Эта фейри...

Магнус уснул впервые за три дня. После визита Изабель и короткого, но эмоционального разговора на грани истерики, когда охотница едва не задыхалась от слов и слёз — ему многого стоило не разнести весь Институт к чёртовой матери. Первый порыв забрать Алека порталом и сбежать ото всех — такой правдивый и искренний, потому что никто права не имеет хоть как-то посягать на то, что Магнусу дорого. Угрожать или пытаться причинить вред. Но потерянный взгляд Иззи и твёрдая хватка на руке, практически молящая не делать глупостей… Это остановило его. Вынудило остудить голову и просто подумать. Попытаться найти выход. Тот выход, который Алек бы одобрил. Они осушили половину его бара за неполную ночь, и Изабель ушла незадолго до рассвета излишне молчаливой, но готовой искать в себе силы, чтобы справиться с этим, оставив Магнуса в смятении и тишине лофта. Совет не позволил ему быть адвокатом в этом деле — клясться в благонамеренности своих помыслов и деяний не на чем. Меч Душ-то украли. И если бы не плачевность их положения, Магнус даже посмеялся с того, сколько бед принесла пропажа какой-то железяки. Бейн был на месте преступления, отправлял магов штудировать старинные книги в поисках хоть чего-то хотя бы отдаленно способное превращать сумеречных охотников в оборотней. К делу подключились и стая Люциана, и клан Рафаэля, предпочитающие не вмешиваться в происходящее. Только вот маги не могли ничего найти. Рафаэль повздорил с главой того клана, к которому принадлежал погибший вампир. Оборотни и правда недавно вырезали половину их сородичей, и то, что Сантьяго работал, с натяжкой и скрипящими зубами, но работал с оборотнями в лице стаи Люка — внесло и свою лепту. Едва не началась бойня, и Магнус попросил Рафаэля остановиться. В том переулке не было никаких следов. Будто кто-то подчистил всё. Да так оно и было, потому что ни вампира, ни нефилимов, ни погибшего — отследить не получалось. В том, что Алека, Джейса и ту охотницу, Амелию, вроде бы, подставили — сомневаться не приходилось. Но кто это сделал и как — не известно. Да и как доказать то, что очевидно для всех, кроме Совета? Магнус искал. Изматывал себя, слышал упрёки от Катарины и угрозы закрыть его в больнице на день другой, чтобы отоспался, потому что синяки под глазами стали почти чёрными, а кожа бледной. Он понял, что дело действительно плохо, когда, листая очередной фолиант, какой там по счёту (?), случайно заметил, как трясутся руки. Усталость накатила резко. Бейну едва хватило сил, чтобы до дивана в кабинете дойти — там и уснул, упал, даже можно сказать, в беспамятстве. И потому, когда в дверь постучали — он и не услышал сразу. Может, минуте на пятой или пятнадцатой?.. Барабанить стали громче и настойчивее. Глаза открыть оказалось неимоверно сложно — в них будто песок насыпали. В ушах звенело и голова раскалывалась. Желание послать всё и всех было столь велико, что Магнус почти так и поступил. Он перевернулся на бок, упираясь лбом в спинку дивана, старательно делая вид, что ничего не слышит, но шум не прекращался, и, вздохнув настолько тяжело, что это тронуло бы любого, даже самого чёрствого человека, он встал и направился ко входной двери. Заготовленная тирада вылетела из головы, когда на пороге он увидел уставшего, разбитого и нервного Алека, явно улыбающегося из последних сил. — Я не сильно помешал? Ты, спал, вроде… — но Бейн прервал его, просто молча втащив за куртку в лофт, захлопнул дверь и прижал нефилима к ней, обняв его и уткнувшись носом в шею. Вот так просто и неожиданно легко. Алек обнимает крепко. В его руках чувствуется отчаяние и болезненная дрожь. Но с каждым вдохом, с каждым мгновением — становится легче. Едва-едва, но легче. — Какого чёрта ты здесь забыл? — Магнус о правилах знает, Изабель приходила каждый день и рассказывала всё, что происходило. Но вместо обеспокоенной злости с возмущением, получается приглушённо и слишком устало. Может, самую малость ворчливо. — Джейс мастер устраивать диверсии, — Алек коротко хмыкает, и Бейн отстраняется, с прищуром заглядывая охотнику в глаза. — Ты сбежал. Что происходит? — голос не дрогнул, но напряжение в воздухе густеет, и Лайтвуд отводит взгляд в сторону, сглатывая. — Искал кое-кого. Не сказать, что это была удачная затея. Решил воспользоваться случаем и узнать как ты — Совет вряд ли позволил бы мне увидеться с тобой до слушания, — это не должно быть столь горько, но получается именно так. Магнус не понимает, как всего за несколько дней всё стало… таким. Катастрофа, пандемия, апокалипсис. Личный, только для них и их маленького мира. — Мы обязательно найдём выход, — маг обнимает снова, на этот раз прикрывая глаза и впитывая каждое мгновение всем своим существом. Алек ничего не ответил. Сколько ни повторяй, что всё наладится — от одних слов решение не найдётся.

