***
На скрипке Рауль хотел научиться играть давно. Дома пытался извлекать ноты из старого инструмента самостоятельно, чуть позже брат нашел ему учителя в Париже. Вот только как быть, если на несколько месяцев предстоит уехать на лето в другой город? Не бросать же занятия… конечно, можно было бы позаниматься самостоятельно, вот только это будет совершенно не то, что вместе с руководством. Именно поэтому по приезду мальчика в Перрос-Гирек его тетка решила заняться поиском летнего учителя. Подходящего человека ей подсказала мадам Валериус — ее давняя подруга, которая жила неподалеку и лично знала этого преподавателя. В итоге ранним летним утром Рауль под руку с тетей пришел в странный дом, напоминающий ему средневековый замок. Обычно в средневековых замках обязательно должны были быть драконы и принцессы. Уже ожидающий увидеть сказочное чудовище Рауль был крайне разочарован, когда никакой огнедышащей змеи поблизости не оказалось. Молчаливая служанка провела их на второй этаж, где в кабинете ожидал хозяин дома. Роль Рауля ограничилась демонстрацией уже имеющихся навыков на принесенной с собой скрипке. После этого тетка отправила его подождать в коридоре или на террасе. Уже спускаясь по лестнице вниз, мальчик услышал из класса для занятий чистый и звонкий голос. Значит, в замке все-таки есть принцесса? Так и есть — в классе у окна, спиной к Раулю, стояла девочка, которая и пела своим чистым и красивым голосом какую-то старую песню. Неловкий шаг выдал мальчика, из-за чего принцесса обернулась к нему, а потом, заметив, кто именно ее потревожил, снова отвернулась к окну и продолжила петь, как ни в чем не бывало. Как завороженный, он стоял и слушал, при этом впервые в жизни жутко стесняясь подойти и спросить, как зовут эту девочку. Ему просто раньше не приходилось знакомиться с девочкой и он даже не мог сказать, прилично ли это. Ведь она совсем незнакома с ним и может испугаться, да и вообще — детей должны знакомить взрослые. Конечно, судя по одежде, она не дворянка, так что с ней можно не соблюдать часть тех церемоний, что сопровождала знакомство с людьми его круга, но все равно… — Я вообще-то живая, — неожиданно произнесла девочка. — Что? — Я говорю — вообще-то я живая. Не картина, не ваза и не другой какой-нибудь экспонат. Если тебе что-то нужно от меня — так и скажи, а то ты во мне сейчас взглядом дырку просверлишь. — Ты очень красиво поешь, — выпалил Рауль. — Ты прости, что я отвлек тебя, просто хотел послушать и думал, что ты не заметишь, а тут половицы скрипят. — Да, я заметила. Похоже, стяжку пора менять — сам-то паркет можно заново положить и он еще послужит несколько десятилетий… — Что менять? — Стяжку. Вот смотри, сам дом — это коробка, так? Ну, грубо говоря. Так вот, перед тем, как в эту коробку заложить напольное покрытие, в нашем случае — паркет, сначала укладывают тонкий слой песка, или опилок, или еще что-нибудь, на что фантазии хватит. При эксплуатации пола стяжка передает основную нагрузку с верхнего слоя, то есть с паркета, на нижний слой, то есть коробку здания, при этом обеспечивая плотное прилегание их друг к другу, а также выполняя амортизирующую функцию. — Амор… что? — Амортизация — это… — принялась пояснять принцесса незнакомое слово. Рауль стоял напротив нее, вытаращившись, как на восьмое чудо света и периодически кивал головой, уподобившись игрушке-болванчику. — Понятно? — уточнила у него принцесса, поправляя золотистые волосы, украшенные шпильками с блестящими камушками. — Да. Откуда ты все это знаешь? — У меня папа строительством занимается несколько лет уже. Я долгое время путешествовала с ним, практически жила на стройках, вот и нахваталась