Mental Breaker

***

      Ближайшие дни прошли без каких-либо драм, всё тихо и спокойно, будто гладь воды на восходе после сильного ночного шторма. Даже теплые солнечные лучики чувствовались в атмосфере коллектива; была надежда на безмятежность. Парни становились всё ближе и ближе, более общительными и заинтересованы в совместном времяпровождении. Ну, не совсем все. Чимин немного игнорирует факт того, что он знает о чувствах Юнги, о давних чувствах. А у Чимина тоже есть чувство к нему, и это — чувство вины. За то, что не может ответить взаимностью, хотя намёки на будущую симпатию имелись. Старший не говорил на эту тему, да и не давал повода вспоминать тот случайно подслушанный разговор, который хорошенько смущал до сих пор; такое умение сдерживаться добавляло обаяния, но ещё больше — уважения. По мнению Чимина любой, кто мог контролировать ту необузданную энергию, которая управляет человеком, тот становился необычайно сильным. Каждый может накачать мышцы и быть силачом, а вот сильным — нет. Наверное, по себе он тоже судил, понимал, что сила не присуща ни там, ни там: боксировал давно, спортом занимался не понятно когда, Юнги признаться о том, что некая информация уже не есть секретна — не может, но и отказать в его чувствах не может тоже. Странно всё это. И запутано. На этой ноте мысли не закончились, а убежали в детство или, может даже, в подростковый возраст, когда безвольность породила толи дурацкую черту характера, толи отвратительную манеру поведения, толи самого что ни на есть антипода — того бесчувственного и невоспитанного, обозлённого и двуличного парня внутри Пака. Тогда всплывает другой вопрос: почему сейчас не хочется быть таковым, почему чувствуется тяга к радости, каким-то нежным чувствам, желание всё изменить? Пока есть шанс, нужно его хватать, и очень сильной хваткой, ведь, слава Богу, сейчас его окружают те, кто ценит его и не заставляет быть выдуманной личностью. Решено! С этого момента больше никакой агрессии! А с Юнги нужно будет как-то наладить отношения. Он ведь интересная персона.       За эти дни некоторые даже пытались подыскать работу, потому что она нужна для будущего, не так ли? Ситуация сложилась непростая, неординарная и даже невообразима с этой, чёрт побери, организацией N.O, но она же, ситуация, поселила чувство единства в сердце каждого из семёрки.       Сокджин взял на себя обязанность готовки, что приносило ему большую радость. Это было для него, как на приёме у психолога: еда выслушает твои мысли, еда тебя отвлечёт, запах и вкус тоже не оставят в сторонке, а после всего ещё и бонус — семья накормлена, а значит и довольная. Да-да, для него это была семья, он быстро и с легкостью дал определение их компании. — Стоит ли мне их позвать для совместного завтрака или молча ждать, пока все сойдутся? — подумал вслух парень. — Наверное, позову, а там узнаем, не будет ли такое раздражать, — сошёлся на обоюдном решении сам с собой.       Не успел и рта открыть, как у дверном проёме показался Юнги. Оказалось, даже не из-за голода пришёл, а с желанием помочь приготовить или накрыть на стол. Настроение было какое-то… «помогательское». Он включил телевизор на музыкальном канале для фона, и улыбка не сходила с его лица. Может, вот она, радуга в жизни? Может, наступила белая полоса, а такое настроение этому предвестник? Из-за этого, Мин даже вызвался самостоятельно обойти все комнаты и созвать парней лично, негромко стуча в каждую дверь, если вдруг кто-то ещё спит. Не важно, что уже девять часов, может кто-то поздно лёг, зачитавшись книгу или отчаянно копаясь в закрытых воспоминаниях.       Минут через пять все были в сборе. Умытые, одетые, абсолютно не сонные и радостные. А самое странное, что казалось в тот момент — безмолвная улыбка на лице Тэхёна и качание головой в такт музыке.       Блинчики с мёдом — давно такого не было. Некоторые заметили своё любимое тёплое молоко, для других был заварен чай, и даже одинокая чашечка кофе имелась на столе.       