***
Праздники мы отметили, как и водится, хорошо. Притащили елку, полдня ее наряжали, еще день готовили всякие закуски, салаты, торт… Как ни крути, а зарядить пирушку на семь человек — это вам не скромный ужин на двоих организовать. Но мы все участвовали, а не так, как принято в «нормальных» семьях, где скидывают все на всяких Джейн, а сами сидят на жопе ровно и ждут, когда праздничный стол организуется. Эрик шарахался от моих домашних только первые три часа. Потом прекратил. Видимо, понял, что наш дом — это вам не его убежище в катакомбах, тут технически нельзя пройти даже два-три метра, не попав в чье-нибудь поле зрения. А может быть, сыграла свою роль аура дружелюбия, которую распространяли на три метра вперед Николь и Мартин, то и дело вытаскивающие моего любимого из скорлупы своими выходками. То Николь ему открытку подарит в качестве подарка на Рождество (готова поспорить, он этот кусок картона с криво накленной аппликацией под стекло поместит и хранить будет, как некоторые коллекционеры многомиллионные картины, а не просто в коробочку положит, как я и остальные). То Мартин подойдет и, обняв за ногу, попросит с ним поиграть. Было видно, что Эрик очень сильно боится детей. Даже больше, чем взрослых. Ну, оно и понятно — самыми первыми его обидчиками наверняка были дети, да и в целом мелкие твари намного более злобные, чем твари большие, а в нынешнем обществе большинство населения и есть самые настоящие твари, а нормальных среди них днем с огнем не сыскать. Так что страх Эрика был мне понятен. Радует, что это все-таки сходило на «нет» в подходящем коллективе. Вот и сейчас он мирно помогал малышне заворачивать орехи в золотистую бумагу, в то время, что я, безбожно отлынивая, исподтишка наблюдала за ним. — Крысеныш, пошли горку малым сделаем, пока они тихо сидят? — шепотом уточнил отец. Я лишь кивнула и, потихоньку одевшись, незаметно вышла за дверь следом за ним. Было понятно, что бате захотелось посекретничать, поскольку раньше у нас с ним возможности поговорить один на один не было. — Ну, что скажешь? — уточнила я, беря лопату и принявшись нагребать снег с окрестностей на основание будущей горки. Со своей стороны отец принялся делать то же самое. — Жалко мне Эрика. — А если не подъебывать тем, что ему я досталась? — Да при чем тут ты? Без всякого подъеба говорю — жалко человека. Хороший, добрый, получше всяких там будет, а видишь, как в этом времени судьба сложилась… Честно, Крыс, я в первый раз вижу, чтобы кто-то готов был ради одного твоего доброго слова в лепешку расшибиться. Не пойми неправильно — ты хорошая, вы друг друга вполне достойны по развитию, но вот это его отношение… Ты там случайно не находила нигде у вас в лабиринтах алтарь в честь себя? Я усмехнулась. — Ну ты, пап, скажешь тоже, алтарь… Смехом я поперхнулась невольно, когда вспомнила попытки Эрика ползать передо мной на коленях в первые дни нашего знакомства. — Знаешь, на самом деле ощущение мерзкое такое было первые дни, — вздохнула я. — Вот ты ничего для человека не делаешь такого, чтобы прям… ну сам понимаешь. Мы ведь познакомились, просто общались, разговаривали, ну и все на том, то есть не было вообще какой-то достойной предпосылки относиться ко второму человеку как-то иначе, чем с простым вежливым дружелюбием. И вот эта вот его реакция на это самое вежливое дружелюбие… Выбивала. Да и потом… Помог мне от подонков на улице отбиться, потом вместо того, чтобы с достоинством принять мои благодарности, под ногами у меня ковриком расстелился. Хер знает сколько переучивала, чтобы на колени не бухался, поскольку… Ну разве можно вот так! — возмущено выдохнула я, с удвоенной силой берясь за утрамбовку снега. — Да и потом… Пап, вот какой-то нормальный жест по отношению к человеку делаешь, то есть не что-то там запредельное, а спросишь, например, что на ужин приготовить, или уточнишь, не замерз ли он и не дать ли ему плед… И тут концерт на три часа вида «Эрик так счастлив, что Кристине на него не наплевать» со слезоразливом