Рауль (сайд-стори к "Затмению")

Ясон Я понимаю твою просьбу. Я тоже боюсь остановиться, боюсь сказать что-то не то, прервав наше хрупкое взаимопонимание. Мне нельзя останавливаться, когда я, как мне кажется, настолько близок к цели, к совершенству. Ты блонди-совершенство, ты должен мне помочь, как я сейчас помогаю тебе. Понять себя самого, тебя, и, в конце концов, этот мир. Я притягиваю наши руки к себе, касаясь твоих пальцев губами. Двум лунам, равнодушным и счастливым, не до нас. Никому сейчас не до нас. Я вскрыл и научился перенастраивать систему контроля следящего поля. Маяки, которые носит каждый блонди согласно своему статусу, - самое простое. Их даже не нужно блокировать, достаточно просто находиться в безопасной зоне. Для Рауля самая безопасная зона - мое присутствие рядом. Доказательство того, что ему ничто и никто не угрожает, в том числе он сам. Вне зависимости от того, где он находится. В одиночестве Рауль может передвигаться только в безопасной зоне Танагуры. Тонкая защитная струна, украшение на шее, - безупречная гарантия, что ничего из того, что хранится в этой гениальной голове, не выплывет за пределы лабораторий. Так поступают со всей научной элитой. Мозги не должны утекать на сторону. Дипломатической элите не грозит потерять голову в прямом смысле этого слова, но все наши передвижения также отслеживаются. Последствия одного и того же действия для нас могли быть совсем разными. Я мог получить устный выговор и продолжить работу, пока не перестану быть полезным, Рауль при нарушении обозначенных границ просто был бы уничтожен. Когда-то, еще в интернате, он сказал, что мечтает об изящном знаке, подтверждающем его несомненную ценность. Я не прокомментировал его слова, хотя уже тогда был, как и все мы, в курсе, чем это может обернуться. Позже Рауль перестал открывать горло и обзавелся привычкой носить шарфы. Я не стал спрашивать, почему он стал так поступать. А сейчас я почувствовал его напряжение от того, что он хочет действовать cамовольно, без оглядки, только для себя. Он принял решение и, как когда-то в детстве, старался сейчас не испугаться собственной смелости и не свернуть... Я расцепляю наши пальцы и беру твое лицо в ладони. Не смотря на то, что я чуть выше, наши глаза на одном уровне. Я пытаюсь взглядом передать все, что бьется сейчас в моем сердце. Я не закрываю глаза в поцелуе, никогда... Твои руки ложатся на мои плечи, пальцы сминают ткань, слегка царапнув по форменным наплечникам. Такое чувство, что, будь металл препятствием, он бы сжался под твоими пальцами так же легко, как ткань сейчас. Я едва в силах расцепить наши объятия. И, с трудом сдержав себя, быстро шепчу. - Я покажу тебе, Ра. Пойдем. Тихо. И... Я не выдерживаю и обнимаю тебя, как обнимают любовника, прижимая к себе, касаясь мимолетной лаской, плечи, руки, бедра, спина. Я чуть не застонал от желания взять тебя прямо сейчас, но еще очень рано для этого. - ...И... ничего не бойся. Все под контролем. Наши шаги вновь гулко звучат по покрытию галерей. Узнав нужную дверь, я толкаю ее и первым ныряю во тьму открывшегося внутреннего помещения. Ты спешишь за мной следом так быстро, что чуть не наталкиваешься на меня. Я резко оборачиваюсь и ловлю тебя. Прижав на мгновение к себе, касаюсь губами твоих губ. - Тшшшшш... Наши пальцы переплетаются, я веду тебя за собой по коридорам и переходам до лифта. Еще коридоры, и мы входим в помещения фурнитуров уже в моих апартаментах. Это система пронизывает весь Эос, и тот, кто знает о ней, кроме фурнитуров, может записать себе отличный бонус. Втолкнув тебя в одну из своих гостиных, напрямую сообщающуюся со спальней, я перевожу дух. Здесь я уверен, что вся система слежения под моим контролем. Я сверяюсь с наручным коммом - все в порядке, настройки сохранены. У любой, даже самой совершенной машины, есть свое уязвимое место. Оно есть и у Юпитер. Было много интересных вещей в документах под грифом "Секрет Танагуры". Но зачем кому-то об этом знать? Кроме... нас, конечно. Я увлекаю тебя за собой, не давая опомниться от смены местоположений. Все вопросы и ответы потом. Мы оказываемся в моей спальне, я провожу пальцами по наручному комму, регулируя освещение. Свет приглушенный, как мягкие летние сумерки... Ты застыл посреди комнаты. Мне тоже сразу бросается в глаза широкая, застеленная белоснежным бельем, постель. Как будто и я ее никогда не видел. Я подхожу к тебе сзади и, обняв за плечи, прижимаю к себе. Губы скользят к тонкой мочке твоего уха, я трогаю ее языком. - Ты позволишь помочь тебе раздеться?... Или предпочитаешь сначала принять ванну? Рауль Я запоминаю все повороты, все углы, все твои движения. Я уже смогу пройти весь этот путь сам. Карта Эос в мозгу дорисовывается согласно новой информации. Мы как воры в твоих апартаментах, проскальзываем в твою спальню. Там, за стенами, как всегда, хлопочут фурнитуры, пэты уже в своих комнатах. Один и тот же порядок заведен раз и навсегда, и только мы вне его. Не верится. Еще час назад мы цедили вино, цедили слова. Но я предпочитаю верить тому, что сейчас, а не тому, что было. Твоя спальня не похожа на мою, она похожа на сотни других типовых спален Эос, все предельно просто и эргономично. Я всегда стремился окружить себя вещами с выразительными текстурами, со своими историями. Ты не придаешь значения вещам, ты любишь создавать свои. И сейчас я часть новой нашей новой истории. Я бы хотел, чтобы она никогда не заканчивалась. Хочу вечности для этого мига. Я весь день сегодня хочу вещей невозможных. Позволяю желаниям править. Мой взгляд упирается в твою кровать, она застелена идеально, на белье пока нет ни одной складки. Мы обманываем Юпитер, все же я не могу не думать об этом, обманываем вместе. Мысль об этом неотступна, как тень. Я вздрагиваю всем телом, когда ты касаешься меня сначала руками, а потом прижимаешься ко мне со спины. Я надеюсь, что наш обман не раскроется, нас минует закон о том, что все тайное становится явным. Я, никогда доселе не полагавшийся на случай. Твои руки осторожно массируют мои плечи, от прикосновения языка к мочке на долю секунды перед глазами все мутнеет. - Первое... Я все еще не могу называть вещи своими именами, но ты научишь меня. Я не изменил своего решения, но все тело как будто сковано неуверенностью. Сотни пэт-шоу, вся литература, идеальное знание анатомии и психики не могут научить... ничему. Не отдавая себе отчета, я сжимаю губы и снова раскрываю их, расслабляю так, как тебе, я чувствую, нравится. Неуловимое движение, и шарф скользит по моей одежде вниз, обнажая шею. Я закрываю горло, ощущая холод металла, но сразу опускаю руку. Сейчас для меня это неважно. Ты убираешь мои волосы, твои губы неспешно целуют чувствительную кожу шеи там, где она всегда скрыта. Твои руки берутся за застежку, я понимаю, что могу остаться совсем обнаженным с тобой, одетым, и разворачиваюсь, очнувшись. С такой мыслью мне пока не справиться, зеркально я берусь за твои застежки. Непослушные пальцы не справляются даже с воротом твоего сьюта. Волосы все время падают на лицо, и я постоянно отбрасываю их назад. Я смущенно улыбаюсь. - Мешают. Мой голос заметно дрожит. Когда раздеваешься или одеваешься сам, волосы не помеха, но сейчас я готов отрезать мешающие пряди. Но, конечно, ни одному блонди не позволено менять свою внешность. Ты запускаешь руку в мои волосы, запрокидываешь мое лицо. Я уже выучил эту твою особенность, мне нравится чувствовать твои пальцы на коже, легкие, потом все более и более настойчивые, до нового поцелуя. Ясон Шелест твоих слов. Едва слышный. И я киваю, нашаривая пальцами булавку твоего шарфа. Ткань скользит с твоих плеч, обнажая точеную шею. Я отодвигаю медовые волосы и припадаю к нежной коже. Едва касаясь поцелуями открытых участков над воротником. Металлическая струна теплеет под моими губами. Внезапно ты, как будто опомнившись, разворачиваешься ко мне и берешься за мою одежду, видимо, решив, что, давая мне раздеть себя, ты упускаешь какое-то свое преимущество. Но твои руки соскальзывают с моих застежек, и волосы падают на глаза, мешая и путая. Ты нервно отбрасываешь их назад. Шелестит еще одно слово. Ты стал на редкость малоразговорчив, мой Советник. Я улыбаюсь и запускаю пальцы в твои волосы. Долгое ласкающее движение, и ты, угадав мое желание, сам запрокидываешь лицо и смотришь мне в глаза с вызовом и нетерпением. Ты еще не знаешь, чего хочешь, но останавливаться не намерен. Как и я. Я касаюсь твоих губ своими. Одним быстрым движением расстегнув застежку своего сьюта, прижимаю тебя к себе. Ткань распахивается на груди, мы сейчас упадем на простыни, даже не дав себе труда раздеться до конца. Но такого, конечно, допустить нельзя, и я отпускаю тебя, слегка задыхающегося, с алеющими скулами. - Дай мне раздеть тебя, Ра. Я усмехаюсь и прячу за улыбкой свой голод. Прошло почти три месяца с того дня, когда я последний раз занимался сексом. Вспоминания об этом до сих пор наполняют мое сердце мучительной болью. Я не хочу и не должен сейчас вспоминать. Сейчас, когда у меня в руках золотоволосое сокровище, мой блонди. Я сам расстегиваю свой пояс, снимаю парадные наплечники, стягиваю с плеч белый верхний сьют и остаюсь только в черном облегающем нижнем, который я спускаю до талии. Ты заворожено следишь за мной, как будто никогда не видел, как я раздеваюсь. Хотя такие случаи представлялись тебе сотни раз, начиная с интерната и заканчивая нашими совместными тренировками... пока они не закончились по твоей инициативе. Наверное, теперь я понимаю, почему твои глаза полыхают, когда ты на меня смотришь. Я берусь за твой пояс, и он размыкается с мягким щелчком. Так же легко я снимаю твой наплечник. Белый и алый шелк твоего сьюта скользит под моими руками. Я раздеваю тебя. Помогаю? Ты застыл, будто мраморная статуя, не сводя с меня глаз. Наконец, я берусь за застежку твоих брюк, и ты как будто просыпаешься. Ты хочешь что-то сказать и кладешь руку мне на предплечье. Это заставляет меня