Вкусностень и блаженство просто. Молчаливый Ким начал тихо подпевать себе под нос что-то, типа «Тэ-э-э-э тэ тэ-тэ-тэ-э—э-э тэ-э тэ тэ тэ…» и, естественно, все открыли рты от удивления, а Джин вообще поранился немного, нарезая бананы. Тэхён сначала инфантильно улыбнулся, а заметив ка-а-пельку крови на руке самого старшего, прогнал улыбку прочь со своего лица и замер на какие-то секунды. Боль поразила его сердце и разум, он не понимал как это трактовать, не было предпосылок постичь прошлое, не было понимания происходящего. Будто горестный призрак прошлого прошёлся сквозь него — и всё.       Как на такое реагировать никто не знал, впрочем и он сам был в лёгком недоумении. Единственный выход из ситуации пришёл в голову — спросить самого младшего дать чем-нибудь порисовать, так как перед этим он уже таким занимался. Самый младший растерянно кивнул и тут же побежал в комнату, будто от этого зависела чья-то жизнь, а Ким поблагодарил безэмоционально за еду, встал и направился в сторону Гука, попутно напевая своё «Тэ-э тэ-тэ-тэ тэ-э-э-э». Он уже было поднял руку, чтобы или постучать или самому открыть дверь, но в этот момент Чон сам открыл её, а тэхёново «тэ-тэ», неожиданно превратилось в «Тэхи». Он взял скетчбук с карандашом и плавно спустился по стенке, снова протягивая «Тэхи-и-и-и». Карандаш выпал с рук.       Чон присел рядышком, боясь спугнуть ту мысль, или видение, или воспоминание. Переживание и любопытство не давало уйти. А в глазах старшего читалась боль, поэтому добавилось и волнение. Сопереживание за неизвестную историю, делилось на двоих. Рука Тэхёна сама потянулась за карандашом, но взял он его неумело, всей ладошкой, будто дошкольник, и начал просто медленно царапать лист, а не рисовать. Чон тоскливо на это смотрел, а на глаза наворачивались слёзы. Почему же так больно?       Юнги последовал за макнэ, но увидев непонятную картину, пропитанную сопереживанием и грустью, в голове пронеслось лишь: «За что? Почему этот мальчик, должен быть окружён только болью и…?». Сам себя и остановил. Не хотел признавать то, что знал и вспомнил. Настроение было совершено не для ужасных размышлений. «Может, стоило бы вытащить всех на пикник? На кемпинг? В караоке? В боулинг? Хоть куда, лишь бы развеяться. Даже ЭТОТ сегодня улыбался, явно же, что всё должно развиваться в лучшую сторону!». — Хочешь я с тобою порисую? — послышалось в конце коридора, где сидели двое. — Или просто составлю компанию? Или принесу попить что-то?       Гук уже начал подниматься, не дожидаясь ответа, но длинные крепкие пальцы остановили его, быстро схватив и потянув назад на пол. Что же, очевидно, требовалось просто посидеть рядом. Без слов, без лишних движений, никуда не торопясь, ни о чём не забивая голову. Одна ладонь так и осталась под чужой, посылая тепло и поддержку, такую поддержку, какую один требовал, а второй мог давать.       Спустя, лишь какие-то моменты, с глаз Тэхёна скатились пару слезинок, а он смог промолвить через силу: «Мама…»       Для всех, наверное, это было самое болезненное слово, только с разных точек зрения.       Тем временем на кухне Намджун сообщил, что поедет к Шихёку. Сокджин вызвался составить компанию. По дороге они обсудили поведение ребят, еду на завтрак, найденные вакансии на работу, вероятную длительность приёма антидота, яркие вывески и рекламы, красивую кафешку по пути и даже идею пригласить их благодетеля хотя бы прогуляться в парке и проветрить мысли, пытаясь заменить едкие воспоминания на новые и хорошие. В общем, было время поговорить о всём понемногу.       Они пробыли недолго в гостях, после чего вернулись домой с полными пакетами еды, ароматным кофе с той самой новой кофейни и согласием на вечернюю прогулку от господина Пан Шихёка. Сокджин заметил, что кухня после завтрака была благополучно убрана Хосоком, Юнги и Чимином. Парень улыбнулся сам себе и подумал, что такая семейная общага ему очень и очень даже по душе. Были, конечно, детали, которые портили общую картину, но именно они и собрали всех этих несчастных вместе. Может, теперь они будут, как раз таки, СЧАСТНЫ. — Свистать всех на верх! То есть, на низ. Короче, все к выходу! — закричал Юнги. — Взяли и собрались! Быстро!       