Не верь, не бойся, не проси...

                    Он проснулся от ощущения, что кто-то стискивает его в объятиях. От неожиданности он заорал и дернулся, явно попав кому-то по больному месту, потому что в следующий момент до него донесся ответный ор, а под зад ударила чья-то хоть и босая, но сильная нога. Вскочив, он приготовился обороняться голыми руками, и только тогда заметил все еще сонную и напуганную спросонья Кристину, которая, сжав кулаки, сидела на полу, запутавшись ногами в одеяле и простыне, которую умудрилась выдернуть из-под него во время предшествующей потасовки.              — Ревизор. Немая сцена, — тихо произнесла Кристина, а потом расхохоталась, глядя на него.              — Что смешного? — недоумевающе и немного обиженно произнес Эрик.              — Ну… Даже не знаю. Отчасти смешно, что два персонажа с девизом «с паранойей по жизни» едва друг друга не замочили в очередной раз. Отчасти смешно, что совместные пробуждения в итоге представляешь как-то не так. Ну, в каких-нибудь сопливых женских романах описываются сначала поцелуи, потом завтрак в постель, а у нас почему-то все не как у людей, — девчонка фыркнула и, вытащив из волос шпильки, с которыми так и заснула, поднялась на ноги и плюхнулась обратно на кровать. Повернулась к нему, почему-то настороженно глядя на до сих пор прижатые к груди кулаки.              — О, Кристина… — он поспешно убрал кулаки за спину и собрался было встать, но запутался в простыни с непривычки и с невнятным воплем рухнул практически на девушку.              — Нет, блин, вы посмотрите, кто тут борзеет не по дням, а по часам. Еще не женился, а уже пытается тут на меня свой скелет уронить, — со смешком отозвалась девушка, и тут же отвела глаза в сторону. — Как самочувствие?              — Эрик в порядке, — еще тише произнес он. Отполз от все еще сидящей на ковре девушки и неловко встал на ноги.              Почему-то Кристина не смотрит на его лицо… Не смотрит ему в глаза.              — Слушай, насчет вчерашнего… Я извиниться хотела. Если бы я всю эту кашу не заварила, то… — девушка вздохнула и, подтянув колени к груди, исподлобья посмотрела на него. — Прости меня, пожалуйста.              — О, Кристина… Это ведь Эрик…              Он вспомнил, как вцепился руками в ее волосы. Как бедная напуганная девушка отчаянно пыталась отбиваться, когда он тащил ее по коридору. Как он кричал на нее, а она лишь жмурилась, отворачивалась и беззвучно плакала… И после этого все-таки пришла к нему, спасла его, не дала ему умереть от горя в одиночестве на холодном полу… При воспоминании о том, как она его тут успокаивала, как обрабатывала нанесенные самому себе раны и как поцеловала, сказав, что любит его, по щекам снова побежали слезы. А еще — он вспомнил, что именно сказал ей перед тем, как оставил в комнате одну. Что запрет, что не выпустит… А что, если она соврала, чтобы он ее отпустил?              — Эрик, ну чего ты опять… — Кристина встала на ноги и сделала шаг по направлению к нему.              — Пойду приготовлю завтрак… — поспешно произнес он и ретировался, оставив Дайе одну. Судя по недоумению в голубых глазах — она не поняла, чем вызвана его реакция. Это… радовало.              Пока он возился со сковородками и кастрюльками, дурные мысли вертелись в голове. Что, если девушка врет ему, чтобы получить свободу и ускользнуть? Учитывая ее ум и адекватную оценку собственных возможностей — это было бы вполне…              Физических возможностей… Перед глазами Эрика встала сцена на улице. Спокойно, без лишней спешки, но и какой-либо отсрочки для противника, она берет левой рукой шпагу, с первого удара вбивает ее точно промеж ребер и, не обращая внимание на бульканье, поворачивает ее. Вынимает шпагу. А потом, уже здесь, говорит ему что-то про «старые еврейские сказки». Только сейчас Эрик понял, что показалось ему странным, когда он общался с девушкой до этого и нес ее на руках позавчера — на ее шее ни разу не было никаких цепочек, а значит — и нательного креста. Эрик знал почти о каждом ее шаге, но только сейчас понял, что в моменты, когда все порядочные католики посещали церковные службы, Кристина предпочитала находиться совсем в других местах.              