяснения, лежащие на поверхности. Как правило, они лишь вводят в заблуждение. Ты, как человек, знающий меня столько лет, как наблюдательный дипломат, скажи мне, в чем может быть моя ошибка? Или... Я щурю глаза и откидываюсь на спинку сиденья. - Или авторитет блонди уже действительно не тот, что раньше? Ясон За твоими словами, кроме озвученных вопросов, я слышу тревогу и совсем другие вопросы. Я раздумываю несколько минут. Стараясь не глядеть на тебя, я начинаю издалека. - Надеюсь, ты помнишь наши сравнительные характеристики? Ты киваешь немного удивленно, и я продолжаю. - Это могло бы стать поводом для серии любопытных лекций. Мы одинаково сильны и имеем более высокий уровень привлекательности и интеллекта по сравнению со всеми, кто не является блонди. Но мы разные. И я впервые за весь разговор решаюсь взглянуть на тебя. Но только в глаза. - Куратор всего лишь человек, воспитанный людьми. Я всего лишь блонди, который знает и, значит, понимает больше, чем принято. Никакой опасности для нашего статуса. Возможно, ты не замечаешь, Рауль, хотя я уверен в обратном... Ты... тоже меняешься... На лице ни тени эмоций, ни движения мускулов, кроме привычной мимики. - Но давай все-таки уточним, что тебя конкретно интересует. Твоя привлекательность и предположительные мотивы поступков этого внешника? Разница между моей и твоей привлекательностью? Почему то, что произошло с тобой, никогда бы не произошло со мной? Изменения в нашем обществе, в том числе связанные со статусом блонди, после моего эксперимента? Сам эксперимент?... Или нечто иное?... Я не обращаю внимания на свои руки, одна из них уже накрыла твою. Никто ничего не видит, не замечает, это просто руки... ведут свой разговор. Движение от прохладного металла браслета до самых кончиков твоих пальцев, шелк скользнул по шелку. Как будто участливо моя ладонь ложится сверху твоей, и я чувствую, как сквозь двойной шелк перчаток пульсирует через кровь твое сердце. Рауль Ты сам идешь на откровенный разговор? Это на тебя не похоже. Или мне это только кажется, так я этого хочу. Я терплю твою руку на своей, все тело обратилось в сплошное напряжение с очертаниями моей фигуры. Одно движение, и может возникнуть некая новая ситуация, все может сдвинуться, это чувство и тягостное, и притягательное. Ты говоришь медленнее, чем обычно, продумываешь каждое слово. Мой взгляд застыл на твоих губах. Я смотрю на твой рот, как ты говоришь, что мы разные. Я всегда буду беречь старое, а ты - желать нового. Вот только друг для друга мы и то, и другое. Наш личный парадокс. В машине Первого Консула нет камер, жучков, я мог бы двинуть свою руку навстречу твоей. Именно я, сейчас совершенно неподвижный, управляю ситуацией. Ты не набросишься, как глупый внешник, но, стоит мне показать малейший интерес, как тебя будет уже не остановить. - Рауль, ты слушаешь? - Да... Ясон, конечно. Я перевожу взгляд на твои глаза. Однажды, очень давно, мы были детьми, ты вынудил меня слизнуть соринку. Интересно, была тогда соринка? Или ты хотел посмотреть, как я буду мучиться, в конце концов соглашаясь, потому что тебе больно? - Да, куратор всего лишь человек. И он решил, что мы тоже обычные люди. Что он может быть ровней нам. Что... Он может на что-то рассчитывать. Не буду скрывать, я считаю, - это социальный эффект твоего безрассудного эксперимента с монгрелом. И где-то я рад, что ты наблюдал этот эффект воочию. Я сжимаю руку, до которой не смог дотронуться сионец. Я не верю в предсказания, варварскую чушь. Всегда счастливые билеты, беспроигрышная лотерея на планете, захлебнувшейся в несчастьях. Традиция, компенсирующая постоянное состояние обреченности. Но как точно это предсказание совпало с реальностью. С тем, что я открыл в себе, с тем, что ты открыл во мне. Так и не шелохнувшись, я продолжаю отодвигаться от тебя словами. - Или, в ином случае, вина все же моя, и я вовсе не "блонди-совершенство"? Быть совершенным, таким, как нужно, - это просто безопасно. Это спокойствие. Это никакой боли. Это самодостаточность. Как иронично, что как раз ты любишь называть меня так: блонди-совершенство. Я перестал быть