Рауль (сайд-стори к "Затмению")

Рауль Сначала, в своем кабинете, я просматриваю запись событий, переполошивших мой гарем. Cамое большое нарушение, которое я помню среди своих пэтов, - когда один самец укусил другого за щеку. Бывало, что из ревности к хозяйской милости, к участию в крупных шоу, просто к молодости пэты портили более удачливым одежду, cбрасывали посуду с едой на пол, но нарушения всегда были безобидными, и быстро пресекались. Сейчас на экране я вижу, как карамский раб, сам уже обнаженный, стягивает с рыжего молоденького пэта куртку, смахивает огонь длинных волос в сторону и маникюрными ножницами, придерживая жертву за плечо, вырезает между лопатками ироничную кличку, которая пришла мне в голову. Ранки наполняются кровью, она стекает по ходящим ходуном бокам пэта, мальчишка вцепился руками в кровать, прижимается лицом к простыням, колени карамца сдавливают его, пэт дергается и стонет, но терпит все до последней буквы. Вероятно, они достаточно говорили друг с другом до этого, потому что все происходит в тишине, если не считать всхлипов и слез. Принц ложится грудью на искалеченную спину пэта, спускает с рыжеволосого шорты, хватает его под животом и не входит, а надевает дрожащего мальчишку на себя, двигает на своем члене, не давая проявлять инициативы. Пэт окончательно обмякает в грубом захвате, разметавшиеся волосы одной длины с вытянутыми руками, они скрывают его лицо. У меня настойчивое и неприятное дежа вю - три года назад этого рыженького самца точно также надевал на свой член твой дикий монгрел, это было главной темой всех разговоров еще месяц. Я брезгливо морщусь. Влетевший в комнату фурнитур прерывает действие, любовники замечают его только тогда, когда он активирует пэт-ринг Принца, цепочку вокруг талии. Карамец сжимается и падает на пол, его грудь красная, как у птицы с ярким оперением. Рыжий вскрикивает, наконец, становится видно его бледное лицо с прокушенными губами. Принц все равно тянется к фурнитуру с пультом, пытаясь подползти и достать его, тот давит на кнопку в панике. Карамца и его жертву, если так можно назвать особь, не оказывающую сопротивление насилию, с уже обработанными порезами, в положенной униформе, приводят ко мне. Силовые поля сковывают их руки и ноги, на всякий случай около Принца, как около взбесившегося зоопаркового зверя, стоят два фурнитура. Мне необязательно было разбираться с ними лично, я хочу заглянуть в них, в их мысли. Карамец сам начинает то, что должно быть допросом, его подбородок вздернут вверх, он и не думает скрывать свою ненависть ко мне. - Я никому не отдам его. Его не будут трогать другие. С его стороны очень любезно, что он решает объяснить мне свое поведение. - Вероятно, что в моем гареме его больше никто не тронет. Теперь, со шрамами, ему дорога в дешевый бордель или... Раная-Уго. Последнее нарочно сказанное слово действует на карамца, как удар. Отрезвляющий, я полагаю. Бывший принц песков, кажется, хотел бы броситься на меня, но боль останавливает его, и он корчится в двух метрах от моего кресла. - А что вы сделаете с ним? Не наказывайте его! Всегда вы были так добры ко мне! Умоляю вас! Хозяин! Мой пэт, кажется, хотел бы упасть передо мной на колени, но за локти его удерживают от лишних движений. - Насколько я вижу, Алессандро, тебе не нужна доброта. Все, что он теперь может сделать для своего любовника, - плакать. Наказание последует, и суровое. Чтобы было понятно всем. А ответственный за наблюдение за комнатами пэтов фурнитур лишится своего места. - Сволочь... Принц рычит с пола оскорбления, рыжеволосый пэт испуганно вздыхает. Я не тронул характер карамца, и он проявил себя во всей своей первобытной красе. Но Алессандро, настоящий пэт, должен был предвидеть, к чему приведет столь глупый поступок. Это, конечно, не случайность, что Принц и монгрел похожи, как листья с одного дерева. Я приказываю увести карамца, его тащат, он упирается ногами и не хочет покидать комнату, в которой находится его любовник, в очередной раз фурнитуру приходится активировать пэт-ринг, его практически уносят. - Что ты почувствовал тогда, с монгрелом, Алессандро? Я задаю свой вопрос прямо в лоб, пэт моргает, от слез его глаза кажутся двумя блестящими озерцами. Распухшие губы приоткрываются, возможно, он сам только сейчас осознает свой мотив. Мне он не смеет лгать. - Он... сильный... Не убивайте его! Пожалуйста, не убивайте, не убивайте, не убивайте. - Запереть пэтов в их комнатах. Когда старший фурнитур уводит Алессандро, он продолжает плакать и просить. Он был очень красив, разнообразные музыкальные таланты, я чувствую досаду. В том числе на то, что не предвидел возможные последствия моего эксперимента. Второй момент истины за один вечер. Случится ли еще один? Ты ждешь меня в гостиной, бутылка вина пуста на треть, и твои глаза пусты. Они наполняются интересом, когда я даю о себе знать легким кашлем, я умею ходить бесшумно. Я усаживаюсь в кресло рядом с твоим диваном и кошусь