того-этого, — чуть улыбнулась принцесса, прищуриваясь. — Кстати, я Кристина. Кристина Дайе. — Рауль де Шаньи, — чуть поклонился ей мальчик. — Филипп де Шаньи — это не твой отец случайно? — тихо уточнила у него девочка, делая шаг назад почему-то. — Нет, он мой брат. А что… — Кажется, тебе надо идти, — взгляд принцессы стал практически непроницаемым. Ледяным. — Мы будем дружить? — тихо уточнил у нее мальчик. — Нет. — Но поче… — Тебе надо идти. Не отвлекай меня от занятий и не заводи вредную привычку входить на чужую территорию без спроса. Готова поспорить, что тебе сказали подождать в коридоре или на террасе, а не ходить по комнатам, — кажется, Кристина разозлилась. Брови девочки практически сошлись на переносице, а руки она в защитном жесте сложила на груди. Красивый голос сейчас практически звенел от переполнявшей его ярости. — Я ухожу. Ухожу, — понуро пробормотал Рауль даже не понимая, чем именно вызвана такая реакция. Они ведь нормально общались… А потом принцесса, узнав его фамилию и уточнив, кем ему приходится Филипп, пришла чуть ли не в ярость и быстро прервала общение. Определенно, лучше попросить брата объяснить ему, почему Кристина Дайе так странно отреагировала на это обстоятельство. А пока что мальчик сидел на террасе в плетеном кресле и слушал доносящийся из зала для занятий чистый звенящий голос злой принцессы. Было немного обидно, ведь в сказках принцессы радовались прекрасным принцам, а в реальности почему-то все оказалось совсем не так. Поговорить с братом вышло только за ужином. Уныло ковыряя нелюбимую овсянку и слушая увещевания гувернантки о том, что надо съедать все до конца, Рауль осторожно задал Филиппу вопрос о Кристине. — Я с девочкой познакомился. Она красиво поет, умная, талантливая и почему-то узнав о том, что ты мой брат, она не стала со мной дружить, — он осторожно поднял голову от тарелки и заметил, что на лице Филиппа почему-то заиграли желваки. — Понимаешь, малыш… — Рауль передернулся, когда Филипп назвал его малышом. Все-таки, старшему брату уже пора было понять, что двенадцатилетний мальчик — это явно не «малыш». — Эта девочка помогла Луизе. А я ее обидел. Думаю, что теперь она боится дружить с тобой, чтобы я ее не обидел еще из-за этого. — А ты обидишь? — Рауль отодвинул в сторону тарелку, по которой было размазано две ложки овсянки. — Нет, не обижу. — Значит, я могу ей об этом сказать и дружить с ней? — уточнил Рауль. — Нет, — обрубил Филипп. — Почему «нет»? — Потому что эта девочка живет в очень опасном доме. — Ее охраняет дракон? — фыркнул Рауль. Конечно, в сказки он не верит, но в жизни порой и не такое бывает. — Нет. Ее охраняет большая злая собака. А еще — вокруг ее дома куча опасных ловушек, я в одну не попал лишь чудом. И это вовсе не весело и не смешно, Рауль. Я боюсь, что ты вдруг решишь зайти к ней в дом без разрешения и тогда… — А если я не буду заходить к ней в дом без разрешения, то мне можно с ней дружить? — Рауль уже знал, что брат рано или поздно даст ему желаемое. Но всегда к желаемому прилагались всевозможные поправки. И с девочкой ему дружить в итоге позволят, но надо будет соблюсти какие-нибудь правила и условия. — Ты должен мне пообещать, что никогда и ни при каких обстоятельствах в будущем эта девочка не станет твоей дамой сердца и, тем более — женой, — брат аккуратно отложил в сторону вилку и протянул руку за десертом. — Ты понимаешь, о чем я, Рауль? Мальчик кивнул. Он прекрасно понимал. Дворянину нельзя жениться на не-дворянке. Это называется мезальянс и это очень плохо. Расстраивать брата, а тем более — злить его, Раулю не хотелось. Поэтому он легко дал ему это обещание и наконец-то получил разрешение поближе свести