совершенным, когда понял, что ты нужен мне. Почувствовал. Тревогу. Боль. Одиночество. Я изменился, это правда. Кто я для тебя? Новый этап твоего эксперимента? Или ты просто не справляешься с его последствиями? - Я вижу недостатки, но я не вижу ни одного плюса твоих достижений с монгрелом. Ясон Я прижимаю твою ладонь к сиденью, тебе не вырваться, и улыбаюсь, слушая твои слова, твои вопросы, за которыми кроется так... Многое. - Ты не ответил мне. Хорошо. Я попробую ответить тебе. Только прошу, давай все-таки будем последовательными. Я откидываюсь на сиденье всем корпусом, закрывая глаза. Голос звучит ровно, размеренно, как будто я объясняю тебе очередной урок дипломатической соционики. Только тогда ты еще не боялся сидеть ко мне ближе и не напрягал руку под моей ладонью. Ты тогда больше доверял мне? Или себе?... - Ты блонди-совершенство, и это неоспоримо. Но ты правильно упомянул, что сионец всего лишь человек и меряет все своими, чуждыми нам мерками. Ты можешь смеяться, но он действительно окрашивает твою вежливость и рабочую заинтересованность своими, не существующими для тебя чувствами. Он не очень умен, но очень предприимчив, поэтому его и назначили куратором. Тебе стоило бы внимательнее читать досье наших заказчиков. Мой указательный палец слегка постукивает по выступающей косточке твоего. Когда мне хотелось что-то выделить для тебя, я всегда поступал именно так. - Он просто вожделеет тебя, как и многие другие, которых ты просто не замечаешь. Но, уверяю тебя, остальным это вполне заметно. И я, и мои эксперименты тут совершенно ни при чем. Эос полон пэтов и их хозяев. Твое же совершенство недоступно, а стало быть привлекательно. А поскольку они не знают ни тебя, ни подоплеки твоего поведения, то могут думать все, что им заблагорассудится. Что же до того, почему он посмел предпринять такие неосторожные действия, то тут, я думаю, есть еще один момент. Он просто хотел узнать, насколько ты свободен. Твоя рука дергается, но я удерживаю ее и улыбаюсь. - Надеюсь, теперь он понял, что нет. И впредь, я думаю, ты будешь избавлен от глупых приставаний. Я могу согласиться с тобой, что способ, выбранный мною, был не оригинален. Но с каждым нужно говорить на его языке. Зато теперь мало кто сможет позволить себе нечто большее, чем просто мечты... Больше ты не пытаешься выдернуть руку. - Ра, я много раз говорил тебе, что нет той задачи, с которой не могут справиться блонди. И меньшая из них - это сплетни. Они были и будут всегда. Мы созданы таким образом, что будем будоражить и задевать умы и чувства простых людей, это наш статус, наша элитарность. И только от нас зависит, во что могут вылиться те или иные слухи. Я поворачиваю голову в твою сторону и чуть приоткрываю глаза, изучая твой профиль. - Тебе так хочется узнать результаты моего эксперимента? Материалы, правда, еще не до конца обработаны, но кое-что из практики я уже могу тебе показать. Я еще точно не уверен в широком применении, но тебе я могу предоставить и полусырой вариант. Только ты ведь не будешь относиться серьезно к незавершенному эксперименту, так ведь? Рауль Твоя поза настолько расслабленная, что мне легко представить, как ты лежишь в постели. И черная кожа сиденья лоснится также, как шелк белья. Нажим на мою руку такой же сильный, как в спортзале, когда ты не отпускал меня, ты чувствуешь, что я сопротивляюсь. Ты закрываешь веки, как будто специально, чтобы я мог безнаказанно вернуться глазами к твоим губам, к твоему лицу, ко всему... Одежда повторяет контуры твоего тела, четко выделяя грудную клетку, колени, локти. Мой взгляд способен проникнуть под складки ткани, я помню твою кожу, матовую и гладкую. Развитый торс переходит в узкие бедра, мышцы крепкие, как мраморные. Даже древние греки не вывели столь точную формулу телесной красоты, и, даже будь она у них, вряд ли бы они смогли достичь столь высокого идеала во плоти. На тебя хочется смотреть, разглядывать во всех нюансах, пока у меня нет такого права. Я сознался себе, что хочу его получить, но не любой ценой. При необходимости я умею подавлять свои желания. Хотя я уже не так сильно уверен в