Не верь, не бойся, не проси...

                    Похоже, что действительно сотрясение… Когда он бился головой об стены и пол во время своей истерики, то естественно — силу не рассчитывал. Да и помнил то, что было до появления Кристины, очень смутно. Ангел поднял его тогда с пола и увел, обработал раны, уложил спать… На следующий день симптомов никаких не было, но стоило переволноваться во время их вечерней прогулки — и та неприятность дала о себе знать.              Ночью все было хорошо. Он спал, обнадеженный беседой с Кристиной. Ему не снилось ничего плохого, а ощущение теплого тела рядом не заставляло даже во сне чувствовать себя одиноким. Но утро началось с головной боли, светобоязни и желания умереть на месте, чтобы не чувствовать себя так паршиво. Лишь ощущение мягкой теплой руки, гладящей по затылку, вернуло желание жить и понимание: боль-то уйдет, а Кристина останется.              Приняв лекарства, он снова заснул. И словно во сне провел, судя по ощущениям, довольно много времени. Он помнил, что вставал в ванную, помнил смутно, что Кристина кормила и поила его, уговорами и угрозами заставляя проглотить хоть пару ложек еды. Помнил, что она куда-то уходила и он едва не сошел с ума за это время, при этом даже не отдавая себе отчет, сколько именно этого самого времени прошло. Потом снова были руки, гладящие по ноющему от тупой боли затылку, голос, что-то тихо говорящий ему и успокаивающий. Он помнил, как вцепился своей рукой в чужую ладонь и снова заснул, прижимая ее к щеке. Все остальное из памяти почему-то сгладилось. Наверное, все дело в том, что он это время провел во сне.              В этот раз, впрочем, он открыл глаза уже вполне осознанно. И сразу отметил, что боль исчезла. Это было хорошим знаком. Осторожно повернув голову, Эрик обнаружил на краешке кровати спящую Кристину. Заметив темные круги под глазами девушки, он ощутил одновременно и угрызения совести и радость, что она все это время была с ним и даже пренебрегла для этого собственным сном. Такая жертвенность обычно заведена только между близкими людьми, а значит — Кристина его действительно любит. Он и сам с ней будет сидеть, вдруг что случись… Нет-нет-нет, он ни в коем случае не желал, чтобы с Дайе что-то произошло, но если вдруг подобное случится — он сделает для нее все возможное и невозможное.              А сейчас он может… Приготовить завтрак, например. А еще — выбраться из комнаты, не разбудив при этом спящую. Едва он осуществил второе, намереваясь отправиться делать первое, как откуда-то из глубины дома донесся едва слышный шорох. Как будто кроме них здесь еще кто-то был! Удавки в кармане не было, что неудивительно учитывая, в каком «полуразобранном» виде он находился все эти дни. Но в коридоре валялось несколько увесистых железных деталей, одну из которых Эрик и взял в руки перед тем, как открывать дверь на кухню, где и располагался источник тихого шума.              Однако, едва он ворвался в помещении, готовый драться с неожиданным визитером не на жизнь а на смерть, засунуть его в камеру пыток и узнать, как именно незваный гость пробрался в его святая святых, как до него донеслось тихое и сдержанное «здравствуйте», исходящее от маленькой девочки. Малышка сидела за столом лицом к нему и что-то писала в тетрадке. При этом она смотрела прямо на него, а на самом Эрике не было маски.              — Кхм… Здравствуйте, юная леди, — Эрик отставил в сторону железку, в два шага преодолевая расстояние между ними. Девочка легко вскочила со стула, закрыв перед этим тетрадку. На вид она была точной копией Кристины, разве что глаза не ледяные, как северные озера, а светло-карие, с какими-то огоньками, мелькающими в них. Что еще поразило Эрика — девочка была в штанах, хотя длинные до пояса волосы были аккуратно уложены в практически взрослую прическу.              — Николь. Николь Дайе. Рада с вами познакомиться, Эрик. Сестра о вас много рассказывала, — девочка широко улыбнулась и протянула ему руку.              — Я Эрик, — тихо произнес он.              Почему она его не боится?! Дети всегда убегали, завидев его лицо без маски.              — Я знаю, — малышка чуть кивнула. — Я вам тут не мешаю?              — Если честно, мне было бы интересно вообще узнать, что вы тут делаете, — брякнул Эрик и тут же прикусил язык. Додуматься-то можно было и самому: в его состоянии Кристина не могла надолго оставлять его одного, но ей надо было забрать ребенка на выходные и, вдобавок — не было в Париже других родственников, которым можно было бы «подкинуть» Николь, а одному ребенку такого возраста лучше не жить.              — Но… Я… — девочка замялась. Эрик чуть мотнул головой и поморщился — остаточное головокружение еще оставалось, а значит — выздоровел он пока что не до конца. Опустившись на корточки перед смущенной девочкой, он тихо произнес:              — Я не обвиняю тебя в чем-то. Скорей я даже рад, что в этом доме появилась такая милая юная леди. Просто хочу узнать, что случилось.              — А, это… — девочка поморщилась. — В пансионе собираются проводить эту… сан-об-ра-бот-ку, вот. Что-то внеплановое, как говорят — то ли клопов нашли, то ли еще какую гадость. Ну и нам сказали, что мы не только на выходных будем дома, но еще и половину недели. Крис меня забрала и привела домой, а там какой-то козел с третьего этажа не закрыл воду и затопил все. Крис хотела, чтобы я пожила у профа, но Валериусы куда-то уехали. Сама она квартиру искать пока что не стала — сказала, есть причины этого не делать, а меня привела сюда и сказала, чтобы я вела себя тихо-тихо, как мышка, и никому про этот подземный замок не рассказывала.              Замок… Впрочем, чего еще ожидать от ребенка? Впрочем, в сообщении Николь была одна заинтересовавшая и обрадовавшая Эрика информация: у Кристины нет причины искать квартиру… Значит, ей понравилось у него и она собирается жить с ним? Серьезно? Его светлый, добрый ангел хочет остаться в доме с подземным демоном?              — Вот теперь все понятно, — он дружелюбно улыбнулся ребенку. Странно, обычно при виде его улыбки дети разбегались в ужасе с криками, а Николь улыбнулась в ответ. — Не мешаешь, но пожалуйста, пересядь вот на тот стульчик — эта часть стола мне сейчас понадобится.              Достав продукты, он принялся аккуратно их нарезать. Заметил, как карие глазенки наблюдают за движениями его рук.              — А можно… А можно и мне тоже? — тихо спрашивает Николь.              — Почему бы и нет? — он ставит еще одну доску для ребенка. Понимая, что с пола до стола та не дотягивается, находит подставку для ног. Странно, но от болтовни с Николь окончательно перестает кружиться голова.              Остаток времени он учит девчонку, как правильно подкидывать сковородку, чтобы жарящийся на ней омлет лег на другую сторону без загибов и комков. Потом они заворачивают в омлеты начинку из фарша и сыра, снова отправляют получившиеся рулеты на сковородку и ставят чайник. По пути Николь рассказывает ему немного о своем пансионе и о «задолбавшей» воспитательнице, которая слишком много себе позволяет, выходящего за рамки ее обязанностей.              — Так, и почему кое-кто не в постели? — раздается за их спинами голос, при звуке которого Эрик чисто на всякий случай втягивает голову в плечи.              — Ну мы тут… В общем, вот. Садись завтракать, — с улыбкой он оборачивается к Кристине, чуть виновато пожимая плечами.              — Ты. Почему. Не. В постели, — раздельно произносит она. Николь, глядя на эту сцену, смеется в кулачок и выбегает из комнаты. Смех слышится уже в коридоре.              — Эрик уже здоров, — принялся уверять он. — У тебя хорошая сестра.              — Эрик, не переводи тему. Как самочувствие?              — Хорошо. Все хорошо. Я не буду выходить на улицу и обещаю много по дому не ходить, — принялся он уговаривать Кристину разрешить ему хоть немного времени провести не в горизонтальном положении. Девушка укоризненно покачала головой но поняв, что спорить с ним себе дороже, все-таки оставила эту тему. Как раз закипел чайник и Кристина отправилась на поиски ребенка, которого следовало бы тоже накормить.              