Камуи».
Камуи несколько раз перечитал письмо. В целом, ему нравилось то, что у него получилось. Но что-то с письмом было не так. Что именно, Камуи понять не мог. Вроде бы он высказал всё, что было у него на сердце… Имея хорошо подвешенный язык, Камуи умел говорить и витиевато-вежливо, и по-хулигански отвязно, но стоило ему взяться за перо, мысли путались, скакали друг за другом, толкались и лезли под руку тогда, когда это было совсем ему не нужно. На бумаге вроде бы всё получалось более или менее гладко, но чего-то всегда не хватало. Перечитав письмо, Камуи решил, что оно не так уж и плохо, и облегчённо вздохнул. Он уже предвкушал ответ от Кейко: извинения, мольбы о прощении, клятвы в вечной любви, изящный почерк, рисовая бумага… Его размышления были прерваны появлением Джона. — Здорово! — раздался его радостный голос. — Что делаешь? Джон бесцеремонно заглянул через плечо Камуи. Камуи попытался укрыть от его взора злосчастное письмо, но Джон оказался проворнее. Он вырвал у Камуи из рук листок и прочитал первую строчку и, от души расхохотавшись, рухнул на диван. — Ну и письмо! — заливался он, зачитывая особо удачные куски вслух. — Какой слог! Ха-ха-ха! Камуи не выдержал и бросился отбирать письмо, после непродолжительной борьбы ему это удалось. — У! Я тебя! — он показал Джону кулак. — Всё помялось! Чтоб тебе! — Не велика потеря! Слушай, ты серьёзно собираешься ей это отправить? Там же миллион ошибок! Она будет смеяться над тобой чуть тише, чем я! Саяко и Кейко — круглые отличницы и владеют японским лучше, чем Мурасаки Сикибу. Камуи покраснел, как спелый помидор. Какой-то америкашка мало того, что обходит его в правописании, так ещё и смеётся над его письмом! «У! — подумал Камуи. — Понаехал тут! Ну, ничего! Вот возьму и сделаюсь отличником, увидишь тогда! Тебе назло буду лучше всех писать! У!» Он молча погрозил Джону кулаком, изорвал злополучное письмо и выбросил его. — Чего припёрся? — буркнул он, глядя на него исподлобья. — Да так, — пожал плечами Джон. — Пойдём купаться? — Не. Пошли лучше гулять. Я тебе такие места покажу!.. — Я в городе уже везде был. — Значит, не в городе! Ты про Чёртово озеро слышал? А был там? Вот и пошли! Камуи ужасно хотелось хоть как-то утереть Джону нос, продемонстрировать, что он тут круче всех, особенно некоторых. Зная, что поход на Чёртово озеро Джон не забудет никогда, он уже предвкушал миг торжества…***
Чёртово озеро пользовалось дурной славой. Трудно было даже сказать наверняка, что появилось раньше: дурная слава или название. Об этом месте болтали разное, но все легенды и слухи сходились в одном: место это было плохое, проклятое, опасное, и лучше туда не соваться. Одни болтали, что там водятся черти, каппы, русалки и бог знает кто ещё; другие рассказывали жуткую историю о девушке, которая утопила в озере свою дочь, а после сама повесилась на дереве, использовав в качестве верёвки пояс от кимоно (кое-кто даже утверждал, что в ночь, когда луна светит особенно ярко, можно увидеть, как раскачивается на ветке труп); третьи говорили, что их дальний родственник или знакомый их знакомого однажды ночевал у Чёртова озера, и с ним случилось такое страшное, что и говорить нельзя. Для мальчишек всё это служило отличной приманкой. Примерно раз в несколько лет кто-нибудь решался туда пойти, чтобы потом хвастаться своей храбростью перед другими. Правда, ночью и самые отчаянные туда не решались ходить. Камуи обошёл всех: он уже три или четыре раза ходил к озеру и очень этим гордился. Чёртово озеро находилось в лесу, в одном из тех уголков, попав в которые, даже самые закоснелые материалисты становятся мистиками. Маленькое озеро, образовавшееся там, скорее всего, в результате какого-нибудь землетрясения, было окружено высокими деревьями с широкими ветвями, из-за чего на берегах его всегда царила темень; к воде можно было подойти только в одном месте: всё остальное так заросло, что продраться через эти заросли не было никакой возможности. У берегов вода заросла ряской и кувшинками; иногда по ночам можно было увидеть, как над водой пролетает летучая мышь (если кто-нибудь решался пойти туда ночью). Одним словом, Чёртово озеро могло бы стать неплохой декорацией для фильма ужасов. По дороге к озеру Камуи с удовольствием пересказывал Джону всё, что ему доводилось слышать об этом месте. Когда рассказы кончились, стал придумывать на ходу. Фантазии ему было не занимать, и россказни его выглядели вполне убедительно. Слушая своего друга, Джон всё больше чувствовал, как внутрь его пробирается липкий, неприятный страх. Только гордость не позволяла ему предложить Камуи вернуться в город. Камуи же и сам уже ощущал, как холодок пробегает по спине — настолько он поверил в собственную болтовню. Воображение мальчишек, подогретое небылицами, разрасталось с каждым шагом, а когда они оказались у цели, оба могли поверить во что угодно. Несмотря на свою репутацию и мрачное окружение, Чёртово озеро отличалось от других озёр только названием, да ещё глубоким омутом. В омуте — и это был достоверный факт — легко можно было утонуть. Многие мальчишки, кичась друг перед другом своей храбростью, пытались в омут нырнуть, но никто на это так и не решился, причём за отказ от обещанного прыжка даже не осуждали: каждый прекрасно понимал, что он бы не прыгнул ни за