Не верь, не бойся, не проси...

                    Чужие лапы вцепились в мои волосы, жуткое лицо без носа нависло прямо надо мной.              «Закрой глаза, дура! Слюна на слизистые попадет!» — внутренний голос даже в этой ситуации пытался оградить свою хозяйку от дерьма… Возможно, уже поздно. Пока он меня перевязывал, наверняка щедро обмазал своей кровью. Я уже не говорю о том, что мог мне подсунуть чашку с остатками своей слюны. А это действует?              Пути передачи сифилиса, пути передачи сифилиса… Вспоминай, блять, вы же проходили это и на анатомии, и на ОБЖ, и на классном часе вам что-то подобное рассказывали в школе. От матери к ребенку, через кровь, через слизистые при половом контакте… Или это было про ВИЧ и СПИД? Нет, про сифилис тоже… Сифилис-сифилис… Черт, дура, идиотка, ты вообще какого хера поверила кому попало?! Тебе надо было вот так вот напомнить, что кругом одни уроды?! Папины уроки вдали от папы из головы выветрились и ты попала в неприятности?! Курица тупая… Повелась на эти крокодиловы слезы, на это псевдоблагородство, на это раболепство…              — Смотрите же! Смотрите!!! Почему вы отворачиваетесь от меня?! Почему вы закрываете глаза, Кристина?! Смотрите! Я приказываю смотреть!!!              Только крепче жмурю глаза. Я не боюсь этой твари. Я не боюсь. Вслепую пытаюсь бить, но с раненой рукой это не выходит, да и физически он оказывается намного сильней меня. Почему я не предусмотрела такой вариант? Почему до меня не дошло, что под маской может прятаться явно выраженный сифилитик, а не просто какая-нибудь известная творческая личность или человек с ожогом на пол лица, которого затравили и забили, заставив бояться своей собственной внешности? Папа, прости, какая же я, блять, дура. Повелась и сейчас, кажется, буду расплачиваться за свою слабость…              А ведь даже влюбилась… В этого человека, в этот юмор, в эту музыку… От осознания того, что все это было использовано специально, чтобы привлечь меня с одной единственной целью, из глаз побежали злые слезы.              — О, вы плачете, Кристина! Плачьте, потому что вы никогда не покинете это место!              Убьет… Он меня убьет… Убьет, а потом будет знакомиться с другими девушками, приводить их сюда, заражать… Черт, ну нам же рассказывали в школе, что всякие уроды, больные вот этой всякой венерической дрянью, любят так поступать: заражать дальше людей из наименьшей группы риска. Конечно, шлюха какая-нибудь или наркоман все равно рано или поздно станут добычей не болезни, так своих увлечений, а вот заразить порядочную девушку — это намного лучше! Она ведь не думает, что может подцепить от одного-единственного партнера эту дрянь. И передаст ее дальше. Родным, близким, друзьям, с которыми может пить из одной бутылки… Он убьет меня… Нет. Мне не жить, но его я захвачу с собой!              Ногой в пах. Дождавшись, когда сложиться пополам — руками, сложенными в замок, по лысой голове с несколькими прядями черных волос на лбу и за ушами. Снова ногой, на этот раз — в лицо. Ногу неожиданно перехватывают и выкручивают, заставляя потерять точку опоры и повалиться на землю. Замечаю столик, пытаюсь его потянуть на себя, чтобы опрокинуть. Нож, кусок стекла — что угодно, что могло бы помочь в бою… Зачем я сняла скрытые клинки?! Почему не повесила под платье шпагу, как обычно! Дуууура, сама виновата, идиотка доверчивая, тварь тупая малолетняя… Развели как лошиху какую-то-о-ооо…              Уже неприкрыто реву, все еще пытаясь отбиваться. Царапаться, кусаться… Совсем по-девчачьи, без малейшей надежды причинить ощутимый вред, ведь сложно причинить вред, когда тебя скрутили в бараний рог и волокут за волосы по коридору.              — Что же вы, Кристина?! Внешность ведь не важна?! — Эрик с силой встряхнул меня, явно намеренно приложив спиной об стену. Вскинув голову, волком уставилась на него. — Я ведь поверил вам… Поверил!              По искаженному злобной гримасе лицу, больше напоминавшему череп, градом лились слезы.              — Я ведь все для вас… Ради вас… За что?! За что?! — проорал он, заталкивая меня в ту самую комнату. — Ах, да… Эрик посмел родиться таким! Да его даже собственная мать ненавидела, заставляя прятать лицо, а вы заставили его поверить, что какая-то женщина может по собственной воле согласиться быть с ним, согласиться стать его женой… Кристина, вы никогда не выйдете отсюда. Вы ответите за свои слова. Вы разделите со мной мою жизнь! — буквально прорыдав это, он с силой швырнул меня на пол. Оцепенение, накатившее после его слов, не позволило мне даже сгруппироваться перед падением.              — Р-родился? — стуча зубами, произнесла я. Ответа не было — Эрик успел выскочить из комнаты. За те последующие пять минут, что я лежала на полу, не двигаясь, и пытаясь собрать в кучу руки, ноги и мысли, до меня медленно, но верно доходил масштаб того дерьма, в котором я оказалась благодаря своей «уникальной сверхспособности» пороть горячку.              За стенами моей комнаты что-то грохотало, билось, доносился жуткий вой. В кои-то веки здравомыслие подсказало, что сейчас лучше не отсвечивать, потому что под горячую руку он меня прибьет. Надо дождаться, пока остынет, и тогда идти объясняться и мириться. Ага, мириться… Можно подумать, вот так вот он меня простит после того, что только что произошло…              На всякий случай запершись в ванной, я забралась в горячую воду. Настолько горячую, что тело едва терпело. Так, повязку мочить нельзя, об этом важно не забыть… Хотя, если намочу — просто заменю и все тут…              Горячая ванна помогла собраться с мыслями. С эмоциями, чувствами…              Дура. Так обидеть человека, который тебе небезразличен, ни за что ни про что. Снять маску, чтобы поцеловать, а в итоге… Дибилка ты, Крыса… Раздула тут из одного поступка драму в трех актах. Ну ладно Эрик — у него с такой внешностью в этом замечательном времени психотравма на психотравме и психотравмой погоняет, но ты-то нормальный человек, обладающий всем необходимым для последовательного логического мышления!              Но нет — проще придумать самую дерьмовую версию, каким-то образом удачно в нее вписать все до одного события, а потом…              Из другой комнаты донеслись громкие стоны, крики и удары чего-то тяжелого. В голове снова и снова всплывали обрывки тирады Эрика, вставали на место куски другой мозаики в голове… Тенор заговорил со мной буквально… Да, на следующий день после памятного разговора с Софи. Софи описывала Призрака, как… Как то, что я увидела под маской.              Слезы сами собой хлынули из глаз. Почему я сразу не получила четыре, сложив два и два? Ведь только услышав голос из стенки, можно было понять, кому именно он принадлежит! Тогда бы вывела и информацию о внешности Эрика, а соответственно — получила бы логичное объяснение и неожиданному вниманию к моей персоне, и тому факту, что он так боялся показаться мне на глаза! Это же сколь многого дерьма можно было избежать, сделай я сразу нужные выводы… Он просто услышал наш с Софи разговор, а до этого… ДО этого наблюдал за мной, но не решался даже заговорить, потому что никто в этом времени не будет тратить свое время на то, чтобы рассмотреть под отталкивающей внешностью того человека, каким он является на самом деле. А я сама превратила принца в чудовище, и дело не в срыве маски, а в том, что последовало за этим.              Дура, блять! Надо было всмотреться нормально в дырку вместо носа и разобраться, что она, может быть, совсем непохожа на то, что остается на лице сифилитиков… Надо было, в конце концов, узнать информацию о том, что Эрик таким родился, без этой мерзкой сцены! Обнять, успокоить, когда он кричал…              Вой донесся до меня сквозь каменную стену. Удар. Снова вой. Блять, да чего я тут стою?! Ну можно же не подходить, а постараться докричаться хотя бы, он ведь себя там искалечит нафиг такими темпами!!!              Как была в мокром платье, даже не спустив воду из ванны, я выскочила сначала в комнату, потом — в коридор и, пролетев на второй крейсерской скорости, распахнула дверь в гостиную.              Эрик лежал посреди комнаты и словно в конвульсиях бился об пол головой. Все свободное пространство вокруг было засыпано осколками стекла — они то и дело хрустели под ногами, пока я с максимально возможной скоростью преодолевала расстояние между нами.              Опустившись на колени, умудряюсь просунуть руку между полом и его головой. Очередной удар приходится по моей ладони, в тыльную сторон тут же впиваются осколки, заставляя меня зашипеть.              — К-к-кристина… — черные провалы глаз уставились на меня. Он снова беззащитен. И он это чувствует. Но теперь он меня боится. Что снова раню.              Много слов просится на язык, но я решаю молчать. Потом. Не когда он в таком состоянии, не когда можно все испортить окончательно…              — Сможете встать?              — Обнимите… — хрипло и рвано доносится до меня.              — Что?              — Обнимите. Хочу запомнить… это. Не то, что там… Что было… — по щекам льются дорожки слез. — Мне… Мне плохо. Я умру. Я умираю… Больно… — он снова заплакал и прильнул ко мне всем телом. — Больно…              — Где больно? — я осторожно притянула его за плечи к себе и принялась подниматься, увлекая наверх и его. Надо увести его отсюда, вытряхнуть стекло, хрустящее где-то под плащом… Да еще бы не больно будет — весь затылок в крови!              Он не ответил, но покорно пошел за мной следом. Аптечка все еще стояла на столе рядом с моей кроватью. Прихватив ее, я осторожно провела Эрика в ванную. Стул там был, а осколки все-таки вытаскивать лучше в ванной, а не в комнате на ковре — собирать потом заебешься…              — Зачем? — тихо спрашивает у меня Эрик уже после того, как я, стянув с него плащ и фрак, оставила мужчину в одной рубашке и принялась обрабатывать многочисленные порезы на затылке, предварительно вытаскивая из некоторых осколки пинцетом.              — Затем, — отвечаю максимально информативно. Как говорится, какой вопрос, такой и ответ.              — Хочешь, я не буду ее снимать? Никогда, — тихо шепчет он.              — Что?              — Маску, — он прикасается рукой к лицу. Ошарашенно смотрит на свою ладонь, потом поворачивается ко мне. Растерянно улыбается. — Точно. Я и забыл… Как хорошо-то… Я уже испугался, что проснулся, а ты еще сон. Тот, хороший сон.              — Что? О чем ты? — подобно ему, стихийно перехожу на «ты». Наклоняюсь, чтобы наши лица были на одном уровне. Только сейчас замечаю, что у него под глазами залегли темные круги, как будто он не спал неделю. Понимаю, что когда вела его сюда, чувствовала что-то странное и этой странностью была наша разница в весе. Какой же он худой… И выглядит измученным.              — Сон… Хороший, — он снова всхлипнул и, подавшись вперед, уткнулся головой мне в плечо. — Там все плохо. Ты маску сняла, кричала… Я тоже кричал. Так больно. Я не хочу туда, мне… мне страшно. Не хочу! — с надрывом прокричал он, вскакивая на ноги и тут же цепляясь за меня, чтобы не упасть. — Не хочу…              Чужие зубы стучали над ухом, а в груди ворочался огромный колючий ком. Довела человека до нервного срыва. Дура.              — Все хорошо. Я тебя не выгоняю. Ты можешь побыть здесь, — тихо произнесла я, выводя его в комнату. Плащ и фрак пока что оставляю там. По-хорошему, надо бы стащить с него еще рубашку и штаны, но интуиция подсказывает — лучше от такого стресса пока что беречь человека… Поэтому я просто отвожу его в комнату и укладываю на кровать, укрывая одеялом.              — Просто закрой глаза, хорошо. Отдохни.              — Нет… Нет. Эрик не хочет просыпаться. Не хочет!              — Не просыпайся. Просто постарайся отдохнуть.              — А ты меня обнимешь?              И снова эти руки, которые тянутся ко мне в поисках того простого, человеческого тепла, что доступно каждому нормальному там, в той жизни, где ему не нашлось места.              — Тс-с-с… Обниму. Только… Я сейчас вернусь.              Он даже не заметил, что мое платье мокрое насквозь. К черту. Быстро переоденусь и вернусь. Схватив первое попавшееся под руку платье, исчезаю за дверями ванной. Тут же оставляю мокрое шмотье прямо на полу — не до него сейчас, потом развешу, просушу и уберу. Возвращаюсь к Эрику.              — Держи, — тихо шепчет он, протягивая мне связку ключей.              — Что…              — Это тебе. Если я умру, то ты здесь тоже не сможешь уйти. Ты добрая. Ты не как та, вторая… Только не уходи, пока я здесь, пока я… Я еще жив, я так нуждаюсь в тебе…              — Чш-чш-чш-чш-чш, я никуда не уйду, — откладываю в сторону связку, обнимая Эрика двумя руками. — Все хорошо, отдохни. Проснешься — будет лучше.              — И почему вы в этом так уверены, Кристина? — снова своим привычным тоном спросил у меня Эрик. Видимо, непонимание отразилось в моих глазах и он пояснил. — Увидев, как вы плачете надо мной там, в гостиной, я решил проверить, является ли ваше внезапно возникшее ко мне сочувствие игрой, или же вы раскаиваетесь в том, что наговорили мне с перепугу и в том, что едва не попытались меня убить. Я решил дать вам сразу две возможности: убить меня и сбежать. А вы… Вы сказали, что останетесь и я вообще не понимаю ничего. Вы не боитесь меня, но почему вы так… Тогда… За что? — тонкие, почти отсутствующие губы задрожали и скривились. Я поспешила снова обнять человека и уже обнимая, принялась пояснять.              — Про сифилис что-нибудь наверняка слышали. Как и про тех, кто нарочно свою заразу передает другим людям под лозунгом «я подохну, но и вам не жить». Учитывая, что у вас нет носа, что характерно для терминальной стадии этого заболевания, выводы сделаете сами, думаю. И сами уже решайте, что со мной делать, а то…              «А то подохнуть охота от осознания собственной тупости и того, что причинила за короткий промежуток времени столько боли дорогому мне человеку», — это я не договорила.              — Вы бы могли меня полюбить? Пусть и не сейчас, пусть со временем, но… Я клянусь, я… Я все, что угодно, только…              — Бедный, бедный… — еще крепче прижимаю его к себе. Сколько же ему натерпеться пришлось, в том числе и от меня. — Я тебя люблю, — тихо шепчу на ухо и мягко провожу руками по чужой спине.              Я вру. Сложно ведь рассказать правду. Что-то вроде «я не знаю, что такое любовь, ведь моя мамаша съебалась от меня, когда мне было пять, а отец как-то больше по чувству ответственности, состраданию и взаимности специализировался». Я не знаю, что такое любовь, даже не могу дать точного определения этому термину. Но еще я знаю, что теперь точно не отпущу Эрика. Не брошу его. Потому что я нужна ему, как никому другому больше. Может быть, это и есть любовь? Мое понимание этого слова?              — Спасибо… — тихо шепчет он, прижимаясь губами к моему лбу. Выворачиваюсь и целую по нормальному, чувствуя на своих губах чужие соленые слезы. Сейчас, глядя на него глаза в глаза, когда лампа за моей спиной и его лицо полностью в тени, замечаю, что глаза у него не черные провалы в глазницах, как показалось поначалу, а светящиеся золотистые.              — У тебя глаза в темноте светятся, — блин, нашла что брякнуть.              — Жутко? — он опускает голову вниз с виноватой улыбкой.              — Неа. Здорово. Как ты?              — Голова еще болит… Я… Мне лучше уйти… — растерянно пробормотал он, комкая руками одеяло.              — Останься здесь, — я вздохнула. Непохож он на того, кто будет рушить отношения непристойными лапаньями и прочими неблаговидными вещами. — И мне спокойней будет. За тебя.              — Спасибо, что… доверяешь мне, — тихо произнес он, устраиваясь поудобней на дальнем краю кровати.              — Да не за что. Кстати, не пугайся, если спросонья вдруг заору — я привыкла жить одна. Ну и о рефлексах моих ебаных помни тоже чисто на всякий случай…              — А Кристина не могла бы не материться?              — Фигасе! — я возмущенно насупилась. — Нетушки! Видели золотистые глазки, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте. Кристина поставляется в полной комплектации, а не частями. В комплект входит Кристина — пятьдесят четыре кило, паранойя, ненормативная лексика, черный юмор и любовь выносить окружающим мозг. Все понятно? — я надулась и сложила руки на груди.              — О, Кристина…              Э… Эт че… Это вот так вот всегда теперь будет, да? Я ему слово, а он в ответ «О, Кристина» и вот так вот смотреть по-собачьи? Не, ну елки, ну… Может, это как-то можно выключить? Может, это со временем как-то сгладится? Или у него вот это вот тоже в комплекте все? Задать вопрос у меня не получилось, так как к тому моменту, как я собиралась это сделать, Эрик уже спал подложив под голову руку. Мою, ага…              Бедный ты мой, бедный… Это как надо себя довести, чтобы спать почти сутки, ни разу не проснувшись? Каюсь, под конец таких однообразных посиделок-полежалок я и сама заснула. Что для меня абсолютно нехарактерно. Я ведь его, считай, два дня знаю? Ну ладно, неделю и два дня. Паранойя, сука, предательница паскудная, ты куда?!