Цена свободы

Миновал месяц после случившегося с Паулем. Жизнь кипела. Были и взлеты, и падения, но никто из ребят не жаловался и терпел, ища способы решить насущные проблемы. Привыкать к спокойствию было нельзя, потому что только расслабишься, и тут же что-то происходит; то какой-то заговор, то кого-то захотели ножом пырнуть, либо еще какая гадость. Поэтому все старались быть начеку, и держали ухо востро. Тилль как мог, оберегал своих, старался не встревать ни в какие перепалки и держал парней на коротком поводке, каждый раз уводя их в сторону, когда была возможность с кем-нибудь устроить потасовку. И однажды Рихард сказал ему, что рад тому, что он за ними присматривает. Если бы не он, их бы распределили по другим тюрьмам за ненадлежащее поведение, ведь иногда подчиняться не хочется, даже если ты грезишь о свободе и о пейзаже без серых стен и заборов. Линдеманн должен был это делать - они в одной лодке. Пауль стал редко выходить на улицу, хоть его и заставляли, но он побаивался. Побаивался не этих мудаков, которые его пытались порешать, а мнения окружающих, ведь все произошло на глазах народа, а статус превыше всего. Доставлять Тиллю проблемы с этим он не хотел, считая, что Линдеманн и так много сделал для них. Кристоф пытался помочь Ландерсу, и подкинул ему в карман брюк нож, который выиграл в карты у Оливера, надеясь, что если он его увидит у него, то не рассердится. Шнайдер посчитал, что так Паулю будет спокойнее от осознания того, что у него есть что-то, чем можно защититься от недоброжелателей. И ему было приятно увидеть его улыбку, когда он переодевался в душе и нащупал в кармане штанов нож. Он так смешно оглянулся, что Шнайдер усмехнулся и тем самым выдал себя, но Пауль бесшумно поблагодарил его, и кивнул, слегка улыбнувшись. Оливер же всегда был рядом, и когда они находились на улице, старался отвлекать Пауля, рассказывая дурацкие истории из прошлой жизни. Для всех ребят была важна сплоченность. Если кто-то в беде, то остальные приходят к нему на помощь. ~ Часы в кабинете, где проходила очередная комиссия, рассматривающая дело Тилля, противно щелкали и раздражали заключенного. Точнее, пока это был всего лишь разговор с человеком из спецотдела по делам осужденных, но начальник тюрьмы также пожелал присутствовать лично, чтобы избежать каких-то проблем, потому что сомневался в том, что Тилль безболезненно отреагирует на вопросы, которые могут снова прозвучат на суде, и его обязанность заключалась в том, чтобы подготовить его к этому. А представитель спецотдела внесет все данные и передаст их судье. Естественно, с Тиллем был его адвокат, который предствлял его на суде, когда всех арестовали. Он также обязан все заверить, чтобы в дальнейшем не было никаких претензий. Руки Линдеманна подрагивали, когда он перелистывал все свои бумаги, попавшие к нему первый раз за все это время. Их нужно было быстро и тщательно изучить, и сделать это трудно, потому что сегодня назовут дату суда, если все пройдёт успешно. Страх засесть здесь на всю жизнь сковывал, и Тилль представил, каково потом будет Рихарду, ведь совсем скоро его ждет тоже самое. Но этим страхом он не отделался, потому что вспомнил о Дункане Роббертсе, который был шестеркой Гэрри, но черт знает, может, он решит отомстить… Припрется не в самый нужный момент, и тогда светлое будущее можно просто перечеркнуть, а потом сорваться с катушек и замалевать, как неудавшийся набросок. — Тилль, — В этот раз начальник тюрьмы назвал его по имени, и он вздрогнул, чуть ли не подскакивая на стуле. — Это представитель спецотдела по делам осужденных — Кара Смит. — Женщина… Линдеманн выдохнул и поздоровался, бегло пробежавшись по ней взглядом. Ничего необычного; строгий черный костюм, аккуратная стрижка под каре, неброский макияж. Все по правилам, все как полагается. Кара прошла за стол, положила толстую папку перед собой и села, посмотрев сначала на адвоката Тилля, сидящего рядом с ним, а затем на начальника, который грузно сел рядом с ней, протерев влажный лоб платком. — Итак, Тилль Линдеманн… Расскажите мне, за что вы получили такой внушительный срок? — Началось. Тилль устало откинулся на спинку стула, и почему-то ему показалось, что все канет в бездну, потому что этот вопрос мгновенно перевернул все внутри. Это событие он пытался забыть, как страшный сон, но не учел, что прошлое всегда дает о себе знать, и к этому надо быть готовым, но перед встречей с человеком из органов, он думал, что там будут осведомленные люди. Теперь он понял, почему начальство в последнее время так пеклось над ним. Конечно, всем хочется, чтобы таких людей, как он, не было. От таких одни неприятности. Свое недовольство ни в коем случае нельзя было показывать, иначе