***
На рассвете потянуло холодом. Камуи поежился и открыл глаза. В рассветных сумерках уже не казался таким страшным лес, а все приключения отошли на второй план по сравнению с более насущными проблемами вроде холода и голода. Джон тоже уже не спал. Он сидел на земле, скрестив ноги по-турецки, и старательно тер одну деревяшку о другую. — Что ты делаешь? — спросил Камуи. — Добываю огонь. — Что-то не очень у тебя получается. — Сам попробуй. — Была охота! — Вот и не вякай. Камуи был слишком измотан, чтобы спорить. Он огляделся. В нескольких шагах росла сосна, высокая, но не старая, с крепкими ветками. — Слушай, у меня идея! — сказал Камуи. — Какая? — заинтересовался Джон, отбросив деревяшки. — Надо залезть на дерево, — пояснил Камуи. — Может, увидим дорогу. — Точно! Я полез! — Ну уж нет! Это моя идея! Подсади меня, а то я до нижней ветки не дотянусь так. Джону не очень-то улыбалось работать подставкой, но спорить он не стал. С его помощью Камуи забрался на сосну. Руки и одежда тут же испачкались в смоле. Камуи выругался, но дальше все-таки полез. Джон наблюдал за ним с чувством легкой зависти: Камуи лазал по деревьям с ловкостью пантеры. Добравшись до одной из самых высоких веток, Камуи перевел дух и огляделся. Вокруг, насколько хватало глаз, были такие же деревья, только далеко на горизонте синел океан. Очень далеко! — Ну, океан там, — сообщил он Джону, когда спустился. — Идти до него года три. Он сел на траву и вытер грязным кулаком появившиеся вдруг слезы. Джон не мог не заметить этого жеста, но тактично промолчал. Если бы он сказал что-нибудь обидное, то Камуи бы быстро взял себя в руки, но теперь слезы полились градом, а сквозь всхлипы можно было разобрать только проклятия в адрес леса, океана, озера, Джона и мира в целом. Джон, желая успокоить друга, сел рядом и положил руку ему на плечо. Он хотел что-нибудь сказать, но вместо этого сам разревелся не хуже Кауми. Как следует нарыдавшись, мальчишки немного успокоились и стали думать, как им выбираться. Не ночевать же вторую ночь в лесу! После недолгой дискуссии они решили двигаться в ту сторону, где виднелся океан. Рассветный туман уже рассеялся, солнце поднялось над горизонтом. Нестерпимо хотелось есть и пить. Лес начинал редеть, и скоро мальчишки оказались на опушке. Теперь можно было видеть дальше ближайшего дерева. Недалеко виднелась деревня. Можно было бы найти колодец… — Рядом с нами отродясь деревни не было, — нахмурился Камуи. — Это куда же мы зашли?! — А, да все равно теперь! — отмахнулся Джон, направляясь в сторону деревни. — А вдруг это ненастоящая деревня? — не унимался Камуи. — Это как? — Бабушка говорила, что такое бывает. Заблудился человек в лесу, вышел к деревне, зашел, посмотрел… А потом — бац! — нет ничего! Стоит посреди чащи, как идиот. Джон хотел ответить, но вспомнил, какая у бабушки Камуи репутация, и прикусил язык. — Ну, а что еще делать-то? — сказал он только. — Не стоять же тут вечно. Пойдем? На это Камуи не нашел возражений. Деревня оказалась самой обыкновенной. Какая-то старуха заметила их еще издали и пригласила «бедных мальчиков» в свой дом. Она сочувственно качала головой, слушая их сбивчивый рассказ, посетовала на весьма чумазый вид Камуи, накормила и расспросила о том, где они живут. Большой черный кот вошел в комнату, оглядел гостей, недобро зыркнул на них зелеными глазами и улегся в углу, лениво помахивая хвостом и всей своей позой выражая презрение. — А я ведь знакома с твоей бабушкой, — сообщила старуха. — Позвонить ей, сказать, что вы здесь? — Да, пожалуйста, — очень вежливо сказал Камуи. — Если вам не трудно. После трапезы мальчикам было велено вымыться. «А то родители вас и не узнают в таком виде». Потом старуха устроила им постели в той же комнате и велела отдыхать. Спать ребятам не хотелось, как они думали, но стоило им лечь, усталость взяла свое. Кот походил вокруг них, принюхался, брезгливо фыркнул и улегся спать между ними. Чужим он не доверял и сторожил, чтобы чего не натворили. Проснулись наши горе-путешественники только под вечер. С улицы доносились голоса: один принадлежал старухе, а второй был мужской и очень знакомый… Услышав этот голос, Камуи вскочил как ошпаренный. Толкнул Джона, велев вставать, и, на ходу одеваясь, выбежал во двор. — Папа! — крикнул он вне себя от радости. Отец потрепал его по плечу, улыбнулся, но ничего не сказал. Камуи заметил, что в отцовской машине сидит незнакомая белая женщина. Он хотел спросить, не мама ли это Джона, но не успел. Как только Джон появился во дворе, женщина выскочила из машины, подбежала к Джону и с размаху отвесила ему оплеуху. Потом крепко прижала к себе. Джон что-то пробормотал по-английски и тут же получил подзатыльник. «Ничего себе, — подумал Камуи. — Если бы так сделала моя мать…»4. В лесу
7 мая 2013 г. в 23:27
4. В лесу
Слух о том, что пропало двое мальчишек, распространился к полуночи. Отец Камуи, привыкший к его выходкам, особо не волновался — чего нельзя было сказать о матери Джона: ни она, ни ее дочери не ложились спать всю ночь. Бедная женщина обрывала телефоны и пила успокоительное; ее дочери старались обнадежить ее…
Кейко тоже не спала. Она сидела на кровати, не включая света, и думала. Обычно ее мало волновало происходящее в городке. Но теперь было другое дело — она чувствовала себя виноватой в том, что случилось с Камуи. Ей было жаль, что она его обидела. И все-таки она не думала, что он мог что-то с собой сделать из-за этого, да еще прихватить с собой американца.
