Не верь, не бойся, не проси...

                    — Эрик! — крик сзади и он оборачивается на этот голос. Слезы непрерывным потоком льются по щекам, застилая глаза, тело трясется, но не от холода — холода он не чувствует даже несмотря на то, что ушел из дома без верхней одежды.              — К-к-кристина… — зубы выбивают нервную дрожь, ее имя получается выговорить, но кто бы знал, каких трудов это стоило.              Ноги подгибаются и он падает на колени, закрывая лицо руками. Сжимаясь в комок, стремясь спрятаться от очередного витка скандала.              Когда Кристина вела себя ТАК, он абсолютно терялся. Когда он взял ее к себе, когда открыл свои чувства и молил о взаимности, то дал слово сам себе — рядом с ним она ни в чем не будет нуждаться. Пусть она не пожалеет, что выбрала его, пусть будет рядом, пусть будет счастлива несмотря на то, что ей приходится существовать рядом с таким уродом как он. И вот… Результат всех стараний, трудов, всей заботы и страхов сказать что-то не то — «ненавижу», в порыве ярости брошенное ему в лицо.              Может быть, есть за что ненавидеть. Всерьез она, или же нет? Наверное, всерьез. Она убежала из дома. Убежала, будто бы ей было противно находиться рядом с ним. Возможно, так и было. Странно, но он обнаружил ее в их бухте. Кристина сидела, лицом к морю, а значит — на это самое море не смотрела, вместо этого… плакала? Этого Эрик вынести уже не смог. Ясно же, что без него она будет счастлива, что без него ей будет лучше, всем будет лучше… Ее крик остановил за несколько шагов до обрыва.              — Эрик… — девушка подбегает к нему, опускаясь в снег. Обнимает, просит прощения, тихо шепчет на ухо что-то еще… Эрик не слышит. Собственный даже не плач, а вой, глушит все звуки извне. Он не осознает тот момент, когда его укутывают во что-то теплое, а после этого — ведут непонятно куда. Он лишь покорно переставляет ноги.              Лишь на полпути к дому он немного приходит в себя. Снова получает возможность говорить, пусть и хрипло, прерывисто.              — Это ведь неправда, да? — остановившись, он вынуждает остановиться и Кристину.              — Что?              — Вы не ненавидите меня… Зачем тогда… Зачем такое говорить?! Нельзя так, Кристина! Я ведь верю вам, всегда верю, за что же так…              Ноги подкосились и он едва не рухнул прямо на девушку.              — Тсссс… Дома поговорим, хорошо? Все будет в порядке, Эрик, я обещаю… Я больше никогда тебя не обижу, клянусь… — она снова прижимает его к себе. Он замечает что-то странное в ее прикосновениях, но сейчас слишком поглощен своими собственными эмоциями, чтобы понять, в чем дело. А девушка уже чуть впереди, тянет его за руку за собой, в сторону дома. Туда, где тепло и уютно, где все будет хорошо…              Сам не зная почему, Эрик идет за ней. Все-таки он ей верит. Даже несмотря на те слова, что услышал сегодня и боль от обиды, которая все еще заставляет слезы комом стоять в горле.              Только зайдя в дом он понимает, что Кристина стоит напротив него в одной только пижаме.              — Вы, что вы… ты… Ты совсем сдурела?! — голос сорвался на крик. Дрожащий, как и сам Эрик. Да, он сам выскочил из дома без плаща, но он — это одно, а Кристина — это совершенно другое. Она такая нежная, такая хрупкая, такая… В конце концов, ей надо беречь голос! А если с ней что-то случится после этой пробежки? Почему, почему он сразу не заметил, откуда была взята теплая накидка, которая все это время укрывала его, почему он не понял, не догадался и не… — Кристина… Не надо было… Не надо… Эрик не стоит, Эрик не должен…              — Заткнись! — крик Кристины прозвенел в ушах, отдавшись от стен. Рефлекторно закрыв эти самые уши руками, Эрик в который раз напомнил себе, что его жена — профессиональная оперная певица, голос которой он уже не раз оценил и, вдобавок — откорректировал в лучшую сторону за время их совместной жизни. И иногда эта «корректировка» выходила боком, поскольку со злости Кристина могла порой гаркнуть так, что падала посуда с полок серванта.              