Джин растерянно и с удивлением посмотрел на тонсена, а Нам лишь коварно хохотнул с ухмылкой. — Ты за рулём, — добавил Мин, кинув ключи от машины, которые только мгновение назад положили на тумбочку. — Намджун кивнул, продолжая улыбаться. — Эй ты, кошачья улыбка, а ну, объяснись! Что вы ту без меня затеяли? Я же с тобой был всё это время, — запричитал Ким старший, на что Джун ещё больше заулыбался. — На то он и за рулём, — ответил за него Мин. — Быстропортящиеся продукты в пакетах есть? Если да, то давай помогу разобрать, всё остальное — в машину. — Мне всё равно, что и куда. Скажи только, мне кофту брать? — Хосок сиял от радости и уже первый стоял у двери. — И я того же мнения, — ответил Чимин, смотря на Сока и расплываясь в нереально нежной улыбке.       Такое старших очень подбодрило. Осталось дождаться самых младших. Зная, что случилось утром, это немного напускало туман сомнения, что они покинут дом всем составом, но, слава Богу, те двое тоже появились на горизонте. Юнги заметил, что они до сих пор, как-то мягко держались за руки, а когда Тэхён своим бархатным голосом сказал: «Все так все! Поехали», то Чон смотрел на него, будто тот суперзвезда. «Выглядит очень мило», — подумалось затейнику поездки. Но вот что было интересно абсолютно всем — это то, что же случилось утром, что произошла такая резкая смена поведения и отношения друг к другу?       Настроение суперское. Друзья сели в машину, там Сокджин снова начал приставать с расспросами куда же они едут и всем это казалось смешным. Тогда уже Мин ответил, что они едут прочь от плохих мыслей. Джин сжал губы, будто этим ответом его обманули и он обиделся, но через мгновение уже засиял радостью и был со всем согласен.       Голубое небо, кое-где ярко-белые тучки, тёплые солнечные лучи и свежий, но не холодный ветер держали в плену жизнерадостности.       Главная трасса закончилась, водитель свернул в не очень понятном направлении. Вскоре появился лес и они ехали в самую его глубь. Но так только казалось. На самом деле они приехали в заброшенный санаторий. Вроде и странное местечко, но нет. Было куда приятнее проводить время вместе, вдали ото всех, будто у них есть своё убежище, своё тайное место.       Мин Юнги наконец поведал о своём замысле, о том, что он быстро посоветовался с Намджуном о вечернем досуге. В планах было конкретно повеселиться, ещё больше сдружиться, сплотиться, понять друг друга, а после всего — поговорить о ближайшем будущем. Затем все начали исследовать загадочную местность. Больше всего им понравился огромный бассейн, в котором они провели не один час: и бегали наперегонки, и в «Слона» играли, и тележку для груза нашли, а потом беззаботно катали на ней друг друга.       Устроили маленький пикник, затем Намджун предложил сыграть в «Уно», на что Сок удивился, когда это у него было время приобрести эти карты, если они всё время вместе ходили по магазинам. Ким лишь засмеялся, вернулся к машине, достал коробочек побольше и поинтересовался, что он ответит на такое, указывая на название «Твистер» на картонке. Глаза Джина, как и губы, округлились, будто ему лысого ёжика показали. Гиперболизированные эмоции были ещё одним ненавязчивым поводом посмеяться. К вечеру парни подустали, хотя прекращать это веселье и ехать домой не хотелось. Но, когда Нам достал огроменную палатку и попросил парней помочь поставить, тогда у Джина чуть истерика не случилась: да как же он провернул это всё, прямо перед его глазами? Когда он успел всё купить? А ещё больший вопрос — когда они с Юнги обсудили детали и организовали всё?       Когда одни занимались делом палаточным, другие — кулинарным, Тэхён спустился снова в бассейн и лёг на старый матрас, который они недавно туда притащили. Сначала созерцал небо, затем плавно перешёл на мысли, которые мешали, потому что они были нечёткие, не было за что ухватиться, чтобы развивать, но он точно знал, что внутри у него глубокий океан боли и отчаянья, в который он погружался полностью и с забвением. Он подумал о маме, что было бы замечательно иметь её фото в кармане. Но в этот момент к нему подошёл их «Главный Затворник» и с шикарной улыбкой спросил: — Что делаешь? Пойдём! Выберешь место в палатке. Чонгук и Юнги просто мастера! Поставили всё за десять минут. Я только подушки внутри разложил, — снова улыбнулся парень.       