знакомство с Кристиной Дайе. Как он узнал впоследствии у месье Эрдье, девочка занималась вокалом в определенные дни, при этом в четверг она заканчивала урок как раз перед Раулем. Поскольку нигде с Кристиной Рауль больше не встречался, четверга он ждал с нетерпением. — Кристина! — едва девочка вышла из зала для занятий, мальчик догнал ее и пошел рядом по садовой дорожке. — Мой брат разрешил мне дружить с тобой. Девочка не отвечала. Лишь ускорила шаг, явно стремясь побыстрей отделаться от мальчишки. — Кристина, мы будем с тобой дружить, — снова произнес он. Кристина неожиданно сбавила шаг, а потом — вдруг щучкой нырнула в малоприметный проулок. Кинувшись за ней, Рауль понял, что его способностей к бегу абсолютно недостаточно для того, чтобы догнать Дайе. Недоумевая, как она настолько быстро скрылась, мальчик вернулся к дому преподавателя. Если бы он посмотрел на крышу сарая, который пришлось обогнуть по пути, то заметил бы наверху обладательницу светло-голубых глаз, которая внимательно следила за ним и, только удостоверившись в том, что Рауль ушел, спрыгнула на землю и отправилась по своим делам. После занятий мальчик отправился к профессору Валериусу. Как старый знакомый его тети, он согласился «подтянуть» Рауля по математике. Заметив в коридоре на вешалке знакомую красную шляпку и шарфик в тон, Рауль попятился от неожиданности. Кристина, оказывается, присутствовала и в этой части его жизни. — Добрый день, Рауль, — поздоровалась с ним мадам Валериус. — Добрый, мадам, — поклонившись, мальчик спросил у женщины. — Профессор у себя? — Проходи, он тебя ждет. Правда, у него сейчас гость, но думаю, что ты им не помешаешь. С трудом сдерживая себя, чтобы не взлететь вверх по лестнице через три ступеньки, Рауль чинно прошел до кабинета профессора. Дверь была немного приоткрыта, из-за чего до мальчика донесся разговор профессора и Кристины. Он не собирался подслушивать, у него вообще не было такой привычки — подслушивать, но у Кристины довольно громкий голос, да и профессор… А может, это не голоса, а сама по себе… Акустика, вот. — В общем, еле отвязалась от этого мальчишки, — Кристина, кажется, как раз сейчас заканчивает историю их встречи. — Попрошу месье Эрдье в следующий раз назначить другое время для занятий, чтобы вообще с ним не пересекаться. — Не мне судить, конечно, но с твоих слов мальчик кажется неплохим. — Мало ли, каким он кажется? Деточка-то дворянская, понимаете? И нужны мне, спрашивается, эти проблемы. Влипнем куда-нибудь вместе в неприятности, допустим, а потом начнется: это все Дайе нашего ребенка втянула. Или, допустим, где-то со мной он на улице услышит классический наш мат-перемат из местных подворотен, где-нибудь выскажется у себя дома… Опять виноват кто будет? Дайе! Я уже молчу про то, что через два-три года начнутся гормональные всплески с сопутствующим выносом чужих мозгов по теме «а я вот не придумал ничего лучше, как решить, что люблю вот эту девочку». И, спрашивается, нужны мне эти проблемы триста лет? Чуть что — я кругом виновата… Да и вообще: с ребятами с нашей улицы можно всегда на равных, то есть и отказаться играть, и сдачи дать, если полезут, а с этим сто пудов какие-то дополнительные проблемы возникнут. Правда жалко, что я не сразу поняла, из какой он семьи, пока он мне фамилию свою не назвал. Так бы сразу проигнорировала, а теперь вон, таскается за мной, да речи человеческой не разумеет… Может, вы посоветуете, как от него избавиться? Пока я просто не разговариваю и сбегаю, а драться с ним, сами понимаете, для меня вообще не вариант — сразу налетят мама, папа, старший брат, сестра, няньки всякие и кто у него там еще… — Согласись с ним