и выходом на «бис». Пап, ну это же обычное человеческое отношение. Пусть и не между левыми совсем людьми, но, не знаю… Друзья, семья, хорошие знакомые… А он как-то на это реагирует, будто у него вообще в жизни вот этого не было. — Ну, судя по всему, с таким он действительно не сталкивался… В общем, дочка, береги зятя и не обижай его там особо. Человек хороший, тебя любит со всеми твоими тараканами, а это, между прочим, немаловажно в нашей жизни. Кстати, тебе там от меня подарок в комнате, как и обещал. Должно понравиться… Отец чуть усмехнулся и, протянув руку вперед, взъерошил мои волосы. — Пап! — фыркнула я, выворачиваясь. Тоже мне, кошку нашел. — Большая ты какая у меня стала… — Только сейчас это понял? — Ну, раньше ты у меня замуж не выходила, знаешь ли. — Можно подумать, у нас дома мне было, за кого замуж выходить. Это вон, один только подходящий нашелся, и тот аж в девятнадцатом веке. Видать, к нашему времени такие вымерли. Ну что, годится, или еще набросаем? — я скептически осмотрела творение наших рук. — Годится. Ночью выйду, залью — как раз к утру схватится. Пойдем обратно, пока нас не хватились, — отец первым проходит в сторону дома и чуть дергает меня за рукав. Смотрю в указанном едва заметным жестом направлении. Входная дверь чуть приоткрыта — видимо, тот, кто подслушивал нас, в спешке не успел притворить, как следует. — Эрик? — одними губами спрашиваю я. — Похоже, — отвечает мне он. Глубоко вздохнув, первой делаю шаг в помещение. Вообще-то, ничего плохого мы не обсуждали с отцом, хотя сам факт того, что мы можем обсудить другого человека за его спиной, может говорить не в нашу пользу. С другой стороны, мы же не о чьем-то шмотье сплетничаем, а поделились друг с другом мнением о человеке, которого предстоит, можно сказать, в семью принять. Эрик спешно разувается в дальнем конце коридора. Рукав его куртки мокрый насквозь — видимо, он достаточно долго стоял, прислонившись боком к мокрой от снега и льда ограде палисадника. Заметив, что мы с отцом смотрим на него, мужчина поднимает голову и улыбается нам. Впрочем, уже секундой спустя его губы кривятся в гримасе, а в глазах мелькает влага. — Эрик… — Эй, зятек, ну ты… — начинаем мы с отцом одновременно. Мужчина всхлипывает и, не оборачиваясь на нас, бросается вверх по лестнице, едва не столкнувшись с Джейн. Я лишь тихо вздыхаю и разуваюсь. — Ну что вздыхаешь? Иди, успокаивай чувствительного своего, — хлопает меня по плечу отец. После чего, бросив долгий взгляд на лестницу, проходит по коридору в гостиную, вступая в разговор с Ники и Мартином. Я же наскоро отряхиваюсь, на ходу перевязываю растрепанный отцом хвост, и подхожу к дверям своей комнаты. — Эрик, я войду? Вместо ответа тихий всхлип. Воспринимаю это, как знак согласия и захожу в комнату, закрывая и запирая за собой дверь. Конечно, домашние приучены без стука не входить, но мало ли… Эрик стоит у окна, прислонившись боком к стене. Спиной ко мне, обхватив себя руками и привычно безрезультатно пытаясь унять слезы. Ну ешки-поварешки, ну что вот это вот за чувствительность такая! Слово не так скажи — и он уже в слезы. — Ну что опять? — мягко обнимаю со спины. — Он сказал… Сказал, что я… Что… — сбивчивое бормотание и всхлипы. — А я думал, что… А он… А ты… — Ну все ведь хорошо! Папе ты понравился, он сказал, чтобы я тебя берегла и что ты хороший, чего тебе еще надо для счастья? — Ничего. Эрик… Эрик счастлив… — Это ты от счастья уже бочку воды наплакал? Слушай, ну там уже все сейчас собираться на праздник будут, а ты тут пореветь вздумал… — У Эрика никогда не было вот этого всего. И, Кристина… Эрику грустно, — тихо вздыхает он. — Ну что грустного-то? Сейчас ведь все хорошо, — усаживаю на стул, наливаю воды и заставляю выпить мелкими глотками. Так он по крайней мере перестанет икать и сбивчивую речь можно будет разобрать. Блин, сделать бы что-нибудь с этой эмоциональностью… Я ведь так надеялась, что это что-то вроде защитной реакции, и что со временем это пройдет, но почему-то