оставить твою одежду и просто обнять тебя, нарочно прижимаясь своей грудью к твоей. Я чувствую твое сердце совсем близко. Я делаю шаг на тебя, подталкивая ближе к постели. На самом деле, мне хочется уже швырнуть тебя на нее и не слушать больше ничего, кроме криков, которые я заставлю тебя издавать. Я понимаю, что так делать нельзя, ты не монгрел, ты блонди, и к тебе нужен совсем другой подход. К тому же я уверен, что у тебя нет никакого сексуального опыта. Я терпеливо жду твоих слов. Только не медли, прошу тебя. Рауль Одежда слетает с тебя как ненужная шелуха, и я теряю способность говорить. Твое тело прекрасно, никакие шелка не могут превзойти его красоту. Они скрывают его, чтобы не мучиться тоской, осознавая свое уродство. Твое тело похоже на меч, мощное и изящное оружие. Я не могу оторвать от него глаз, почти протягиваю руку, чтобы провести по лезвию, но способности двигаться я тоже лишился. Ты раздеваешь меня, и мое тело слабеет и погружается в дурман, теплое и тяжелое, и все же мозг бешено работает, анализируя происходящее. Ты снимаешь с меня одежду, как я иногда люблю раскрывать бутоны прежде времени, отгибая почти прозрачные лепестки, добираясь до самой сердцевины, поглаживая розовую с приятным ароматом кожу, медленно. Только, в отличие от цветов, у меня есть не только сердце, и, чем дальше, тем невыносимее для него становятся мои мысли. При каждом твоем движении в тело прокрадывается возбуждение, а в сердце прокрадывается страх. Я должен прийти в себя, ты всегда был безумцем, или сейчас все случится, уже до конца. Какие могут быть последствия, не нужно гадать, я знаю, - это моя работа и долг. Я стискиваю пальцы на твоем плече, чтобы отодвинуть, но только смотрю на тебя, сипло вдыхая воздух. Когда снимать с меня уже почти нечего, когда оставшаяся одежда уже не может скрыть мое возбуждение, когда мои икры упираются в кровать, мозг одерживают победу над безрассудством, длящимся все эти минуты сумасшествия, и онемевший язык произносит мои, но чужие слова. - Стой, Ясон. Я совершаю то, от чего тебя же предостерегал... Хорошо, что волосы прячут мое лицо. - Мы не можем быть связаны чувствами, кроме предписанных. А я влюблен в тебя. Между тем, непредвиденная случайность, и все может быть раскрыто... Моя рука сжимает твое плечо все сильнее вместо того, чтобы cледовать моей речи и оторвать от себя. Передо мной один за другим встают слайды будущего. И больше всего я страшусь остаться без воспоминаний о нас. Чистым. - Дрожь пробегает по моему телу при одном только взгляде на тебя. Я должен уйти в свою спальню и лечь, как всегда, в свою постель. Извини меня. Я уйду, и мы, ты и я, забудем все, что произошло и было сказано. Я не хочу ничего этого говорить и, тем более, я не хочу уходить. Ко мне возвращается привычка сжимать губы, я отрываю от тебя свою руку и пытаюсь снова застегнуть сьют. Потому что так правильно, я должен. Пока не поздно. Ты толкаешь меня грудью, и я падаю на спину, потеряв равновесие, мы падаем вместе. На долю секунды твой темный взгляд открывает мне то, с чем я раньше в тебе не сталкивался вот так в упор, сущность меча. Твои поцелуи не дают ни уйти, ни говорить, но мои руки, бессильные, лежат на батисте. Я не могу заставить себя сопротивляться тебе, я отвечаю твоим губам, впускаю твой язык. Ясон Влюблен... И мое сердце начинает петь. Я услышал эти слова, и теперь уже ничего не сможет меня остановить. Ты сам сказал мне их. И теперь я просто должен узнать, как это - когда отвечают без принуждения. Как это - если признать все разумом раньше, чем отдать телом. Я хочу знать, что ты чувствуешь, и что смогу почувствовать я сам. Я не думаю о наказании и препятствиях. Я не думаю о Юпитер, о своем и твоем долге. Голова кружится от одного запаха твоего тела, горячего и пьянящего, как аромат свежих лилий. Я сдерживаю в горле тихий стон, похожий на рык голодного зверя. Но ты, кажется, улавливаешь его, потому что, когда я не выдерживаю и толкаю тебя на постель, падаю на тебя, не разжимая объятий, не давая ни малейшего шанса выбраться, ты, видимо, видишь в моем взгляде нечто такое, что заставляет тебя перестать мне сопротивляться и, раскинув руки, дать возможность сделать все, что я хочу. Я уверен, что все твои слова были не более, чем попыткой сбежать от ответственности за переход последней черты. Но ты можешь быть спокоен. Всю ответственность я возьму на себя. За решения и за действия. Я не хочу, чтобы ты платил за меня. Я предпочитаю за все платить сам. Мои поцелуи горячи, торопливы, но очень осторожны. Ты не тот, с кем я могу позволить себе резкость и ошибку. Наоборот, и то, и другое может лишить меня всего. На тебе остались одни брюки. Я сажусь на твои бедра, как тогда, когда побеждал в детском поединке вольной борьбы. Но сейчас я хочу получить не только взмах ресницами, означающий, что я победил. Я улыбаюсь, глядя тебе в глаза как можно мягче. Ты прекрасен, раскинутый на моей постели с растрепавшимися волосами, золотым шелком, обрамляющим твое раскрасневшееся лицо. Твои сияющие глаза сквозь полуприкрытые ресницы наблюдают за мной. Ты уже понял, что я не отпущу тебя, и что твое тело тоже стало моим союзником. Я сбрасываю твою и мою одежду с кровати. Хочу видеть только тебя и себя, какие мы есть, и лишь постель я готов впустить в эти видения наяву. Я целую твои плечи, прижимаюсь к тебе обнаженной кожей. Я чувствую твои соски, твердые, как нераспустившиеся бутоны. Я уже знаю, что, если чуть прикусить твою шею около контроль-струны, ты начнешь задыхаться и сдерживать свое желание выгнуться навстречу. Я не хочу, чтобы ты его сдерживал, но это позже. Я поцелуями приближаюсь к твоему уху и шепчу, иногда прикасаясь губами к полупрозрачной мочке. - Ты никуда не уйдешь, Ра. Разве ты забыл? Я тебя похитил, и теперь ты мой. Ты напрягаешься, но, когда я обвожу влажными пальцами твои соски, твое тело расслабляется, резкий выдох. Я чуть сжимаю сначала один твой сосок, потом второй. А моя рука двигается дальше, вниз по животу. Ты замираешь, а я продолжаю шептать. - Ты сам сказал, что влюблен в меня, а я давно люблю, хочу тебя, Ра. После такой фразы нужен перерыв, и я прижимаюсь к бьющейся жилке на твоей шее. Мои пальцы блуждают по твоему напряженному животу, ища застежку на поясе. Я отлично знаю, где она и как открывается, но пальцы, мои любопытные пальцы, разве могли они знать, что ты можешь так... вздыхать? - Ты научишься вести себя на людях так, как положено. Ведь я же научился смотреть на тебя... спокойно. Больше тебя нет необходимости держать. Я вытягиваюсь рядом, чтобы было удобнее ласкать тебя всего. Слышать каждый вздох и видеть каждую перемену в твоем лице. Может быть, ты и надеялся меня обмануть, говоря все эти глупости про контроль, но я то отлично знаю, вижу, что тебе хочется на самом деле. Твои брюки уже готовы разорвать замок. Правда, ты еще не знаешь, как может быть мучительно нереализованное возбуждение. И не узнаешь, во всяком случае, в ближайшее время, уж я об этом позабочусь. - А с Юпитер и со всем остальным я разберусь сам. Это наша тайна, Ра. А мы ведь умеем хранить тайны, так? Говоря это, я просто смотрю тебе в лицо, но вот моя рука... Я вспомнил сейчас историю, которую и ты, и я постарались забыть так тщательно, что я едва нащупываю в памяти детали. Тогда вечером, занимаясь вместе в библиотеке, мы наткнулись на файл с записями древнего автора Терры. Я помню название "Сатирикон". Мы, удивленные находкой, жадно бросились на книгу. Там были рисунки. Теперь я понимаю, что тогда дело было в нашем возрасте, а не в том, что мы блонди, и существуют запреты. Как и тогда, сейчас мои пальцы сжимают и гладят твой пах, эластичную ткань твоего сьюта, чтобы я услышал твои слова, смешанные с дыханием... Рауль Мы соприкасаемся губами, грудью, бедрами, коленями. Эта страстная близость, как меч гордиев узел, разрубает нерешительность на две половинки: желание и удовольствие. В голове мелькают неразборчивые темные кадры, очень быстро, невозможно разобрать, что на них. Вероятно, мозг все еще пытается защититься, выдавая задачи, я не обращаю внимания. Все еще сконфуженный своей неопытностью, но уже более смелый от возбуждения, я пытаюсь повторять за тобой. Играю с твоим языком, то с самым кончиком, то захватываю его целиком, шоколада больше не чувствуется, сладко внутри. У тебя получается оторваться от меня, оставить мои губы вновь в одиночестве, и я вынужден ждать. Ты тянешь ткань моего сьюта, лизнув мои плечи, она соскальзывает с них, и мы снова соединяемся в сиамских близнецов, одно горячее тело. Колоссальное удовольствие, которое доставляет созерцание тебя, обнаженного, ничтожно по сравнению с тем, что я испытываю, прикасаясь к тебе. На вид гладкая, как атлас, твоя кожа под моими пальцами мягкая, как бархат. Но все эти сравнения примитивны и не передают и толики моих ощущений. Я сочиняю их механически, только потому, что не умею не думать совсем, мозг сам строит аналогии. Вслепую я провожу по твоей спине, прокравшись под волосы. Падая всей своей массой, ласкают ладони. Я слышу стоны, когда языком ты дотрагиваешься до ушной раковины, он проскальзывает как будто внутрь меня, в мои перепутавшиеся и рассыпающиеся мысли. Я понимаю, что это мои стоны. Никогда прежде я не слышал своих стонов, они просящие, даже немного просительные, как я никогда не говорю. Я замолкаю от удивления, и ты подключаешь смоченные слюной пальцы, трогаешь мои соски, шепчешь такие откровенные слова, что я закрываю глаза. К таким сверхдозам ощущений я не привык. Я больше не могу заставить себя удерживать звуки, я готов простонать "да" на все, но у меня не хватает дыхания даже на такое короткое слово. Если мой дефект совпадает с твоим, я не хочу исправлять его. Как комнатное растение, которое долго держали в темном помещении без окон, и вот, наконец, выставили на свежий воздух, я тороплюсь получить все твои поцелуи. Я не ждал от тебя такой нежности и счастливо удивлен. Ты гладишь мой живот, рука