на фрукты в шоколаде, к которым пристрастился. Но этот десерт требует интимности, нужно снять перчатки. Я просто похлопываю рукой по подлокотнику. - Ясон, надеюсь, ты не скучал? Как тебе мои новенькие? Я перевожу взгляд с тебя на то, что происходит в центре моей гостиной. - Хм. Ты перетасовал их так, что четверо пэтов сгрудились вокруг одного, с пепельными волнистыми волосами. Первый пэт занят губами Дэниеля, второй и третий гладят его распятые руки и целуют отвердевшие соски, четвертый смакует член, он весь у него во рту. Их жертва не имеет права что-то просить, но видно, что она уже изнемогает от все-таки поверхностных прикосновений, ягодицы поджимаются в ритме секса, звенят браслеты на широко разведенных ногах. Я отсутствовал полчаса, пэты моего гарема обучены долгой нежной прелюдии, но еще десять минут, и наступит апогей, эти пятеро превратятся в совокупляющуюся массу. Грубо играешь, мой друг. - Хочешь досмотреть до конца? Мой голос звучит буднично. Все эмоции спрятаны. - Что случилось, Ра? Что-то серьезное? Я вывожу голограмму. Ты смотришь на нее, я смотрю на тебя. - Пэты тоже почувствовали свободу и начали показывать норов. И этот инцидент возможно использовать против твоих аргументов. - Что посоветуешь сделать с ними, Ясон? Что бы ты сделал? Интересно, теперь моя находка вызывает у тебя больше чувств, чем тогда, на подиуме? Уверен, что это так. Ясон Я вежливо киваю и улыбаюсь на твои вопросы, жестом давая понять, что все отлично. Ты присаживаешься не рядом, как бы я хотел, а в кресло. Но я рад и этому. Ты мог бы сесть и в другой конец комнаты для так называемого полного обзора шоу. На мой вопрос ты просто включаешь запись. На какое-то время шоу перестает меня интересовать. Что ж, вполне логично, я насмешливо поднимаю брови. - Ты завел себе пэта, с которым не можешь справиться? Зачем? Я знаю, что это заденет тебя, но продолжаю холодно объяснять тебе прописные истины. - Ра, если хочешь чего-то особенного, то будь готов к тому, что оно может оказаться не совсем таким, как ты себе представлял. Почему ты не подправил характер твоего новичка под свой гарем? Если ты хотел провести эксперимент, похожий на мой, ты мог проконсультироваться со мной и запросить материалы. Как видишь, без них затея оказалась довольно... рискованной. Краем глаза я наблюдаю за тем, что происходит на полу перед диваном. Пэты уже прервали ласки и, совсем освободившись от драпировок, напрямую занялись друг другом. Но, как я и велел, все внимание уделено пепельному. С одним он составил позу 69, другой пристроился к нему сзади, третий тер и сжимал его соски, а последний оставшийся старался услужить всем, переползая с места на место. Довольно изящная композиция, несмотря на то, что классическая. Впрочем, классика не стареет. Ты обиженно молчишь. Я сравниваю два кадра из моего вечера. Страстно раскинувшаяся группа у ног, стоны, жар, который чувствуется даже отсюда. И ты, закусивший губу и старающийся не глядеть в сторону пэтов. Тебя обижает моя отповедь или то, что мы не одни? Я подожду, пока пэты закончат, и тогда можно будет начать более серьезный разговор. А пока я отвечаю на твой вопрос. Чуть улыбаясь. - Если ты хочешь подчинить себе дикаря, дай ему почувствовать твою силу. Публично или наедине, не важно. И не силу власти, а именно твою личную. Ты ведь не будешь спорить, что блонди сильнее кого бы то ни было не только на Амой? Нижнего из этой пары можно было бы перепродать. Хотя, конечно, ты можешь поступить щедро и выкинуть их обоих в Керес... Я внимательно изучаю тебя взглядом. Фурнитур подливает мне еще вина, и я тянусь к твоему сладкому угощению. Мне не нужно снимать перчатки, есть десертная ложечка. Но я вижу, как ты непроизвольно сжимаешь пальцы, ты гурман и хочешь получить максимум. Как и я. Рауль На самых сложных Советах паузы на раздумье не длятся так долго. Истеричному сионцу и паре пэтов вместе не удалось меня вывести. Тебе для этого достаточно просто другой интонации. Не такой, какой я ожидаю. Глубокий вдох, долгий выдох. Я оттягиваю свой ответ, чтобы не сказать тебе ничего резкого. Я не позволю себе разозлиться и стать слабее. Чтобы у меня было оправдание, я тоже беру десертную ложечку. Щипчиками фурнитур перекладывает фрукты в мою вазочку. Хотя вряд ли я буду есть их с помощью металлического посредника, лишая себя половины удовольствия. - Мне рассказывали, что фрукты для цирерского деликатеса собирают невинные девушки. Забавная легенда, хоть и позаимствованная. Не думаю, что она соответствует истине, но воображение покупателей, говорят, подстегивает. Я хочу знать, что подстегивает твое воображение. Почему тебя интересует полная противоположность? Примитивное, необразованное, несдержанное, дисгармоничное, без всякого статуса существо. Я бросаю взгляд в сторону шоу и удостоверяюсь, что оно подходит к концу, если, конечно, ты не захочешь составить новую комбинацию. Пэт с пепельными волосами больше не может сдерживать себя, он рывками