не проходит. Это что, всегда будет такое? Блин, ну я как-то подозревала, что всегда, но может, выпилится со временем все-таки? Тихий вздох был мне ответом. — Эрик не хочет портить настроение Кристине. Да ты уже его испортил тем, что вместо того, чтобы переодеваться к празднику и идти к народу за стол, который как раз сейчас вовсю накрывают Джейн и отец, я тебя тут утешаю. Вслух я этого, разумеется, не сказала. — Ну что там у тебя еще приключилось? — с трудом подавляю раздражение и усаживаюсь к Эрику на колени, обнимая и гладя по спине. Выдавливаю привычную приветливую улыбку. — О, Кристина… — всегда вызывающая раздражение фраза и сейчас провоцирует такую же реакцию, но последующие слова Эрика сбивают это ощущение. — Эрик ведь уже старый. Эрик… Эрик так долго жил без светлого ангела, а осталось… Эрик не боится, но… — Вот ты о чем, — понимающе вздохнула я. После чего протянула руку вперед. — Знаешь, был у нас во дворе один дедок… Курва, восемьдесят лет мужику, а он мало того, что каждую юбку взглядом провожал, так и пару лет назад еще нашел себе бабу на три десятка лет себя моложе. Мне же, блять, кровать передвинуть пришлось, так как жил он прямо над нами и от их ночной гимнастики побелка с потолка сыпалась! Это к теме о возрасте. Кстати, еще сюда же намекну, что если бы ты в свои сорок с лишним приперся в наш пенсионный фонд с вот этим нытьем «я такой старый», тебя бы там подняли на смех, дали профилактических моральных трындюлей и сообщили, что на тебе еще почти два десятка лет можно пахать. — У вас другое время. И люди уже живут дольше, — Эрик опустил голову. — Да уймись ты, — я вздохнула. — Ты ведь нормально себя чувствуешь, ни на что вроде не жалуешься, бегаешь со мной наперегонки по туннелям, людей вон очень резво мочишь при необходимости. Или я чего-то не знаю? — настороженно щурюсь, проводя по практически безволосой голове. — Нет. Эрик… Эрик здоров, но… — Но ты видишь, что вокруг люди не доживают до твоего возраста и уже прикидываешь, что пора потихоньку двигать в гроб. Знаешь, в моем времени инфаркт или инсульт в двадцать лет — это не такая уж и редкость. В ваше время это привилегия «старых развалин», а у нас вот и молодежь от стресса такие вещи косили. Мне что, тоже потихоньку на кладбище ползти пора? Знаешь, мы ведь в принципе не можем прикинуть, кто и сколько проживет… Я вон, вроде, молодая здоровая, а в двадцать лет влипла в историю, не справилась с управлением машиной и вроде бы как сдохла. Так что давай просто не будем этим загоняться? Просто будем жить, а не думать, кому и сколько осталось. Счастливо жить, Эрик. Ты разве не этого хотел? — О, Кристина, — не знаю, подействовала ли на него моя тирада, или благотворное влияние оказали улыбка и ласковые поглаживания, но Эрик теперь выглядел куда спокойней. — Кстати, платье уже видел? — я подошла к кровати и достала из бумажной упаковки, собственно, подарок отца. Приложила к своему телу, покрутилась по комнате. — Примерить? Надо же тебе знать, в чем жену в местный ЗАГС поведешь через неделю. — О, Кристина… Это оно, да? Но ведь Эрик не должен видеть вас до свадьбы… — Уй, блин, завязывай ты с этими дурацкими приметами, как можно в них верить-то, с твоими-то мозгами! — Вообще-то Эрик просто хочет насладиться моментом, когда придет время, — мужчина демонстративно отвернулся. — Поняла, убираю, — вздохнула я. Уже успела заметить, что платье сядет нормально, что выглядит оно точно так, как я хотела, а значит — торжественная часть свадьбы пройдет так, как и было задумано. Хотя, лично я бы вообще без этого обошлась, но Эрик от перспективы грядущего официального бракосочетания становится таким счастливым, что у меня и поязвить на эту тему нормально не выходит.Глава 30. В которой Эрик знакомится с порядками странного дома, а Кристина временно теряет способность язвить
14 октября 2017 г. в 04:11
— Ну, как говорится, велкам ту майн халабуда, — Кристина, вопреки всем правилам приличия, первой подошла к калитке и принялась ее открывать.