медленно, но уверенно двигается ниже. Я перестаю дышать, смущенный, но послушный. Ты касаешься меня через ткань тонких брюк, получая самое недвусмысленное подтверждение моего желания. Я не решаюсь открыть глаза, смыкаю веки все сильнее, лицо горит от непреодолимого стыда, с трудом я не поддаюсь возрастающему желанию схватить и отвести твою руку. Внезапно неразборчивые темные кадры превращаются в осмысленный яркий видеоряд, я все вспоминаю. Все это уже было. Твоя рука отделяла мой разум от тела, много лет назад. Я тогда подумал, что сойду с ума, если позволю этому продолжаться. Я сдвинул колени, отбросил твою руку, скатился со стола, сбежал и скрылся в своей комнате, не открывал на твой тихий стук. Я не мог справиться со своими чувствами, я отстранился от них, я испугался потребности в этом огне, я затушил его факультативными занятиями и общением не с тобой. У своего наставника я отнимал все его время, и он гордился моими успехами, а я гордился своей силой. На долгое время мы перестали видеться, кроме как на лекциях. В моей памяти не хватало этого куска. Как заноза, которая вошла слишком глубоко, случай в библиотеке меня тревожил, мой мозг был воспален. Я пошел на риск и вырезал тот эпизод из себя, как только получил самостоятельный без присмотра доступ к аппаратуре. Стер, как книгу с юношами в задранных мятых туниках, со сладострастием на лицах. Я сам тебя оттолкнул в интернате. Я кладу руки на твои плечи, смотрю на тебя в поисках взгляда, ты помнил все это время. Я не пытаюсь больше сбежать. В твоих глазах я вижу, что тебе все еще нужно мое разрешение, я даю его тебе. - Пожалуйста. Дальше. Я тянусь к твоим губам, пробуя целовать тебя первым. Ясон Твой поцелуй такой нежный и требовательный, что я на мгновение теряюсь. Ведь инициатива была пока только в моих руках. А теперь ты прижимаешься ко мне сам. Ты произносишь слова, которые я так долго хотел услышать. Пальцы легко справляются с застежкой твоих брюк, и моя рука скользит глубже, чтобы сжимать и гладить напряженно прижатый к животу член. Он уже готов, но сначала я сажусь на постели и освобождаю тебя от брюк и белья. Не давая себе вцепиться в тебя, когда ты уже так открылся, я быстро снимаю нижний сьют. Наконец, я получаю возможность разглядеть тебя полностью обнаженным. Как же ты похорошел с тех пор, когда я в последний раз имел возможность разглядеть тебя так близко. Пять лет назад ты еще был хрупким юношей, только готовящимся распуститься во всей своей силе и красоте цветком. Но твоя молочно-белая кожа уже тогда как будто светилась изнутри, мягкий отсвет солнечного мрамора. В восхищении я склоняюсь над тобой, желая немедленно овладеть всей этой красотой. Впитывать ее кожей, вдыхать аромат, ласкать и делать своей. Твои глаза плотно закрыты, но от моего шепота ресницы чуть вздрагивают. - Ты совершенство, Ра. Я хочу тебя. И мои губы и руки начинают подтверждать это со всем умением, которое мне доступно. Начиная с губ, долгий поцелуй, пока руки, чуть подрагивая, исследуют каждую мышцу. Короткий вздох. Я пускаюсь ниже. По горлу, через шею и ключицы, целуя соски, скульптурные линии груди. Твои руки ласкают мои плечи и волосы, но я спускаюсь все ниже, и они замирают. Я добираюсь до твоего паха. Чуть отстранившись, я хочу видеть тебя, когда... моя ладонь ложится на твой возбужденный член и захватывает его полностью. Ты тихо вскрикиваешь и выгибаешься мне навстречу. Мои пальцы искусны и ненасытны. Слегка сжать и помассировать твои нежные подтянутые яички, пальцем провести меж твоих бедер, еще ни на что не намекая, а просто проверяя реакцию, ты вздрагиваешь, вздыхаешь, стонешь... но это еще впереди. Я наслаждаюсь твоей реакцией. Вот ты судорожно задержал дыхание только от того, что я обнажил головку. И я, не выдерживая, склоняюсь над ней, чтобы взять твой член в рот целиком, облизываю его, как самое дорогое лакомство. Твой стон переходит в нечто, больше похожее на крик. Я продолжаю ласки, то играя твоими яичками, то ладонью лаская твой член полностью и усиливая контактные движения. Ты шире разводишь ноги, подпуская меня так близко, как только возможно. Рауль Тело быстро привыкает к новым потребностям. В поцелуе, который я не позволял себе непростительно долго, я обнимаю тебя, ловлю твой язык. Твои плечи под моими пальцами напрягаются, ты перехватываешь инициативу, наклоняешь меня назад и прижимаешь к постели, не убирая руку с моего паха. Твоя рука скользит в прорезь моих брюк, я задыхаюсь и закрываю глаза снова, чтобы хотя бы так спастись от стыда. Мое тело начинает лихорадить, как во время болезни, но вместе с симптомами горячки, головокружением и жаром, я чувствую наслаждение, которое никогда не испытывал. Ты сдергиваешь с меня брюки, и у меня возникает почти непреодолимое желание укрыться, я не привык демонстрировать себя. Я знаю, что ты пристально меня разглядываешь. Я, кажется, с зажмуренными глазами могу сказать, куда именно направлен твой взгляд в тот или иной момент. Моя кожа, должно быть, покраснела от волнения, я пытаюсь закрыться от тебя тобой же, прижать назад к себе, но ты отстраняешься. Предупреждая мое возможное сопротивление, держишь мое правое запястье вжатым в подушку. Свободной рукой я сам держусь за тебя, чтобы не рухнуть, как пьяный падает на колени, совсем в свои ощущения. Все мои чувства сосредотачиваются на плоти, набухающей под твоими губами, у тебя во рту. Твои губы делают меня таким слабым, как я боялся, я больше себя не контролирую. Я вздыхаю, почти вскрикиваю от влажного движения языка от головки до основания. К этому нельзя подготовиться, к тому, чтобы ты прикасался столь интимно. Так чрезмерно хорошо, что мне трудно не сжимать ноги, - ты упираешься локтем в мое колено, чтобы я не сделал этого. Твои прикосновения, то слабые, как опадающие лепестки, то жесткие, как хватка бойца, и на каждое мое тело отзывается сильной дрожью. Бедра начинают двигаться по постели, дыхание становится шумным, колени расходятся в стороны, как я много раз видел, сидя в кресле в качестве бесстрастного наблюдателя. Я разучился сдерживать себя, я шепчу в отчаянии, дергая прижатой к постели рукой. - Ясон... Прошу тебя... Я похож на пэта... Ясон Я усмехаюсь, не отрываясь от твоего члена. Усмехаюсь и чуть щелкаю языком по головке. Она солоноватая от выступивших соков. Продолжая сосать, я скользкими пальцами упираюсь в твой сжатый анус. Глажу его, стараясь сделать тебе как можно приятнее. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Ты не растянутый монгрел, ты блонди и девственник. Как я хочу тебя прямо сейчас. Вонзиться в тебя до основания, вжимая в постель и не слушая твоих протестов. Собрать твои роскошные волосы в кулак и потянуть на себя, обнажая твое белое горло. Я хочу, чтобы ты задыхался и просил еще и еще. Но так нельзя. Невозможно причинить боль такому совершенству, как ты. Но ты просишь. Безупречный блонди стонет. Что? Один мой палец легко раздвигает сфинктер и входит почти до второй фаланги. Твой голос рвется. Я отрываюсь от тебя и, глядя прямо в широко распахнутые глаза, шепчу. - Ты похож на моего любовника, Ра. На самого шикарного любовника, о котором можно только мечтать. Подтверждая эти слова, я перевожу свой жадный взгляд на твой до нельзя возбужденный член и, подмигнув тебе, вновь возвращаюсь к своему занятию. Я знаю, что тебе нужно. К первому пальцу присоединяется второй, они двигаются вместе нежно и аккуратно, растягивая тебя изнутри и нащупывая простату. Твой вскрик дает мне понять, что все получается отлично. Член во рту приобретает характерный вкус перед оргазмом. Тебе хочется кончить, тебе это уже не остановить. И я хочу довести тебя до оргазма сейчас же. У нас длинная ночь, и я никуда не тороплюсь. К тому же у нас будет неделя отпуска, о которой ты еще пока не знаешь. Мой сюрприз. Рауль От проникновения мое тело дергается назад, но ты перехватываешь меня под поясницей и двигаешь на себя, не давая ускользнуть от ласки. В этот единственный момент я ощущаю, каким жадным, агрессивным и настойчивым ты можешь быть. Дальше твои руки снова нежны, шепотом ты заговариваешь мое отчаяние, управляешь моим смущением, не позволяя ему завладеть мной, отбирая меня у стыда. Даже в постели ты тонкий политик, я хотел это услышать - что я твой любовник. И я бы хотел заставить тебя испытать такую же беспомощность, услышать твои стоны и окунуть тебя в наслаждение столь же безапелляционно, как это делаешь со мной ты. Твои пальцы скользят внутри, двигаются по кругу, выходя и снова входя. Каким бы осторожным ты не был, новые ощущения грубые, их можно назвать болью. Непонятным для разума образом боль не снижает, а добавляет удовольствия, я тону в нем, скоро меня накроет с головой. Я приподнимаюсь на локтях, чтобы не захлебнуться слишком быстро, чтобы видеть, меняется ли твое лицо. Ты занимаешься моим фаллосом, облизываешь и посасываешь его, погружаешь в рот и почти выпускаешь даже с большим вкусом, чем занимался церерским деликатесом. От этого зрелища возбуждение делает резкий скачок вверх, мне трудно сохранять зрение сфокусированным, я тяжело моргаю и слышу, что мои вздохи становятся судорожнее, а стоны громче. Теперь оба твоих локтя упираются в мои колени, я развожу ноги шире, чтобы ты перестал волноваться, что я могу сжать их, сдаюсь бесповоротно. И ты меняешь тактику, весь ствол оказывается у тебя во рту. Бросив смаковать, ты начинаешь сосать мой член и толкать пальцы в одном ритме, не быстром и не медленном, идеально подходящим моему телу, я не имею представления, откуда ты его знаешь. Он опрокидывает меня на подушки, и мое тело начинает биться, как будто через меня пропускают электрический ток, ты сжимаешь мои бедра. Удовольствие мучает меня, мне кажется, я умру сейчас, не вытерплю. - Остановись... Ясон... Пожалуйста, достаточно! Содрогаясь всем телом, я делаю попытку подняться и оторвать от себя твою голову, но ты упираешься в мою грудь рукой, не даешь мне тебе помешать, и я как будто отключаюсь. Я