***

Чем ближе были стены Института, тем больше Алек нервничал. Неизвестно, что могло произойти за те несколько часов, что он отсутствовал. В его комнату могли зайти, могли вызвать на допрос и не обнаружить на месте, план Джейса мог провалиться. Возвращаться было страшно, потому что оправдать своё отсутствие, если оно было замечено, нечем. Что будет дальше — тайна за семью замками. Помощи ждать неоткуда — Алек был реалистом и прекрасно понимал, что Магнуса Совет даже на порог Института не пустит, пока приговор не будет вынесен. Нижнемирянка помогать отказалась, хотя, чего ей стоило прийти и просто дать показания?.. Алек одёрнул себя. У всех есть свои мотивы. Нефилимам помогать никто не спешит, и это жестокая действительность, но и они не горят желанием принимать хоть какую-нибудь помощь. Всё складывается не в их пользу. Остаётся только молиться на то, что они смогут убедить Совет в своей невиновности. Алек осторожно пробрался через тот же ход, которым и уходил. Охраны на посту не было, и это не сулило ничем хорошим. Будь это простой безответственностью — не так плохо, но Лайтвуд слишком хорошо знал тех, с кем работал, с кем жил бок о бок уже не первый год. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это ловушка. И самое простое — сбежать и скрыться до начала слушания, попытаться что-нибудь придумать. Только этим он подставит Джейса и Амелию. Да и не тот Алек человек, который может поступить подобным образом, какими бы ни были обстоятельства. Оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к шагам в коридорах, нефилим смог вполне благополучно добраться до своей комнаты. Уверенность в том, что его поджидают — пошатнулась, но стоило Алеку выдохнуть и сделать всего пару шагов вперёд, как дверь распахнулась снова. В комнату вбежали нефилимы. Двое схватили его за руки и завели их за спину, вынуждая согнуться. Алек не сопротивлялся. Он лишь смотрел на Имоджен Эрондейл, стоящую в дверях, и на лицо Роберта за её плечом. — За попытку побега и нарушение приказа Конклава, Вы, Александр Лайтвуд, будете заключены в камере до прибытия Совета. Увести, — тот же властный и безразличный голос. Отрывистый в момент отдачи приказа. Таким в самый раз зачитывать смертные приговоры. Хотя… Это Инквизитор обычно и делала. Взгляд отца непроницаем, но руки нервно сжаты — Алек заметил, когда проходил мимо. Имоджен лишь глаза прикрыла, когда конвой уводил Лайтвуда в камеру. Мальчик этого не заслужил — но иначе поступить было нельзя. У всех есть инструкции на тот или иной случай. Если сбегает обвиняемый — всё просто и понятно. Его могли на месте убить, не дожидаясь суда. Но Имоджен, как бы ни было странно это признавать, была на их стороне. На стороне Алека. А значит, надежда всё-таки есть. И именно об этом подумал нефилим, когда дверь камеры заперли на засов.