Сам не зная, почему (за ним, конечно, водилась привычка подслушивать, но подслушивать разговор Кристины и Николь было немного стыдно), но он приник ухом к стене, чтобы различить едва пробивающиеся сквозь стену голоса:              — … и вообще — мне он нравится больше, чем предыдущие твои женишки. И замок у него красивый. Женись на нем, Крис.              — Во-первых, юная леди, женщины не женятся, а выходят замуж. Во-вторых — без тебя разберусь. Но знаешь… Кхм… Все-таки мы с тобой мыслим в похожем направлении.              — Если ты на нем не женишься, то я сама вырасту и женюсь. Ай!              — А вот нефиг у сестры женихов отбивать. Мелкая еще, да и вообще…              — Эй, я не отбиваю! Я говорю, что если он тебе не нужен, то я его себе заберу, когда вырасту.              — Вырасти сначала, малявка. И вообще — фиг я тебе Эрика отдам. Подрасти, потом найдем тебе тоже кого-нибудь поадекватней сыновей знакомых твоей матери.              — Фу-у-у-у, — девочка при упоминании «сыновей знакомых матери» сымитировала рвотный позыв. Эрик отскочил от стенки — дверь должна была вот вот открыться. А ему надо было придумать, как замаскировать улыбку до ушей.              Завтрак прошел непривычно шумно — девочки о чем-то переговаривались, Эрик периодически участвовал в их разговоре, иногда рассказывал что-то сам. Маленькая Николь слушала с вниманием все, что касалось изобразительного искусства — как знал по оговоркам Кристины Эрик, девочка всерьез, несмотря на возраст, была увлечена этим видом искусства. В какой-то момент Эрик понял, что жалеет о том, что Николь на самом деле сестра Кристины, а не ее маленькая дочь. Даже если Кристина согласится выйти за него замуж — рискнет ли он заикнуться о детях? Скорей всего, нет. Смешаются и страх потерять любимую, и ужас при мысли о том, что его дети могут быть такими, как он сам — отвергнутыми изгнанниками. Кроме того, глядя на детей Эрик никогда не чувствовал ничего, кроме глухой ненависти: еще были живы в памяти сцены унижения и обиды из собственного детства. Николь стала исключением из-за своего родства с Кристиной и отличному от других детей поведению. Но нелюбви Эрика к детям в принципе это не умаляло.              Днем Кристина сидит с ним, а Николь предоставлена сама себе. Впрочем, девочку этот расклад ни капли не напрягает — периодически Эрик лишь выслушивает очередную просьбу взять ту или иную книгу из библиотеки, ведь «я же руки помою и страницы загибать не буду и вообще — знаю, как с книгами обращаться». Разрешает в основном потому, что девочку не интересуют какие-то редкие издания. Детских книг у него нет, но почему-то Николь это не волнует — она обходится литературой, которая может показаться слишком серьезной для ее возраста. А еще — ей интересны биографии художников, описания их картин и техник. Эрик разрешает. Иногда он даже показывает упражняющейся в рисовании малявке, как правильно держать карандаш и нажимать на него, чтобы получилась нужная линия. Впрочем — большую часть времени он все равно проводит с Кристиной.              Девушка сидит на кровати и вышивает воротничок на мужской рубашке. Наверное, отцу хочет подарить. Эрик лежит рядом, практически касаясь ее. Сейчас Кристина рассказывает ему о новостях, которые узнала, забежав в театр. Во-первых — забрала из гримерки свою крысу, клетка с которой сейчас была водружена на столик рядом с каминной полкой. Во-вторых — получила от Эньеллы очередное деловое предложение.              — Карлотта ушла. Мы с Эньеллой поделили ее роли, ну и часть своих она мне отдала, поскольку не может же она на два голоса петь в одной постановке.              Эрик поморщился. В его планах было сделать эту девочку примадонной, но судя по тому, что он узнал о Кристине — та не согласится пробиваться наверх совсем уж нечестным путем. Ссориться с ней из-за этого Эрик не хотел. Да он ради Кристины готов был выйти из подполья, навсегда забыв про эту историю с Призраком Оперы! И упускать свое счастье из-за собственных амбиций в отношении Кристины считал шагом как минимум неразумным.              — В общем, в «Волшебной Флейте» я так и остаюсь Таминой, а Эньелла, естественно, Царицей. Изначально меня хотели поставить вместо Карлотты на «Ганнибала», но Эньелла попросила отдать Элизу ей, а меня поставить на Маргариту, так как иначе ей придется на две части разорваться, чтобы одновременно на двух репетициях быть. Ну и заодно мне четыре эпизодических роли, которые у Эньеллы были и крупный кусок в…              Эрик довольно улыбается. Кристина рада. Щебечет над ухом, изредка словно невзначай поглаживая его лысую голову с остатками волос.              — Кстати, у тебя какие планы на праздники?              — Праздники? — тихо спрашивает Эрик.              — Новогодние праздники, — услышав это, он кривится.              — Я не праздную… обычно.              — Ну это я поняла. Так что — может, махнешь со мной в Перрос «на каникулы»? Я понимаю, конечно, что до этого еще два месяца, но…              — К-к-кристина… — опять он заикается. Опять чувствует, как в уголках глаз собираются непрошенные слезы. Не надо… Не будет он! Он не хочет злить Кристину. — А что скажут твои родные? Я ведь… Кристина, я такой… и я старше тебя, а ты считаешь, что… Ты не стыдишься меня… Я… Я не знаю…              — Ну что скажут… Джейн вряд ли одобрит, но мнение свое благоразумно оставит при себе, ведь я ей уже неоднократно рекомендовала его употребить по упомянутому давеча рецепту. Мартину вообще все еще побоку, он мелкий, но если ты с ним в кубики согласишься поиграть — радости будут полные штаны. Николь ты видел, ей ты нравишься. Отцу, в принципе, вообще побоку, кого я выберу: он бы спокойно отнесся, даже если бы мой избранник был одного пола со мной, а это показатель, согласись… Правда, он тебе сразу сообщит, что если ты меня обидишь, то он поможет мне спрятать твой труп, но это что-то типа таблички на заборе, чтобы ты знал, на что подписываешься. Ну а так… Не парься — у меня все, в общем-то, адекватные. Верней, неадекватные по меркам вашей эпохи, — поправилась Кристина и тут же вздрогнула. Эрик заметил, как изменилось выражение ее лица.              — Кристина, а…              — Что?              — Нет, ничего, — он поднялся, сел рядом с девушкой и провел руками по ее плечам. Глубоко вздохнул, притянул к себе и тихо попросил. — Спой. Я соскучился по твоему голосу. Только ты спой не оперное, а что-то… Помнишь, ты пела на английском песню какую-то…              — А, точно. Запомнилась же она тебе.              — Необычная. Красивая. И… Странная очень. Я никак не могу понять, о чем там поется.              — Да что непонятного! Была в мое время такая компьютерная игрушка про постапокалиптический мир. Вот представь — домурыжились люди, довоевались за ресурсы — ну, за нефть, уголь и другие полезные ископаемые, истощили их, ну и начали друг друга бомбить. Спрятались часть в подземных убежищах, а потом их заморозили. И выходит такой чел на поверхность после двухсотлетней спячки. Охуевает, как все изменилось, конечно, но все-таки учится выживать, приспосабливаться в новом мире. Вот все это — то, как поменялось… Это похоже чем-то на путешествие в прошлое. Когда ты читаешь в книгах по истории, как оно было — это одно. А когда сам попадаешь в прошлое, то это совершенно другое.              — И как оно, другое? — с тихим смешком спрашивает он.              — Ты о чем? — нахмурившись, спрашивает Кристина.              — Я разговаривал с Николь и она сообщила мне про тебя много интересного, — пошел ва-банк Эрик. Видимо, Кристина доверяла ему настолько, что не поймала на лжи.              — Вот оно что, — девушка стала мрачней тучи. — Видимо, не стоило ей ничего рассказывать, — она как-то отодвинулась от Эрика и почему-то избегала смотреть на него.              — Куда же ты? О, Кристина… Я не хотел… Я не собирался… Мне просто…              Было любопытно, да. Он уже не раз проклинал любопытство Кристины, которая сняла с него маску. Любопытство и желание узнать его получше. И вот он проявил любопытство сам.              — Кристина, — глухо застонав, он повалился ничком на кровать, закрывая глаза.              — Эрик, ты что… Что? — она тут же повернулась к нему. В голубых глазах плескался давешний страх. В какой-то момент ему стало почти стыдно, но в то же время — интересно, что будет, если сейчас попробовать немного… поманипулировать ею.              — Голова… Кружится, — слабым голосом произнес он. — Ты не уйдешь?              Взяв ее рукой за кончики пальцев, он чуть повернул голову, чтобы уставиться на нее с самым жалобным выражением лица. Слез чужих она, конечно, не терпит, но вот жалость и сострадание… Этого в ней было предостаточно.              — Не уйду, ну что ты…              Кажется, он подобрал идеальный ключ для купирования ссор в будущем. Правда, интуиция подсказывала ему, что лучше все-таки применять подобную тактику не так уж часто. Интересно-интересно… Может быть, есть еще какие-нибудь безотказные способы воздействия на конкретно взятую девушку, которая сейчас гладила его по голове, тихо успокаивая и укоряя одновременно.              — Расскажи мне, как все было. Как ты сюда попала, как… — начинает он.              — Нет, — она хмурится.              — Кристина… Я не буду считать тебя сумасшедшей. Я верю, что ты… Такие, как ты, просто не могут появиться сами по себе в этом времени. О, Кристина, люди этого времени никогда не пытались рассмотреть человека в Эрике, пугались его, презирали, отталкивали… О, Кристина…              Главное — говорить как можно более суматошно и без конца повторять ее имя. Эрик уже заметил, что от этого Кристина чувствует себя не в своей тарелке. И охотней идет на уступки. Поэтому уже полчаса спустя он лежит головой у нее на коленях и слушает рассказы про технику двадцать первого века, про хакеров, про подонка, который убил Кристину и ее отца и про историю их «залета» в тела Густава и Кристины Дайе.              Рассказ затягивается до глубокой ночи — уж очень ему хочется больше узнать о том, другом мире. Мире, который ни он, ни Кристина никогда не увидят. А если она еще может вернуться обратно? Если она все-таки не погибла тогда, на дороге, а всего лишь в коме, как она сама предположила, и когда-нибудь выйдет из нее, а в это тело вернется законная владелица? Эрику стало страшно, когда он предположил такой исход событий. Этого он не вынесет. Опять остаться одному… нет-нет-нет-нет…              Во сне ему снился город будущего. Огромные здания, уходящие под купол неба, широкие дороги, по которым с невероятной скоростью носятся автомобили и светловолосая девушка в джинсах и майке с логотипом известной рок-группы, которая сидела на перилах набережной и, болтая ногами, периодически посылала по известному маршруту какую-то тетку, пытающуюся заставить ее «слезть и вести себя, как положено женщине».              А наутро он тихо уходит из дома и долго бродит по лавкам Парижа в надежде найти именно то, что нужно. По возвращении его ждет взбучка от Кристины, которая ругается на него. От этой ругани тепло на сердце, ведь это значит, что он ей действительно небезразличен. Он жалуется на головокружение и ругань смолкает. Он снова ночует в ее кровати, прижимая к себе спящую девушку и вдыхая запах лаванды, который исходит практически незаметным флером от ее волос. Он снова обращается к тому, в кого никогда не верил. Снова просит. Чтобы у него не забирали Кристину. Чтобы им позволили быть вместе. Их встреча сама по себе была невозможной, но раз уж случилось такое, то… То пусть все так и будет? Он клянется самому себе и тому, кто наверху, что сделает все возможное для того, чтобы Кристине было хорошо даже в этом жестоком и неразвитом по сравнению с ее временем веке. Он сделает все и даже больше…              Кольцо на цепочке жжет его тело. Осторожно сняв его, Эрик надевает украшение на палец спящей Кристины. К его ужасу и оторопи, девушка просыпается. Вместо крика и ругани она лишь смотрит на свою руку, на пальце которой появился золотой ободок.              — Кхм… Оригинально. А можно таким же макаром промотать не только процесс запроса на руку и сердце, но и всю ту бумажную волокиту в местных госорганах?              — Это… Что?              — Это намек. Раз уж ты без моего присутствия с выбором кольца справился и с размером при этом не ошибся, то справишься и с подачей документов в местный аналог ЗАГСа.              — О, Кристина… Кристина! — до него наконец-то дошло. Вскочив с кровати, он подхватил девушку на руки и принялся кружить по комнате. — Кристина согласилась выйти замуж за Эрика, Эрик так счастлив, Эрик так…              — Я-то согласилась, но имей в виду: превратишься после свадьбы в чудовище, то бишь в алкаша, абьюзера, насильника и так далее — развод дело недолгое. Получишь носок и будет «Эрик свободен».              — О, Эрик никогда… — последнее выражение он не понял, как иногда не понимал словечек из двадцать первого века, которыми до сих пор изобилировала порой речь его Кристины.              — Это просто табличка на заборе, угу. Эрик, если ты не отпустишь меня с рук прямо сейчас, то после свадьбы я оборзею и буду ездить верхом на твоей шее.              — О, Эрик будет рад…              — Мазохист, блин, — беззлобно поддела его девушка.              — Эрик… Эрик может поцеловать Кристину?              — Целуй, — та пожала плечами.              Первый их поцелуй, верней — то, как она его поцеловала… Тогда эмоции захлестывали с головой. Сейчас же он приник к чужим губам, чуть захватывая нижнюю. И, первым отстраняясь от девушки через несколько секунд, понял, что только что было что-то странное. Сам он, конечно, никогда не был участником столь интимного процесса, но от источников, не вызывающих сомнение в их подлинности знал, как девушки «теряют голову» от поцелуя. Тело Кристины в его руках не реагировало… Никак.              — Вы ведь… Не любите Эрика, — ком в груди образовался сам собой.              — С чего ты решил? — Дайе закатила глаза и, сложив руки на груди, чуть насмешливо уставилась на него из-под полуопущенных ресниц.              Эта насмешка во взгляде почему-то разозлила и обидела Эрика.              — Не считайте меня дураком, Кристина! Когда любят, то хотят раствориться в объятиях другого человека. Когда любят, стараются продлить поцелуй, отвечают, краснеют, в конце концов. А если этого всего нет, то человек не любит…              — Или другой человек имеет дело с асексуалом, что равновозможно, — фыркнула девушка. — Расслабься. Просто тебе досталась рыба по гороскопу, бревно в постели и говно по жизни. Если для тебя ТАК важен этот вопрос, то спецом ради тебя могу узнать у Джейн, как симулировать оргазм. Вали в койку.              «Симулировать?! Ну я тебе посимулирую… Я тебе покажу ваши штучки из двадцать первого века. Ты у меня слово это «асексуал» позабудешь, как ругательное и несуществующее» — дождавшись, пока Кристина уснет, Эрик отправился в библиотеку. Требовалось ознакомиться с теорией более детально.              К сожалению, он слишком внимательно смотрел в книгу и вообще позабыл про то, что живет не один. В какой-то момент обернувшись, он увидел, что через плечо ему с интересом заглядывает юная Николь.              — А я ведь говорила этой воспиталке, что мои рисунки нормальные и людей ТАК согнуть действительно можно, — откомментировала она.              Эрик мысленно выдохнул. Скорей всего, даже будучи не по годам развитой, малышка не поняла, что именно было в книге. Учитывая, что она написана на одном из восточных языков, которого девочка наверняка не знала в принципе, а также тот факт, что для людей искусства, в общем-то, изображение голых людей со всеми анатомическими подробностями было вполне естественным.              Раздались легкие и быстрые шаги. Видимо, Кристина проснулась и отправилась на его поиски. К тому моменту, как она зашла в библиотеку, Эрик успел закрыть злополучную книгу и напустить на себя благообразный вид заядлого книголюба.              — О, все здесь. Доброе утро, чем заняты? — Кристина мимоходом потрепала по голове Николь и чмокнула его в щеку, обвивая руками шею.              — Я просто пришла, а дядя Эрик читает порнушку, — со всей детской непосредственностью Николь сделала то, что до этого не удавалось никому из ныне живущих: она все-таки заставила грозного Призрака Оперы покраснеть. День, хоть и был, в общем-то, хорошим, но начинался явно как-то не так…