— Сестренка, ты спишь? — послышалось за дверью.
— Нет-нет, заходи!
В комнату проскользнула Саяко.
— Отец сказал, — затараторила она, — что утром их пойдут искать. Говорят, кто-то видел, как они шли к лесу. А его сестра вроде бы даже слышала, что они собирались на Чёртово озеро! Что ты так смотришь? Отец же объяснял нам, что там ничего такого нет. Сомы только, а больше ничего интересного. Сом, конечно, может напасть на человека, но это редко случается! А что, он тебе нравится? Правда же?
Саяко имела привычку вываливать на собеседника все, что было у нее в голове. Тихая в школе, дома она превращалась в болтушку.
— Не знаю… — честно сказала Кейко.
— Жаль, что у тебя не получилось с ним встретиться! — не унималась Саяко. — Хорошая девочка и хулиган! Так романтично! Как в том фильме! А что? Разве он совсем тебе не нравится? Ничуточки?
— Немного нравится, — краснея, ответила Кейко. — Мне стыдно, что я его обманула и не встретилась с ним.
— Но ты же не виновата!
— Все равно неудобно вышло. Надо будет извиниться… потом.
Сестры немного помолчали.
— А американец тебе нравится? — спросила вдруг Саяко.
— Ну, он симпатичный.
— Не так, как Камуи, да?
Кейко в ответ только смущенно улыбнулась. Она, конечно, не могла знать об этом, но ее характер и манеры почти полностью соответствовали тому, что представлял себе Камуи. Саяко была полной ее противоположностью. Внешне сестры походили друг на друга, как две капли воды, но характеры их отличались разительно. Кейко была молчалива, скромна, не любила шума и больших компаний; Саяко же, как уже было сказано, была разговорчива (иногда не в меру) и менее сдержанна в своем поведении.
Отец Кейко и Саяко слыл чудаком, прекрасно об этом знал и делал все, чтобы не разочаровать публику в ее убеждении. Японец по крови, он родился в Европе и приехал на историческую родину уже взрослым, женатым на европейке, с двумя дочерьми. С детства он увлекался естественными науками, сделал это увлечение делом своей жизни, и в Токио его ждало место в одном из университетов. Семья жила довольно скромно, но не бедно. Воспитание девочек представляло собой смесь европейских и японских традиций, причуд отца и нервозности матери. Мать была женщиной нервной и имела целый букет болезней, одна из которых в конце концов и упокоила ее с миром. Свежеиспеченный вдовец взял дочерей и распрощался с Токио. Он осел на Окинаве, но привычек своих не изменил, продолжал заниматься наукой, из-за чего довольно часто бывал в Токио.
Оставшись без матери, оторванные от привычной обстановки и круга, девочки замкнулись в себе, не желая искать новых друзей и начинать жизнь заново. В школе они держались друг друга и не сошлись ни с кем. Это не было осознанным решением. Они чувствовали себя потерянными и одинокими и защищались как могли.
Неожиданное приглашение в кино поколебало их ледяную крепость. Кейко и раньше замечала на себе взгляды Камуи и, как всякая девочка ее возраста, быстро не то угадала, не то придумала их причину. Сама она еще не влюблялась, но уже мечтала об этом, и внимание Камуи льстило ей. Его привязанность, грубоватая манера ее проявления и примешивающееся к этому смущение вызывало у нее двойственное чувство. Ей было приятно его внимание, но в то же время он вел себя… как придурок.
Получив от него приглашение на свидание, она сразу согласилась. Ей было любопытно, ее раньше никогда не приглашали на свидание! К сожалению, свиданию не суждено было состояться. Из всех болезней матери Саяко не унаследовала ни одной, Кейко же досталась астма. Утром памятного дня у нее случился приступ, и весь день она пролежала в постели.