погружает свой член в рот партнера. Тот сжимает крепкий маленький зад обеими руками и немного отодвигает от себя, чтобы не задохнуться, контролируя близкого к оргазму юношу. Глаза Дэниеля закрыты, чтобы не было видно стекленеющие в экстазе зрачки. Группа действует без единой помарки, все движения гармоничны, страсти ровно столько, чтобы шоу не выглядело вульгарным. Они гибкие и ловкие, как маленькие золотистые ящерицы. Ими я доволен. - Тебе интересно именно такое сочетание? Четверо на одного? Я всегда предпочитал пары. Интересно, что формирует подобные вкусы? Я невозмутимо уточняю. - Вкусы к шоу. Пэты - это украшения, а не проблемы. По крайней мере, так должно быть. Но это можно считать делом вкуса. В типажах наши с тобой предпочтения расходятся. Я всего лишь убедился в этом. Учиться ведь можно и на ошибках, верно? Доказывать что-то животному? Уволь меня от этого. Что оно такое, и какова власть над ним, ему будет вполне очевидно, когда он окажется в клетке. Мне удобны отборные пэты и неинтересно тратить время на переобучение негодного товара. Я отгоняю воображаемую сцену с тобой и твоим монгрелом. Просто не даю себе смотреть. Под веками все черное. - Выбросить в Керес? Как ты поступил со своим монгрелом? Но он сам часть Кереса и сможет жить там дальше. Усыпить и то более милосердно. Лишней жестокости я не люблю. Нас учили, что ответ - в самом вопросе. Возможно, до сих пор мне не удавалось задать правильный. - Я думал, отправив свою находку назад, ты признал, что сделать из монгрела пэта невозможно. Выходит, я ошибался, и ты еще не закончил с ним. Ты хотел рассказать мне, что это за новая стадия эксперимента с монгрелом? Зачем тебе все это нужно, Ясон? Все эти проблемы. Ясон Я жду, когда ты перестанешь злиться, как это просто стало у тебя выходить, и выпустишь пар на первых, ничего не значащих фразах. Усмехаюсь и киваю тебе, поднося к губам лакомство. Глядя тебе в глаза, осторожно откусываю, облизываю губы. Ты прерываешься на середине фразы, и, я чувствую, что тебя, как и того пэта на полу в шоу, уже не сдержать. Очень хорошо. Я довольно улыбаюсь, краешком языка слизывая последний кусочек угощения с ложки. Не торопясь что-либо сказать, я подаю знак пэтам, чтобы они удалились. Так же бесшумно исчезает фурнитур. А ты, кажется, мало что замечаешь в своей запальчивости. Я откидываюсь на спинку дивана и долго молча изучаю тебя. Каждую деталь, каждый вздох и движение ресниц не остаются не замеченными. И только, когда ты замолкаешь, тяжело дыша, я начинаю говорить. - Пожалуй, я был прав. Ты как будто зациклен на моем эксперименте. С чего бы такое внимание к такому ничтожному событию? Я делаю паузу, наблюдая за тобой, когда ты, наконец, понимаешь, что мы остались одни. - Ты слишком поверхностен в некоторых вопросах, Ра. Я стараюсь говорить мягко и ни в коем случае не допустить моих бархатных интонаций, которые так тебя напугали недавно. Хотя я не уверен... - Дело не в переобучении. Дело в новом опыте, который можно применять на деле. Ты cегодня сердился, когда внешник посмел попытаться задеть тебя своей глупой выходкой. А знай ты то, что знаю я, ты бы лучше мог понимать ситуацию, а, следовательно, управлять ею. Да, Юпитер нас сделал такими, какие мы есть. Так почему бы не узнать все наши возможности? Пэт - это всего лишь эксперимент, мелочь, не стоящая внимания. Я бы хотел продолжить... постигать эти знания. На последних словах я не сдерживаюсь, и мой голос становится глубже. Мне хочется взять тебя за руку, но я понимаю, что еще рано, и просто смотрю тебе в глаза, надеясь, что ты меня поймешь. Ты смаргиваешь, и твои скулы заливает румянец. Мне кажется, ты сейчас будешь ловить ртом воздух, не зная, что сказать, но твои губы сжимаются. Хотя и не в такую жесткую линию, как было. Ты чего-то ждешь? Я продолжаю, давая тебе немного передохнуть и отвлечься от главной темы. - Если хочешь, я могу выкупить у тебя этих пэтов и пустить на воспроизводство. Рыженький очень мил, не смотря на испорченную кожу. Что же до Принца, не думаю, что он пропадет в Кересе. У него, это заметно, очень здоровые инстинкты. Просто на одного монгрела станет больше... Хотя, ты прав, это не функционально. Я улыбаюсь и тянусь за вином. Моя рука едва не касается твоей. - И правда забавная легенда с этими фруктами. Ты именно поэтому ими так увлекся?... Я хочу развеселить тебя, но ты смотришь на меня каким-то странным взглядом. Готовый то ли улыбнуться, то ли вновь разозлиться. - Интересно, что в них такого, что ты предпочитаешь есть их без перчаток? Я отставляю бокал и начинаю снимать свои. - Я тоже хочу знать. Или это можно только тебе? Ты растерян, или что это мелькнуло в твоих глазах? Рауль Я знаю, что у стиснутого удовольствием от нескольких партнеров пэта сейчас нет ни одной мысли в голове, но его тело идеально принимает и дает наслаждение, в общем плавном ритме шоу. В этом и заключается искусство пэта. Через тихие вздохи и откровенные всхлипы прорывается