выплескиваюсь в твой рот, пока не остается ничего, кроме ласкающей слабости. Оргазм похож на клиническую смерть, когда кажется, что видишь себя со стороны, а перед этим из-за недостатка кислорода летишь... Летишь по тоннелю. Я сам никогда не доводил дело до конца, не прикасался к себе, лишь мучаясь от желания. В тумане от пережитого я вижу, как ты подлизываешь молочные струйки, которые упустил твой рот. Мои ноздри вдыхают специфический запах белка. Сил хватает только на то, чтобы повернуть голову, такая слабость. - Ясон, что ты делаешь? Ты услышал, но не думаешь слушать. И твоя рука все прижимает меня к постели. - Что-то не так? Тебе не нравится? Мне не доводилось видеть тебя таким... сытым. То, что ты делаешь... приятно. - Нет... Нравится... Просто это... не еда. Ты смеешься надо мной. Ты уже закончил, и, облизываясь, поднимаешься ко мне. Ты укладываешь меня на подушки удобнее, дразнишь мои соски, гладишь живот, твои руки везде. Так хорошо, я не знал, что секс продолжается и после оргазма. - Отдохни. Ты словно читаешь мои мысли, я действительно как будто безумно устал. - Это быстро проходит. Я чувствую, как требовательно напряжен твой член, как он упирается в мое бедро. - Но ты?... Ясон Ты кончаешь. Выгибаясь и громко вскрикивая, почти вцепляясь мне в волосы, пытаясь оторвать меня от себя, но это уже невозможно. Ты должен кончить и кончаешь мне в рот. Так вкусно, так открыто, так беспомощно. Ты еще не научился расслабляться, чтобы получить полное наслаждение, но это не та проблема, которую нельзя решить. Я довожу тебя до конца, до последней капли. И с удовольствием собираю все, что ты выплеснул. Твой первый оргазм принадлежит мне и только мне. Я сцеловываю и слизываю все, что ты отдаешь. Не смотря на твои попытки протестовать и удивление. Я же вижу, что тебе нравится. Твой голос хрипит, но ты стараешься говорить твердо. Впрочем, все равно это у тебя не получается. Я отрываюсь от тебя, скольжу вверх и не могу прервать ласки. Я очень возбужден и намерен получить удовлетворение. Вот только, как к этому отнесешься ты... Ты задаешь вопрос и пытаешься шевельнуть рукой в мою сторону. Но я обрываю это движение. - Отдохни. У нас целая ночь впереди. А завтра начинается твой отпуск и... Я делаю многозначительную паузу. - Моя командировка по кольцу баз вокруг Танагуры. Я ласкаю твою грудь, чуть защемляя соски пальцами. Плоский живот, еще вялый член, твой пах и влажную ложбинку между ягодицами. Я прохожусь по всем местам, какие, я заметил, вызывают у тебя наиболее сильную реакцию. Тебя разрывает надвое желание, чтобы я продолжал, и твой разум вновь отключился в волнах удовольствия, и чтобы я придержал свои ласки, и ты смог задать возникшие у тебя вопросы. Я решаю за тебя и отвечаю на них сам. - Я хочу, чтобы ты поехал со мной. Пять дней вдали от всех. Конечно, поездка по сырьевым базам и испытательным станциям не самое большое развлечение, и я бы даже сказал, что не мое и не твое дело, но... Всегда можно повернуть так, как удобнее нам. Иногда служащих следует припугнуть таким уровнем проверки. Ты можешь поехать как неофициальный проверяющий. Юпитер одобряет такую политику двойного дна. К тому же... Я тянусь губами к твоей шее, к нежному месту между ключицами, шепчу. - Все ночи будут наши. Я целую тебя, чтобы снять охватившее твое тело напряжение. Мне не кажется, что я предложил что-то недопустимое, но ты удивлен. - Так как тебе моя идея, Ра? Я не хочу говорить, что, даже если ты попытаешься отказаться, все документы уже подписаны, и сопротивление бесполезно. Но ты и сам, думаю, догадываешься об этом. - У нас будет время и свобода обсудить все, что мы захотим и... многое попробовать. Я наматываю твои пряди на пальцы и продолжаю вкрадчиво. - И ты сможешь поучиться не краснеть в моем присутствии... Я улыбаюсь и касаюсь губами твоих губ, наклоняясь над тобой. Твои глаза закрыты, ты молчишь. Я тяну тебя за прядь, не требовательно, просто привлекая твое внимание. - Что ты скажешь? Рауль Постепенно мысли снова обретают стройную форму. Твои губы, яркие и блестящие, смеются. Тебя веселит моя неопытность, то, как меня шокируют реакции и поведение моего тела? Все равно я тоже улыбаюсь. Я вижу все вокруг другим, наполненным жизнью, кровь во мне теперь течет иначе, в такт звучащей внутри музыке из зноя и тумана. Если бы можно было извлечь ее из моего тела, как из инструмента, и записать, интересно, совпали бы наши мелодии? Должны, ведь композитор ты. Ты умелый, во мне шевелится червь ревности, подозрительный и агрессивный, я ревную тебя ко всем твоим предыдущим любовникам. И поэтому не спрошу, сколько их было, и на что был похож твой первый раз, с кем он был. Я не даю ядовитым мыслям развиться, пустить корни. Если захочешь, ты сам расскажешь, когда я буду готов это услышать. Но я бы хотел похитить тебя тоже. Я замечаю, что глажу твое запястье и продолжаю делать это уже осознанно. В тебе столько не получившей выхода энергии, я чувствую, как она рвется наружу, бьется под кожей. Ты ласкаешь меня, и мое тело просыпается, требует новой порции наслаждения, хочет распробовать его лучше, узнать больше о своих возможностях. Я не могу решить, что мне нравится больше, томительный приход возбуждения или расслабленность после того, когда оно уходит. Пожалуй, лучше всего то, что между ними, золотая середина. И я хочу, чтобы ты это тоже получил. Ты нетерпеливо повторяешь свой вопрос, тормоша меня. - Так что скажешь? Ра? Ничего, на мои вопросы ты тоже не всегда отвечаешь сразу. Я использую свою маленькую власть для минутной, такой сладкой мести. Но больше просто смакую твое нетерпение и желание. Как горят у тебя глаза. - Хочешь воспользоваться служебным положением? Впрочем, у тебя всегда это хорошо получалось... Мне даже удается придать своему голосу интонацию осуждения. Ты все продумал, то есть был уверен, что я потеряю голову или намеревался добиться этого в поездке. Двойное дно, ты неисправим. Тот, кто избежит одной ловушки, тут же попадет в запасную. Мне надо бы негодовать, что ты держал меня за добычу. Нет, мне не хочется этого делать - мучить и томить тебя в ответ. Да, мне приятно, что ты сделал столько шагов, чтобы я пришел к тебе. Ты собираешься уже сказать что-то недовольное, я открываю глаза и смеюсь, подтянувшись ближе. - Как я могу отказать своему похитителю? Или теперь ты забыл? Я перекатываюсь на бок, мое тело тянется к твоему, чтобы касаться, трогать, чувствовать вновь. Я захватываю пальцами твой сосок и тру его подушечкой пальца, точь-в-точь, как делал ты. Пока я не знаю, чего ты от меня ждешь, это мой самый верный путеводитель. Я рисую кончиками пальцев круги вокруг твоего соска. - Мне очень нравится, Яcон. Так сильно, что я... боюсь пристраститься. Я оставляю твердый сосок и перемещаю руку на твой живот. Головка твоего члена упирается в мою ладонь, и я сжимаю ее неуверенными пальцами. - Могу я попробовать сделать с тобой то же самое? Ты удерживаешь мою руку. И мы встречаемся взглядами. Я чувствую, что как будто что-то сделал не так. - Я что-то делаю неправильно? Не то, что бы ты предпочел? - Ты торопишься, Ра. Ты говоришь мягко, но хватка на руке жесткая. Словно извиняясь, ты начинаешь целовать мои плечи. Твои губы, теплое дыхание, касаются кожи под ухом, в безотказном месте, вынуждая выгнуться и подставить горло. Я и сам понимаю, что не готов еще действовать, мое тело учится. - Ты - похититель и в полном праве делать, что хочешь. Прямой ответ на скрытый вопрос. Уже произнося эти слова, я понимаю, что они звучат как интимные слова любовника, желающего возбудить своего партнера. Это всего лишь значит, что у меня получается. Сонливость, как и стыд, проходит. Я поворачиваю голову, мы целуемся долго и торопливо, тесно прижавшись друг к другу, как будто всех предыдущих поцелуев не было. Мысль, что совсем недавно языком ты ласкал мой член и проглотил семя, из странной вдруг становится возбуждающей. Хотя сам маслянистый вкус, становящийся все менее и менее резким, смущает и не кажется мне изысканным. Ясон Ты согласен. Ты согласен уже на все. А я хочу дать тебе это все. Показать и, возможно... научить. Для себя тоже. И я уверен, так, как это научишься делать ты, не сделает никто. Я чуть отстраняюсь от тебя, вновь забирая инициативу. Ты понимаешь, ты согласен не торопиться, но ты требователен к своему обучению. Ты сдержан, но твоя кожа так пылает, что, мне кажется, она сжигает мою при соприкосновении. Это... приятно. Я вновь подминаю тебя под себя. Осторожно. Покрывая поцелуями твое лицо и плечи, прижимаясь бедрами, слушая, как учащается твое дыхание, как речь становится бессвязной. А я, прерывая свой тихий шепот поцелуями, продолжаю добиваться от тебя взаимности. - Ты нежный, Ра. Поцелуи по шее. - Ты пахнешь цветами, Ра. Ключицы и плечи. - Я всему научу тебя, Ра. Ты поймешь, ты все узнаешь позже. Но кое-что прямо сейчас. - Ты мой, Ра... Я коленом раздвигаю твои ноги и легко втискиваюсь между ними. Ты уже не сжимаешься, а просто закрываешь глаза и замираешь в ожидании. Сильный, хрупкий... безупречный, мой блонди. Мои губы в очередной раз доказывают тебе, что они умеют заставлять твое сердце биться быстрее. А что доказывают тебе твои губы?... Бархатная кожа бедер, наливающийся желанием член, частое дыхание и пальцы, вцепившиеся в простыни. Для меня более, чем достаточно, чтобы потерять голову. Мне нельзя ее терять. Я заставляю руки ласкать, а не пытать тебя лаской, губы - наслаждаться мягкостью кожи, а не жадно рвать ее, сердце - не выскакивать из груди при мысли, что ты мой, а сдерживаться, чтобы мозг смог понять, что и как может сделать для тебя мое тело. Я провожу языком по всей длине твоего члена и, почти не прерываясь, перехожу на яички, а потом мой язык двигается дальше, между твоих ягодиц. Руками я ласкаю твои бедра и заставляю приподнять ноги, раскрываясь. Язык долго обводит и дразнит сжавшуюся звездочку ануса, пытается проникнуть и лаской, и напором, до тех пор, пока ты не