Ребята тоже спустились в яму, а заметив лёгкую грусть, вмиг обнялись за плечи кружочком. — О, Джин-хён! — указал макне на парня с видеокамерой. Благо, что-то ему шепнуло дома взять камеру, которую он недавно случайно откопал у себя в комнате. Теперь моменты радости можно будет не только вспомнить, а и пересмотреть.       Юнги предложил съездить на море ненадолго, раз уж они недалеко, а потом утром снова поехать и там встретить рассвет. Джин теперь вызвался быть за рулём.       Даже на берегу моря с такой лёгкостью находили занятия и возможность повеселиться, что можно было только завидовать.       Ночью сонные, но довольные, они собрались у костра. Для Юнги он был, как игрушка для ребёнка — считал, что это принадлежит только ему и хочется ещё больше в свою власть. В кармане была зажигалка — много огня не бывает.       Очень странно, что парни купили несколько бутылочек слабоалкоголки, но может это и помогло окончательно переступить порог сомнений. Чим с радостью чокается с Юнги, улыбается ему, что-то рассказывает и уже совершенно не стесняется вести себя открыто. Не нужно прятать смущённые глаза и сердце. Кому нужно — пускай берут (его сердце), ему не жалко!       У Намджуна язык тоже развязался, а философ-психолог проснулся: — Мы — дети Луны. Мы рождены в холодном лунном свете. Мы рождены для грусти, для грусти и печали. И обретём радость, лишь пройдя через страдания. Всё так и должно быть, ведь это наша судьба. Нам нужно продолжать бороться за своё время, за своё счастье, за свою жизнь. Ночь кажется такой спокойной… Мы друг для друга ночь, мы друг для друга Луна. Многим из нас ещё только предстоит открыть истину, но, сто процентов, наши сердца состоят наполовину из боли. Невозможно не думать о реальности, что с нами случилась, но и не нужно её стесняться. Пускай она нас не разрывает на мелкие кусочки. Отпустите её! — голос начал быть более тихим и с ноткой дрожи. — Я вас люблю, придурки! Вы — моя семья…       Мин Юнги сделал глоток напитка, достал зажигалку, что теснилась ранее в кармане джинсов, начал ей играться, продолжая смотреть на костёр, а его друг детства положил на его колени голову. У него тоже имелась недосказанность. Очень странный, сюрреалистический сон снился ему практически каждую ночь, но он не считал нужным о нём говорить, потому что это могло быть всего-то побочным эффектом антидота, или даже ранее принимаемых таблеток контроля в антигуманной организации. Он надеялся, что сегодня этот сон его минует, потому что часто он замечал подушку слегка влажной, значит плакал не только во сне, а и наяву. Не нужно было пока что это показывать всем. Сначала самому разобраться стоит. — Мы здесь такие счастливые, — Сокджин указал на полароидный снимок, который он сделал на берегу моря. Все семеро были возле любимой сокджиновой машины и излучали радость. Хосок посмотрел, улыбнулся и кивнул в знак согласия.       Вскоре компания отправилась спать.       А вот проснуться пришлось немного затемно, чтобы доехать до моря, где они собирались встретить рассвет. Джин, Юнги и Намджун не спали, а Хосок проснулся, когда почувствовал остановку. Оказалось, ещё только заправка, а не конечная точка. Ну даже если и так, то зря что-ли проснулся? Решил подновить запасы провизии, поэтому с радостью ускакал в маленький заправочный магазинчик. По возвращении обратил внимание на всё ещё спящего Чимина в кузове, поэтому с особой заботой укрыл его и мысленно сказал: «Спи-спи!».       Второй по старшинству так и не смог уснуть, наслаждаясь удачной организацией досуга. Сидел да смотрел вдаль, ожидая появления солнца, пока друзья досыпали. Макне составил компанию. Почему-то захотелось сделать жест, изображая подзорную трубу. — Желаешь исследовать мир? Ладно, обещаю, свожу тебя по кругосветке. Будешь ещё просить домой быстрее вернуться, — Юнги обнял Чонгука за плечи и тепло улыбнулся. — Пойдём будить спящих красавиц, солнце уже вот-вот должно показаться.