— Может, Эрик сам… — начал было он.
— Не-не-не-не-не, мне только лишней дырки в тебе не хватало. Так, ну что тут, трупов нет? А, нет, кровь вижу, видать, унесли уже… Что ты так смотришь? Район криминальный, город портово-курортный, да и живем мы не в глубине лабиринта из потайных коридоров, как видишь, так что периодически сюда пытается залезть всякий сброд. По газонам не ходи — это не просто соблюдение нормы приличий, а прежде всего — правило сохранения своей жизни в целости и сохранности. Привет, Джейн! — проорала Кристина через весь двор. Крик был адресован невысокой темноволосой женщине ненамного ее старше.
— Здравствуй, Кристина, — отозвалась та, едва девушка и Эрик подошли ближе к дому. При этом Эрика Кристине пришлось буквально тащить за собой. Мужчина безуспешно пытался отвернуться или еще как-то прикрыть свое лицо. Он-то помнил, что любая среднестатистическая женщина от его вида упадет в обморок.
— Кристина! Боже, что с тобой произошло!
— С лестницы навернулась, а у тебя как дела? Кстати, познакомься — это Эрик. Мой жених.
— Добрый день, месье, — практически пролепетала женщина, которой хватило одного прямого взгляда на лицо Эрика, чтобы на мгновение ее зрачки расширились от ужаса, а с лица схлынули краски. Впрочем, к чести Джейн Дайе — та не стала визжать что-то несусветное и даже, справившись с собой, произнесла пару-тройку приличествующих случаю фраз.
— Привет, дядя Эрик! — раздался знакомый голос в коридоре. Николь. Да уж, по крайней мере здесь у него есть, кроме Кристины, еще один дружелюбно настроенный человечек.
— Привет, малышка, — улыбнулся он ей. И только сейчас заметил, что за руку Николь держит мальчика, который младше ее года на два-три.
— Это Мартин. Мартин, это дядя Эрик, поздороваешься?
— Здравствуйте, — чуть картавя отозвался мальчишка, после чего дернул сестру за рукав и глазами указал на дверь.
— Мы побежали, — Николь правильно истолковала взгляд брата и, не выпуская его руки, повела на улицу.
— Чай будешь? — уточнила Кристина, снимая наконец-то его плащ и протягивая руки к нему, чтобы освободить Эрика от куртки и фрака. — Блин, та где ты так измазался… А, ну да. Так, ладно, пошли.
Эрик себя чувствовал как минимум неуютно. Он был в незнакомом доме, при этом его обитатели вели себя абсолютно непонятно. Он был готов к двум вариантам развития событий. Первый, который всегда со смехом описывала Кристина, выглядел как: «спаситель вы наш, ура, забирайте ее!». Его вероятность стремилась к нулю, но в качестве анекдота девушкой преподносилась часто. Либо же, что более вероятно, родня Кристины обязана была демонстрировать презрение к выбору девушки, к нему за то, что посмел выбрать себе в жены такую красавицу, сам обладая рожей монстра из подземелья… Но вместо этого его появление в доме было отмечено… Наверное, принеси Кристина кота или щенка — и то было бы проявлено больше эмоций.