***

— Я вернулась! — Рабби закрывает за собой дверь и снимает шляпу с головы. Прислушивается к тишине и, не то чтобы она ждала ответа. Только это всё равно, будто в первый раз, порождает тянущее чувство внутри, словно случилось что-то. Девушка выдыхает медленно, убеждая себя, что всё в порядке. Сейчас она просто пройдёт в гостиную и найдёт свою подругу там, где и оставила — на диване. Она, скорее всего, будет читать что-то или пить зелёный чай в той голубой кружке с треснутым ободком. Брюнетка себя в этом почти убедила и улыбнулась привычно широко и ярко. Но несколько широких шагов, вопреки всем убеждениям, быстрых и резких, а после улыбка почти срастается с кожей, потому что иначе страшно. В гостиной перевёрнуто всё вверх дном: мебель, разбросаны книги, подушки с дивана, сметены на пол статуэтки и фотографии в рамках. Разбита старая мамина ваза. Капли изумрудного цвета заметить можно далеко не сразу, но после они превращаются в дорожку. Рабби сглатывает, сжимает руки в кулаки и осторожно шагает вдоль этой дорожки, содрогаясь каждый раз, когда под ногами что-то хрустит. Небольшой коридор, на стене которого видны эти же изумрудные разводы. Там, в самом тёмном углу, рядом с дверью в ванную, сидела она. Сгорбившись, прижимая колени к груди, спрятав лицо за руками. Светлые волосы словно потускнели, бледность кожи казалась болезненной. Брюнетка осторожно, шаг за шагом, подходила ближе, пока не наступила на что-то мягкое всего в трёх шагах от подруги. Клетчатая рубашка, которую та обычно повязывала на бёдра. Рабби выдохнула, не заметив, что не дышала из-за напряжения. Её зрение подстроилось под полумрак коридора, и девушка заметила зелёные пятна на ткани. Быстрый взгляд на нижнемирянку у стены, а после она преодолела это расстояние, присаживаясь напротив. — Онс, ты меня слышишь? — голос тихий, но уверенный, спокойный. Сейчас говорить слишком эмоционально не стоит. Рабби осторожно касается предплечья блондинки, и та ощутимо вздрагивает, вжимаясь в стену ещё сильнее. — Онси, посмотри на меня. — Девушка всхлипывает, медленно приподнимая голову. Заплаканные серые глаза. Слёзы смешивались с изумрудной жидкостью, заливавшей половину лица, к которому прилипли пряди волос. — Всё в порядке, ты меня слышишь? — Больно… — только и выдыхает та, зажмурившись. — Знаю, — Рабби напряжённо кивает и слабо улыбается в следующий миг, показывая, что переживать не о чем. — Но я забрала у Леонида зелье. Погоди немного, — брюнетка спешно вынимает из кармана куртки небольшой флакон и выливает почти половину на ту самую рубашку, отыскав чистый фрагмент. — Выпей, — она протягивает Онси оставшееся, наблюдая, как девушка послушно опустошает сосуд. Рабби осторожно прислоняет пропитанную ткань к лицу светловолосой с той стороны, где больше вязкой жидкости на лице. Онси шипит в ответ от боли, а после выхватывает рубашку из рук, сама прижимая её к лицу. — Ты как? — спустя пару минут тишины спрашивает хозяйка квартиры. Подруга её выглядит откровенно паршиво, и обе это знают. Также как и то, что Онси поможет навести порядок в квартире, магией починет сломанное, а после просто уйдёт, чтобы снова потеряться на улицах. Рабби уговаривать остаться не будет, это они уже проходили. Она только нальёт себе кофе покрепче и полночи просидит в гостиной, не находя себе места. Это нормально. Это привычно. — Буду в порядке, — Онси не смотрит в глаза. И на подсознательном уровне чувствуется её стыд. За слабость, за погром, за слёзы. Она поднимается немного неловко, стирая с лица последние разводы, уже даже не морщась от боли. Идёт в ванную, и от её сутулой спины, когти сердце Рабби сжимают. Снова эта стена. Снова так, будто они не знакомы. Если не знать, то и правда так кажется. Но Онси… Просто она со всеми такая. И брюнетка привыкла. Как и к тому, что у фейри кровь тёмно-зелёная, изумрудная. Более густая, более вязкая. Когда дверь ванной хлопнула, на кухне уже был готов зелёный чай в той самой голубой кружке с треснутым ободком и крепкий кофе в похожей, но жёлтой. Онси молча обхватывает ладонями свою кружку, садится на стул и слегка брови хмурит. Рабби почти уверена в том, о чём фейри думает. У самой вопрос на языке вертится, но эти Блаженные… из них ведь не вытащишь ничего, о чём они говорить не хотят. — В этот раз придётся к Леониду за ещё одним флаконом сходить, — говорит спустя время. Брюнетка научилась видеть, что Онси беспокоит. Научилась понимать даже искажённую правду подруги. Оборотни учатся быстро. А зверя внутри всегда обмануть было сложно. — Значит, схожу, — отвечает, рассеянно моргая. И напряжение это, что в воздухе, его хоть ножом режь, такое ощутимое. — Только, если так и продолжится, то его нужно будет на День Рождения позвать, — с улыбкой и насмешливо. Онси улыбается неохотно, но в ответ. — Только не на мой, — сморщив нос, фейри делает первый глоток, и, кажется, её немного отпускает. Но спросить всё равно придётся, иначе Рабби не может. — Почему в этот раз было столько крови? Слова жгли язык, и привкус во рту стал пресным. Нижнемирянка сделала вид, что не слышала, и это начинало злить. — Онси, — волчица повышает голос невольно, но обе вздрагивают. Разговор с тишиной слишком разъедает. И ответов он не даёт. — Я не знаю и знать не хочу, — тихо и напряжённо. Это точка в этом разговоре. Но Рабби на неё не согласна. Онси это чувствует, не иначе. Поэтому встаёт, отставляя кружку от себя, и спустя каких-то пару секунд за ней захлопывается входная дверь. Рабби смотрит перед собой, коря за слишком непослушный язык. Идёт в гостиную, садится на диван и отпивает из кружки. Всё на своих местах. Целы статуэтки и рамки с фотографиями. Мамина ваза на своём месте без единой трещинки. Ни следа зелёной крови на полу или стене. Будто Онси здесь и не было. Как и всегда.