вскрик, с жалобной ноткой отчаяния от того, что пик удовольствия пройден, и оно растворяется. Сразу ты теряешь интерес к пэтам и отпускаешь группу. Участники шоу, не получившие разрядки, смогут продолжить в своих комнатах, это не возбраняется. В прошлом твой монгрел, теперь ты сыграл моими же собственными живыми шахматными фигурами, у тебя поразительное умение вывернуть любую ситуацию наизнанку. Все для того, чтобы увидеть твое любимое шоу - шок на лицах окружающих, вытянуть наружу эмоции. В отличие от твоих грубых поступков, твои слова скользят, как змеи. Ты обрабатываешь меня, как федералов на переговорах, я не настолько наивен. Я велю фурнитуру оставить нас и не беспокоить, пока он не понадобится. - Я бы хотел увидеть выкладки по твоему эксперименту. И никогда я не скрывал своего интереса к нему. Я бы хотел увидеть всю картину. Ясон, тебе не кажется, что прошло уже достаточно времени, чтобы результаты были оформлены? Ничтожное событие. Как будто я не наблюдал три года, как твое настроение зависело от успехов или неуспехов в том, что ты сейчас назвал обучением монгрела. - У Алессандро не только кожа испорчена. Влюбленный пэт больше ни на что не годен. Ты хочешь понаблюдать эту пару? Я бы посмотрел, как ты дрессируешь. Если ты считаешь, что это полезный опыт. Я старательно придаю своему голосу беззаботные интонации. Тоже снимаю перчатки, беру десерт. - Легенда - всего лишь рекламный трюк. Перчатки, приборы - преграда между едой и ощущениями, половина вкуса теряется. Тебе так не кажется? Но это может быть только моим восприятием, с тобой может быть не так... Мы аккуратно вальсируем, хотя и не встаем со своих мест и не двигаемся, как тогда в библиотеке, когда я не дал тебе сдвинуть руку с моей талии на бедра. Когда я не дал себе сдвинуть руку с твоей талии на спину. - Разве ты никогда не ешь руками? Не может быть, что я одинок в этой своей привычке. Ты снова заставляешь меня чувствовать себя растерянным, я не сдерживаюсь и резко обрываю наш вальс. Мне надоели твоя ложь, твои провокации и твои подшучивания. Усталость побеждает приличия. - Значит, я поверхностен? Зато ты предпочитаешь самые тщательные эмпирические исследования. Тебе нравится заниматься сексом с пэтами? Почему? Я просто не могу больше держать свой вопрос в себе. Ясон Вряд ли ты поймешь, что, кроме видеозаписей и информации в моей голове, мне больше ничего не нужно. Кончики пальцев становятся почти раскаленными, но я касаюсь только шоколада, он сразу начинает плавиться, и мне приходится съесть его сразу весь. Слишком сладко. А ты, оказывается, сластена, мой Советник. Я улыбаюсь и поднимаю бровь, когда ты заговариваешь о моих методах. Что ж, и это я могу тебе предложить. Но позже, чуть позже. Ты тоже делаешь попытку отвлечься и рассеять тяжесть и сложность поднятых тем. Тебе это удается плохо. - Мне нравится столовый этикет и пока еще не было случая, чтобы мне захотелось его нарушить. Кроме как сейчас с тобой. Я выверено точно знаю, насколько двусмысленную вещь я сказал. Это заставляет тебя потерять всякую осторожность. Ты отбрасываешь ее легко, а я только... успеваю склонить голову и посмотреть на свой браслет. Все вовремя. Камеры слежения переведены в безопасный режим. Мы получили шанс на глоток свободы, и было бы глупо его не использовать. И тут тебя окончательно срывает. Наконец-то ты высказал то, что тебя гложет. Надеюсь, в моем взгляде достаточно замаскирован восторг победы?... Я допиваю вино и ставлю бокал на стол, так же все еще молча тянусь за кувшином и наливаю себе еще. Твой бокал почти полон. Ты ждешь моего ответа, как приговора. Себе или мне? - Для начала это просто удивительно приятно. При этих словах мои губы касаются края бокала, а взгляд становится тем самым, раздевающим. Я уже опробовал его на тебе когда-то, и вот сейчас это уже не шуточная экспериментальная ситуация. - И не с пэтами, а с пэтом, который был наиболее подходящим для этого. Согласись, параметры блонди и пэта все-таки очень различны. И потом, если ты не заметил, того пэта я вернул в условия его привычного обитания. Тебе это разве ни о чем не говорит? Я хочу продолжения, но уже на другом уровне, понимаешь? Тот я прошел и сделал выводы. Юпитер, как же легко мне сейчас даются слова. И я прекрасно понимаю, что сейчас за то, чтобы тебя поцеловать, я готов и на большее. Я ставлю бокал на стол и выжидающе смотрю на тебя. Потом все ответы на другие вопросы. Сейчас мне важно только одно. - Можно, я сейчас приглашу тебя на вальс? Как тогда в интернатской библиотеке? Рауль Ты тянешь время, секунды, как эпохи. И еще твой взгляд, не тяжелый, наоборот, с легкостью он гуляет по моему телу, с глаз на руки, с губ на бедра. Без усилия срывая с меня все: всю мою одежду, все мои заслоны. От него не защититься, не укрыться, не уйти. Я вынужден ждать твоего ответа, верного или неверного пароля, обнаженный. Я напряженно застыл в своем кресле, едва веря, что сам создал эту ситуацию. - Я хочу