дружить, — задумчиво произнес Валериус. — Выясни исподволь, что в тебе ему нравится, а потом веди себя так, чтобы сам от тебя переходил на другую сторону улицы. — Тоже идея. Возьму на вооружение, если продолжит за мной таскаться, как идиот. Щеки и уши покраснели то ли от стыда, то ли от злости. Неслышно мальчик отошел от дверей комнаты и спустился на первый этаж. — Это не принцесса, а дракон какой-то, — жалобно произнес он себе под нос. — Что случилось, Рауль? — мягко спросила его мадам Валериус, которая заметила, что со второго этажа мальчик спустился в растрепанных чувствах. Сам не зная почему, он глубоко вздохнул и рассказал ей про принцессу, брата, злость девочки на него и… — У тебя как-то странно получается, — чуть улыбнулась мадам. — Человек либо принцесса, либо дракон… Может ведь быть и по-другому? — А по-другому — это как? — И то, и другое, — многозначительно произнесла мадам Валериус. — Я попозже зайду, — Рауль абсолютно не понял ее слов. Слишком было обидно. Обидно из-за чего? Ну, надо начать с того, что Кристина взяла и осудила его за глаза, ничего при этом не зная. На самом деле Рауль вовсе не был инфантильным, избалованным и… как там она еще его называла? И за свои детские шалости всегда получал наказание сам, не подставляя малочисленных друзей и не прячась ни за их спинами, ни за своим происхождением. А по поводу каких-то чувств, кроме дружбы, Филипп его сразу предупредил и даже взял с него слово, что ничего такого в будущем между ними не будет. Но Кристина почему-то все равно считала, что общение и дружба с Раулем обернутся для нее проблемами… И как ему быть? Приезжая в Перрос-Гирек, он почти верил в слова сестер и тетки о том, что здесь у него получится найти много друзей, с которыми будет нескучно и интересно. Увы, но пока что все ограничилось знакомством с местными детьми, которые, увы, целыми днями только дрались друг с другом и воровали яблоки с чужих огородов. Рауля они в компанию не взяли. Да и не очень-то ему хотелось. Филипп бы точно не одобрил местные игры и общение со столь «неподходящим контингентом». Но Кристина была совсем другой. Опрятная, умная, образованная. Да, не дворянка, но все же — с ней могло бы быть интересно… И она с ним категорически не хочет дружить, да еще и гадостей про него профессору наговорила. А профессор-то еще тот жук! Наверняка понял, что речь идет о Рауле, но почему-то начал помогать Кристине придумывать способы от его общества избавиться. Погрустневший и серьезный, мальчик вернулся домой и, сам того не желая, стал свидетелем разговора между Луизой и Филиппом. Из диалога между братом и сестрой он понял, что произошло с Луизой, а также — каким образом ей помогла та принцесса из музыкального класса. При всем желании Рауль не смог представить принцессу с ножом, которая говорит грубые слова и на равных дерется со взрослым человеком. «А если и то, и другое?» — всплыли в памяти слова мадам Валериус. Сейчас он наконец-то понял их смысл. Никакой дракон этой принцессе не требуется. Она сама — дракон. Но принцесса. Забавно. Получается, что принцесса, может, и дружила бы с ним, но осторожный и хитрый дракон просчитывает «проблемы» от дружбы с Раулем и поэтому сразу обрывает с ним знакомство… Это интересно. Интересно хотя бы потому, что Рауль всегда мечтал когда-нибудь найти и приручить дракона. В следующий визит к семье Валериус он смог разговорить мадам и многое узнать у нее о Кристине. Почему-то женщина вполне охотно рассказала ему о странной девочке, отец которой строил для профессора дачный дом. А еще — она рассказала о Густаве Дайе — отце Кристины, который и воспитал ее, как говорится, «универсальной». Скоро Рауль узнал о том, что