***

Леонид не ожидал увидеть Рабби на пороге своей квартиры на следующий же день. Обычно девушка заходит два раза в месяц, но в последнее время стала заглядывать чаще. И ладно бы на чай или кофе, просто так или выпить чего покрепче. Брюнетка приходит за зельем, рецепт которого не говорит где взяла. Всегда улыбается слегка виновато и, будто ей неловко. Исправно платит за его услуги, предпочитая не замечать всех приглашений на ужин. Она зашла к нему просто так лишь однажды. Маг до сих пор не знает, как это всё понимать. Впрочем, растерянность сменяется привычной мягкой улыбкой, и Рабби еле сдерживается, чтобы облегчённо не выдохнуть. — Я рад тебя видеть, — Леонид отступает в сторону, приглашая войти, но девушка также мнётся на пороге, нервно поджимая губы. Кажется, он снова понял всё не так. — Что-то случилось? — маг хмурится, пытаясь предугадать ответ. Рабби поднимает взгляд и почему-то смотрит на него излишне внимательно, словно впервые видит. Это странно до мурашек по коже. Но он прекрасно знает, что выглядит сегодня, как и всегда. Свободная, слегка мятая одежда, растрёпанные каштановые волосы, следы краски на лице и, да, конечно, на руках. Картина ещё не закончена, но она может подождать. — Зелье, — волчица моргает, наконец встречаясь с Леонидом взглядом. — Я хотела спросить, сможешь ли ты приготовить ещё одну порцию зелья? Лео щурится, медленно выдыхая. Слишком на многое надеялся, думал, что в этот раз будет иначе, но… Зелье. Снова оно. Его выбешивает осознание, что девушка, которая ему нравится, приходит исключительно за этим чёртовым зельем, свойств которого он не знает. — Хотел бы я тебе помочь, но у меня сейчас нет нужных ингредиентов. — Паника в её глазах действует всплеском адреналина. Против воли, против желания. — Я могу отправить огненное сообщение своему другу, у него есть всё необходимое. Зайди к нему через часа три, — парень щёлкает пальцами, и в его руках появляется обрывок бумаги, — это его адрес. Рабби счастливо улыбается, выхватывая бумажку, и в порыве эмоций обнимает мага, выбивая этим простым жестом весь воздух из его лёгких. — Спасибо, Лео, — её голос тихий, сбивающий с ритма глупое сердце. Он прикрывает глаза на миг, пытаясь впитать в себя её тепло, но девушка неожиданно замирает, словно осознав, что сделала. Волчица резко разжимает руки, отступая на шаг. Её щёки алеют, взгляд не поднимается выше его груди. Может, сейчас именно тот момент, когда?.. — Не желаешь зайти? — маг прочищает горло и снова улыбается. Ярко и широко, не в силах скрыть радость. Рабби наконец поднимает голову и виновато растягивает губы в улыбке, качая головой. — Извини, я… — продолжения не следует. Девушка нервно сжимает руки. — Дела, да? — Леонид подсказывает, всё так же продолжая улыбаться. Рабби быстро кивает, а после делает ещё несколько шагов в сторону лестницы. — Может, в другой раз? — Да, конечно, — ответ, который от него ожидают. Волчица улыбается снова и почти бегом спускается по лестнице. Лео закрывает дверь, возвращаясь к картине, и встаёт напротив холста, внимательно рассматривая его. Резкие линии, приятная игра цвета. Злость внутри практически сжигает, и он хватает банку с чёрной краской, чтобы выплеснуть её на холст и отбросить пустую жестянку в сторону. Подходит билже и пальцами разрывает полотно на части, вымазываясь в краске, но этого даже не замечая. И от жалости к самому себе, Лео сжигает мольберт магией, чувствуя странную пустоту внутри.