продолжения, но уже на другом уровне, понимаешь? Я понимаю. Сильные удары, я чувствую свое сердце, никогда так сильно я не чувствовал его цель - биться в груди. Ты попал в него. Но мне хочется попросить тебя уйти, убрать раздевающие меня глаза, потому что иначе у тебя получится, и я больше не отпущу тебя, схвачусь за твои руки. Моя ревность ничем не слабее ревности самца, вырезавшего свое имя на спине рыжего пэта, она может быть хуже, у меня есть власть. Ты говоришь, что любишь укрощать дикарей, ты их сам создаешь. Где сейчас мое хваленое хладнокровие? Непременное хладнокровие блонди. - Библиотеке? Наши мысли так близко, что я вздрагиваю, как от шокирующей новости. Такое огромное количество дней, и мы вдруг совпали в одной и той же секунде. Это глупость - жалеть, но я жалею, что мы не старшекурсники, что мы... не тогда. - Вальс?... Я не танцевал очень давно. С тех пор. Я все забыл... Прямыми, как будто они деревянные, пальцами я упираюсь в стол, я чувствую себя разучившимся не то что танцевать, просто ходить, как будто мои ноги из воздуха. Я упаду. - Ничего, Ра. Ты вспомнишь. Ты сам подходишь, поднимаешь мое растворяющееся в сладкой мути, предчувствии тело, берешь мою руку и прижимаешь к себе. Твои и мои руки без перчаток, тепло в том месте, где соприкасаются ладони, жар, где стыкуются пальцы. Мы стоим около стола, не сделав ни шага к центру комнаты. Так вальс не танцуют, не существует такого танца. - Почему его номер все еще в реестре пэтов? Ясон Я глажу твои пальцы, перебирая их. Прижимаю тебя к себе, чувствуя, как колотится твое сердце. Вдыхаю запах волос и твой личный, сейчас особенно яркий запах. Ты возбужден, ты взволнован, ты... проверяешь меня. Я улыбаюсь, глядя тебе в глаза. - Я просто позволил себе быть щедрым и отпустил его. Он мне больше не нужен. Но я умею быть вежливым и благодарным. Из этого эксперимента я вынес хороший опыт. Например, тот, что, если хочешь гармонии, ищи ее в том, что тебе близко... На этих словах я прижимаю тебя ближе, чтобы подчеркнуть, что я имею в виду. - Эта регистрация - просто благодарность. Ничего больше. Забудь об этом. Это не должно тебя больше волновать. Я взглядом очерчиваю твои губы и жду, когда ты улыбнешься. Ты улыбаешься, но пока еще не очень уверенно. А я представляю, каковы твои губы на вкус. Я отдаю приказ обслуживающей системе, и в воздухе начинает медленно плыть изысканная мелодия старинного вальса. У тебя прекрасная музыкальная подборка, сибарит. С улыбкой я чуть склоняю голову. Твоя ладонь лежит на моей, я вывожу тебя из плена столиков и кресел на середину комнаты и напоминаю первую позицию вальса. Неважно, что я не очень-то долго собираюсь ее соблюдать, я просто вспоминаю. Твоя правая рука ложится мне на плечо, левая в мою руку, я обнимаю тебя за талию и... - Раз, два, три, помнишь, Ра?... Я легко улыбаюсь и делаю небольшой шаг к тебе, на тебя. Первое па, первый квадрат. Рауль В библиотеке интерната твой взгляд никогда не был столь пристальным, твой взгляд ласкает и смущает, уверяет, что ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я сам, что мне не покажет ни одно зеркало. Как тогда в зале для фехтования, только тогда твой взгляд бил. Скулы начинают гореть, я привычно прячусь за волосами, ты откидываешь их. - Не закрывайся. Я вскидываю голову, горя еще сильнее от твоего бесцеремонного и... интимного жеста. Но так и не делаю тебе замечания. - У меня что-то с координацией движений. Боюсь, я отдавлю тебе ноги. Я не вальсирую, это было бы слишком громко сказано. Я не танцую, скорее, держусь за тебя, мое тело все падает и падает куда-то, у чего, я надеюсь, не будет дна. Ты ближе, чем предполагает танец. Твоя рука сжимает мою слишком крепко для вальса, как будто лишая возможности сбежать, но сбегать я не собираюсь, если бы ты сам попробовал сейчас расцепить наши руки, ты бы понял. - Значит, просто благодарность? Твой взгляд блуждает по моим губам. Я догадываюсь, что это значит. - А как же юридическая сторона? По правилам пэты, чей срок вышел, должны быть утилизованы или отправлены в Мидас. - Он монгрел. Законы о пэтах не распространяются на жителей Кереса. Меня устраивает твое объяснение. Я хочу тебе верить. - Зачем тебе обязательно нужно было пробовать на прочность мое терпение прежде, чем рассказать? Я способен оценить щедрый жест... Я отбрасываю волосы с лица, но они все равно закрывают его, чересчур мягкие, рассыпаются по плечам. - И ревновать было не к кому? Признаться тебе прямо, что ты был прав, все равно, что признаться... Ты снова отводишь прядь моих волос, разглядывая. - По-моему, ты сам себя измучил, Ра. Я чувствую в себе и злость, и радость, и неуверенность, и жадность, и стеснение, и смелость. Правая рука съезжает с твоего плеча на спину, я поглаживаю ткань твоего сьюта ниже лопатки, ткань в нашем танце - третий лишний. Желание увидеть тебя по-другому, без едкой кислоты ревности, сбивает дыхание. Желание знать, каково cоприкасаться с тобой бедрами без