принцесса тренируется на безлюдном морском берегу. А еще — о том, что принцессу отказались учить фехтованию, потому что девочкам, видите ли, не пристало обучаться чему-то подобному. Зная о произошедшем с Луизой, Рауль был готов оспорить каждое слово из вышеуказанного тезиса. Если бы сестре не встретилась принцесса-дракон, то ее бы, скорей всего, уже не было бы в живых. План созрел в голове юного виконта практически за несколько минут. Претворить его в жизнь, то есть убежать из-под надзора гувернантки, оказалось намного сложней, чем додуматься до гениальной идеи, но даже с этим Рауль де Шаньи справился на «отлично». По описаниям мадам Валериус он без проблем нашел нужное место. Кристина уже была там — легко удерживая в правой руке настоящую, хоть и тупую, шпагу, девочка в мужской одежде пыталась повторить упражнения из учебника. Получалось у нее, по мнению Рауля, как-то не ахти. Ну еще бы: в тренировочном классе фехтованию учили парами, а Кристине приходилось учиться в одиночку. — Шпагу выше, упор больше делай на другую ногу и тогда уже делай взмах. На звук его голоса принцесса обернулась и зло сощурилась. — Молодой человек, я, кажется, французским языком сказала тебе, чтобы… — Да-да, я слышал. И слышал ваш разговор с профессором Валериусом. Что ты так удивляешься — не знала, что мадам Валериус — лучшая подруга моей тети? — Рауль сложил руки на груди. В разговоре с мадам Валериус он успел определить слабое место принцессы. Ей не нравилось, когда к ней относились прежде всего как к девочке, а не как к человеку. Девочкам хамить нельзя, их нельзя бить, с ними нельзя ссориться, им надо уступать. А принцессе-дракону уступать ни в коем случае нельзя. Потому что драконы — они как и любые звери: если чувствуют слабость, то обязательно попытаются укусить. — Ставлю тебя в известность, что никогда и никому не жалуюсь. Привычки такой нет, да и некому, знаешь ли… Кстати, так называемой «ровни» здесь нет. Есть другие дети, но судя по всему, в общении с ними ты столкнулась с той же проблемой, что и я: общаться с ними не о чем. Еще могу предположить, что при всей этой твоей самостоятельности даже тебе может быть скучно и одиноко, иначе ты меня еще две минуты назад попыталась бы утопить в море — с тебя станется. Кстати, Филипп с меня взял слово, что я ни в коем случае не сделаю тебя своей дамой сердца в будущем. И не женюсь на тебе. Я правда просто хочу дружить. Потому что тут скучно. — Речь неделю репетировал? — колко уточнила Кристина, складывая руки на груди. — Нет, что ты. Так, три дня. Правда, бумажку потерял — пришлось на ходу импровизировать, — в той же манере принялся препираться Рауль. Отрицательный результат — тоже результат: сейчас дракон с ним разговаривал, а не игнорировал. Уголок рта едва дернулся — девчонка явно попыталась скрыть улыбку. Получилось плохо. Рауль достал из ножен свою учебную шпагу. — Так что, принцесса, прием показывать, или будешь сама учебник мучить? Это ведь не математика твоя — по книжке не выучишься. — Я не принцесса. Я дракон, — фыркнула Кристина. — Что? — изумленно произнес Рауль. Определенно, эта девчонка читает мысли. — Ну, знаешь, в сказках всегда есть принцесса и есть дракон. Я уж лучше драконом буду. Тому, по крайней мере, голову рубят, а не замуж против воли отдают. — А почему против воли? — А где информация о том, что принцессе конкретно этот принц нравится? Кто ее вообще спрашивает? Дракона победил — принцессу забираешь. Какая-то лажа, знаешь ли, получается. Ни тебе любви, ни хотя бы взаимной симпатии, ни даже времени на нормальное знакомство. Просто ставят беднягу перед фактом. — Принца, кстати, тоже. Представь, если ему всего-то надо дракона