В наступившей тишине ее голос прозвучал значительно тише, но все же — намного отчетливей.              — Как думаешь, за что я тебя полюбила? Верней, в какой момент вообще начала испытывать к тебе симпатию, влечение и все в таком духе?              — Я… Я не знаю, — обескураженно произнес он. Разговор зашел куда-то не туда.              — Пошли. Тебе надо переодеться и принять ванну. Да и мне бы тоже не помешало. По пути объясню кое-что…              Тем не менее, по пути наверх они оба молчали. Видимо, Кристине нужно было время, чтобы подобрать слова. А ему говорить мешала дрожь. Недавняя истерика не в лучшую сторону сказалась на его состоянии, так что включился он в реальность происходящего только когда оказался перед дверью ванной с комплектом вещей в руках.              — Ты первая, — насупился он. Дрожь отпустила тело, но ощущение холода еще оставалось.              — Я не первая и не последняя. Заваливай давай, — практически затащив его в ванную комнату, Кристина непринужденно принялась стягивать через голову многострадальную кофту пижамы.              — П-постойте, вы… Что вы делаете? — кажется, он стоял напротив нее красный, как рак.              — От твоей истерики у меня все либидо упало ниже плинтуса, так что нет — уж точно не пытаюсь тебя совратить. Забирайся давай в воду. А, и можешь подштанники не снимать, раз ты такой стеснительный…              — Но…              — Слушай, нам обоим лучше не ждать, когда по новой нагреется горячая вода. И, кстати, если кто-то все-таки свалится завтра с простудой, то за ним следом отправится и второй. Тебе что больше нравится — вместе мотать сопли на кулак или вместе принять ванну?              — Но…              В конце концов Кристине это надоело и она просто толкнула его в эту злосчастную ванную. Пока Эрик, цепляясь за края, кое-как усаживался в воде, напротив него у противоположного края емкости красиво приземлилась в воду Кристина. Пена скрывала практически все ее тело, но Эрик грешным делом успел заметить, что нижняя рубашка у нее была кружевной, а под ней просвечивало что-то очень откровенное. Эрик бы и бельем это постеснялся назвать.              Впечатления от увиденного выбили его из колеи.              — Так о чем это я? Ах, да… За что я тебя полюбила. Пожалуй, впервые что-то такое мелькнуло, когда ты меня спас от тех мудаков. Кстати, я рассказывала, или нет, что их ко мне Лайфур подослал? Хотел дождаться, пока они меня напугают хорошенько, а потом явиться, как спаситель-рыцарь на белом коне. Конечно, он был тем еще мудаком, но явно немного шарил в психологии. Ну, согласись, веками рыцари спасали принцесс и женились на них, об этом во всех сказках вон написано… И не сказать, чтобы я была приверженкой стереотипов, но тот факт, что кто-то поставил в тот момент мою безопасность выше своей собственной, то есть лишился свойственного всему человечеству эгоизма. Потом ты так мило обо мне заботился, когда я оказалась у тебя. Истерики эти, конечно, все портили. Но я смирилась, потому что понятно, откуда ноги у этого всего растут. Ясно, что человек, которого всю жизнь травили, получил нихеровые проблемы с психикой и за один день их не разрулишь, если вообще разрулишь… — Кристина вздохнула и, откинувшись спиной на стенку ванны, вытащила из воду одну ногу. Положила ее на бортик. Эрик, затаив дыхание, наблюдал за этой маленькой розовой ступней. Больше всего хотелось взять ее в свои руки, поцеловать каждый пальчик и… О, боги, о чем он только думает. Он никогда бы не посмел… Он не посмеет.              — Ты ведь старше меня. Причем, что называется «в отцы годишься». Снова повторюсь, я не поклонница каких-либо стереотипов, но… Мне надоело быть старшей в наших отношениях, понимаешь? Надоело быть мужиком со стальными яйцами, проявлять инициативу, пробивать кулаками каменную стену, без конца что-то тебе доказывать. Хотя, черт подери, чего тебе доказывать? По-моему, тот факт, что далеко не самая доступная девчонка виснет у тебя на шее, пошла с тобой под венец и, в конце концов, сидит сейчас с тобой в одной ванне, между прочим, почти без ничего, служит достаточным доказательством того, что вот эти твои бзики на тему «я не могу», «я не посмею», «я вас недостоин», не являются аксиомой. В конце концов, решать было мне и то, что я решила… Я не хочу жалеть о своем решении, понимаешь? — она подалась вперед. — Знаешь, так, в повседневном общении, ты можешь вести себя как угодно. Я уже привыкла вытирать тебе сопли, без конца уверять в том, что я тебя люблю таким, какой ты есть, но… Но в постели, черт подери, веди себя, как мужик. Там нет равноправия, Эрик. Один — сверху, второй — снизу, как ни крути. И я не хочу доказывать что-то еще и там. Ты меня понял? — девушка нависла над ним. Мокрая рубашка была теперь абсолютно прозрачной, а под ней Эрик отчетливо разглядел кружевные треугольники, скрывающие большую часть груди, а еще — голый живот, низ которого закрывала такая же кружевная… какие-то огрызки панталон.              При виде этого зрелища в голове что-то перемкнуло и в следующий момент он подался вперед, навстречу Кристине. Что-то было такое в ее глазах, жестах, в этом чертовом костюме, в котором она была все равно, что голой…              Прижав девушку к стенке ванны, Эрик по-хозяйски запустил руки ей под рубашку, намереваясь уже рассмотреть, наконец-то, что там под этим чертовым костюмом.              Впившись в ее губы, он принялся расстегивать пуговицы. Не отрываясь от своего занятия, верней, занятий, мягко перехватил ее руки, протянутые к его собственной одежде. Голос разума подсказал, что в ванной им обоим будет чертовски неудобно и Эрик, легко выбравшись первым, просто поднял Кристину на руки. Та тут же обвила своими ногами его талию и, положив руки на плечи, потянулась снова к его губам. А следом — опять к рубашке. Да что же тебе неймется, несносная девчонка?              — Я тебя сейчас отшлепаю, — пригрозил он. Огонек заинтересованности мелькнул в голубых глазах и сбил Эрика с прослушивания начавшегося было монолога внутреннего голоса о том, что происходящее сейчас неправильно. Его место — у ее ног. Она его богиня, его муза, он не должен… Он не имеет право порочить ее своими прикосновениями и осквернять ее тело своими желаниями…              Бережно опускает девушку на кровать. Вынимает у нее из руки пуговицу от своей рубашки — девчонка все-таки умудрилась оторвать ее. После чего взмахивает рукой, и все до единой свечи гаснут, оставляя их в темноте.              — Нечестно, — практически проскулила Кристина, когда длинные ловкие пальцы Эрика пролезли под нижнюю кружевную тряпку. От одного из прикосновении девушка не сдержала стона и подалась навстречу его руке.              — Не собираюсь играть честно, — хрипло пробормотал он ей на ухо, тут же чуть прикусывая мочку.              Было даже забавно. Как она пыталась слепо нащупать хоть что-нибудь в темноте перед собой. Как извивалась, стремясь продлить мимолетные прикосновения к своему телу. Как торопила его, заводя еще больше своими стонами и похныкиваниями. Эрик и сам не запомнил, в какой момент его одежда все-таки полетела куда-то на пол, а голос разума окончательно был забит на дно подсознания кованым сапогом одного из основных инстинктов всего живого.       