Она бы… Хрипло рассмеявшись, Эрик окончательно вспомнил ход своих мыслей вчера. Да, Кристина бы убила его. Просто взять ключи и сбежать? Но тогда был бы риск новой встречи, а судя по тому, как легко девушка избавлялась от других своих врагов, по сравнению с которыми Эрик в определенный момент был ничем не лучше, ведь своими действиями он мог и, более того — хотел причинить ей вред…              Но она осталась. Вместо того, чтобы перерезать ему горло, спящему и беззащитному, она заснула рядом, практически обнимая! Неужели вчера она сказала правду? А разве это возможно? Он хотел в это поверить, но после пережитого в прошлом усомниться в собственных сделанных выводах было очень сложно.              — Так, и что у нас сегодня на завтрак? — раздался голос за спиной. — Висну через три, два, один… Попался! — веселый смешок согрел душу, а сомкнутые на груди чужие руки подарили знакомое ощущение эйфории.              — О, Кристина…              — Я уже знаю, как меня зовут. Эрик, почему ты убежал?              — Я не… Кристина, это все очень сложно объяснить и… И я не знаю, как, — он осторожно высвободился из этих рук и присел на стул.              — Словами. Французскими. Впрочем, русский, шведский, английский и итальянский я тоже понимаю. Еще можно рисуночками. Или записочками, — девушка ногой подцепила стул за ножку, придвинула ближе и совсем неграциозно плюхнулась на него, таким образом оказавшись напротив Эрика. — Ладно, попробуем по-другому. Что ты чувствуешь?              — А ты? — хрипло выдыхает он.              — Хочу убивать, ну да это для меня нормальное состояние в семь утра с учетом того, что я обычно раньше десяти не встаю… Так, что еще… Ну, чувствую себя сволочью из-за вчерашнего, потому что успела про тебя подумать невесть что, в итоге довела до срыва. Еще не могу понять твою реакцию. Что-то можно списать на тот факт, что ты явно с людьми не шибко-то общался, поэтому коммуникативные навыки почти на нуле, а что-то для меня вообще тайна за семью печатями.              — О, Кристина… Ты на меня не злишься… Я ведь вчера, вот этими вот руками… — он сполз на пол и скорчился на коленях у ее ног.              Что-то ледяное полилось за шиворот, заставив резко выдохнуть и оборвать фразу на полуслове. Следом за этот же шиворот его подхватили с пола, снова водрузили на стул и тихо произнесли:              — Слушай, я же говорила тебе еще вчера — нехер бесить. Сначала ты сам хочешь, чтобы к тебе относились, как к человеку, так? Просишь дать тебе шанс, начать с тобой полноценные романтические отношения, признаешься в любви… Ну не будет этого, если ты сам себя перед потенциальным партнером ставишь не полноценным человеком со своим мировоззрением, интересами, личностными качествами и недостатками, с которыми необходимо считаться, а каким-то ущербным существом, которое готово ноги вылизать любому, кто слово ласковое скажет. Ну нельзя так, Эрик. Даже с учетом всех этих твоих заморочек… Ну ты что у меня хочешь вызвать, жалость? Вот это вот брезгливое «фу»? Или, чтобы я вошла во вкус и начала капитально об тебя ноги вытирать вместо того, чтобы троллить в пределах рамок, установленных требованиями разумностями и морали?              Истеричный смех сам собой сорвался с губ. Не понимает! Хотя откуда ей…              — А если я действительно на все, что угодно готов, чтобы ты… чтобы меня… — он судорожно всхлипнул и тут же оказался прижатым к чужому телу.              — Так, спокойно. Вдох, выдох. Давай вместе. Вот так… — Кристина сжала его так крепко, что дрожь начала прекращаться сама собой. А еще — она напомнила ему, что действительно надо дышать. Глубоко и ровно. Как ни странно, но в этот раз помогло… — Тише, тише, тише. Все нормально, все хорошо. Надо просто говорить, а не срываться на слезы. Я тебя выслушаю, постараюсь понять, насколько это возможно, вместе найдем решение, хорошо? Я просто прошу тебя, чтобы ты держался на одном уровне со мной. Не унижал меня, но при этом не унижался сам. О своей любви ты мне уже сказал и не раз другими, куда более интересными и приятными способами. Когда помог мне получить роль в театре, когда возился с обучением, когда там, ночью, пришел мне на выручку. Не порти все вот этими ползаниями, ладно? Ты человек, а не коврик. И я тоже человек. Такой же, как и ты. Поэтому говорить друг с другом мы должны на равных, а не вот таким вот… Вот с этим вот элементом.              — О, Кристина…              Человек? Человек? Она… Она ангел! Богиня, сошедшая с небес на грешную землю и обратившая свой взор на одинокого, отвергнутого всеми урода из подземелий. Святая, решившая спасти погрязшую во мраке душу Эрика…              Поддавшись неожиданному порыву, он подался назад, таким образом заставляя Кристину упасть к себе на колени. Обняв девушку и баюкая ее на руках, словно ребенка, он прокашлялся и заговорил.              — Эрик обидел вас вчера. Бил, кричал, а вы потом… Эрику кажется, что Кристина теперь боится его, что вот это все она делает только чтобы улучить момент и сбежать от Эрика. Это ведь… Это ведь не так, да?              — Кхм… Ну, согласись, если бы ты был мне безразличен, то свою свободу я бы поставила выше твоей жизни и ты бы просто не проснулся. В аптечке есть шприцы, всякие лекарства, которые, как известно, являются таковыми только при использовании «в капле», а не «в чашке»… Думаю, что по поводу страха я на твой вопрос ответила. Что же до той ситуации в которой мы оказались… Рано или поздно тебе все равно придется меня отпустить. Пока что я отношусь с пониманием и терпением к тому факту, что ты меня здесь запер, поскольку сама приложила вчера немало усилий, чтобы доверие ко мне оказалось под вопросом. Но только пока — думаю, что ты и сам понимаешь: рано или поздно с этой ситуацией что-то придется делать. И вечность мое понимание не продлится. И на одной благодарности за прошлое отношения не удержатся.              — Эрик… понял.              — Вот и славно. Так, ладно, иди давай переоденься. Ну и заодно подготовь себе там на смену что-нибудь, потому что я теперь буду тебя водой поливать каждый раз, когда начнешь в истерику срываться. И да — я знаю, что сволочь жестокая, но нет ни сил, ни желания смотреть, как ты гробишь свою психику вместо того, чтобы с минимумом нервных затрат решать проблемы и получать ответы на вопросы.              — Вы — ангел, Кристина.              — Только крылышки в стирке, нимб на подзарядке, а рожки и хвостик — это дурная наследственность, — фыркнула девушка, плавным жестом соскальзывая с его колен и отодвигая стул, чтобы сидеть рядом за столом. — Иди уже, марафет наводи, пока все окончательно не остыло.              Само собой разумеется, что за время их разговора еда успела остыть. Впрочем, Кристину это мало волновало. А сам Эрик уже давно привык питаться как попало, не особо обращая внимания на вкус еды, ее количество и давность приготовления.              — Так, ладно. План минимум выполнили, теперь надо развлекаться, — девушка отодвинулась на стуле и, болтая ногами, сложила руки на груди. Прищурившись, уставилась на Эрика.              — Чем Кристине хочется заняться? Можем спеть, почитать, в вашей спальне есть корзинка со всеми необходимыми принадлежностями для рукоделия…              — Э, не-не-не-не-не! Повышивать я и с мадам Валериус могу. Я бы охотней послушала про вот эти вот механизмы вроде непонятно как открывающихся дверей, про то, каким образом ты умудрился кучу тайных проходов в коридорах оперного театра сделать, ну и заодно — про то, как правильно людей-то с помощью вот этой твоей веревочки душить.              Он замолчал надолго. Минуты на две. Кристина все это время сидела напротив, выжидающе глядя на него. Судя по всему, ей не впервой озадачивать окружающих своими необычными для девушки интересами и желаниями. Но, поскольку желание его Кристины было для него законом, он решил начать свой рассказ с самых простых объяснений.              