убить, чтобы подвиг засчитали, а ему вдруг непонятную девчонку в жены навязывают, — подхватил Рауль. — Хм… Знаешь, а я с этой точки зрения никогда не смотрела на подобные сказки, — фыркнула Кристина. — А я вот смотрел. Принцев жалко. Решил доброе дело сделать, из беды женщину спасти, а тебе потом ультиматумом: «женись». А может, у тебя на родине уже есть своя принцесса? А может, ты таких принцесс уже спас десять штук, что — на всех теперь жениться надо? Кстати, в какой-то сказке подобное было, — продолжил словесную пикировку Рауль. Заодно и показывая Кристине, как правильно принимать нужную стойку. Судя по тому, что под конец их импровизированного урока девчонка уже улыбалась и более охотно отвечала на шутки Рауля — первый этап приручения дракона можно было считать успешным.Глава 5. В которой продолжается знакомство Кристины Дайе с семьей де Шаньи
19 мая 2017 г. в 23:47
После памятного знакомства с местным дворянским сообществом прошла пара недель. Да и то, как сказать, знакомство… В чем-то я, возможно, была неправа. Но учитывая, что ко мне в дом за последние два года, что я живу одна, уже раз двадцать пытались залезть разные уроды с разной степенью успешности… В смысле, кто-то только сбегал от Цербера, а у собаки появлялся кусок чужих штанов, а кто-то ловил арбалетный болт с разной степенью «удачности» и отправлялся либо в больницу в двух километрах, либо же в морг медицинского училища в тех же двух километрах… В общем, тут уж лучше перебздеть, как любит говорить папа.
Филиппа я тоже могу понять. Арчибальд, сцуко, наплел ему что-то такое, что там Луизу чуть ли не похитили у него из под носа. Естественно, что брат девушки увидев мою записку, даже не обратил внимания, что в ней не было ничего сказано о выкупе или характерных для подобной ситуации «приходи один», или «оставь деньги по такому-то адресу», или еще что-нибудь в таком духе. В итоге мы оба едва не наломали дров.
Повезло, что нас полезла разнимать младшая сестра, как оказалось, графа. И вдвойне повезло, что этот самый граф все-таки оказался незлопамятным, а то ведь и подгадить мог вместо благодарности…
Глянув на часы, я принялась собираться. Если бы мне кто-нибудь когда-нибудь сказал, что придет время — и я серьезно начну заниматься вокалом — в жизни бы не поверила. В том, моем мире, я могла подпевать какой-нибудь песне в наушниках, при этом попадая в ноты и даже в такт, но ничего феноменального не демонстрировала. Да и занятия… Думаю, даже занимайся я дома пением, то в итоге ничего особенно не вышло бы. Ну поставили бы голос. Ну так вокруг до черта других людей с такими же поставленными голосами средней степени паршивости, которых без хорошего микрофона и не слышно.
А вот у Кристины Дайе голосок был — что надо. Батя ради эксперимента однажды стоял метрах в двадцати от окна, за которым велись мои уроки и уведомил меня, что снискать славу Шаляпина я смогу без проблем. Как говорится, и громко, и красиво. И окружающим нравится. По крайней мере, на всяких городских мероприятиях я периодически выступала и, участвуя в конкурсах, занимала призовые места. Окружающие в один голос советовали поступать в консерваторию, а я мысленно материлась, потому что понимала: именно так в итоге и придется поступить.
Материлась потому, что выбора у меня было… Никакого. У себя на родине я бы могла со своими знаниями без проблем отправиться на архитектурный какой-нибудь, или на десятки смежных со строительством специальностей. У себя дома я училась заочно на программиста и никого не напрягало наличие в группе девчонок. Были неадекваты, конечно, куда без них, но по сравнению с тем, что творилось в этом времени — наше было просто раем.