того, чтобы подавлять в себе все эмоции, свободно. И... я останавливаюсь. Я забылся. - Юпитер... Я забыл, что здесь мы никогда не бываем одни. Ясон Музыка плывет и волнами накатывает на нас. Ты сейчас необычно напряжен и необычно открыт. Я никогда еще не видел тебя таким растерянным и решительным сразу. Я никогда не имел дела с девственниками и стараюсь двигаться по неизвестному мне пути очень осторожно. Ты прижимаешься все ближе, сам, сжимаешь мою руку так, что, кажется, готов сломать себе кости, но не отпустить. Я отвожу тебе волосы с лица, смотреть на тебя - удовольствие, которое я не могу и не хочу пропускать. Никогда бы не подумал, что ты можешь так краснеть от одного взгляда. Я любуюсь твоими губами. Твои последние ноты яда в голосе. - Твоя ревность беспочвенна, Ра. Ты опускаешь глаза и продолжаешь, нет, не вальсировать, покачиваться со мной в волнах музыки. Я и не рассчитывал, что мы будет танцевать, мне просто надо было сломать эту грань, лед из недомолвок между нами. Вдруг ты останавливаешься, как будто замороженный какой-то мыслью. Твоя рука сжимает мою еще сильнее. - Что-то не так? Опустив голову, ты произносишь только одно слово... Это и вопрос, и ответ, и боль, и желание, и осознание, и сожаление, - в твоем голосе сейчас есть все это. И я знаю, что, рассказав тебе свою тайну, я уже не сделаю шаг обратно. Я обнимаю тебя настолько близко и откровенно, насколько уже имею право. Ты сам признал его за мной, сказав о своей ревности. Я легко касаюсь твоего лба губами, нежной кожи. Мой шепот проникает в твое сознание, размораживая. - Юпитер не видит нас сейчас... Я перенастроил системы слежения. Ты вскидываешь голову так резко, что я не успеваю отстраниться, и твои губы натыкаются на мои. Теперь, что бы ты ни делал, я не остановлюсь, Рауль. Я беру тебя в плен своим поцелуем. Смакую и нежу, пока еще не проникая глубоко, давая тебе подстроиться и понять, что происходит. Твои глаза широко распахиваются от новых ощущений, потом веки медленно опускаются, и я понимаю, что все идет, как надо. Не желая отрываться от твоих губ, я обнимаю тебя за талию и стараюсь сдвинуться с места, в сторону дивана. Ты, захваченный поцелуем, не очень понимаешь, чего я хочу, но перестаешь сопротивляться, когда я запускаю пальцы в твои волосы на затылке. Мы почти падаем на диван. Рауль Ты преступник, Ясон, ты еще хуже, чем я о тебе думал. Восхищение и полярное чувство тревоги, мы соучастники в запретной игре, - они нагоняют меня, выбежавшие из стерильных коридоров интерната, преодолевают расстояние в десять лет. С тобой рядом не бывает односложных эмоций. Значит, Юпитер не знает тебя. Я отрываю глаза от пола, стряхиваю с плеч ее липкую тень. И как будто бутон цветка касается моих губ. Бутон из влажного шелка, твой рот. Я словно стремительно поднимаюсь куда-то вверх в лифте из твоих объятий. Всегда я хотел поцеловать твой рот, усмехающийся и упрямый, теперь я знаю. Ничего больше я не хотел по-настоящему. Сначала ошеломленный, совсем скоро я весь подаюсь ближе к тебе, твои руки мнут мою одежду. Ты облизываешь мои губы, как только что лакомство. Мягко ты давишь мои губы языком. Твоя рука давит на мой затылок, давит на мое запястье, давит на мое колено, пол ускользает из-под ног, и мы оказываемся на диване, не прерывая поцелуя. Я понимаю, что он не будет таковым в полной мере, если не приоткрыть рот, я размыкаю губы. Кончик моего языка сразу сталкивается с твоим, я всем телом вздрагиваю. Вкус шоколада, сердце бьется, как страстная мелодия. В моем теле, совершенно заглушая ноты вальса, начинает звучать неизвестная музыка. Не скрипка - это инструмент печали. Не фортепиано - оно слишком претенциозное. Не флейта - она слишком слабая. Не барабан - он груб. Я прислушиваюсь. Может быть, это песня, мы сочиняли, но я не помню ни одной строчки и сейчас не могу разобрать ни одной. Я скольжу пальцами от твоих костяшек под рукав, собираю и сжимаю ткань твоего сьюта, добираясь до кожи. Я боюсь перестать целовать тебя, я не знаю, как двигаться дальше в этом танце, которого не существует, существовать не должно. В этом месте, где все должно принадлежать Юпитер. Ясон Твои губы, такие нежные и неизведанные. Ты совершенно не умеешь целоваться, я в этом уверен, но сейчас ты неким десятым чувством угадываешь, как надо двигаться дальше. Ты размыкаешь губы, и наши языки встречаются. Этот восхитительный вкус твоего поцелуя. Сначала легкого, как крыло бабочки, а потом все больше и больше наливающегося соком, как спелый плод. Я раскрываю твои губы своими и пью нектар твоего первого поцелуя. Я первый для тебя. И ты для меня тоже. Мой первый блонди, совершенство. В конце концов, у нас перехватывает дыхание. Я не выпускаю тебя из объятий, но твое тело тяжелеет, и ты откидываешься на подушки, увлекая за собой меня. Твои глаза закрыты, я касаюсь своей щекой твоей, наслаждаясь безупречной бархатистостью, и шепчу, едва касаясь губами розовой мочки твоего уха. - Я хочу... все. Ты