сочтут за беспредельщика, и тогда закроют в карцере на всю оставшуюся жизнь, поэтому, глубоко вздохнув, Тилль спокойно ответил на поставленный вопрос. — Так… Посмотрим… Было несколько статей: за взятие заложников, за убийство, за хранение оружия и за… Там написано. — Тилль украдкой посмотрел на адвоката, и он незаметно ему кивнул, мол, все в порядке, ничего страшного. Выражение лица Смит оставалось серьезным, и ее ничуть не смутило то, что он немного затормозил, значит, все и правда было относительно в порядке. Даже при присутствии четырех человек, стояла тишина, прерываемая лишь шелестением бумаг. Тиллю приходилось сейчас нелегко; в голове все перемешалось, нервный ком то и дело подкатывал к горлу, и жар охватил его тело. И ведь это еще даже не суд, а жалкая подготовка к нему. Что будет дальше, Тилль боялся и представить. Женщина что-то записывала, также как и остальные присутствующие, кроме Тилля, разумеется, он просто хотел побыстрее отсюда свалить, а вся эта писанина ужасно нервировала и напрягала. Затем она остановилась, подняла взгляд и продолжила допрос, но вопросы оказались совсем не дикими, как самый первый вопрос. — Как вы думаете, не взирая на ваше прошлое, вы исправились и готовы продолжить свою жизнь без этого? — Тилль расслабился положил руки на стол, которые впервые были не в наручниках, при разговоре с людьми, которые решают судьбы людей. — Разумеется. Я полностью изменился. И глубоко сожалею о том, что делал раньше. — Коротко ответил мужчина, и Кара сделала заметки. — Что способствовало вашему исправлению? — На этом вопросе Линдеманна будто прошибло током, потому что здесь был подвох. Она либо хочет услышать правду, либо нет, и теперь ему нужно выуживаться из этой… Жопы. — Было много факторов, но я опирался на психолога, а также мне очень помогли общественные работы. За чистый парк тоже чувствуешь ответственность. — Конечно, его исправлению также способствовала поддержка друзей, но для нее они такие же уголовники, как и он, поэтому насчет них промолчал, но внутри себя он отдал им должное. И, конечно же, один влияющий фактор - Элизабет. Она стала частью его души, въелась в разум, ее образ преследовал его везде, и когда он мог ее видеть, то он искрился счастьем, потому что она была рядом. И они иногда могли сидеть на лавке и просто молчать, потому что им было комфортно. Но было бы комфортнее, если бы он мог ее обнять, прижать к себе и никогда не отпускать. Однако, этого делать было нельзя по правилам, а также для людей это показалось бы странным и отталкивающим. Тилль мог незаметно взять ее за руку, и Бетти смущенно улыбалась, что не могло не радовать его. И все же, для него было чуждо чувство любви. В то время ему было просто не до нее, также как и не до прогулок под луной, не до вечерних посиделок перед телевизором. Он часто пропадал то в подвалах, где помогал покойному Флаке с собиранием бомб, с расчетами и чертежами, и прочими атрибутами, то под покровом ночи уходил на кровавые разборки и возвращался в таком состоянии, что он либо бухал, либо отлеживался и залечивал боевые раны. Сейчас же он боялся сделать что-то не так, понимая, что он неидеальный. Это его тревожило, и тревога вряд ли исчезнет в ближайшем времени. Потому что на кону стоит все. — Хорошо… Чем планируете заниматься на свободе? — Ее голос вырвал Тилля из дум, и он слегка вздрогнул. На этот вопрос он мог бы ответить коротко - жить, но ей нужен был другой ответ, удовлетворяющий какие-то критерии в документах. — Первым делом найду работу, может даже в другом городе, который менее шумный, чем Нью-Йорк. — Мечта о переезде давно засела в его голове, потому что Нью-Йорк слишком суетливый город, но мрачный. Тилль называл его каменными джунглями, потому что зелени в городе и правда очень мало, а Центральный Парк - оазис в пустыне. Ему хотелось бы, чтобы эта мечта исполнилась, пускай даже если это будет в глубокой старости. Линдеманну стало легче отвечать на вопросы. Возможно потому, что он искренен. И эти вопросы заставляли его действительно задуматься о дальнейшем, но главное, чтобы ответы соответствовали чему-то в этих толмудах, которые теперь уже занимали весь стол. Тилль пытался прочесть эмоции на лице Кары, но к великому сожалению, она все еще оставалась каменной и ничего не поясняла. Такая неизвестность немного пугала, но что-то подсказывало ему, что беспокоиться не о чем, да и адвокат молчал, ни разу не прервав его. Тянучее молчание прервалось. Вопросов больше не последовало, Кара теперь обращалась к адвокату, а Тилль никак не мог сконцентрироваться на разговоре, поэтому их с адвокатом беседа будто прошла мимо него, и он очнулся только тогда, когда услышал заветное число - семнадцатое октября.