У нас дома… Ну ворчали какие-то бабки на лавочке при виде моих драных джинс. Ну комментировали «гопники Васи» мой выбор специальности… Ну а тут меня просто никуда, кроме пресловутой консерватории, не возьмут. Вот так вот. Нет, были еще другие, чисто-женские специализации. Работать я могла бы служанкой, продавцом, швеей, переводчиком (и то под вопросом, если честно — сейчас я подрабатывала этим делом у знакомого отца, которому нужен был человек со знанием русского, а я довольно быстро Кристинино тело приучила к своему родному языку вместо шведского). Но вот доступ в какие-то другие сферы, считающиеся «мужскими», мне закрыт. Это… огорчало. Впрочем, ничего другого пока что не предвидится. До суфражисток, Клары Цеткин и многих других замечательных личностей я доживу только к моменту своей старости, а пока что придется держать круговую оборону в гордом одиночестве. И готовиться к поступлению в консерваторию, да…
Открыв шкаф, вытаскиваю строгое темно-синее платье и шляпку. Одежда этого времени казалась сложной только на первый взгляд, ну верней — на первые три месяца. Первое время я подолгу материлась, зашнуровывая платье и путаясь ногами в юбке, с ностальгией вспоминая любимые джинсы и свитера. Блин, да даже платья нашего времени не были такими сложными, если это не наряд типа свадебного!
Впоследствии оказалось, что у этих платьев есть масса плюсов. Во-первых, все эти панталончики-юбочки и прочую шелупонь пока стянешь… А уж если этим занимается посторонний мужчина, то в теории можно двадцать раз вывернуться и отмудохать «кавалера». Ну да, кто о чем, а я о безопасности. С безопасностью, кстати, все очень двойственно. С одной стороны — в этом мире абсолютно не ждали сопротивления от эфемерного светло-голубого или нежно-розового создания и облаке юбочек, как и не ожидали, что у этого создания может быть нож в рукаве, а то и целый арсенал под юбкой. С другой — в этом облаке кружавчиков, ткани и рюшечек ты черта с два убежишь, если придется бежать. Так что все с этой одеждой девятнадцатого века не так уж однозначно, да...
Зашнуровав «кофту» одеяния, нацепив шляпку и дополнительно зафиксировав ее «невидимками» на голове, чтобы не слетела из-за ветра случайно, я направилась к дому мистера Эрдье. Сей господин проживал в двадцати минутах ходу от нас и зарабатывал тем, что давал детям в меру обеспеченных родителей уроки вокала и игры на фортепиано. С фортепиано у нас отношения не наладились и все ограничилось минимумом, необходимым для вокальной практики. Так что занималась я только вокалом. Ну и изучала классическую музыку, куда же без этого.
Месье Эрдье был давним другом мадам Валериус, так что я ничуть не удивлялась тому, что периодически сталкивалась с женой профессора или с самим Валериусом в его доме. Иногда после занятий я забегала в гости к ученому, иногда — шла на местный рынок. В принципе, занятий особых в Перрос-Гиреке не было, так что днями напролет я читала, занималась рукоделием, упражнялась в силовой практике на пустынном побережье или заднем дворе дома. Можно было, конечно, играть с другими детьми «своего возраста», но если честно — это было абсолютно неинтересно. Как шутил по этому поводу отец — я познаю «типичный мещанский дзен».
Сам он работал за проливом и, судя по восторженным письмам, которые я периодически получала — умудрился взяться за какой-то заковыристый проект, который в будущем будет иметь историческое значение. Топографических ориентиров и названий объектов он не давал, да и знаний об архитектурных памятниках нашего времени, которые здесь еще и памятниками-то не были, у меня не имелось, так что письма скорей были средством сказать «у меня все хорошо», а не передать какую-то информацию. В ответ я писала такие же — о музыке, о проделках Цербера, о каких-то домашних мелочах, в общем — обо всем, чем была наполнена моя жизнь. Иногда я перечитывала эти письма и чувствовала наполняющую сердце тоску: точно также мы с отцом общались до тех пор, пока я не закончила школу. Ему было со мной… неинтересно.