расслабляешься и не впускаешь меня, раздвигая поднятые ноги и выгибаясь навстречу. Тебя колотит крупная дрожь, то ли от возбуждения, то ли от страха, а, может, и от того, и от другого. Твое тело еще не пробовало такого, но ты знаешь, что пути назад не будет, и доверяешь мне. Рауль Покорность. Сегодня я согласен учить это слово, твое любимое, как я думаю. Но только потому, что, уверен, впереди много других. Я буду целовать контур твоих губ, ложбинки там, где локти, ямочки на ягодицах, колени, нежную кожу между пальцами ног, - потом. Прервав поцелуй, ты улыбаешься ободряюще, несколько натянуто я улыбаюсь в ответ. Известные мне каждый поименно и совсем незнакомые бесы вытанцовывают в твоих глазах. Любой другой на моем месте увидел бы лишь безмятежную лазурь и полуулыбку. И еще там, в твоих глазах, вожделение, больше нескрываемое, такое темное, что меня охватывает дрожь. Новыми поцелуями ты успокаиваешь ее, не даешь в тебя вглядываться, опрокидываешь на спину, и мимолетное впечатление быстро стирается. С удивлением я слушаю то, что ты говоришь обо мне, какие характеристики даешь. Ты говоришь на языке легенд, который совсем не в ходу здесь. Никто никогда бы не подумал говорить на нем. Должен ли я что-то ответить... Я ничего не успеваю придумать. Сильным и жестким движением ты заставляешь меня принять одну из самых непристойных поз, и, не дав опомниться, подвергаешь ласке с самым высоким рейтингом, не на каждом шоу показывают такое. В первый момент я пытаюсь ускользнуть. Но потом путы интимных прикосновений крепко связывают меня, тело трепещет в чувственной ловушке, и я уже боюсь упустить хотя бы одно из них. Есть ли для тебя границы? А для меня? Член прижимается к животу, ведет себя, как самостоятельное существо, жадное и всеядное. Мастерски ты манипулируешь им, слегка поглаживаешь, откровенно ласкаешь. Я чувствую себя беспомощной игрушкой трепещущего от похоти животного, которого ты подкармливаешь поцелуями. Твои откровенные ласки становятся раскаленным шаром у меня в паху, он все накаляется, растет от каждого твоего движения, жарко и душно. В сравнении с происходящим мои сны были просто дымкой, нематериальными и бестелесными, я даже не представлял конкретных действий, только невнятное присутствие. Твои движения плотные и плотские, от их реальности можно сойти с ума. Я вцепляюсь в ткань, в твою кожу и снова в ткань, понимая, что уже не могу, но еще пытаюсь контролировать силу нажима. Минуту я барахтаюсь в чувствах, как человек, первый раз брошенный в воду. Нельзя научиться плавать, если борешься с водой, если не даешь ей себя держать. Я разжимаю руки, отпускаю измученную ткань, позволяя им свободно упасть, давая мозгу команду не слушать ничего, кроме музыки, которую ты играешь на мне. Запрещая себе бояться того, что мои мышцы уже сами по себе сокращаются, ягодицы поджимаются, готовые тебя принять. Рассудок покидает меня, я хочу получить по-настоящему то, что даже представлял размытым пятном. - Ясон, я тоже... Тоже хочу тебя. Я не узнаю свой намного ниже обычного голос, возможно, он даже не мой, а того животного. Ясон Твой шепот, твой голос... Я почти не замечаю его, не слышу, слушая только твое тело, мою музыку, твое сердце, дрожь. Ты говоришь, почти захлебываясь под той тягучей волной, что накрывает тебя, под моими прикосновениями. Я знаю, как это, я тоже... потом. Потом, если ты захочешь, если сможешь. Свой ответ на это я уже знаю. - Да. Да, Ра, я хочу тебя. Как бы я не был жаден, я понимаю, какой могу нанести тебе урон, если не буду осторожен, и отвлекаюсь на то, чтобы взять смазку. Я прижимаюсь к тебе, чувствуя себя хищником, ползу по тебе, касаясь и ласкаясь всей кожей. Рассыпая бисер поцелуев, почти укусов. Я двигаюсь вверх, к твоему лицу, полураскрытым губам и полузакрытым глазам, к тонкой жилке, что бьется у тебя под кожей на шее, к раскинутым рукам и изящным ключицам. Я двигаюсь к тебе. Твои бедра трутся о мои, ноги сомкнуты за моей спиной, скользкая гладкая кожа. Мы прижаты грудь в грудь, твои руки обвивают меня, мне кажется, что ты хочешь обнять меня весь, вжаться, растворить в себе. Но я отстраняюсь. - Ра... Я не выдерживаю. - Перевернись на живот. Прозвучало немного резче, чем хотелось бы, но ты, уловив что-то, понятное только тебе, медленно переворачиваешься. И только напряжение плеч выдает твое ожидание. Я заставляю тебя встать на колени спиной ко мне, мягко подсказывая, какую позу нужно принять. Я бы мог часами любоваться тобой в этой позе. Такой покорной, такой открытой. Но я не могу больше ждать. Я выдавливаю смазку на пальцы и ввожу их в тебя, умащая, растягивая, лаская, успокаивая. И через несколько минут понимаю, что ты больше не сопротивляешься, ты сам хочешь меня впустить. Я размазываю остатки смазки по своему члену и приставляю его к твоему анусу. Растянутый, он почти сразу впускает меня, но тут же сжимается. - Все хорошо, не бойся. Я прижимаюсь к тебе все теснее, вставляя все глубже, пробиваясь сквозь твою защиту, но как можно нежнее. Я глажу твою спину и бедра, раздвигаю ягодицы, помогаю тебе, давая понять, что все правильно, все хорошо, и двигаюсь очень осторожно. До тех пор, пока не вхожу полностью. Я останавливаюсь, чтобы ты привык. Ты молчишь, мне кажется, что ты перестал даже дышать. Тогда мои пальцы скользят тебе под живот и сжимают твой поникший член, двигаются по нему, возбуждают снова. Я чуть нажимаю тебе на поясницу, чтобы ты прогнулся, и поза стала удобнее. Я начинаю слегка двигаться в тебе и с удовольствием отмечаю, что ты мне отвечаешь. Все сильней и сильней. Мой член в тебе и моя рука на твоем члене двигаются почти в унисон. - Да, Ра, да, еще... Я сам не замечаю, как шепчу это. Рауль Я не вижу тебя. Ты выбрал наименее травматичную позу, я предпочел бы быть к тебе лицом, но полагаюсь на твой физический опыт и не спорю с твоим желанием взять меня так. Пауза между твоей просьбой перевернуться и движением скользких от геля пальцев длится слишком долго. Гель успел нагреться от твоего тепла, я понимаю, что ты меня разглядывал, - я уже не краснею. Что еще ты сделаешь с моим сознанием? Ты разводишь мои ягодицы, проводишь ладонью, настойчивые пальцы входят, насильно растягивая тугие мышцы, и выходят, давая отдых от интенсивных ощущений. Потом ты находишь простату, нажимаешь на точку острого возбуждения, и мой член дергается к животу нетерпеливо. Ты прижимаешься ко мне, - твой член, эрегированный, гладкий, горячий. Жадное животное немедленно реагирует на сродственника, я прижимаюсь к твоим бедрам, показывая, что хочу и готов продолжать. Но когда твой фаллос оказывается между моими ягодицами, начинает пробивать себе путь внутрь, я чувствую только сильную боль. Возбуждение обрывается, я не даю себе кричать, подавляю желание отпрянуть, только пальцы нещадно комкают ткань. Твой фаллос, когда он внутри, кажется огромным и бесконечным. Прежде мне не доводилось терпеть боль, но боль всего лишь необходимое условие, а такая ее степень - обратная сторона повышенной чувствительности. Ты стонешь, повторяешь уже не цветастые фразы, а самые простые слова своего желания. По твоим становящимся все более грубыми движениям я чувствую, что твоя эксцентричная энергия достигла того уровня, когда ты становишься опасным. Если я сейчас скажу что-то против, не знаю, послушаешь ты меня, или не обратишь внимания. Но когда ты так стонешь, так шепчешь, у меня не возникает даже мысли требовать передышки. Я рассчитываю, что смогу выдержать. Но, продвинувшись дальше, ты совершаешь такой мощный толчок, что я чуть не ломаю сжатые зубы. В голове как будто проносится стая черных птиц. Ты останавливаешься, давая мне прийти в себя. Твои волосы рассыпаются по моим рукам, смешиваются с моими, разметавшимися по подушкам, прилипшим к коже. Ты целуешь мою спину, гладишь мою шею, шепчешь нежности, оставаясь внутри, но больше не двигаясь. Ты наклоняешь меня еще ниже, еще сильнее разводишь мои ноги. Грудью я касаюсь постели. Подождав, пока боль перестанет резать внутри, я пробую сам осторожно двигаться на тебя. Неожиданно, от нового толчка, о котором я думаю, что он снова будет мучительным, медленно, как рассветное солнце, в моем теле поднимается удовольствие, у меня получается разжать зубы, игла боли немного отпускает, с удивлением я прислушиваюсь к другому ощущению, такому же оглушающему. Я даю безумному ритму подхватить и увлечь меня за собой, зарывшись лицом в подушку, заглушая тканью стоны боли и стоны удовольствия. Ясон Пальцы вцепляются в твое плечо. Я оплетаю тебя как плющ. Подминаю под себя, затягиваю в ласки, ввожу в наслаждение. Нашим телам сейчас все равно, кто мы, они хотят получить то, на что были рассчитаны с самого начала, то, что цивилизация и каноны поведения пытались забрать у нас. То, что хотела забрать Юпитер. Но я не отдам. Ни грана. Ни тебя. Ни... Я сжимаю зубы, когда наслаждение подходит к высшей точке. Когда я предвижу, что превращусь сейчас в утопленника, захлестнутого волной, самой желанной, самой сильной, самой... Тело движется уже на автомате, требует своего немедленно. Я чувствую, что ты совершенно расслаблен, как ты податлив. Что бы я сейчас ни сделал, у тебе нет сил сопротивляться. И вместе с тем ты возбужден не меньше моего. Но ты еще не умеешь. Не знаешь, как это, - дать волне захлестнуть себя. Твой первый раз. Мне хочется, чтобы ты понял. И я связываю свою волну с твоей. Я думаю о тебе, о том, какой ты сейчас нежный и хрупкий, о том, что ты должен понять и почувствовать. Я стараюсь двигаться так, как думаю, тебе будет лучше. И я вознагражден за это. Твои робкие вздохи превращаются в непрерывные стоны, член в моей руке начинает подергиваться, тебе осталось совсем немного. - Отпусти себя... Ра... отпусти себя... Я шепчу это, прижимаясь губами к твоему уху. Наши горячие тела двигаются вместе, влажная кожа скользит, мы тремся друг о друга. Мне трудно себя удержать, но ты должен кончить первым. Сегодня первым будешь ты, Рауль. Рауль Ты не даешь мне