И сам не заметил, как уже через три часа перешел к разъяснению устройства потайных коридоров во дворце персидского шаха. Как показывал восторженно пищащей Кристине чертежи кукол-автоматов и пояснял основные принципы, которыми надо руководствоваться при создании оптических иллюзий.              И она слушала, а что самое важное — она понимала все, за исключением разве что некоторых совсем уж сложных вещей, которые, впрочем, усваивались этой светлой головой после дополнительных пояснений. Впервые ему было так легко разговаривать с кем-то. В очередной раз увлеченно о чем-то заговорив, он и не заметил, что девушка слишком долго ему не отвечает. Повернувшись к ней, Эрик только сейчас понял, что Кристина просто заснула, прислонившись головой к его плечу.              И снова возникло двойственное чувство. С одной стороны — было обидно, что его не дослушали, или не прервали, если уж он говорил о такой скучной вещи, что нагнал на ребенка сон. С другой… Кристина Дайе, с ее недоверчивостью, которая по словам той же Кристины, раньше нее родилась, вот так вот просто заснула рядом с ним, обхватив его костлявую руку, как плюшевого мишку. Она ему… доверяет?              — О, Кристина… — восхищенно выдохнув, он осторожно подхватил девушку на руки с намерением отнести к ней в спальню и уложить нормально в кровать.              Невовремя подала голос совесть, напомнившая, что из-за его устроенной вчера истерики бедная девушка толком не выспалась. А ведь ей надо отдыхать после той заварушки! Рана… Обеспокоенно проведя рукой по лбу, Эрик расслабленно выдохнул. Чуть теплый, жара нет… Она просто устала, не выспалась, а его голос в итоге убаюкал не хуже колыбельной.              Уложив девушку на кровать и укрыв одеялом, Эрик тихонько присел в кресло рядом. Ему очень не хотелось уходить, снова оказаться одному, пусть и в соседней комнате, ведь одиночества в своей жизни он видел предостаточно, а дней, когда рядом присутствовал бы кто-то близкий, не было вовсе. За исключением двух последних, когда Кристина составляла ему компанию.              Может быть, стоит отпустить ее, поверив, что она обязательно вернется? Она ведь призналась, что любит, она даже поцеловала его. А что, если это обман? Что, если она все-таки боится его и делает это все, чтобы угодить, ослабить бдительность и сбежать? Если он ее отпустит, то может снова остаться в одиночестве…              «А если не отпустишь, то так никогда и не узнаешь, правду она говорит, или обманывает тебя», — едкий голос в голове, похожий на голос Кристины, заставил вздрогнуть. Да, только отпустив ее, он поймет, что живет не в обмане, что все, что между ними было — действительно чувства, а не ее страх перед ним. Но… Но до субботы еще два дня, а значит — на этих два дня можно отложить принятие решения…              Глубоко внутри что-то грызло его. Мысли не давали покоя и даже присутствие рядом любимой не сглаживало тот раздрай, что творился на душе у Призрака Оперы. Последующие несколько часов он просидел возле спящей Кристины, пытаясь немного успокоиться. И, возможно, ему это удалось. Окончательно дурные мысли покинули его голову, когда Эрик решил взяться за приготовление ужина. Для Кристины хотелось готовить самые вкусные и изысканные блюда, которые только были известны. Интересно, как она относится к восточной кухне? Надо будет уточнить, а пока что можно ограничиться лягушачьими лапками и вкусным пирогом к чаю.              После ужина он планировал отправиться в город за покупками. Сообщив об этом Кристине он совсем не удивился тому, как активно девушка напрашивалась с ним, предлагая погулять вместе где-нибудь, а не сидеть в четырех стенах. Соглашаясь, он уже понимал, чем именно все закончится. Это ведь так просто — завести его в толпу и выскользнуть, воспользовавшись суматохой. Он бы сам так и поступил, случись ему оказаться пленником подземного чудовища.              Почему он, повинуясь воле своего внутреннего голоса, дал девушке согласие? Неизвестно. Но уже час спустя они шли по одной из улочек неподалеку. Еще не стемнело, так что за Кристину Эрик не беспокоился — сбежав от него, она без проблем доберется домой. Если она действительно собирается сбежать… Пусть сбегает. Пусть оставит ему на память те хорошие воспоминания о теплых и нежных объятиях, о голосе, который ругал его за то, что «вот так вот унижается», о том первом в его жизни поцелуе, за который он готов простить этой девушке абсолютно все… Если бы было, что прощать.              — Собирайтесь, Кристина, — глубоко вздохнув, он первым прошел к дверям.              — Что случилось? — чужая рука легла ему на плечо. — Ты не заболел? Сам на себя непохож…              — Все хорошо, — он покачал головой и отправился в сторону прихожей. Ему надо было надеть плащ. Девушка же будет собираться наверняка немного дольше. К его удивлению, Кристина явилась всего лишь через пять минут. Платье с небольшим кринолином подчеркивало стройность девичьей фигурки и белизну нежной кожи. Голубые глаза загадочно смотрели на мир из-под вуали шляпки, а золотистые локоны, казалось, служили источником света в его мрачном и холодном царстве.              — Пойдемте, Кристина, — он взял ее за руку, наверное, слишком резко, потому что она снова вздрогнула. Сама Кристина говорила ему, что это какие-то рефлексы, но Эрик так до конца и не поверил ей.              Череда извилистых парижских улиц… Он намеренно, вопреки здравому смыслу и собственным привычкам, ищет какую-нибудь толпу зевак. И при этом старается не отходить далеко от стоянок фиакров, чтобы ей было проще… Проще убежать от него. Он уже понял, что жить в обмане не сможет. Да и долго ли продлилась бы такая жизнь?              Кристина ведь не из тех, кого можно затащить на венчание в церковь, а потом поставить перед типичным для других обывателей табу: ты теперь моя жена, а значит — права не имеешь от меня уходить и должна будешь если не любить, то хотя бы тщательно делать вид. Кристина, которая не любит человека, сбежит и в случае венчания перед богом, которого не признает. Кристина, которая не любит, рано или поздно все равно уйдет. Не сможет же он, в самом деле, держать ее под замком всю жизнь? И, вдобавок… Сейчас, в начале их знакомства, когда ее притворство приближено к настоящему чувству, он по крайней мере сможет сохранить память об этих днях, не отравленную ощущением чужой ненависти или разочарования. Отпустить ее прежде, чем она его возненавидит — это все, что он мог. Если же она вернется…              Мужчина мотнул головой. Однажды он уже внушил сам себе надежду. Которая может оказаться напрасной. Зачем же зря себя утешать? По крайней мере, можно будет это сделать через пять минут, когда они пройдут толпу народу и рука Кристины вдруг, по какому-то невероятному недоразумению, останется в его костистой лапе.              — Пойдем, нам нужно вон в ту лавку, — Эрик махнул рукой, указывая направление движения.              — Хорошо. Слушай, а чего толпа-то такая собралась?              — Не знаю. Насколько я помню, здесь всегда так многолюдно. Ну так мы пойдем?              — А куда ж деваться. Только если… — начала говорить Кристина. Конец фразы скрыло конское ржание и стук колес проехавшего мимо фиакра. — Хорошо?              — Хорошо, — машинально кивнул головой Эрик. Переспрашивать не было ни сил, ни желания. Что бы ни говорила Кристина — это не могла быть какая-то важная для него информация. Не в этой ситуации и ни при этих обстоятельствах.              Стараясь, чтобы ноги не сильно подкашивались, мужчина повел девушку сквозь толпу к нужной лавке. Начал накрапывать мелкий дождь, поэтому пришлось идти чуть быстрей. Ему не хотелось бы, чтобы Кристина вымокла и заболела. Сделав первые несколько шагов как умирающий на эшафот, он намеренно расслабил свою ладонь, чтобы держать Кристину едва-едва. К его удивлению, заметив это, девушка сильней вцепилась в его ладонь. Толпа людей шла мимо них, задевая локтями и плечами, толкая в спину и грудь, торопясь куда-то, как стадо баранов на пастбище, а девушка, хоть и отстала немного, но продолжала идти рядом с ним. Поневоле губы под маской тронула улыбка, когда они прошли больше половины пути. А может быть, она все-так говорила правду? Может быть, стоит поверить ей и получить долгожданное счастье?              