В принципе, его сложно винить: когда приходишь уставший с третьей работы больше всего хочешь пожрать и завалиться в тишине и покое поспать, или почитать что-нибудь, или фильм какой-то посмотреть… Но точно не хочешь слушать пронзительный детский голос, который вещает тебе что-то непонятное, но чрезвычайно для него важное. Поэтому я еще лет в семь перестала забираться к нему на колени и о школе говорила только тогда, когда приходилось сдавать какие-то деньги, или когда его вызывали на родительское собрание. Зато на выходных он меня учил драться и всегда давал денег на дополнительные кружки и интересные книги, а уж комп у меня появился раньше всех в классе, причем не абы-какой полуживой, а настоящий «геймерский».
Эх… Вздохнув, я завернула за угол и оказалась на нужной улице. Солнышко уже припекало по-летнему, но над морем зависла странная черная туча. На миг я даже пожалела о том, что не взяла с собой зонтик. Впрочем, если действительно ливанет, то я всегда могу забежать к профессору, или же очень быстро добежать домой. В конце концов, ведро воды на голову хорошему иммунитету не помеха…
Калитка была открыта, а собака на привязи. Местный пес был не ровня Церберу, хотя кусался, наверное, тоже больно. Но заметив меня, собака лишь лениво подняла голову и, приветственно «буфкнув», снова разместилась на солнцепеке, звеня цепью.
Дом учителя не был похож ни на какой из привычных мне. По нему словно было видно, что живет тут человек искусства. На газонах — клумбы с самыми разными цветами. На окнах — витражи. А по стенам, имитирующим кладку старинного замка, вьются виноград, плющ, мох… В общем-то, дома за всей этой зеленью уже практически не видно…
— Добрый день, это Кристина Дайе, — произнесла я, входя на террасу. Тщательно вытерев ноги, сажусь в одно из соломенных кресел. Сказано все это было для служанки, которая пригласит меня к учителю, когда он разберется с предыдущим учеником.
— Прошу, мадемуазель. Месье Эрдье сказал, чтобы вы пока что распевались — он закончит беседу и сразу же начнет занятие.
Служанка была типовой «миссис Хадсон» из старого советского фильма про Шерлока Холмса. Всегда спокойная, уравновешенная, точно, как часы, выполняющая свою работу и, вдобавок — умело сливающаяся с окружающей обстановкой так, что можно было просидеть в комнате пятнадцать минут прежде, чем понять, что рядом кроме вас есть кто-то еще.
Женщина привычно провела меня в комнату с роялем на первом этаже. Поблагодарив ее, я подошла поближе к инструменту и, нажав традиционный «до пограничник», принялась распеваться. Пятнадцать минут спустя распевки мне поднадоели и, отойдя к окну, я запела одну из репертуарных песен. Вполголоса, чтобы не мешать месье Эрдье, который наверняка находился в кабинете прямо надо мной. Шорох за спиной был для меня полной неожиданностью, поскольку месье Эрдье ходил по дому широкими четкими шагами, а его служанка, как уже говорилось, была абсолютно бесшумной.
Резко обернувшись, я расслабленно выдохнула, когда поняла, что причиной шума был мальчишка одних лет со мной. Близко, конечно, даже таких лучше не подпускать, но будь на его месте двухметровый мужик в балаклаве и с ножом — понадобилась бы новая пара женских подштанников. Отвернувшись, я как ни в чем не бывало продолжила напевать. Раз сказано — распевайся, значит — распевайся. Присутствие непонятных мальчишек не должно оказывать влияния на учебно-воспитательный процесс. Правда, на него должно оказывать влияние присутствие педагога, но обычно месье очень пунктуален и раз до сих пор не подошел — значит, действительно занят важным разговором.