согласен пойти со мной?... Твои пальцы сжимают мои так сильно, что, кажется, сейчас брызнет кровь. И я легко-легко начинаю целовать тебя там, где открыта твоя кожа. От виска по скуле на шею, по шелку шарфа, и опять вверх... подбородок... скула... щека... краешек губ... - Только... Я шепчу между поцелуями, стараясь не казаться торопливым. - Только тебе надо расслабиться. Я представляю, как раздеваю тебя. - Помнишь, я тебе предлагал массаж. Мое предложение в силе. М? Я чуть отодвигаюсь, чтобы видеть твое лицо. Вот дрогнули ресницы... Рауль Я наслаждаюсь каждым твоим самым мимолетным прикосновением, подставляю лицо под твои ласки, продолжая то легко гладить твое запястье, то тесно переплетать наши пальцы. Под закрытыми веками в своих фантазиях я вижу, как твоя рука скользит по моей груди, по ногам, по бедрам. И я знаю, что так и будет, если я не остановлюсь и не остановлю тебя, момент ожидания странный, приятный и пугающий. Ты придвигаешься ближе, сладострастное живое существо из наших десяти пальцев вслепую находит мое колено и трется о него. Твой шепот ласкает, соблазняет, обещает то, что под моими веками. Я уже не понимаю, как мог думать, что с монгрелом тебя связывает не только любопытство. Хотя без него я бы, возможно, никогда не осознал. Или никогда не признался. Я снова впускаю в свой рот твой язык, расслабляю губы. Все, что мне снилось, о чем я избегал фантазировать, в сто раз бледнее, чем то, что я чувствую сейчас. Я просто не знал, каким ты можешь быть. Я купаюсь в необычном тепле твоих рук, губ, шепота. Твои вопросы заставляют меня вынырнуть в ярко освещенную гостиную. Ты выглядишь так, как будто от моих ответов зависит твоя жизнь, - картина невиданная. Ради нее стоило очнуться. - Массаж? Ты будешь смеяться, Ясон, если я скажу, что страшно волнуюсь?... Из-за простого массажа... Я и даю согласие, и дразню тебя. И говорю правду. - Куда ты хочешь затащить меня на этот раз? Одним вопросом я припоминаю тебе все твои выходки. Ты тоже их вспоминаешь. Я вижу это в твоей улыбке самого известного плута на курсе. Как будто фантастическая машина времени унесла нас назад. Ясон В темном зеркале окна Профиль твой, луна одна, Но на деле их же две, Две луны в твоем окне, Просто профиль дорисуй... мне Я тихо напеваю эту смешную песенку, придуманную мной для тебя так давно, что уже кажется, что я ее где-то просто прочитал. Ты щуришься и тихо смеешься, толкая меня в плечо, как всегда делал, когда я тебе ее пел. Прошлое, которое так хочется изменить, как будто окутало нас невидимым облаком. Но только теперь я понимаю, что значат и значили все твои неумелые намеки и мои робкие попытки. Не что иное, как владеть друг другом. И прямо сейчас. Десять лет, чтобы понять, что же на самом деле значит "прямо сейчас". Я ловлю твои ладони и прижимаю к губам, не сводя с тебя глаз. В моем взгляде все, в нем больше, чем я говорю, и ты это понимаешь. - Может быть, пойдем ко мне? Прямо сейчас. Можно, я тебя... утащу? Я провожу кончиком языка по кончикам безупречных пальцев, смотрю, как расширяются твои зрачки. - Или ты будешь настаивать на похищении? Удары сердца отдаются в ладонях. Я ждал этого момента весь вечер. Я чуть закусываю губы в ожидании. Ты меня дразнишь? Рауль Я не могу удержаться от смеха. Счастливого смеха, почти беззвучного, на занятиях по управлению эмоциями ты все время пытался спровоцировать меня в самый неподходящий момент, вот этой песенкой тоже. Когда мы сидели вместе, она щекотала ушную раковину через прядь волос, и я отмахивался от нее, прикладывал ладонь к уху, а потом толкал тебя, чтобы ты, наконец, перестал пытать меня этой приятной щекоткой. Сейчас я приподнимаюсь с подушек, чтобы приблизиться и почувствовать ее, твоя песня звучит во мне и внутри, и наяву. А ведь мы были романтиками, у нас глаза были словно зашорены, огромное и бесконечное будущее впереди, детская гордость за ученические знаки отличия и жадные мечты о настоящих, я хотел носить струну, которая сейчас охватывает мою шею. Контролирующая струна, говорящая о том, что моя голова слишком ценное вместилище информации, чтобы оказаться вне Танагуры. Это потом я стал закрывать ее шелковыми шарфами. После того, как увидел имя своего наставника в списках тех, кому предстоит пройти процедуру эвтаназии, от боли мои глаза раскрылись. Странно, я знал правила системы, знал о культе вечной молодости, но как будто спал. Мне хочется спросить, почему тогда ты так и не обратил на меня внимания иначе, чем на друга. Возможно, я действительно умел управлять своими эмоциями лучше всех. Твой язык крадется по кончикам моих пальцев, я вытягиваю руки, удовольствие плывет по ним до самых плеч. Перед глазами все расплывается, и, чтобы спастись, я сжимаю твои пальцы и притягиваю их к себе. - Я выбираю похищение. Я заинтригован, что ты подразумеваешь под этим. Я подхватываю твой шутливый тон. Неужели я тоже могу сделать твое лицо озадаченным? Но твое замешательство длится всего