опомниться и все наращиваешь темп, не позволяя додумать ни одной мысли, ни даже вздоха. На меня накатывает что-то огромное, темное, пугающее. Мощное, как цунами, смывающее все на своем пути, не жалеющее ничего, превращающее дома в щепки. Потрясенный видом стихии, я не могу сдвинуться с места, бежать прочь. Эта волна поднимается изнутри, бежать от нее невозможно. Она горячая, как лава, сладкая, как мед, непобедимая, как безумие. Волна сладострастия. Она настигает, и я толкаю себя навстречу, самоубийца. Все мышцы напрягаются в последнем броске, и я падаю вниз, с неимоверной высоты в темную глубину, лечу вместе с волной. Твоя рука на моем члене, липкая от спермы, продолжает скользить, оттягивая момент приземления, ты держишь мое удовольствие, продлеваешь до звенящей в ушах бесконечности. Потом ты все-таки отпускаешь меня и совершаешь резкий рывок, от которого я падаю окончательно, и ты падаешь рядом со мной. Мы тяжело дышим, мокрые от пота, счастливые от своего греха. И я живой, такой живой, каким никогда не был. Только совершенно не способный двигаться. Могу лишь лежать так, как ты меня оставил, с раскинутыми руками, откинутыми на одну сторону волосами, беспомощный, как новорожденный. - Никогда не прощу себе, что сбежал тогда из библиотеки. Я шепчу это в подушку и почти бесшумно смеюсь. В основном, над своими прошлыми страхами. И еще потому, что сейчас не могу удержать в себе этот щекочущий, освобождающий грудь от чего-то едкого и горького смех. Меня прерывает мысль - они возвращаются так скоро, скорее, чем силы, необходимые мысли о безопасности, о рамках, о других - что мне нужно возвращаться. Резко замолчав, я поворачиваю голову и с тревогой смотрю на часы. Ты следишь за моим взглядом, за переменами в моем настроении. - Ты останешься этой ночью со мной, Ра. Не давая мне ничего ответить, ты переворачиваешь меня на спину. Ласкаешь языком, прикусываешь и лижешь шею, добираешься до губ, уже зная, что я не променяю поцелуй на слова. А я уже знаю эту твою тактику - лишить разума и получить желаемое. Но все равно мне придется уйти к себе. Ясон Ты вскрикиваешь, и крик переходит в долгий стон, чуть жалобный, но требовательный. Твое тело уже запомнило, уже знает, что ты хочешь. Я даю тебе кончить, как можно дольше растягивая твое удовольствие. Мне не выдержать долго и не нужно. И пока ты трепещешь от наслаждения, я пользуюсь этими твоими мгновениями и отпускаю себя. Может быть, слишком резко, может быть, слишком быстро - удерживать себя я не хочу и не могу. Я еще успеваю отсечь желание впиться зубами в твое плечо, впиться и застонать. Твое плечо остается нетронутым. Стон выходит сквозь зубы. В оргазме я втиснул, вжал тебя в постель. И только пережив волну наслаждения, смог тебя выпустить, оторваться от тебя, чтобы немедленно прижаться, падая рядом на бок. Я слышу твой шепот, приглушенный подушкой, и усмехаюсь. Кто знает, что было бы, если бы ты не ушел тогда... И тут я чувствую перемену в тебе - ты снова стал господином Советником, а не просто моим блонди. Нет. - Ты останешься этой ночью со мной, Ра. Я не уговариваю, я утверждаю. Ты еще не знаешь, каким я могу быть настойчив и какие методы я могу пустить в ход, чтобы добиться того, чего хочу. Хотя нет, ты видел это на примере федералов. Но сейчас я хочу добиться своего не от них, а от тебя. С этим ты еще так не сталкивался. Я обнимаю тебя, ласкаю, глажу твои плечи и спину, легкими поцелуями и успокаивая, и дразня тебя. - Я никуда тебя сегодня не отпущу. А послезавтра мы уже отбудем с инспекцией. Я постараюсь пережить без тебя следующую ночь... Если захочешь. Но не сегодняшнюю. Твои скулы розовеют, я шепчу тебе, касаясь губами уха. - Тебе рассказать о моей системе прикрытия? Я могу предложить даже два варианта, как и почему ты будешь сегодня со мной. Совершенно легально. М? Рауль Твои поцелуи разные, как времена года. Как день, сумерки и ночь. Я с удовольствием изучаю их. Сейчас ты сыт, расслаблен и нежен, и твои поцелуи - это теплая звездная летняя ночь. Совсем как та, которой мы любовались на крыше. Самое лучшее время. Прогретый летом и звездами ветер обдувает ухо. Мне совсем не хочется, чтобы это прекратилось, дыхание. Разрушать это ощущение счастья, что мы двое влюбленных. - Ясон, это невозможно, к сожалению. Я не хочу менять устоявшийся уклад внезапно. Мои фурнитуры приучены к одному распорядку. Много лет оно не менялось. Завтра Рене получит пенсию, и его место займет другой фурнитур. Исполнительный не в большей мере, чем это необходимо. Необходимо мне. - Мы совершаем безумие. Но и безумие должно иметь пределы. Ясон, будь благоразумен. Позволь мне решить эту проблему самому, и завтрашнюю ночь мы проведем вместе, обещаю тебе. Ты прекращаешь прокладывать дорожку из поцелуев. Я приподнимаюсь, чтобы дотянуться до твоих губ и чувствую головокружение. Я прикрываю глаза рукой и некоторое время держу их закрытыми. - Пожалуйста. В моем сьюте. Футляр с лекарством. Я пропустил время приема. Я забыл про свою болезнь. Прежде такого никогда не могло бы случиться. Я убираю руки и смотрю на тебя, улыбаясь. Не ответив на улыбку, ты отодвигаешься, поднимаешься с постели и возвращаешься назад с футляром и стаканом воды из бара. Твое лицо помрачнело, как будто лето сменилось осенью за несколько секунд. Ты беспокоишься? - Благодарю. Я принимаю стакан и смотрю на тебя вопросительно. - Не беспокойся, Ясон. Это просто упадок сил, спровоцированный повышенной физической активностью. Сон восстановит силы. Все хорошо. Я беру твою руку, прижимаюсь лицом к ладони. Ты вытер руки влажными салфетками, но на тебе остался мой запах, все еще странный для меня самого, он сильнее запаха ароматизаторов. Ясон - Рауль, я не могу тебя отпустить. Ты ведь не сможешь уснуть. Я очень хорошо тебя знаю, выучил, у меня было время на это. Господин Советник - редкий цветок и как следствие хрупкий. Я любовался тобой и изучал тебя всю свою жизнь. Я вновь укладываюсь рядом, только уже полулежа на высоких подушках, и тяну тебя к себе. Обнимаю, поглаживая плечи и зарываясь пальцами в твои волосы, слушая твой запах и чувствуя сердцебиение. У тебя тонкая кожа. - Ты отдохнешь здесь. И не беспокойся, прошу тебя. Я же сказал, я все улажу. Ты возражаешь и даже дергаешься, пытаясь вырваться из моих рук. Я сжимаю объятия чуть сильнее. - Ра, ты опять хочешь сделать глупость? Как тогда в библиотеке? Ты теряешься и перестаешь вырываться. Я улыбаюсь. Вот так лучше. Наконец, ты понимаешь, что проще спросить о моей идее. В споре, аргументами, тебе еще не удавалось меня победить. А в твою епархию я никогда и сам не сунусь. - Все очень просто. Программа-вирус уже в следящей сети. Я даю ей команду к развитию, и мы получаем меня, распрощавшегося и уходящего от тебя, и тебя, спокойно ложащегося спать. Информация будет оставлена в цифровом блоке слежения. Юпитер никогда не интересуется свидетельствами людей. Она доверяет только своей технике, которую, как видишь, можно обойти. А с твоим любимым фурнитуром... На этом месте ты удивленно на меня смотришь, и я киваю. Я то не пренебрегаю возможностями получения информации благодаря людям и знаю про ваши ритуалы. Простой домашний шпионаж. Но ты хмуришься, и я поправляюсь. - С твоим фурнитуром можно поступить, как пожелаешь. Хочешь, я сам с ним свяжись по закрытому каналу. А хочешь, пошлю одного из моих, чтобы предупредил. Твой выбор? Я с удовольствием смотрю на твое немного растерянное от моего натиска лицо, я уже чувствую, как расслабляются под руками твои плечи. Ты поджимаешь губы и прикрываешь глаза, просчитывая варианты. Ты уже согласен, хотя еще не сказал это вслух. Что ж, я готов торговаться. Прямо как на встрече с федералами. Я усмехаюсь этому сравнению. - Так что ты решишь? Нам нужно еще обсудить нашу командировку. Рауль - Ра, ты опять хочешь сделать глупость? Как тогда в библиотеке? Ты причиняешь мне боль. Особенно словами, холодными, сухими, точными. Я четко слышу в них обиду на то, что оттолкнул тебя тогда. Обиду, о которой ты всегда молчал. И не думаю, что когда-либо заговоришь. Я оседаю назад на простыни, тут же ты прижимаешь меня к постели, поспешно и с силой, твои зрачки быстро двигаются, ноздри подрагивают. Тот дикий монгрел на тебя во все глаза смотрел, даже когда запрещали, с голым желанием. Я так травмировал тебя отказом? Я хотел бы об очень многом расспросить тебя. Но я решил - в эту ночь в этой постели не будет ничьих чужих теней. - Я слушаю тебя, Ясон, очень внимательно. Значит, ты следишь за мной так же, как я слежу за тобой. Мой друг, у нас идентично грязные методы. Мы ни перед чем не остановимся, используем все возможности, - такова наша суть. И сейчас ты хочешь меня, ты готов манипулировать моим чувством вины, ты в очередной раз забылся и применяешь силу, даже мою болезнь ты превращаешь в аргумент. - Так что ты решишь? Забрав стакан, как будто между делом ты разминаешь мои мышцы ладонями, усыпляюще гладишь кончиками пальцев, тянешь концы волос. Приятные ощущения переплетаются нитями серебристой паутины. Я готов стонать и не знаю, как уйти от ласкающих пальцев. - Ясон, ты очевидно не намерен скрывать от меня, что все подстроил? Как это безнравственно. Я просто шокирован. Улыбаясь, я переворачиваюсь на живот, вытягиваю руки вдоль тела, чтобы ты занялся спиной. С закрытыми глазами я снова чувствую, как медленно падаю в летнюю ночь. - Хорошо... Ты прав. Юпитер доверяет только себе, иное ниже ее... достоинства. Никого посылать, я думаю, не нужно. Я велел фурнитуру не беспокоить нас, и никто не войдет в гостиную без приказа. Как будто ты всю ночь провел у меня. Всю ночь мы проговорили о стремительно развивающихся компьютерных технологиях, не правда ли, Консул? Я прячу усмешку в подушке. Влажная ласка губ. Я выгибаюсь и вздыхаю. Моя речь начинает запинаться. - Утром... выпьем у меня по чашечке кофе. По новому рецепту... моего бариста. Кофе превосходный. Ты напомнил о поездке, и я возвращаюсь к размышлениям о том, что теперь