А так… Кристина ставит на плиту чайник и уводит Эрика вверх по лестнице. Заодно по пути поясняет конфигурацию комнат в доме.
— Кухню и гостиную видел, там еще дверь есть в гостиной — это выход в библиотеку. Живем все на втором этаже. Тут мелкие, тут отец с Джейн… А, ну и тут я, а соответственно и ты.
Кристина толкнула дверь в конце коридора, впуская Эрика в полутемное помещение. Комната была небольшой, но свободного места ввиду малого количества мебели было достаточно. Письменный стол у окна, платяной шкаф, гроб, кровать, которая здесь все же была и… И все. Странно, но даже учитывая прямо-таки спартанскую скудость обстановки и отсутствие всяких милых безделушек, комната выглядела довольно уютной. Загорелся свет и девушка сделала несколько шагов в сторону платяного шкафа.
— Так, ванная за вон той фальшпанелью… Кнопку видишь? Вот, все правильно, тебе туда. Красный кран — горячая вода, синий — холодная. На, переоденешься. Вещи кинешь где-нибудь, потом постираю. Я пойду, соображу перекус, скоро буду.
— Но… — начал было Эрик. Поздно — Кристины и след простыл. Решив, что лучше поступить так, как сказала Кристина, он направился в ванную. На то, чтобы смыть с себя следы приключений предшествующих суток и переодеться в выданную рубашку, теплый свитер и штаны из парусины, у Эрика ушло около пяти минут, не больше. Глубоко вздохнув, он вернулся в комнату. Кристина как раз входила, пытаясь одновременно и придержать дверь, и не уронить большую тарелку с бутербродами. Учитывая, что одной рукой девушка при этом держала за ручку явно горячий чайник, задача была вовсе нелегкой.
Забрав у нее и чайник и тарелку, Эрик отнес их на стол.
— А, дверь не закрывай — я сейчас чашки притараню. Ну и что-нибудь из сладкого пробью, — сообщила ему девушка и снова унеслась по коридору в сторону лестницы, едва с кем-то не столкнувшись.
Дверь осталась приоткрытой и вскоре из-за нее донеслись детские голоса. Мужчина не хотел подслушивать, собираясь закрыть дверь поплотней, но это получилось само собой.
— Николь, а почему у этого дяденьки нет носа?
— Не знаю. Я не спрашивала. И тебе не советую — ты ведь знаешь, что всякие такие вопросы задавать неприлично. Может, такой и есть, может, поранился. А какая разница?
— Просто он странный. И так на нас смотрел, будто мы его пугаем.
— Есть такое. Наверное, его обижали часто, вот он и дергается. Но ты ведь у меня хороший и обижать его не будешь, верно? Если боишься — можешь просто не разговаривать с ним.
— Чего я, дурак что ли? Чего человека бояться, если у него носа нет? Ну, если он с ножом, или обидеть хочет — то это одно дело, а так… Он ведь с Крысой приехал. А она кого попало в дом не приведет, так и папа всегда говорит.
— Ну и отлично, — Николь, судя по голосу, улыбнулась. — Пойдем, я попробую тебя нарисовать. Только сиди смирно, а не как в прошлый раз!
— Я не виноват, что…
Дверь детской закрылась. Голоса стали неразличимы. Эрик тихо отошел от двери и сел на диван. Мартин был таким же странным, как Николь, как Кристина и Густав. Этот дом был очень странным. Все в нем…
— Ну что, не успел тут заскучать без меня? — появилась Кристина. С чашками и вазочкой с конфетами. — Так, я сейчас быстро… Чай разольешь пока? Как раз остынет за пять минут…
Достав из уже знакомого Эрику платяного шкафа несколько вещей, девушка направилась в ванную. До чуткого слуха Призрака донесся плеск воды. Вздохнув, Эрик принялся разливать по чашкам чай и ждать Кристину. Чем дальше, тем хуже он себя чувствовал здесь, в этом доме.
— Что-то случилось? — она, как и обещала, появилась в комнате через пять минут. Мокрые волосы были привычно замотаны «тюрбаном», одежда с чужого плеча сменилась точно такой же, что была выдана Эрику десятью минутами ранее.