что. — А вот на этом дереве она повесилась. Вот на этом самом суку! — тоном экскурсовода произнёс Камуи. Джон с чувством, напоминающим уважение, оглядел дерево. Названия дерева он не знал. — А за что она дочку утопила? — спросил он. — Чёкнулась от любви, — с готовностью пояснил Камуи. — Влюбилась в какого-то парня, он обещал на ней жениться… А женился на другой, побогаче. А дочке уже два года было. Ну, девчонка и… того. Рехнулась. Мне бабушка рассказывала. Бабушка Камуи слыла в городке ведьмой, поэтому ей он в таких вещах доверял абсолютно — уж бабушка-то знает. Джон вяло улыбнулся. Они сидели прямо на траве и глядели на озеро. Ничего особенного в нём не было, но мальчишкам казалось, что они в этот момент выглядят очень храбро. От нечего делать Джон поднял с земли щепку и швырнул в воду. Щепка сделала «хлюп», и тут же из воды показалась… голова — лысая, смуглая и с усами. Джон и Камуи вскочили на ноги, от страха не в силах даже ойкнуть. Голова пропала, снова появилась, а через мгновение скрылась под водой. Мальчишки переглянулись. От их храбрости не осталось и следа, и если они ещё не дали дёру, то только потому, что ноги их не слушались. Голова снова вынырнула, и тут же появилась вторая. Казалось, что головы ехидно улыбаются. — Камуи, — еле ворочая языком, спросил Джон, — кто это? — Наверное, каппа, — чуть слышно ответил Камуи. — У каппы разве есть усы? — Не знаю… У этих есть… Головы продолжали то появляться, то нырять; теперь их было уже три. Мальчики в полной мере ощутили на себе смысл выражения «волосы встали дыбом», а заодно и выражения «сердце ушло в пятки». Когда из воды выглянуло уже четыре головы, Джон и Камуи задали такого стрекача, что никакой каппа их бы в жизни не догнал. Они бежали без оглядки около десяти минут — пока Камуи не споткнулся о корягу и не упал. Джон помог ему подняться. Оба запыхались от бега и ужаса и теперь пытались прийти в себя. — Ты же тоже их видел, да? — спросил вдруг Камуи. — Да! Да! — У Джона глаза блестели от возбуждения. — Головы! С усами! — Мне страшно! — признался Камуи. — Мне тоже! Немного придя в себя, они огляделись по сторонам. — А где мы? — спросил Камуи. — Понятия не имею. Мальчишки переглянулись. Теперь они ещё и заблудились! Возвращаться назад было нельзя: там из воды выглядывали ужасные головы с длинными усами, и, может, уже не четыре, а все сорок! А вперёд… Куда? «Прощай, моя любимая Кейко! — сказал про себя Камуи. — Я погибну во цвете лет, а ты так и не узнаешь, что со мной произошло. Но знай, что последняя моя мысль была о тебе!» Обдумав положение, они пошли наугад. Где-то через лес пролегала старая дорога из одного городка в другой, и они рано или поздно должны были к ней выйти. Солнце уже клонилось к земле, и скоро должно было стемнеть. Это обстоятельство заставляло мальчишек идти как можно быстрее и не останавливаться. — Всё-таки интересно, кто это был. Ну, в озере, — сказал Джон. — Я сначала думал, что каппа, — отозвался Камуи. — Но у каппы нет усов, да и стаями они не живут, а эти, видишь, с усами, и их много. Бр! Мерзкие такие глаза у них ещё! Противные! — Глаз я не заметил… А вот усы… — Может, это черти? — А разве японские черти не красные? — Кто их знает! Там же темень такая! Может, они и красные были! И вообще, озеро — Чёртово! Ох, лучше бы я остался дома. Мне в жизни не было так страшно! А всё из-за тебя! Джон даже остановился. — Из-за меня?! Я предлагал пойти на пляж! А ты потащил меня сюда! Сам виноват! — Это ты стал кидаться щепками! — Потому что мне было скучно! — Ах так! Драки не получилось. Совсем близко раздался зловещий скрип, и тут же — точно такой скрип раздался с другой стороны. Мальчишки вскрикнули и прижались друг к другу. Снова скрипнуло что-то. — Давай выбираться отсюда! — чуть не хором пролепетали они. Жуткий скрип повторился ещё несколько раз. Воображение мальчишек, изрядно подогретое и россказнями об озере, и тем, что они на этом самом озере видели, подкидывало им бог знает какие образы. За каждым кустом мерещилось им что-то жуткое. Камуи даже показалось, что он видел, как мелькнули между деревьями девять лисьих хвостов. Джон, уже не стесняясь, отчаянно стучал зубами. Камуи тоже перестал храбриться. И видя, как боится другой, каждый боялся ещё больше. В лесу темнеет быстро, и скоро они вынуждены были остановиться. Они уселись на раскидистых корнях какого-то дерева и тесно прижались друг к дружке. Лес был полон звуков. То и дело что-то скрипело, шуршало, гукало, ухало, пищало, сопело… За каждым звуком ребятам мерещился монстр, злой дух, оборотень, разбойник, призрак, чёрт или даже сам Дьявол. И кто знает, не выбрались ли головы из озера и не бредут ли по их следу? В конце концов они просто устали бояться. Лес хоть и казался жутким, уже не вызывал такого лютого страха. Постепенно они успокоились и задремали. Сквозь дремоту Камуи представлял себе, как будет рассказывать приятелям об этом приключении. Он уже видел раскрытые от восторга рты, полные восхищения и обожания глаза, восторженный шёпот… И Кейко, которая, узнав о его подвигах, уже не посмеет не прийти на свидание. Джона одолевали более прозаические мысли: ему хотелось есть. Он мечтал о большом жирном гамбургере или большой порции собы… Просидев в полудрёме около получаса и вдоволь нагрезившись, они, наконец, уснули.