мой прямой характер может создать нам проблемы. Я приподнимаюсь на локтях. - Неужели у меня на лице в самом деле написано, что я хочу, чтобы мы с тобой... Я не могу процитировать сегодняшнего нелепого поклонника дословно. - ... Спали вместе? Я понимаю, что в этой правде совсем небольшая доля шутки. - Теперь ты можешь сказать мне все как есть. Как я на тебя смотрю? Жаль, что стены Эоса не сплошь зеркальные. О, любоваться на свое отражение подобно Нарциссу, видеть и знать лишь себя - здесь это не грех. Никто не упрекнул бы меня в неподобающем поведении, если бы я не отрывал глаз от зеркал. А ты сам сможешь не проявить ни взглядом, ни жестом, что обладаешь мной? Своих побед ты никогда не прятал. Я не могу забыть, какое обжигающее вожделение видел в твоих глазах. И ловлю себя на том, что получаю огромное удовольствие, воскресая в памяти это зрелище. - Ты должен стать моим зеркалом, Ясон. Ясон Я усмехаюсь в ответ на твои слова. На твою шутку, которую ты подал под таким привычным блонди соусом, холодностью и четкостью. Да, у нас похожие методы. Но и мы похожи, не так ли? Не ожидая от меня ответа, ты переворачиваешься на живот, подставляя мне спину. Вспомнил о моем предложении сделать тебе массаж?... Но я принимаю твою игру и стараюсь не спугнуть неуверенную еще попытку доверия. Я разминаю твои плечи, шею, поясницу. Едва касаясь тебя обнаженным телом, даю тебе вволю узнать мои руки, мои пальцы и то, как я умею... двигаться, без подтекста, почти. Я киваю. - Если ты знал, что я тебя провоцирую, ты мог бы легко увернуться, верно? Но не увернулся, в таком случае... Ты не смотришь на меня и молчишь. А ведь твои слова очень много значат. Например, я уверен, что ты не сдался, а только отступил. Ты никогда не сдаешься, так же, как и я. - Как скажешь. Я бросаю взгляд на браслет-комм, надо скорректировать программу. - Ты хочешь, чтобы утром мы оказались у тебя в апартаментах? Это хорошая мысль. Тем же путем. Но... Ты уверен, что хочешь встать так же рано, как и я, да еще и угощать меня завтраком? Это очень... романтично. Я тихо смеюсь, твои плечи напрягаются. - Я согласен. Ты поворачиваешь ко мне лицо. Немного недовольное, хотя я и не понимаю, почему, и чуть смущенное, но это я как раз понимаю. Я выразительно приподнимаю бровь, показывая нынешнее положение дел. - Да, спать. Хотя, скорее, быть рядом, вместе. Хотя, я думаю, теперь ты... будешь более конкретен. И я смеюсь, отброшенный твоим резким рывком в повороте. Ты садишься на постели. Волосы падают тебе на лицо, и ты сердито сдуваешь прядь. Совсем как тогда, когда мы занимались борьбой на татами. Я примирительно поднимаю руки ладонями наружу. - Вот так и смотришь. Особенно когда выговариваешь мне. Я вытягиваюсь рядом с тобой на животе и кладу подбородок на скрещенные руки. - Что значит в твоем понимании зеркало, Рауль? Я должен себя вести так, как надо, а ты будешь повторять? Рауль Не прошло и нескольких спокойных минут, как снова ты начинаешь меня задирать. Видимо, ты навсегда решил остаться невыносимым провокатором из наших ученических дней, а меня тебе по-прежнему нравится видеть сбитым с толку твоими выходками, и это ничто не изменит. Иногда мне действительно хочется хорошенько тебя поколотить. Если бы мне еще хотя бы раз хватило на это физической силы и настоящего желания. Неужели тебе доставило бы удовольствие, если бы я выражался, как трущобный монгрел? Я бросаю на тебя недоумевающий взгляд, больше всего меня злит, когда я не могу понять, шутишь ты или нет. А ты отворачиваешься от моего разъяренного вида и как ни в чем не бывало открываешь спину, даже не давая мне шанса сцепиться с тобой в поединке. Мое тело самовольно прижимается к твоему, твой запах снова близко и тоже дразнит, мои губы вдруг шепчут отрывок из "Сатирикона". - Что за ночь, о боги и богини. Что за мягкое ложе, где, сгорая, мы из уст на уста переливали души наши в смятеньи... Мы слушаем отрывок, как твой запах, пьяный, вместе - я не подозревал, что он остался в моей памяти. Слово выплывает за словом. Мой шепот становится все тише, как будто нас могут услышать, все ближе я приближаю свои губы к краю твоего уха, забыв о вспышке гнева. - О, прощайте, все заботы земные. Я таю... Я перестаю шептать и берусь за твои плечи, встав над тобой на колени. - Значит, я романтичен. Зачем говорить на языке плебеев, если есть язык поэтов? Однако большую часть времени нам придется говорить на языке тишины. Боюсь, что и тишина может быть слишком громкой. Твоя мягкая ровная кожа, которая так хорошо подается пальцам, удивительно контрастирует с твоим твердым характером, ненасытно она притягивает мои прикосновения. Я не чувствую ни одного узла, твое тело расслаблено, я перестаю разминать и начинаю просто гладить. Обеими руками я веду от твоей шеи, по лопаткам, до ягодиц, выгибаюсь назад, наслаждаясь соприкосновением, твоей красотой. Мой пульс бьется все чаще, я слышу его. Неохотно я вспоминаю, что мы разговариваем о тех часах, когда я не смогу прикасаться к тебе, и продолжаю. - Если мы не хотим, чтобы нас остановили, мы должны создать идеальную видимость, что никуда не идем. Ясон, я подозреваю, что знаю свое лицо хуже, чем его знают другие. Я испытываю неловкость, признаваясь в своей эмоциональности, но я предлагаю придумать незаметные предостерегающие знаки для каждой из эмоций, которые мы случайно можем проявить... Внезапно мне в голову приходит одна догадка. - Ведь ты хочешь, чтобы мы скрывали свои чувства? Зная тебя, твой демонстративный тип личности, я понимаю, что прошу огонь не пылать. Ясон - Кто бы может попытаться нас остановить? Юпитер? Ее не трогает ничего, кроме работы. Кто-то еще? Меня, Первого Консула, и тебя, моего Советника? Рауль, это даже не смешно. Я говорю это почти в подушку. Не уверен, что ты меня слышишь. Но я тебя чувствую. О, как хорошо я тебя чувствую. Твое тело, оно отзывается. Ты прижимаешься ко мне, перестаешь делать массаж и уже просто ласкаешь. Чего ты хочешь? Я, конечно, очень голоден, но мне не хотелось бы тебя выматывать, завтра предстоит рабочий день. Тебе нужно отдать распоряжения на время своего отсутствия. Мне тоже надо подготовиться. Я поворачиваю голову и слежу за тобой. За твоим лицом, когда ты говоришь мне все это. - Что за знаки? Рауль, мне будет достаточно взгляда. Ты всегда меня понимал. А сейчас... Не думаю, что что-то изменилось. Так ведь? Я ловлю твой взгляд, ты принимаешь мой вызов, и минуту мы говорим только глазами. "Все будет хорошо, Ра. Не волнуйся. Ты, я, мы в безопасности, гарантированной нашим статусом и разумом. Не беспокойся, прошу тебя". "Ты уверен? - спрашивают твои глаза, ты сжимаешь губы, твоя привычная гримаса. - Ты можешь мне это гарантировать?" "Конечно". Твои руки остановились. Ты о чем-то задумался. Считаешь наши шансы? - Ра, подай мой комм, мне нужно отослать программу. Я слегка шевелюсь под тобой, давая понять, что либо массаж, либо пусти меня. Рауль Я встаю с постели, исполняю твою просьбу, затем подхожу к бару за новым стаканом воды. Сон пропал совершенно, так, словно у моего организма вообще нет такой потребности - спать. Как иронично все перевернулось - я уговариваю тебя не афишировать твою связь не с монгрелом, а со мной. Это твоя сила и твоя ахиллесова пята - плевать на правила и устанавливать свои. Я понимаю тебя чересчур хорошо - ты хочешь быть самим собой. Я смотрю на воду в стакане, она дрожит. Я замечаю, что глажу холодное стекло стола, это совсем не то же самое, что твоя теплая кожа. Впервые я знаю, для чего, для кого мои руки, мой рот, мои глаза. Я не хочу это потерять. - Ясон, ты либо слишком наивен, либо слишком самоуверен. Мы - работа. Эти твои слова абсолютно верны. Ты можешь не знать, не сохранилось даже официальных документов, по понятным причинам такая информация не распространяется, что была призвана исправить самая первая процедура коррекции. Вся первая партия элиты была откорректирована. Целый пласт истории Амой стерт, и реальные факты доступны лишь избранным. Я не имею права разглашать эти сведения, правда, полагал, что ты - тоже в числе тех, кто знает, но не имеет права говорить. Первоначально чувства не были чем-то немыслимым. Однако чувства повлекли интриги. Не все влюбленные отвечают взаимностью, и не всякая взаимность длится вечно. Чувства создают проблемы... Наша жизнь тоже задана, как программа, и мы сами запускаем вирус. Это чувство опасности становится все сильнее. И оно исходит от тебя тоже. - Проблема была устранена радикально. Cамое короткое расстояние от точки А до точки B - прямая. Никаких отклонений быть не должно. Чувствовать - значит иметь слабость. Чувствовать взаимно - значит иметь слабое место. Место, куда можно ударить. Сегодня любой блонди - это автономная система. Любому блонди никто не нужен... Но с нами не так. Я все думаю, почему? - Чувственная связь - не просто вопрос приличий. Мы взялись играть с огнем. Обещай мне, Ясон, что никто не узнает. Обещай мне, что тебя не выпотрошат из моих мозгов... Ты откладываешь комм и, соскользнув с постели, идешь ко мне. Твоя рука пробирается под мои волосы, ладонь обхватывает мою шею, контроль-струна, должно быть, впивается в твою кожу. Я закрываю глаза, не двигаясь, не поднимая рук. Волна дрожи прокатывается по позвоночнику. - Я испытываю страх. Я совсем не шучу. Ты пугаешь меня. Серьезно пугаешь. Что ты скажешь? Ты крепко сжимаешь мои плечи, гораздо сильнее, чем когда удерживал. Снова я чувствую боль, но почему-то мне становится легче. Я чувствую. Я не хочу, чтобы это отняли. Ясон Я подтягиваясь повыше, почти сажусь на подушки. - Допустим, я в курсе того, что ты сказал сейчас. Но сейчас какое это имеет значение? А если судить по нам... Рауль, ты можешь даже сказать, что эксперимент пытаются повторить... Я думал над этим. Я хотел понять. Я всегда видел, насколько ты и я отличаемся от обычных блонди. Но я пошел дальше логической обработки данных, я стал экспериментировать cам. И тут я слышу в твоем голосе то, что не