— Нет, но… — он глубоко вздохнул, опустился на стул, нервно сжимая руки в кулаки. Сглотнул странный ком в горле и низко опустил голову.
Чужая рука мягко провела по голове. Один раз, другой. К его стулу придвинули другой и в следующий момент Кристина села рядом, обнимая.
— Ты весь дрожишь, — тихо произнесла она. — Пей чай, пока горячий. И Эрик… Здесь тебя никто не обидит. Все хорошо, бояться не нужно. Хочешь, пойдем погуляем по окрестностям? Там красиво и почти не бывает людей. А завтра возьмем Николь и отправимся вместе с папой и Джейн выбирать елку. Будем сидеть и мастерить всякие украшения… Делал когда-нибудь гирлянды из разноцветной бумаги? Не делал, наверное, но не беда — там научиться проще простого, у нас мелкие с двух лет участвуют в этой развлекухе. Послезавтра рождество, там и до Нового Года недалеко. Кстати, заодно поможешь мне фейерверки сделать и запустить — малышня мне этими салютами всю плешь проедает еще за три месяца до праздника.
Он послушно пьет чай. Страх никуда не уходит, но от слов Кристины и от ее ласки его, по крайней мере, становится можно контролировать.
— Я… Редко бываю среди чужих вот так вот. Особенно у кого-то в гостях, — тихо произносит он. — А здесь все еще ведут себя так странно, что…
— А, ты про то, что здесь не принято всей подборке чад и домочадцев плясать вокруг новеньких? Ну, это давно уже заведено, папа всех приучил. Мол, если приводите в гости кого-то, то занимайтесь своими гостями сами, а других от их дел не отвлекайте. В принципе, мне всегда его подход нравился. Особенно в тех ситуациях, когда гости, которых он приводил, были абсолютно неинтересны мне. Ну и сейчас ты для остальных что-то вроде… Ну, притащила там Крыса жениха, ну и что остальным с того? Джейн вон постирушку устроила, мелкие приучены сами себя занимать и не навязываться никому... Все нормально, Эрик. Здесь всегда так. Это не связано как-то с тем, что гостем стал именно ты, и не надо из-за этого так переживать.
«Если бы это еще было так легко», — отозвался внутренний голос.
Странно, но от двух кружек горячего чая, выпитых практически залпом, дрожь действительно унимается.
— Бутербродик бери, — Кристина пододвигает к нему поближе тарелку с едой. Вздохнув и улыбнувшись, он послушно выполняет и этот приказ. В конце концов, он же обещал быть послушным и что позволит ей делать с собой все, что захочет? Правда, не ожидал, что она захочет его кормить, причем постоянно.
Бутербродов приходится съесть ровно половину из тех, что изначально лежали на тарелке. Долго уговаривать его в этот раз не пришлось, потому что злить и расстраивать Кристину не хотелось.
После такого импровизированного перекуса Кристина снова предложила пойти прогуляться. Эрик дважды уточнил, действительно ли планируется прогулка по безлюдным местам, и только получив заверения в том, что «кроме нас с Раулем за десять лет так и не нашлось идиотов там гулять», согласился. Именно поэтому уже десять минут спустя он шел, держа Кристину за руку, по обледеневшей безлюдной тропинке в сторону моря.
Кристина в одном была уж точно права — в Перросе действительно было очень красиво. От вида любимой бухты Кристины у Эрика перехватило дух. А может быть, все дело было в том, что для него город не мог быть некрасивым, ведь он был связан с его Кристиной…
На прогулке они почти не разговаривают. Потому что холодно и Кристина должна беречь свой голос. Но ничто не мешает им смотреть друг на друга и улыбаться. Иногда Эрик украдкой смотрит на пушистые темно-синие перчатки, которые украшают теперь его руки. Странно, но почему-то в тех вещах, что дала ему Кристина, он совсем перестал мерзнуть.