***

Знать, что маги живут роскошно — это одно, но видеть — совершенно другое. Особенно, когда живёшь в Бронксе, в не самом лучшем квартале. Рабби сверилась с адресом на клочке бумаги и подняла голову, упираясь взглядом в дверь. Жить в лофте в Бруклине. А она ещё думала, что это Леонид пафосный в своей расслабленной невозмутимости. Убрав записку в карман, волчица настойчиво постучала в дверь, надеясь, что её не пошлют далеко и надолго. И сейчас она что-то не очень уверена, что ей повезло, когда выходящая старушка не захлопнула дверь подъезда. Может, было лучше позвонить в домофон?.. Додумать она не успела — дверь открылась. — Aquí está el diablo...*  — это всё, что пришло ей в голову. На пороге стоял сам Верховный маг Бруклина. Магнус Бейн. И он улыбался довольно приветливо, отойдя в сторону и приглашая войти. — Ты довольно пунктуальна, — маг прошёл в глубь квартиры, картинно щёлкнув пальцами. Дверь за спиной девушки захлопнулась. Рабби вздрогнула от этого, оглянувшись. И как реагировать на эту его реплику? Пожалуй, её сомнения были практически написаны на лице, потому что Бейн отпил из бокала и хмыкнул, слегка приподнимая брови. — Лео предупреждал, что ты немного странная. Теперь я вижу, о чём он говорил. — Магнус указал рукой с бокалом в сторону дивана, предлагая ей сесть. Рабби оглянулась по сторонам и медленно прошла к дивану, садясь. Ей было неуютно в такой обстановке. Излишне пафосная, излишне роскошная, излишне ей не подходящая. Но полностью соответствющая Верховному магу Бруклина. За такую подставу Леонида можно со спокойной душой ударить пару раз. Мог и сказать, к кому её посылает. Тем временем Магнус устроился в кресле и снова щёлкнул пальцами, после чего в его ладони оказался пузырёк с зельем. Он покрутил его из стороны в сторону, рассматривая задумчиво. Подняв взгляд на девушку, Бейн протянул ей флакон. — Для чего оно? — проследив, как Рабби спешно прячет зелье в карман куртки, Магнус закинул ногу на ногу, склоняя голову слегка к плечу, и отпил из бокала. — Я никогда не готовлю ничего, что мне незнакомо. В этот раз сделал исключение из-за просьбы хорошего друга, но оно может быть опасно, ты знаешь? — Это для моей подруги. Она… больна, — с заминкой ответила волчица, раздумывая, стоит ли рассказать правду. Может, он сможет ей помочь? Ведь Верховными магами просто так не становятся. Её сомнения заметил и Бейн. — Очень странное лекарство, — протянул он, ставя бокал на стол. — Я не силён в целительстве, но моя подруга в этом хороша. Всё, что связано с болезньями или ранениями — это к Катарине Лосс. — Её болезнь… если это так назвать можно, более магического характера, — очень тихо проговрила Рабби, сжимая руки в замок. — Если… Если я приведу её, Вы сможете помочь? Пожалуй, о своём решении она пожалеет не один раз. И Онси ей спасибо точно не скажет, но если всё же удастся избавить от этого… — Я не могу ничего обещать, но я постараюсь. — Рабби отрывисто кивнула и замолкла. Почему она только сейчас заметила в глазах этого мужчины… усталость? Нет, показалось, наверное. Магнус Бейн сиял и ослеплял так же, как ему и положено, как о нём говорят. Рабби кивнула ещё раз, и скорее своим мыслям. После чего поднялась, неловко помявшись на месте под взглядом мага. — Тогда… Я пойду, — Бейн поджал губы в краткой улыбке, отпивая из бокала. Волчица практически вылетела из лофта, ощущая странное несоответствие и неловкость. Будто оказалась не в том месте и не в то время. Но решение принято, слова сказаны. Теперь нужно каким-то образом привести к магу Онси, а после молиться, что он сможет ей помочь.