Насколько это будет неприлично — сделать предложение в ближайшее время? Он-то знает Кристину довольно долго — наблюдал за ней, обучал ее, а вот что насчет самой девушки? Наверное, ей все-таки надо дать время, чтобы…              Резкий рывок — и чужая узкая ладонь уже не в его пальцах. Им не хватило каких-то пяти шагов выбраться из толчеи. Ну зачем же так… Ну почему нельзя было раньше убежать… Надо было заставить почти поверить себе, а потом вот так вот…              — Кристина… — тихо прошептал он, прижимая ко рту руку, которая еще сохраняла ее запах. Крепко стиснуть зубами пальцы, чтобы не заорать. Кинуться прочь, не разбирая дороги. Подальше от толпы, которая так пугала, подальше от места, где все-таки закончилось все… Пусть так. Так… Правильно. Пусть она будет счастлива. Найдет себе какого-нибудь нормального мальчишку, за которого выйдет замуж. Пусть только не злится на него и хотя бы иногда вспоминает своего бедного Эрика…              Дождь начался лишь час спустя. Значит, она добралась домой, не намокнув. Это хорошо. Почему он так быстро торопится в сторону своего дома? Зачем… Это ведь уже… Не имеет смысла.              Горькие слезы сами собой лились по лицу. Он не злился на Кристину, не обвинял ее за совершенный поступок, нет. Но… Но без нее было плохо. Только час назад она ушла, а он чувствует, как у него забрали смысл всей его жизни. Мечты, надежды, все то светлое, что принесла с собой в подземный дом она…              Идя неспешным шагом по улице он довольно быстро намок. А может, оно и к лучшему? Заболеть и умереть? Эрик криво усмехнулся — подобные мысли посещали его очень часто, но почему-то ни разу не удалось осуществить задуманное, ведь природа, обделив его внешностью, наделила взамен поистине лошадиным здоровьем, все проблемы с которым обходили человека без лица стороной. Словно он отпугивал своим лицом даже все эти вирусы-бактерии…              Когда до решетки, которая служила проходом к его жилищу, оставалось не более двадцати метров, он разглядел рядом под козырьком какое-то светлое пятно. И чем ближе он подходил, тем больше это пятно напоминало человеческую фигуру.              Мысленно он чертыхнулся. Конечно, домой смысла теперь возвращаться не имело, но больше ему пойти было некуда, а ходить всю ночь по улицам, мокрому до нитки… Впрочем, а почему бы и нет?              В этот момент пятно повернулось таким образом, что цвет уличного фонаря упал на голубую ленту платья. Мужчина нервно сглотнул, потому что эту ленту он отлично знал. Не может… Не может быть…              На звук его шагов пятно резко обернулось и, завидев Эрика, злым и едким, но таким родным голосом произнесло:              — Ну и где ты шляешься? Я тут уже замерзла нахер, между прочим! Заболею — с мелкой моей будешь сам все выходные возиться.              — К… Кристина… — только сейчас он понял, как дрожит. Губы практически не слушались, слова прорывались с трудом, а сердце вдруг забилось часто-часто. Перед глазами потемнело и, чтобы не упасть, мужчина ухватился за решетку. — Кристина!              Выпустив из рук пакет, он повалился на колени, хватая девушку за подол платья. Не сон… Не сон! Здесь, с ним, но… Но почему… Но что тогда…              — Та блин, все опять не слава богу… Ну что еще? — раздраженно и зло девушка наклонилась к нему. Как-то привычно подхватила под руку, заставляя подняться на ноги. — Мало того, что мокрый, так теперь еще и грязный, аки свинья. Вот же ж за какие грехи мне это несчастье ходячее. А, знаю — за мягкий нрав и незлобивый характер. Эрик, ключи от решетки где? Если скажешь, что потерял, то я прямо сейчас тебя здесь и убью. Еще и пакет уронил… Свинья не поваляет — не пожрет, как папа всегда выражается.              — Кристина… — тихо позвал он, стремясь разогнать странную вязкую черноту перед глазами. Точно, ключи. Надо отдать ей ключи…              Связка нашлась в кармане плаща. Протянув ее девушке, мужчина обессиленно закрыл глаза и снова прислонился к решетке спиной. Окоченевшее тело плохо слушалось, у него даже не нашлось сил задать самый главный вопрос: почему она не убежала?