Обратно они возвращаются, когда начинает темнеть. В кухне, которая выполняла и роль столовой, к тому моменту собираются все домочадцы, включая успевшего вернуться к тому моменту Густава. И снова Эрик замечает странность: их никто не ждал, ведь даже дети успели доесть свои порции горячего, но едва они зашли, как за столом вдруг появилось свободное место как раз для двоих людей. Для них нашлось и горячее, и салат, и сладкое к чаю. Никто не таращился на Эрика, не пытался его вытянуть силой на разговор или заставить поучаствовать в ведущейся между разными людьми беседе. Хотя нет… Один раз маленький Мартин попросил передать ему хлеб. После чего поблагодарил и снова вернулся к веселой болтовне с сестрой. Густав тем временем что-то «в штатном режиме» продолжал рассказывать Джейн. А после обратился к Кристине и Эрику.
— Вас двоих в подготовку к празднику впрягать, или кое-кто все-таки вырос из нарезки мишуры и оборачивания орехов в золотистую бумагу?
— Не дождешься, — фыркнула Кристина.
— Тогда завтра в восемь всех желающих отправиться в поход на рынок жду в гостиной.
— Ура!!! — проорали в один голос Ники и Мартин, после чего кинулись обниматься друг с другом. До самой ночи по дому разносились голоса детей, которые придумывали, какие именно сладости и фрукты надо будет купить. Вслушавшись в их разговор, Эрик с изумлением понял, что они не просто фантазируют, а обоснованно подходят к выбору сладостей, ориентируясь на количество человек в доме, их предпочтения, а так же на ту сумму денег, что назвал им заблаговременно Густав.
Когда он обратился к Кристине за пояснением столь странного феномена, девушка лишь пожала плечами.
— А чего ты хотел? Папа на такие вещи с детства припахивает. В вопросах сладостей к праздникам — так всегда только детей и трясет на расчеты. Ну, потому что взрослым, в принципе, все равно, что есть из сладкого — они больше ориентированы на вино, индейку и прочие серьезные вещи, а сладости для них не первостепенны. Во-вторых, такой подход позволяет ребенку одновременно чувствовать себе полноправным членом семьи, раз уж его об этом спрашивают, и в то же время — иметь представление хотя бы о том, что деньги откуда не возьмись не берутся. Ну, то есть, вероятность того, что Мартин начнет истерику в стиле «купите мне то и это» стремится к нулю, в то время как для ребенка его лет, растущего в другой семье, подобные выходки как раз-таки норма. И это — не косяк ребенка, а какой-то закос родителей, которые либо не в состоянии потратить несколько часов времени и научить считать в стиле: у нас зарплата такая-то, надо купить то-то и это, денег остается вот столько, а кроме тебя в семье живет еще несколько человек, которым тоже может чего-то захотеться или понадобиться во внештатном порядке. А у нас быстро учат, показывают, рассказывают и приучают считаться с другими.
— Крыса, Крысь! — в дверь постучали и раздался голос Николь.
— Чего тебе мелочь? Открыто, заваливай.
— У нас там… Ну это… — девочка покосилась на Эрика, потом подошла к Кристине и, попросив ту наклониться, что-то тихо произнесла на ушко.
— Сейчас приду, посмотрим. Внутрь ни бумагу, ни пластилин не бросали? — уточнила девушка, выводя за руку девочку из комнаты. — Я сейчас вернусь, не скучай.
Последняя фраза была адресована ему. О, он и не думал скучать без своего ангела. Разве можно заскучать здесь, в этом странном, но таком чудесном доме?
Уже когда Кристина вернулась, расстелила кровать, практически силой заставила его лечь спать с ней, а не в гробу (Да, удобно! Нет, Джейн ничего не скажет! И папа мой ничего не скажет, быстро надел носки и забрался под одеяло, здесь тебе не Париж, ночами холодно!), Эрик прижал к себе покрепче спящую девушку и тихонько заплакал. От радости. От пережитого страха из-за того, что она пропадала. Из-за того, что не оправдались его страхи по поводу того, как примут человека с его внешностью в семье избранницы. Уже засыпая он почувствовал, как кто-то гладит его по лицу, стирая со щек мокрые дорожки слез. И как кто-то успокаивающе и тихо шепчет ему:
— Все хорошо, Эрик. Все хорошо, милый мой…