секунду. Ясон Я щурюсь, пряча смех в глубине глаз, но он все равно просачивается наружу сквозь изгиб губ. Я провожу кончиками пальцев по своим губам, потом повторяю этот жест на тебе. Мне все еще не верится, что все происходит не в моем воображении. - Хорошо. Я констатирую не только свое согласие с твоим выбором, но и свое состояние. - Я похищаю тебя. Идем. Я смыкаю свои пальцы на твоем запястье и, поднимаясь с дивана, тяну тебя за собой. Мы оба без перчаток, но сейчас это не имеет значения. Я знаю, как можно миновать посты охраны. Несколько раз я уже пользовался этим знанием, которое открыл благодаря Катце. Я на мгновение прижимаюсь к твоим губам, как будто запечатывая теперь и нашу тайну. - Только мы должны быть очень осторожны. Слушай меня и постарайся все делать тихо. Мы выскальзываем из твоей гостиной, но я иду не к выходу, а веду тебя за собой по коридору в сторону помещений прислуги. Я иду очень быстро, но ты успеваешь за мной. Я знаю, что могу положиться на тебя, ты будешь молчать, пока... Пока мы не останемся наедине, чтобы... Я бросаю на тебя горящий взгляд. Твои волосы чуть растрепались, и к щекам прихлынула кровь, даря восхитительный румянец. Твои губы немного припухли от поцелуев, ты пробегаешь по ним языком, как будто хочешь пить. Ты ловишь мой взгляд, и я улыбаюсь тебе, заговорщически прикладывая палец к губам. Ты киваешь и продолжаешь следовать за мной, без слов. Мы минуем несколько коридоров. Даже ты удивлен их наличием и тем, что они абсолютно пустынны. Потом я ныряю за неприметную дверь без таблички и втягиваю тебя внутрь за собой. За дверью я вздыхаю и, слегка пожав твою руку, выпускаю ее. По узкой лестнице, ведущей вверх, можно пройти только одному. Через несколько пролетов я нахожу нужный лифт и нажимаю кнопку вызова. Ты все так же молча ждешь рядом, я чувствую твое дыхание на своей шее. Наконец, лифт приходит, и мы заходим в него. Нас стремительно уносит вверх. Пока мы едем, я не могу сдержаться и провожу по твоей щеке тыльной стороной ладони. И шепчу едва слышно. - Если бы ты знал, Ра, как давно я хотел сделать это... не как твой друг. Ты смотришь на меня, как будто желая проникнуть в мой мозг напрямую, а я просто улыбаюсь и киваю, все это правда, и ты не ослышался. Лифт останавливается на самом последнем этаже, и мы выходим. Еще пара коридоров, и я берусь за ручку тяжелой двери, оказавшейся перед нами. Я пристально смотрю на тебя и открываю ее. За ней только звездное небо и бесконечные огни Танагуры. Мы на самом верху. Это галерея на крыше, проходящая вокруг всех башен. С нее можно пройти по верху до любых апартаментов Эос. Просто нужно знать, как. Я знаю. Застыв в двери, ты смотришь на все это удивленно. Я тяну тебя за собой. - Идем, Ра. Ты делаешь шаг за мной, и каблуки заставляют металл тихо гудеть от наших шагов. Я сплетаю наши пальцы. - Пока мы дойдем до нужного входа, мы можем поговорить. А там еще десять минут, и мы у меня. Рауль Незнакомые длинные пустые коридоры встречают тусклыми колбами. Я удивляюсь, что здесь я чувствую себя уютнее, чем в собственной постели. Ни одна живая душа не догадывается, где мы. Для всех мы остались на диване в моей гостиной в компании вина и сладостей. Ты идешь так уверенно, как будто эти коридоры - твой дом. Чем дальше мы уходим от моих комнат, тем ближе я к самому себе. И к тебе. Я приближаюсь совсем близко, когда ты касаешься моего лица. - Если бы ты знал, Ра, как давно я хотел сделать это не как твой друг. Я хочу спросить, как давно, но молчу. Я не хочу ответа, который хоть немного не совпал бы с моим: всегда. Чем выше мы поднимаемся, тем глубже я падаю. Ты поднимаешь меня до звезд. Я не знал, что это возможно. Падать вверх. Я удивляюсь себе, тебе, нам. Тому, как легки наши шаги, как, не сговариваясь, мы попадаем в ногу. - Пока мы дойдем до нужного входа, мы можем поговорить. А там еще десять минут, и мы у меня. Я торможу наше движение. Две луны тесно прижались друг к другу и ни на кого не обращают внимания. Всегда они казались мне двумя лицами, повернутыми в профиль друг к другу. Сейчаc мне кажется, что они повернулись друг к другу для поцелуя. Небо черное, как бархат, как чернила, как наша тайна. С искрами звезд. Искры отражаются в твоих зрачках, в синей влаге, мерцающей под длинными ресницами. Никогда не думал, что преступление может стать необходимостью. Я остановил тебя, чтобы сказать, что мне нельзя останавливаться. Я вспомню, что за любое преступление следует расплата. А я хочу думать о тебе, о нас. Отражаясь в твоих зрачках, я говорю уверенно, твердо, тихо. - Нет. Не давай мне говорить. И не давай мне думать. Не позволяй мне передумать. Я понимаю, что действительно иду с тобой. Я понял себя и начинаю понимать тебя. - Ясон, я бы хотел знать, что еще ты хотел сделать. Я поднимаю наши сплетенные вместе пальцы и провожу ими по своей щеке. Мне кажется, ты готов наброситься на меня прямо здесь, мне кажется, я бы не стал тебе препятствовать. Ты похитил меня.