слышал никогда и не думал, что услышу. Ты боишься. Ты боишься до дрожи. И это видно. Только твое совершенство блонди позволяет тебе выглядеть мраморной статуей. Любой нормальный человек уже расплескал бы воду. Я уже запустил новую вирусному программу в систему слежения. И даже с полминуты полюбовался, что именно она вытворяет с техникой. Но ты заговорил с такой тревогой и о таких вещах, что мне стало не до этого. Ты дрожишь, как мальчишка-первокурсник перед сканер-экзаменом. Всем известно, что определенные дефекты могут быть вычислены только так. И что будет дальше, если брак обнаружится, все знают тоже. Я спрыгнул с кровати и подошел к тебе. Обняв за плечи, прижал к себе. Лаская твои волосы, я слушал, старался согреть тебя, успокоить. Я все-таки уже умею говорить на языке тела. У меня был... Я прикрыл глаза, выравнивая дыхание. Ты не должен почувствовать. Волна дрожи, прошедшая по твоему телу, удачно скрыла мои воспоминания. - Тебя пугаю я? Или то, что меня у тебя может не стать? В том смысле, в котором я есть у тебя сейчас. Мне хочется вина, тебе оно тоже поможет. Но сначала тебя надо вернуть в постель. Я слегка толкаю тебя к ней. - Ра, ты не находишь, что разговаривать стоя не очень удобно? Особенно в таком виде. Ты можешь мне не верить, но в спальне разговоры лучше вести лежа. Я возвращаю тебя на кровать. Заставляю забраться в нее и укрываю расшитым покрывалом, зеленый с золотом, тебе должна понравиться его фактура и сочетание цветов. Сам же я отхожу к бару. Задняя стенка отъезжает, открывая потайной отдел. Еще одна моя маленькая прихоть. - Вина? Специально для тебя у меня приготовлено твое любимое. - Твои страхи беспочвенны, Ра. Для начала, хотя среди элиты не принято шептаться по углам, о нас шептались давно и разнообразно. Впрочем, я думаю, ты и сам это знаешь. Среди блонди нам точно ничего не грозит. Как ты сам уже сказал, все блонди самодостаточны, и все блонди привыкли, что мы с тобой вместе. Какие еще могут быть проблемы, на твой взгляд? Рауль Бар как будто стал неким стратегическим объектом в нашем диалоге. Мне не хочется, чтобы ты отходил, и я не хочу вина, но я беру себя в руки. Ты и наивен, и самоуверен. Легкомысленно ты считаешь себя ненаказуемым, защищенным своей незаменимостью и выдающейся эффективностью. Ты ослеплен собственным блеском. Тогда я буду трезвым за двоих. Я допускаю, что наше отношение к Юпитер отличается. Для тебя она любящая, потакающая тебе во всем мать, для меня - мачеха. Я не могу заставить себя думать иначе, вернуть себе наивность, когда взгляд на знак на груди вызывал восторг, и трепетало сердце. Но ведь и ты, как оказалось, прятал своего кересского зверька. Пока тебе не наскучило делать из него нечто осмысленное, ты не хотел, чтобы Юпитер вмешалась. Пусть мы единственные в своем роде подопытные крысы, мы остаемся подопытными крысами. - Ты знаешь, что на уме у Юпитер? Я не знаю. И не хочу, чтобы она знала, что на уме у меня. Ты усмехаешься так, что меня кидает в жар. Все мои мысли заняты тобой - это правда. Но твои слова, что об этом известно всем, застают меня врасплох, и я не могу скрыть смятения. Я вскидываю голову. - Шепчутся? О нас?! Но о чем?! Я сжимаю губы. Ясно - мою ревность отметили все, один я называл ее заботой. Я уязвлен, и мне неприятно. Ты поступил дальновидно, промолчав, когда мы говорили в машине. Я поражен, что в каких-то вопросах я сам до сих пор наивен. Хотя моя наивность и иного рода - мне свойственно судить по себе. Я стараюсь припомнить подробности, взгляды и жесты, и не нахожу ничего. Блонди не показывают эмоций, а расспрашивать своих осведомителей, шепчутся ли в Эос о нас, мне бы не пришло в голову. Без наводящих вопросов они, разумеется, не посмели бы заводить разговор на подобную тему. Я не решался думать о том, что ты нужен мне весь. Я хочу владеть тобой, твоими мыслями, как ты владеешь моими. - Ты это знаешь точно? Конечно, нелепый вопрос. - Значит, вздумай мы целоваться на Совете, мы бы никого не удивили? Досадно. Я надеялся произвести фурор в один прекрасный день. Юмором я пытаюсь бороться с гадливым чувством. Сев рядом на покрывало - мимолетно ты напоминаешь мне льва с сияющей гривой, выжидающего в зеленой траве - ты втискиваешь в мои пальцы тонкий бокал, подносишь к губам свой. - Ра, выпей. У тебя настойчивый и успокоительный тон, как будто ты предлагаешь лучшее лекарство. В конце концов, сплетни - мне это непонятно, но неистребимо. Вот Юпитер - чужая тень все же встала между нами третьим лишним, как бы я не сопротивлялся. Я не хочу пить, но уступаю и делаю глоток, уступи и ты мне. - Ясон, ты не пообещал. Когда ты стоишь надо мной так, совсем близко, я чувствую неумолимое возбуждение. Напряженный до такой степени, что, еще немного, и раздастся хруст стекла, я, тем не менее, в состоянии признаться самому себе, что меня возбуждает, притягивает и завораживает твое чувство свободы. Как будто ты просто не видишь стен. Когда мы одни, ты рядом, их словно действительно нет. Это как подставить лицо свежему ветру. Я и зол, и очарован. - Можешь считать меня старомодным, я не хочу быть раздетым ни перед кем, кроме тебя. Даже если другой - это мать. Улыбаясь, ты протягиваешь руку к моему лицу, я отстраняюсь, не давая к себе прикоснуться. - Обещай мне, Ясон. Обещай так, чтобы я тебе поверил. Ты - ветер. Но я могу быть твердым, как камень. Взглядом я держу тебя на расстоянии. Ясон Я безмятежно вытягиваюсь рядом с тобой. В моем бокале то же самое, что и у тебя. Густое, медового цвета вино. С сильным цветочным запахом и вкусом. Это почти ликер, но все же вино. - Хорошо. Я обещаю тебе, что на людях я не буду проявлять сексуальной заинтересованности тобой. Кроме того внимания, что я тебе всегда оказывал. Глупо было бы менять эту позицию. Это могло бы быть подозрительным. Я перевожу свой взгляд с бокала, в котором покачивал вино, на тебя. Темный насмешливый взгляд. Я еще посмотрю, как ты сам выдержишь это. - Ты доволен? Я делаю глоток. - А что ты пообещаешь мне взамен? В любое время, в любом безопасном месте, м?... Я знаю, что провоцирую тебя. Но я терпеть не могу, когда ты вот так управляешь мной, пытаешься. Я дам тебе то, что ты хочешь. Я дал бы это и без твоих уточнений и настойчивости. Но раз ты решил, что у меня недостаточно мозгов и осторожности, я могу быть не менее настойчивым в своих правах, чем ты в своих требованиях. - Ра, ты слишком зациклен на себе и мне, чтобы интересоваться тем, что вокруг. ...Я бы хотел знать, о чем ты тревожно стонешь по ночам. Почему тебе так трудно заснуть. Почему?... Теперь я могу проверить кое-какие свои предположения. - Послезавтра утром мы выезжаем. Я как официальное лицо, ты как неофициальный сопровождающий. Большую часть времени мы будем на людях. И я постараюсь тебе доказать, что ничего сложного нет. Если ты, конечно, не против. Тут я усмехаюсь. - Но все то время, что мы будем одни... Мой взгляд останавливается на твоих ногах, укрытых покрывалом, скользит по ним, выше... - Я думаю, у нас будет во всех отношениях познавательная и полезная поездка. Я насмешливо отмечаю твои дрогнувшие ресницы. - Ты согласен со мной?... Мне хочется сказать "Мой", мне хочется сказать "Рауль", мне хочется сказать "Советник", мне хочется... раздавить в пальцах бокал, чтобы не чувствовать огненный прилив ярости от твоего сопротивления. Я сдерживаю себя и улыбаюсь. Только дипломатия. Надеясь, что в моих глазах не видно все то, что мне хотелось бы сделать... и прямо сейчас... Рауль "Ты не доверяешь мне, Рауль?" - спрашивают и утверждают твои глаза. Я опускаю голову. Cегодня ты открыл мне свой разум, и я стараюсь. Но слишком долго ты сам не доверял мне. Я бы очень хотел, чтобы это изменилось. - Я доволен. Благодарю тебя. Я чувствую, что мои слова прозвучали неприятно официально, фальшивой нотой, что это не тот язык, на котором говорят в спальнях любовники, что нужно найти какие-то другие слова. Такие же необычные и нежные, как мои чувства. Чтобы ты знал, чтобы ты ощущал, чтобы ты слышал, что я чувствую к тебе. Указательный палец бесконечно обводит контур выпуклого цветка, вышитого золотой ниткой, я замечаю нервное движение своих рук и застываю. Внутри себя я повторяю за тобой твои слова. - В любое время, в любом безопасном месте... Ты, конечно, не имеешь в виду рабочее время тоже, но говоришь так, как будто... Мысль о встречах без расписания, только по графику твоего и моего желания, вызывает сердцебиение, кровь приливает к лицу. И не только под тонкой пылающей кожей скул она течет более бурно. Должно быть, я более распутен, чем мог предположить я или даже ты. Или это вино, оно кажется крепче обычного. - Все то время, что мы будем одни... Нет, напиток не виновен. Я жалею о том, что мы отправляемся не завтра, что между нами и нами будет еще один день, другие люди и другие дела, не ты. Я чувствую желание прикоснуться к тебе, прижаться лицом не к ладони, а к твоему паху, ведь я так и не попробовал. Это неблагоразумно в моем состоянии, и все равно я хочу тебя снова. Я наталкиваюсь на твой взгляд, которым ты демонстративно окидываешь меня с ног до головы. Вернее, долго ощупываешь глазами. Ты добираешься, наконец, до моих глаз, и я не отвожу их. А ведь я действительно лишь смутно представляю, как я смотрю на тебя, что я буду скрывать с завтрашнего дня и всегда. Я расспрошу тебя, какой я, настоящий, после. - Ты хочешь взять с меня обещание сейчас, ведь так? Ты тянешь за край покрывала, оно сползает все ниже. Ткань гладит кожу, двигаясь по телу. Я не удерживаю ее. А потом сам откидываю покрывало совсем, чтобы прекратить это мучительно поверхностное скольжение и прогнать разделившую нас тень. Я прижимаю твою руку к своему лицу, до которого не давал дотронуться, целую ее. Мне кажется, это самое правильное движение, что ты его ждешь. И, думаю, это тот самый язык любовников. Так или иначе, если бы я сдерживал свое желание и дальше, я бы, вероятно, сошел с ума. - Я обещаю никогда больше не убегать, Ясон.