этом, когда твои пальцы крадутся по моей руке выше и выбивают ритм уже около моего локтя. Небрежные легкие касания посылают волны по всему моему телу, внутри вибрирует желание ответить, перехватить твою руку, пустить волны по твоему. Я отворачиваюсь и начинаю смотреть на дорогу. Изредка я киваю на твои слова, давая понять, что продолжаю слушать, и только один раз даю свой комментарий. - Надеюсь, теперь он понял, что нет... - Конечно. Мы принадлежим Юпитер... Глядя на тебя, я чувствую опасное смятение - желание изменить свою жизнь, что невозможно. Свободная рука сама скользит под шарф, я дотрагиваюсь до металла контроль-струны. Я давно перестал замечать ее, сейчас она сковывает шею, хочется ее снять, но это невозможно. Ты прав, напоминая мне, что для простых смертных мы недоступные сексуальные объекты, Танагура делает деньги на человеческой глупости и похоти. Однако мне не нравится, что человеческой глупостью и похотью ты хочешь прикрыть свои ошибки. С некоторых пор надобность в буйных фантазиях насчет блонди отпала, правда превзошла самые грязные вымыслы, которые когда-либо достигали моего слуха. - Из практики, Ясон? На выставке и на приватном пэт-шоу у тебя, ты считаешь, я видел недостаточно? У меня не выходит сдержать ироничную усмешку. Ясон Усмешка, и я кошусь на тебя, на твой упрямый профиль. Ты уже понял, что отбирать свою руку у меня бесполезно, и просто отвернулся к окну. Чувственная линия шеи, длинные подрагивающие ресницы. Я ловлю себя на том, что втягиваю ноздрями воздух, чтобы уловить твой аромат. Ты взволнован. Чем же именно? - А ты считаешь, что это и есть выводы и практика? Думаешь, результат моего эксперимента может быть применен только в области низших? Рауль, разве ты забыл, что я предпочитаю... все? На этих словах моя рука вновь накрывает твою ладонь. - Но это долгий разговор. Тебе может быть скучно. Я не настаиваю. И мы все-таки говорили о тебе. О том, какие мысли и чувства ты можешь вызывать. О нашей разнице и возможных последствиях. Или тебе это уже неинтересно? Моя поза становится менее расслабленной. Я, все также повернув голову, пристально изучаю тебя. Слежу за каждым движением. - Скажи, о чем ты бы хотел поговорить, и я постараюсь быть хорошим собеседником. Ты же знаешь, я умею. Я улыбаюсь более открыто, когда говорю о твоих желаниях, и прошу открыться мне. Это не просчитанная улыбка дипломата, мне и правда интересно. - К тому же, не забывай, с сегодняшнего дня у тебя пять законных дней отдыха. Я уже подписал приказ. Я еще не говорю, какую программу я наметил для тебя на эти пять дней. Для тебя, для нас... Рауль Лента несущихся огней за стеклом становится шире и роскошнее. Мы уже подъезжаем. - Ты не представляешь, как бы я был рад ошибаться и оказаться, как ты говоришь, занудой, который все привык ставить под сомнение. На дорогу потрачено от силы двадцать минут, но у меня чувство, что прошла не одна вечность. Мои мышцы уже начинают болеть от напряжения, в котором меня держит контакт с тобой. Я надеялся прервать его, но ты, кажется, намерен продолжить вечер. Меня ждет новый сеанс противостояния. Я раздумываю, придумать ли мне благовидный предлог для отказа или попытаться вывести тебя на действительно откровенный разговор. Я взвешиваю свои силы. Хаос света превращается в череду фонарей, машина останавливается, наша беседа прерывается на время, водитель открывает дверцу. Я вопросительно смотрю на свои сжатые твоими пальцы, могу ли я, наконец, получить свободу движений. С улыбкой ты оборачиваешь все так, как будто помогаешь мне выйти из машины, берешь меня под руку, наш контакт не прерывается ни на секунду. Мое сердце колотится. - Пять дней отдыха. Ясон, за это время можно обсудить целую жизнь. В мельчайших деталях. Необходимость отвечать на приветствия и поздравления задерживает мой ответ еще на несколько минут. Когда все кивки, улыбки и комплименты остаются позади, лифт несет нас в мои апартаменты. - Говоря откровенно, я чувствую себя неловко, когда речь идет обо мне. Извини за то, что в состоянии некоторой растерянности спрашивал об очевидных вещах. Я, видимо, никогда не научусь