***

      Проснулся он от ощущения, что кто-то, до этого мирно спящий в коконе его рук, начинает шевелиться. При воспоминаниях о прошлой ночи Эрик едва сдержал мысленный панический вопль. То, что он сделал вчера с Кристиной… Или что она с ним сделала? То, что они сделали, это было…              При воспоминании об особо пикантных моментах прошлой ночи щеки залил румянец, а тело внезапно продемонстрировало желание повторить пройденный материал. Тем более, что Кристина сейчас была такой милой: немного сонная, растрепанная и улыбающаяся такой довольной улыбкой… Ехидно так улыбающаяся.              — Мне это, — она чуть двинула бедром, заставив Эрик застонать, — считать предложением продолжить банкет?              — О, Эрик не посмеет, — мужественно взял он себя в руки. — Эрик помнит, что после вчерашнего… Было больно, да? — он мягко запустил руку под одеяло и бережно погладил Кристину по животу. В той литературе, что он успел изучить, было прямо написано, что женщинам при первой ночи с мужчиной достаются не самые приятные ощущения. И о том, что через все это пришлось пройти Кристине, свидетельствовало небольшое красное пятно на простыне, которое было хорошо видно им обоим.              — А, ты про это… Не знаю. Мне больно не было. К твоему сведению, больно будет или нет, зависит не только от самого факта девственности, но и от количества нервных окончаний в плеве, общего уровня возбужденности женщины, ее болевого порога в конце концов.              Она повернулась к нему, мягко проводя рукой по спине. Эрик сдержанно зашипел. Только сейчас понял, что его спина словно исцарапана.              — Ой, прости. Я вчера не особо там себя контролировала и, кажется, здорово тебя ободрала. Хотя ногти специально подстригла еще позавчера и вроде вырасти они не успели.              Эрик чуть усмехнулся.              — Какая трогательная забота…              — Ну, так и мне есть, у кого учиться… Заботе о ближнем своем…              Организм требовал продолжения вчерашнего. Судя по тому, как Кристина тянулась к нему и что под ней уже образовалось новое мокрое пятно — их с женой желания этим утром идеально совпали. Прикинув, что до завтрака они успеют повторить на «бис» особо понравившиеся им ночью моменты, Эрик принялся за дело.              На первый этаж они спускались, чинно держась за руки, как и подобает приличным супругам. Поверх кофты на шее Кристины был повязан легкий шелковый шарфик, основное предназначение которого состояло в маскировке засосов, а Эрик постоянно напоминал себе, что в ближайшие пару дней спиной лучше ни к чему не прислоняться, дабы избежать неприятных ощущений.              На кухне, что ожидаемо, был один Густав. При виде дочери и зятя он приветственно махнул рукой и отложил в сторону газету.              — Доброе утро. Там на плите каша и котлеты. Кстати, зятек, уважаю — мужик! Долго и громко. Но ты, пожалуйста, в следующий раз лучше не руки ей свяжи, как угрожал, а в рот кляп засунь, а то ночью спать очень хочется, а звукоизоляция здесь на оперных певиц не рассчитана… — зевнув, и прикрыв рот ладонью, Густав прошествовал мимо них, ехидно улыбаясь. Эрик почувствовал, что краска прилила не только к лицу, но и к ушам. — А, и кстати, вам двоим партзадание: зашпаклевать потолок в библиотеке, а то после вашего ночного марафона он потерял свою целостность. Не рассчитывал я, что ему придется выдерживать такие нагрузки…              Последние слова долетели до них из коридора. Кристина, ставшая пунцовой, посмотрела на Эрика и внезапно прыснула.              — Расслабься ты. Папа нас троллит просто. Зато теперь ты понимаешь, в кого я такая язвительная, — она подошла к плите и принялась возиться с кастрюлей и сковородой. Эрик медленно и очень осторожно, помня про спину, сел за стол. Благодарно кивнул Кристине, которая поставила перед ним тарелку и чашку с чаем, после чего села рядом с ним. Задумчиво ковыряя вилкой котлету, девушка наклонилась к нему чтобы что-то сказать. Эрик потянулся за чашкой.              — Хотя знаешь, есть что-то в этой идее с наручниками и кляпом…              Зря ему именно в этот момент вздумалось сделать первый глоток.