получать удовольствие от той части стратегии Юпитер, в которой мы - соблазнительная приманка, дезориентирующее средство и демонстративное совершенство... Я делаю паузу, чтобы ты обратил на эти фразы больше внимания. Нет даже шанса для двусмысленности. В мифологии Эос - ревнивая коллекционерша самых красивых самцов. Федералы с образованием и эрудицией, для которых такие архаичные названия не пустой звук, должно быть, не устают смеяться, я бы смеялся. - Не в интересах Ги распространяться о его несостоятельности в должности куратора, уверен, единственным последствием происшедшего станет завершившийся для меня не самым приятным образом банкет... Загорается цифра нужного этажа. - Мы можем исправить это, Ра. Выпьем по бокалу вина. Ты говорил о каких-то чудесных сладостях, привезенных тебе с Циреры. Пригласишь? Дверцы лифта расходятся. У встречающего нас фурнитура перепуганное лицо. Вопрос вырывается сам собой. - Себастьян, что случилось? Молоденький фурнитур мнется, бросает растерянный взгляд на тебя, делает шаг ближе и шепчет мне на ухо свои новости. Я оборачиваюсь к тебе, удивленный услышанным. - Чрезвычайная ситуация, связанная с двумя моими пэтами. Мне нужно разобраться и дать указания, как поступить с ними. Боюсь, с поздним ужином ничего не получится. Странно, но, не смотря на страх перед твоими возможными действиями и моим возможным бездействием, отказываясь, я чувствую сожаление. - Я подожду. Мне несложно. Ты решительным тоном отметаешь мои извинения. Но мою руку тебе приходится отпустить. И снова оно, чувство сожаления. Теперь из-за того, что я больше не чувствую твой захват. Я велю фурнитуру проводить тебя в комнату для гостей, подать легкого вина и позвать группу мальчиков, если ты захочешь скрасить свое ожидание шоу пэтов. Ясон Я твердо решил не выпускать тебя из моего поля зрения сегодня вечером. Я с интересом выслушиваю тебя и уже собираюсь продолжить столь многообещающую тему, как встречающий фурнитур своим беспокойством вклинивается в мои интересы. Эти пэты, видимо, очень дороги тебе. Дороже, чем я? И ты мне еще пеняешь на увлеченность Рики? Конечно, ты бы ответил, что наши интересы имеют большую разницу, но все одно это время, которое отобрано. Твое - у меня, и мое - у тебя. Я неохотно отпускаю тебя, все твои попытки отговориться от сегодняшнего совместного отдыха мною пресекаются. Я ведь не сообщил тебе самого интересного. Предвкушаю, как ты удивишься, узнав. Я хорошо ориентируюсь в твоих апартаментах, меня не нужно провожать. Они почти точная копия моих. Только интерьер у нас кардинально разный. Я предпочитаю прохладные тона и эргономичность обстановки во всем, кроме, пожалуй, спальни. Но и там царит стиль хай-тек. У тебя же - благородная роскошь натуральных материалов и дизайнерских шедевров. Ты предпочитаешь тона солнца, я - луны. Твое вино мне подают всегда чуть подогретым, у меня же в привычке пить прохладное, иногда даже со льдом. Только тебе мои фурнитуры, зная твои пристрастия, греют его. Гостиная, где мне приходится ждать, не так уж велика. Широкие диваны вдоль стен создают впечатление, что комната может служить временной спальней для гостей. Для любого блонди они все же узковаты. Низкий овальный столик, уставленный легкими закусками, сладостями и вином, подкатывается фурнитуром ближе. Группа пэтов в привычных твоему гарему легких газовых одеяниях, впархивает в комнату, как стая бабочек-однодневок, и устраивается в центре комнаты, садясь полукругом, лицом ко мне. Их пятеро. Все изящны, тонкокостные, с высокими бледными скулами, умеренной косметикой и длинными волосами. Фурнитур наливает мне вина. Я усаживаюсь как можно удобнее, опираясь на диванные подушки. Среди пэтов нет ни одного дарка, даже брауна, жаль. Ладно, пусть покажут, на что способны. Я оцениваю юного пэта с пепельными завитыми локонами, чем-то он неуловимо напоминает мне... того, кого я жду. Я указываю на него фурнитуру, пусть именно этот будет в центре внимания. Я надеюсь, пэты не успеют закончить свое шоу, когда ты вернешься. Мне интересно взглянуть на твое лицо, когда ты их увидишь в самом разгаре представления...